Много жизней, много учителей. 3. Брайн Вайс

Через неделю Кэтрин просто влетела в мой кабинет для следующего сеанса гипноза. Сияя от счастья, она объявила, что страх утонуть просто исчез, а сон более не прерывается из-за кошмара, в котором она в машине падает с развалившегося моста. Хотя она и помнила много подробностей из своих озвученных воспоминаний, она тогда ещё не могла сложить их в единую связанную картину.

Понятие прошлых жизней и реинкарнации не вписывалось в её понимание устройства мира, было чуждо ей, но в то же время её воспоминания были настолько яркими, визуальные образы, звуки, запахи были настолько реалистичными и ясными, знания были настолько очевидными, что она чувствовала, что она действительно была там. Она даже не сомневалась в этом, и этот опыт был просто ошеломительным. Правда, она беспокоилась из-за того, что все это совершенно не стыковалось с тем, во что она верила и с её воспитанием.

Всю неделю я листал свой учебник религиоведения, по которому учился на первом курсе Колумбийского Университета. Там действительно были упоминания о реинкарнации в Старом и Новом Заветах. В триста двадцать пятом году нашей эры римский император Константин Великий и его мать Елена, удалили из Нового Завета все упоминания о реинкарнации. Второй Константинопольский Собор в пятьсот пятьдесят третьем году нашей эры подтвердил исключения этих упоминаний из Нового Завета и объявил ересью концепцию реинкарнации. Вероятно, они полагали, что эта концепция, дающая человеку слишком много времени для поиска спасения души, может ослабить власть церкви. Однако, в оригинальной библии эти упоминания были, и ранние отцы христианской церкви принимали концепцию реинкарнации. Ранние гностики, такие, как Клемент Александрийский, Ориген, святой Иероним и многие другие верили в то, что они жили до своего рождения и будут жить после своей смерти. Тем не менее я сам никогда не верил в реинкарнацию и даже не считал нужным тратить время на размышления об этом. Хотя, когда я только начал изучать религию, я что-то смутное читал о существовании «души» после смерти, но я не был убежденным сторонником этой системы взглядов на устройство мира.

Я был старшим из четырех детей в нашей семье, у всех у нас была разница в три года. Мы принадлежали к консервативной синагоге в Рэд Бэнк, маленьком городке возле побережья Нью Джерси. В нашей семье я всех вечно мирил и организовывал. Мой отец был самым религиозным из нас, он относился к этому очень серьезно, как и ко всему, с чем сталкивался в жизни. Больше всего его радовали успехи его детей в учебе. Когда в семье возникали бытовые ссоры он сразу очень расстраивался и убегал, оставляя меня всех мирить. Хотя этот опыт мне впоследствии помог сделать неплохую карьеру в психиатрии, теперь, оглядываясь назад, я вижу, что мое детство было довольно-таки тяжелым, на мне было слишком много ответственности, и я стал слишком серьезным молодым человеком, который постоянно всем говорит об этой ответственности.

Моя мама была неудержима в своей любви к нам и постоянно её выражала. Она была намного более простым человеком, нежели мой отец, и никогда не задавалась вопросами этики, когда выбирала инструменты манипуляции своими детьми, изображая мученицу используя наше чувство вины, крайнее смущение и заместительную идентификацию без задней мысли. Впрочем, она очень редко была закрыта для общения, и мы всегда могли рассчитывать на её сочувствие и поддержку.

У моего отца была неплохая работа, он был промышленным фотографом. Хотя в еде недостатка не было, с деньгами всегда было туго. Мой младший брат Питер родился, когда мне было девять. И мы вшестером ютились в крохотной двухкомнатной квартирке с небольшим двориком. Жизнь в этом замкнутом пространстве была слишком беспокойной и шумной, и я все время пытался оттуда уйти в виртуальную реальность книг. Я вечно читал, если только не играл в бейсбол или баскетбол. Мне было с самого начала ясно, что только с помощью образования я смогу вырваться из маленького городка, хотя он и комфортный, потому я всегда был или первым или вторым по успеваемости в своем классе.

