Откровения Йозефа Геббельса. Март 1945

Й. Геббельс, Последние записи*.
10 марта 1945 год.
В ходе воздушной войны продолжается серия разрушительных налетов на наши крупные города. На этот раз наступил черед Касселя, Гамбурга и Бад-Хомбурга. Налет американцев на Бад-Хомбург носит исключительно террористический характер. Совершенно ужасны поступающие сообщения о налете на Дессау. Большая часть города уничтожена.
По полученным мною письмам можно констатировать самый низкий за все время уровень боевого духа. Корреспонденты сетуют не только по поводу пораженческих настроений на многих участках фронтов, но и по поводу колоссального упадка настроения гражданского населения. Даже оптимисты начинают теперь колебаться — признак того, что мы находимся на вершине кризиса. Почти во всех письмах виновником германских поражений на всех фронтах называют рейхсмаршала. То, что его еще держат на занимаемом им посту, многие корреспонденты считают признаком переживаемого нашим государством скрытого кризиса.

14 марта.
- Воздушная война по-прежнему ужасна. На этот раз на очереди оказались Дортмунд и особенно Свинемюнде. В Свинемюнде вражеские бомбы попали в толпы эвакуируемых. В порту потоплено несколько пароходов, в том числе пароход с двумя тысячами эвакуируемых людей на борту. Здесь произошло подобие массовой катастрофы. К этому следует добавить запоздалые сообщения из Эссена, Дессау и Хемница. Эти города представляют собой сплошные развалины...

Вечером на Берлин совершают очередной налет «москито». Эти налеты становятся изо дня в день все тяжелее и болезненнее. Очень большой ущерб наносится прежде всего городскому транспорту Берлина.

Налет «москито» в этот вечер был особенно роковым для меня лично, так как бомба попала в наше министерство. В результате взрыва бомбы красивое здание на Вильгельмштрассе полностью разрушено. Тронный зал, голубая галерея и заново отстроенный мною театральный зал превратились в груду развалин. Я сразу же еду к министерству и осматриваю причиненные разрушения. Сердце щемит при виде того, как в считанные секунды совершенно сровняли с землей такое неповторимое произведение архитектурного искусства, как это здание. Сколько труда нам стоило построить театральный зал и восстановить в прежнем виде тронный зал и голубую галерею! Как бережно мы обращались с каждым произведением настенной живописи и с каждым предметом мебели! И теперь все это уничтожено. К тому же в развалинах возникает пожар, который представляет величайшую опасность, поскольку под горящими обломками лежат 500 фаустпатронов. Я принимаю все меры для своевременного прибытия большого числа пожарных машин, чтобы по крайней мере не допустить взрыва фаустпатронов.

Очень грустное чувство овладевает мной, когда я принимаю эти меры. Именно в этот день — 13 марта — я 12 лет назад вошел в это здание в качестве министра. Крайне скверное предзнаменование на будущие 12 лет.
Все мои сотрудники — Шах, Штеег и Гёрум — на месте, и каждый усиленно старается спасти все, что еще возможно. Но из красивейшей части здания спасать больше нечего. И что толку от всех причитаний и грусти! Нам надо отказываться от этих чувств и концентрировать усилия на борьбе за сохранение по крайней мере свободы и земли для нашего народа. Однако это отнюдь не исключает, что при виде столь тяжелых потерь, поражающих человеческую душу, чувствуешь себя несколько подавленно.

После бомбежки министерства мне сразу же звонит фюрер. Он тоже весьма опечален тем, что удар постиг теперь и меня. До сих пор даже при самых сильных налетах на Берлин счастье было все же на нашей стороне. Но теперь мы не только лишились здания — с нас свалилось и бремя заботы о нем. Впредь мне уже не надо будет больше дрожать за здание министерства.
(Прим. Сам себя утешил).

Все, кто видел пожар, в один голос выражают презрение и ненависть к Герингу. Все то и дело спрашивают, почему, наконец, фюрер не принимает решительных мер в отношении и его, и военной авиации.

