Дневник. 20 марта 2020 года. Старый город. Мемориа

               
      Ездила по делам в старый центр города. Зашла в Мемориальный парк у церкви  Иоанна-Воина, где меня крестили. Отреставрированы ворота, ограда. Парк чист и светел.

      Поклонилась Пушкину. Памятник покрашен, но нуждается в реставрации.
     После налетевшего снега выглянуло солнышко и мигом уничтожило белый покров. Солнце заливает парк  и  разноуровневые  крыши домов  на улицах Свердлова, Никитина, Артёмовской, разбросанных за оградой, слева.

     Впереди, внизу, за оградой – верхушки старых деревьев, растущих на улице вдоль Клязьмы, сливаются в длинную, туманную серую гряду с робкими зеленоватыми мазками. А за ними -  река, заполняющая всё вокруг свежим, влажным, чистым, упругим, бодрящим  духом  весны.

     Сияет белизной церковь Иоанна. Она всегда волнует меня. Это связано с Таинством Крещения.

     Вокруг – ни души.  Издалека вижу чёрную кошку, сидящую на возвышении в центре старого кладбища.  Среди сохранившихся крестов и надгробий она воспринимается, как существо мистическое.  Некоторое время, остановившись,  смотрю на пейзаж с кошкой.
 
    Продолжаю путь по безлюдной тропинке, останавливаюсь у Поклонного Креста в честь основателей города Коврова, князей Ковровых, покоящихся здесь.

    Навстречу  идёт… Квазимодо! Низкорослый, кряжистый, кривоногий.  Руки – ниже колен. Лицо грубое, квадратное, словно, вытесанное топором. Черты его поражают резкой дисгармонией.

     Когда он прошёл, я посмотрела ему в след и подумала, что он не из нашего века.
 
     Подойдя к стене-памятнику жертвам политических репрессий, рассматриваю его символ: изображение молодого человека в длинной шинели, опутанной понизу колючей проволокой, и колесо-жернов у его ног, катящееся по судьбам и пожирающее их.

    Какое-то время сопереживаю великой трагедии 20-го века.

    Вдруг, опустив глаза вниз, вижу из-за  края стены круглую морду в обрамлении стоящей дыбом шерсти  с выражением цепенящего ужаса в застывших расширенных  глазах. Успеваю подумать, что это – живое воплощение чувств от репрессий. В это же мгновенье из-за укрытия пулей вылетает крупный, дымчатый  кот с пушистым воротником на шее,  похожий на мини-льва, напуганный  звуком автомашины за оградой.

     Я чувствую, как в этом парке, старинном кладбище, где на протяжении многих веков свершались погребения, где сохранены образцы старинных надгробий, каким-то намёком присутствует потусторонняя энергия, выраженная в тех символах, которые встретились мне, и в том особом состоянии, которое охватывает душу, когда я сюда прихожу.
    
     А вот надгробье Евгения Георгиевича Герасимова, дяди писателя Сергея Константиновича Никитина, брата его матери. Прапорщик погиб в первую мировую войну, находясь в группе войск Брусиловского прорыва. А лет ему было всего 26 и смерть настигла его 27 мая, в разгар весны…

     С высоты парка открывается живописная панорама старинных улочек на берегу реки Клязьмы.

     Спустилась вниз, на улицу Артёмовскую. Кажется, что попала в 19 век. Здесь сохранились ещё деревянные домики с садами и палисадниками. Под ногами -  слежавшийся речной песок и нет никакого асфальта. Из-за близости реки воздух влажен и чист.

     Выйдя на улицу Барсукова, увидела хорошо сохранившийся большой одноэтажный деревянный дом, покрашенный голубой краской, с верандами, резными наличниками, с деревянными оконными переплётами.  Такой патриархальный, безмятежный, жизнеутверждающий! Остановилась, полюбовалась этим свидетелем прошлых веков, ощутила их аромат, очарование.

      Прошла на улицу Васильева, уходящую в небо, на свиданье с  домиком писателя  Сергея Константиновича Никитина. Дом отремонтирован, установлена мемориальная доска. Но очень жаль, что вместо голубого, каким он был всегда, покрашен в розовый цвет.
 
      Когда я покинула парк и оказалась на современной городской улице с её транспортными шумами, мне показалось, что я возвратилась из путешествия во времени.