Со временем я получил полную стипендию Колумбийского Университета, и был усердным и серьезным молодым человеком, которому легко давались достижения в учебе, следовавшие один за другим. Я специализировался на химии и окончил обучение с отличием, а психиатром решил стать, потому что в этой области сходились мой интерес к науке и мой интерес к работе человеческого разума. Кроме того, медицинская карьера позволяла мне реализовать свою склонность к проявлению сочувствия и заботы о людях. В то время я встретил Кэрол, отдыхавшую в отеле Кэтскил Маунтайн во время своего летнего отпуска, где я работал официантом в ресторане. Нас как-то сразу потянуло друг к другу, вместе мы ощущали необычайный комфорт, между нами сразу установились доверительные отношения. Мы переписывались, встречались, влюбились и были помолвлены, когда я учился на первом курсе университета. Какой же моя невеста была яркой и красивой! Мне казалось, что все встало на свои места. Мало кто, будучи молодым, думает о жизни и смерти, о жизни после смерти, особенно, когда жизнь протекает мирно и плавно, и я в этом плане не был исключением. Я тогда становился ученым и учился думать только логически, беспристрастно, доказывая и проверяя. Медицинская школа и ординатура окончательно приучили меня решать любую задачу исключительно таким, научным методом. Моя исследовательская работа была посвящена химии мозга и роли нейромедиаторов, химических веществ, с помощью которых осуществляется передача электрических импульсов по тканям мозга.

Я присоединился к новому поколению биологических психиатров, которые объединяли традиционные теории и техники психиатрии с наукой о химии мозга. Я написал много научных статей, выступал с лекциями на локальных и национальных конференциях и был весьма популярен в своей сфере деятельности. Я был немного навязчивым, настойчивым и негибким, но именно эти черты нужны врачам. Я чувствовал себя полностью готовым к тому, чтобы лечить любого человека, который явиться ко мне на прием.

Затем Кэтрин стала Арондой, молодой девушкой, которая жила в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году до нашей эры. А может все было наоборот? И снова она была такой счастливой, какой я её не видел ранее. Я опять волновался по поводу того, что она может испугаться продолжать сеансы гипноза, но она к нему охотно готовилась быстро погрузилась в состояние транса.

«Я бросаю в воду венки из цветов. Это церемония. Мои светлые волосы заплетены в косу, на мне коричневое платье с золотом, и сандалии. Кто-то умер, кто-то из королевского дворца… мать. Я служанка в королевском дворце и работаю с едой. Мы кладем тела в соляной раствор на тридцать дней. Они высыхают и части вынимаются. Я чувствую запах, запах тел.»

Она спонтанно вернулась в жизнь Аронды, но в другую её часть, в которой её обязанностью было обрабатывать тела после смерти.

«В отдельном здании я могу видеть тела, мы их заворачиваем. Душа уходит. Вы берете свои вещи с собой, чтобы приготовиться к следующей, более великой жизни».

Она излагала что-то похожее на египетскую концепцию о смерти и загробной жизни, которая отличается от разных наших верований. В той религии вы могли бы что-то взять с собой. Она покинула воспоминания той жизни и отдыхала, сделав паузу на несколько минут, а потом погрузилась в воспоминания о другой жизни, прошедшей явно в древние времена.

«Я вижу лед, висящий в пещере… скалы…» Она невнятно описывала какое-то темное убогое место и было видно насколько ей там тяжело находиться. Потом она сказала, что она уродливая, грязная и вонючая и перенеслась в другие воспоминания.

«Там несколько зданий и телега с каменными колесами. У меня каштановые волосы, которые покрыты тканью. В телеге солома. Я счастлива. Там мой отец… Он меня обнимает. Это… Это Эдвард, (тот самый педиатр, который настоял, чтобы она меня посетила). Он мой отец. Мы живем в долине, где много деревьев. Там оливковые и фиговые деревья в саду. Люди пишут на бумаге какие-то забавные знаки наподобие букв. Они целыми днями создают библиотеку. Это тысяча пятьсот тридцать шестой год до нашей эры. Земля неплодородная. Моего отца зовут Персей».