Фюрер приглашает меня к себе для краткого разговора. Мои слова производят на него очень сильное впечатление. Я рассказываю ему о причиненных разрушениях и прежде всего о растущей тяжести ежевечерних налетов «москито». Я не могу умолчать также о резкой критике по адресу Геринга и военной авиации. Но когда начинаешь говорить на эту тему с фюрером, то всегда слышишь одну и ту же песню. Он приводит причины развала военной авиации, но не может решиться сделать из этого выводы. Он рассказывает мне, что со времени последнего разговора с ним Геринг совершенно сломлен. Но какая от этого польза! Я не испытываю никакого сострадания к нему. Если он в одном из последних столкновений с фюрером, возможно, и утратил выдержку, то это лишь незначительное наказание ему за ужасные страдания, которые он причинил и продолжает причинять немецкому народу.
(Продолжение записи за 14 марта 1945 года смотри в первой рецензии)
===
Мой комментарий. Если бы вы, несмотря на предупреждение вашего талантливого рейхсканцлера Бисмарка, 22 июня 1941 года вероломно не вторглись в СССР, нарушив пакт о ненападении, никто бы вас не тронул... Англия и США уже смирились с оккупацией Чехословакии, Польши и Франции, которых они должны были защищать, и вам хватило бы той территории, что вам ваш бог Один послал. Зачем же вы пошли на этот безумный шаг? Потому что идиоты.

«Не надейтесь, что единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие. Они не стоят той бумаги, на которой написаны. Поэтому с русскими стоит или играть честно или вообще не играть». Отто фон Бисмарк (1815-1898 г.)

15 марта.
Фюрер поручил передать мне стенограмму обсуждения военного положения в критические дни перед советским наступлением на Померанию. Из этой стенограммы можно узнать о подлинной трагедии. Во время этого обсуждения фюрер непрерывно указывал на то, что советский удар будет направлен против Померании, и выступил против мнения экспертов, что этот удар будет направлен на Берлин. К сожалению, это его мнение, которое было основано больше на интуиции, чем на опыте, не было подкреплено четкими приказами. Поэтому каждый делал что хотел, и Гиммлер тоже. Стенограммы являются наглядной иллюстрацией несостоятельности нашего военного руководства. Фюрер судит правильно, говорит об этом своим сотрудникам, но они не делают из его суждений никаких выводов. И какая нам польза от накопленного опыта, если он не претворяется в жизнь? Накопленный опыт часто перекрывают своей мудростью эксперты, и он пропадает зря. Фюреру следовало бы лучше не держать перед своими военными сотрудниками длинных речей, а отдавать короткие приказы и потом со всей жестокостью требовать выполнения этих приказов. Многие поражения, пережитые нами
на фронтах, объясняются главным образом неверными методами руководства, а не недостатком опыта. Наши генштабисты ожидали от Советов точно такой же ошибки, какую мы сами допустили поздней осенью 1941 года при разработке планов окружения Москвы, а именно: идти прямо на столицу врага, не оглядываясь ни направо, ни налево и не заботясь о прикрытии флангов. С этим мы здорово просчитались в свое время. И фюрер постоянно подчеркивал, что Советы не повторят этой ошибки, но его генералы не захотели ему поверить. Гиммлер позволил этим генералам обвести себя вокруг пальца, и фюрер не совсем не прав, когда заявляет о его исторической ответственности за то, что Померания и значительная часть ее населения попали в руки Советов.
...
Довольно удручающие известия поступают из Венгрии. Наше наступление там, как кажется, не может развиваться. Наши дивизии завязли в советских оборонительных позициях и сталкиваются теперь со значительными контратаками Советов. Кажется, все идет прахом. Ни одна из наших военных операций, как бы она ни была хорошо подготовлена, не привела в последнее время к успеху. Сталин имеет все основания чествовать, прямо как кинозвезд, советских маршалов, которые проявили выдающиеся военные способности. Из Москвы поступают об этом известия, почти напоминающие обычаи из жизни пашей. Геринг определенно будет сожалеть, что не в состоянии создать аналогичные условия также в Германии...
Кстати, что касается воздушной войны, то теперь против групп вражеских бомбардировщиков должны использоваться так называемые смертники. Фюрер согласился использовать примерно 300 смертников с 95-процентной гарантией самопожертвования против групп вражеских бомбардировщиков, с тем чтобы при любых обстоятельствах один истребитель сбивал один вражеский бомбардировщик. Этот план был предложен еще несколько месяцев назад, но, к сожалению, его не поддержал Геринг. Не стоит больше говорить о военной авиации как о едином организме и роде войск, ибо коррупция и дезорганизация в этой составной части вермахта достигли невероятных размеров.

* Прим. Ежедневно автор этих откровений начитывал свои речи машинистке, которая их скрупулёзно печатала.
В этой книге в 400 страниц (ссылка в конце) отражены лишь последние записи: с 28 февраля до 10 апреля 1945 года.
А начал он их начитывать ещё с октября 1923 года.
Как известно, чета Геббельсов покончила жизнь самоубийством, захватив с собой на тот свет шестерых своих несовершеннолетних детей, сначала их усыпив, а затем раздавив каждому во рту ампулу с цианистым калием. Конечно, согласия своего на это они своим убийцам не давали.

http://flibusta.site/b/74434/read