Год не точно совпадал, но я был уверен в том, что это именно те воспоминания, о которых она мне рассказывала неделю назад во время прошлого визита. Я попросил её перенестись именно в тот момент, на котором мы в прошлый раз остановились.

«Мой отец тебя знает, (она имела в виду меня). Ты с ним разговариваешь об урожае, законах и правительстве. Он сказал, что ты очень умный и я должна слушать тебя». Я попросил её перенестись вперед. «Он, (отец), лежит в темной комнате, старый и больной. Холодно… Я чувствую себя опустошенной». Она перенеслась дальше, к моменту своей смерти. «Сейчас я старая и слабая. Моя дочь сидит рядом с моей кроватью, а муж уже давно умер. Мой зять и трое внуков тоже рядом и ещё очень много людей вокруг».

На этот раз её смерть была спокойной, она как бы плыла в пространстве, то ли воде, то ли в воздухе. Это напомнило мне исследования предсмертного опыта некоторых людей, проведенные доктором Раймондом Муди. Опрошенные им люди тоже помнили о том, как они то ли плавали в воде, то ли парили в воздухе перед тем, как их втолкнули обратно в их тела. Я читал его книгу несколько лет назад и в тот момент отметил, что надо бы её перечитать. Мне было любопытно, что Кэтрин может рассказать о том, что с ней было после смерти, но она только сказала, что она «плывет». Я разбудил её и закончил сеанс.

С новой ненасытной жадностью кинулся я в медицинские библиотеки охотиться за научными работами о реинкарнации. Я тщательно изучил работы Ян Стивенсона, уважаемого профессора психиатрии из университета Вирджинии, который опубликовал пространные труды о психиатрии. Доктор Стивенсон собрал более двух тысяч примеров воспоминаний из прошлых жизней у детей. Привел много случаев ксеноглоссии, то есть способности говорить на том языке, который человек не мог выучить, проживая в том месте и времени, в котором он находился. Его отчеты о каждом случае были тщательно рассмотрены, изучены и по-настоящему удивительны.

Я прочитал замечательный научный обзор Эдгара Митчелла. С величайшим интересом я изучил данные ЕСР университета Дьюка, и труды профессора Курта Джона Дюкасса из университета Брауна, так же детально проанализировал исследования доктора Мартина Эбона, доктора Хелен Вамбах, доктора Гертруды Шмайдлер, доктора Фредерика Ленца и доктора Эдит Фиоре. И чем больше я читал, тем больше мне хотелось продолжать это делать. Я начал осознавать, насколько мои знания были ограничены, хотя и считал себя прекрасно образованным человеком. Столько разной информации было по этой части в библиотеках, и так мало людей о ней имеют представление! Большая часть из этих исследований была проведена очень тщательно авторитетными практикующими врачами, параллельно ведущими научные изыскания, известными учеными. Неужели все они заблуждались? Доказательства казались неопровержимыми и убедительными, но я все же сомневался во всем этом, не смотря на всю их неопровержимость, мне было тяжело поверить в такое.

Я и Кэтрин, каждый по-своему были под влиянием опыта, полученного в результате столкновения с паранормальным. Кэтрин начала эмоционально выздоравливать, а я расширял горизонты своих познаний. Ей наконец удалось избавиться от страхов, которые мучили её многие годы и было не очень важно, облегчают её страдания воспоминания из прошлых жизней или красочные фантазии, потому я не собирался прекращать сеансы гипноза. Я думал обо всем этом, когда Кэтрин погружалась в состояние гипнотического транса во время следующего визита. Перед этим она рассказала мне свой сон, в котором играли в странную игру на старой каменной лестнице, играли на шахматной доске с отверстиями. Этот сон ей показался особенно ярким, и я попросил её вернуться за пределы нормального времени и пространства и проверить имел ли связь этот сон с её прошлыми жизнями.

«Я вижу лестницу ведущую вверх на башню… вокруг горы, но и море тоже. Я мальчик… Я блондин… у меня какие-то странные волосы… На мне короткая одежда, коричневая и белая, сделанная из звериных шкур. На вершине башни несколько мужчин, осматриваются… охранники. Они грязные. Они играют в игру, похожую на шахматы, но нет… Доска круглая, а не квадратная. Они играют острыми, похожими на кинжалы фигурками, которые вставляют в отверстия. На фигурках головы животных. Кирустан, (фонетическое написание). Территория? Нидерланды около тысяча четыреста семьдесят третьего года».
 Я спросил её, как называется место, в котором она живет и может ли она увидеть или услышать, какой год. «Я в морском порту, земля уходит в море. Там крепость… и вода. Я вижу хижину… моя мама что-то готовит в глиняном горшке. Меня зовут Иоганн».

Она продвинулась в своих воспоминаниях до момента смерти. В тот момент того сеанса гипноза я все ещё искал в её прошлой жизни какое-то ярко, травматическое событие, которое могло бы избавить её от тех симптомов, которые беспокоили её в настоящей жизни, или хотя бы объяснить их происхождение. Даже если все эти видения были просто её фантазиями, хотя в этом я уверен не был, всё равно она в них верила, и потому в них тоже могли таится причины её проблем. Я некогда встречал людей, которые получили психотравмы во сне. А некоторые не могли вспомнить действительно ли они получили травму в детстве или же все это было только во сне, но важно было то, что последствия этой травмы беспокоили их в зрелом возрасте.

Чего я тогда ещё не осознавал в полной мере, так это того, что ежедневные пусть и мелкие эпизоды психологического давления, вроде критики родителей, наносят человеку не меньшую травму, нежели единичный явный случай получения психологической травмы. Так как подобные разрушительные влияния смешиваются с множеством повседневных событий, их очень трудно вспомнить, и избавиться от них. Ребенок, которого постоянно критикуют может потерять самоуважение и уверенность в себе, точно так же, как и тот, которого очень сильно унизили в один, конкретный ужасный для него день. Так же, и ребенок из нищей семьи, который постоянно испытывает недостаток еды, может получить такую же психологическую травму, как и тот ребенок, который всю жизнь нормально питался, но в результате какой-то катастрофы один раз был близок к голодной смерти. Вскоре я осознал, что ежедневным мелким стрессам нужно уделять не меньшее внимание, чем единичным чрезвычайным тяжело травмирующим событиям.

Кэтрин начала говорить.
«Там лодки, как каноэ, ярко раскрашенные. Территория Провиденса. У нас оружие, копья, пращи, луки со стрелами. Там странные весла на лодках… все должны грести. Мы можем потеряться в темноте, нет света… Там другие лодки (наверное, группа захватчиков). Я боюсь зверей. Мы спим на грязных звериных шкурах. Мы в разведке. У меня смешная обувь, похожая на мешки… перевязанные на лодыжках… сделанные из звериных шкурок». Она сделала долгую паузу. «Мое лицо не из огня. Наши люди убивают других, а я не могу. Я не хочу никого убивать. Мой нож в моей руке».

Вдруг она начала издавать булькающие звуки и задыхаться. Она рассказала, как вражеский боец, зайдя сзади, схватил её за шею и перерезал горло своим ножом. Она увидела лицо своего убийцы перед тем, как умереть. Это был Стюарт. Он выглядел совсем иначе, но она знала, что это он. Иоганн умер, когда ему был двадцать один год. А потом она очнулась паря над своим телом, наблюдая за тем, что происходит внизу. Она поднималась наверх к облакам, растерянная и сбитая с толку. И вскоре она почувствовала себя вытолкнутой из теплого и тесного пространства. Она снова родилась.

«Кто-то держит меня». Шептала она медленно и мечтательно. «Кто-то, кто помог мне родиться. Она одета в зеленое платье и белый передник. У неё белая шляпа с завернутыми назад углами. В комнате веселые окна… разделенные на мелкие квадратики. Здание каменное. У моей мамы длинные темные волосы и она хочет меня подержать. Там радость… грубая ночная рубашка больно трется о мою кожу. Мне хорошо в тепле и на солнце снова… Это… это та же мама, что у меня сейчас!».

Во время прошлого сеанса я попросил Кэтрин пристально наблюдать за значимыми людьми в прошлых жизнях, чтобы она могла опознать их в своей настоящей жизни. Многие писатели, которых я прочитал недавно, полагали, что души перерождаются вместе, группами, снова и снова, чтобы отдать друг другу долги, выучить уроки, отработать свою карму в течении многих жизней.

 Пытаясь понять эту странную зрелищную драму, которая незаметно для остального мира разворачивалась в моем тихом, тускло освещенном кабинете, я хотел проверить эту информацию. Я почувствовал необходимость применить научный метод, который я неукоснительно использовал в своих исследованиях в течение последних пятнадцати лет, для оценки этого необычного материала, исходящего из уст Катерины.

Между сеансами у Кэтрин появлялось все больше экстрасенсорных способностей. Она все больше предсказывала разных событий и в итоге все это сбывалось. Даже под гипнозом, она предугадывала каждый мой вопрос, прежде чем я успевал его задать ей. Ей вся чаще снились вещие сны. Как-то, когда её родители пришли к ней в гости, её отец сильно засомневался в том, что такое возможно. Чтобы доказать ему, что она действительно стала ясновидящей, она пригласила его на ипподром. И она несколько раз подряд поставила именно на ту лошадь, которая приходила первой. Её отец был ошеломлен. А после того, как она ему доказала, отдала все выигранные деньги первому попавшемуся на улице бедно одетому прохожему, по пути с ипподрома. Она интуитивно чувствовала, что не имеет права использовать свой дар для своего личного обогащения. Для неё эти способности имели очень большое значение. Она сказала, что весь этот опыт с гипнозом и воспоминаниями прошлых жизней был для неё немного пугающим, но она так довольна теми своим нынешним самочувствием, что ей не терпится продолжить путешествия по своим прошлым жизням. Я был одновременно шокирован и зачарован её паранормальными способностями, особенно меня поразил эпизод на ипподроме. Это уже было вещественное доказательство, ведь не могло же быть совпадением то, что она определяла победителя каждого заезда. Что-то странное происходило в последние несколько недель, и я изо всех сил пытался отстоять свою точку зрения. Я не мог сомневаться в её сверхспособностях, но если они у неё действительно были, то получалось, что эти её воспоминания из прошлых жизней не были фантазиями.

И вот она вернулась к тому воспоминанию, в котором она только родилась, это воспоминание казалось мне наиболее свежим, хотя она не смогла установить год. Её тогда звали Элизабет.

«Я стала старше и со своим братом и двумя сестрами. Я вижу обеденный стол… Там мой отец… это Эдвард, (наш знакомый педиатр решил выступить на бис ещё раз в роли её отца). Мои родители опять дерутся. На обед фасоль с картошкой. Он взбешен из-за того, что еда совсем холодная. Они часто дерутся. Он постоянно пьяный… Он бьет мою маму. (Голос Кэтрин напуганный, и стало заметно, как она вся задрожала). Он толкает детей. Он совсем не такой, каким был раньше, совсем другой человек. Он мне не нравится. Я хочу, чтобы он ушел!». Она говорила так, как говорил бы ребенок.

Я опрашивал Кэтрин совершенно иначе, нежели других пациентов во время сеансов обычной психотерапии. Я действовал скорее, как проводник для Кэтрин, которая пыталась рассмотреть целые жизни за пару часов, в поисках травмирующих событий, которые могли объяснить возникновение негативных симптомов в её настоящей жизни. Обычно терапия проводится более тщательно и подробно. Психотерапевт обращает внимание на каждое выбранное пациентом слово, анализирует его и ищет в нем скрытые значения. Выражение лица, каждое движение тела или перемена голоса все это учитывается и оценивается. Проводится анализ всех эмоциональных реакций. Паттерны поведения кропотливо собираются воедино. Однако с Кэтрин годя пролетали за минуты. Эти сеансы были похожи на полеты на огромной скорости в видеоигре сквозь толпу и попытки вспомнить лица в этой толпе.

Я снова сосредоточился на Кэтрин и попросил её продвинуться вперед во времени.

«Я замужем. В нашем доме одна большая комната. Мой муж блондин. Я его не знаю. (Это значило, что она не знает его в своей нынешней жизни). У нас ещё нет детей… Он очень хорошо ко мне относится. Мы любим друг дуга и мы счастливы». Вероятно, ей удалось вырваться из угнетающей атмосферы, которая царила в доме её родителей. Я спросил её, знает ли она место, в котором она живет. «Беннингтон?» Кэтрин шептала неуверенно. «Я вижу старые книги с забавными обложками. Одна очень большая с ремешком. Это библия. Там большие чудные буквы… Это гэльский язык». И тут она сказала несколько непонятных слов. Были ли они на гэльском языке я не мог определить.

«Мы живем во внутреннем районе страны, море далеко. Страна… Беннингтон? Я вижу ферму со свиньями и ягнятами. Это наша ферма». Она перенеслась вперед во времени. «У нас два сына… Старший женится. Я вижу церковный шпиль… очень старое каменное здание». Внезапно у неё заболела голова и она схватилась за левый висок. Она рассказала, как упала на каменную лестницу, но потом ей стало лучше. Она умерла в кругу своей семьи в очень преклонном возрасте. И опять она вылетела из тела после смерти, но на этот раз она не была растеряна и сбита с толку.

«Я осознаю себя частью яркого света. Это прекрасно! Ты получаешь энергию от этого света». Она отдыхала между двумя жизнями. Несколько минут прошли в тишине. Вдруг она заговорила, но не медленно и шепотом, как обычно в начале, а хрипло и громко, без колебаний, уверенно. «Наша задача – учиться, стать богоподобными с через знания! Мы так мало знаем! Вы здесь, чтобы быть моим учителем. Я должна выучить так много! С помощью знания мы приходим к богу, затем мы можем отдохнуть, а после должны вернуться обратно, чтобы учить других и помогать им».

Я просто лишился дара речи. Это был некий посмертный урок из промежуточного состояния. Что было источником этого поучения? Казалось, что звук исходит не от Кэтрин. Она никогда так не говорила, не использовала такие слова, такую фразеологию, даже тон голоса был совсем не её. В тот момент я не осознавал, что эти слова, хотя и произносит Кэтрин, она не является источником этих мыслей, а просто говорит то, что сказали ей. Позже она рассказала об Учителях, неких высокоразвитых душах, которые в настоящем времени не имели тел, как об источнике этих наставлений. Они могли разговаривать со мной через неё. Не только Кэтрин могла вспоминать свои прошлые жизни, но в тот момент она была каналом передачи знаний извне. Прекрасные знания! Я изо всех сил пытался сохранить свое объективное отношение к происходящему.

Мне открылось новое измерение. Кэтрин не читала труды доктора Элизабет Клюгер-Росс или доктора Реймонда Муди, которые описывали предсмертные состояния, она не читала тибетскую книгу мертвых, но она транслировала мне вещи, описанные в этих книгах. Это было своего рода доказательство. Если бы у меня было только больше фактов, вещественных подробностей, чтобы я мог все это доказать! Мой скепсис получил серьезный удар, но ещё как-то держался. Может быть, она прочитала о предсмертном состоянии какую-то статью в журнале или слышала чьё-то интервью в какой-то телепередаче. Хотя она отрицала наличие каких-либо сознательных воспоминаний чтения подобных статей или просмотра подобных передач, у неё вполне могли быть подсознательные воспоминания такого рода. Но все же она погрузилась в это состояние между жизнью и смертью и передала мне оттуда послание. Если бы у меня только было больше фактов!

Когда Кэтрин очнулась, она, как обычно, вспомнила подробности своих воспоминаний из прошлых жизней, но она не могла ничего вспомнить, что было после смерти её воплощения по имени Элизабет. И в будущем она не могла вспомнить, что было между смертью и новой жизнью. Она могла вспомнить только свои прошлые жизни. «Через познание мы достигаем бога». Мы следовали по нашему пути…