Поль де Кок. Подруги

    Подруги
    Поль де Кок
    Опубликовано в Полном собрании сочинений П.де Кока, С-Петербург, 1901г.

    В моей обработке.





    Представлю вам, читатель, двух молоденьких девушек – каждой приблизительно лет по двадцать. Первая, - которую мы назовем Алиной, - высокая, стройная брюнетка, ее черные глаза и черные же волосы выгодно оттеняют матовую белизну нежной кожи; за губами, немного выпяченными вперед, виднеются чудесные белые зубки, которым позавидовала бы любая принцесса; от ее руки, изящной и пухленькой пришел бы в восхищение скульптор; нога ее… Однако что я могу вам сказать о ее ноге, если никогда ее не видел? И ужасно жалею, что не видел, потому что уверен – она самой прелестной формы, да и о самой мадемуазель Алине я мог бы порассказать вам много чего интересного!..
 
    Здесь мой читатель, надо полагать, остановится и спросит:
    – Позвольте полюбопытствовать, господин автор, – раз вы утверждаете, что героиня вам знакома, значит, вы собираетесь угостить нас историей, произошедшей в действительности? Следовательно это не выдумка, не сказка, которую сочинили для развлечения, и которую легко переделать для водевиля?
    Нет, дорогой читатель, то, что я собираюсь рассказать вам, вовсе не сказка. О нет! Оставим сказки арабским сказочникам, кормилицам и старым бабушкам. А я расскажу вам вполне правдивую историю, которую узнал от одной из героинь моего рассказа. Я только изменил в ней имена и положение некоторых персонажей. Зачем? Да просто затем, что писателю всегда нужно что-нибудь изменить – иначе как ему тогда называться настоящим писателем? Ну-с, а теперь, когда вас предупредили, можем продолжать.

    Итак, мадемуазель Алина очень мила. По профессии она скромная вышивальщица, одарена умом и чувствительным сердцем, что встречается чаще, чем принято обычно думать. Глупые люди гораздо меньше способны чувствовать, нежели умные, по той простой причине, что ум – это дорога к сердцу, а если ум отсутствует, то и к сердцу путь затруднен.
    Вернемся, однако, к мадемуазель Алине. Двадцати лет, хорошенькая, стройная, вышивальщица и вдобавок чувствительная, – вероятно, для нее любовь это самое приятное, что только может быть на свете, и все ее мысли и заботы – исключительно в этом направлении. Должно быть, у нее есть и возлюбленный... Надо полагать, ему дают отставку, если он легкомыслен, берут на его место другого, если он ревнив, и слепо обожают его, если он отчаянный прожигатель жизни... И, конечно, мечтают о нем по дороге за своей обычной порцией кофе и сливок, или когда завивают волосы в папильотки, или когда вдевают нитку в иголку. О нем ведут бесконечные разговоры с подругой и грезят всю ночь напролет...

    Пора мне разочаровать вас, господа – ничего подобного нет и в помине! Алина совершенно не думает ни о какой любви. Она не вздыхает по возлюбленному, ей не чудится его образ ни в пестике цветка, ни на дне кофейной чашки, ни в глубине шляпки-капюшона, ни на хвосте любимой кошки. Она никогда не обсуждала его с подругой, не подкарауливала его из окна, не поджидала на улице, не ходила с ним в театр, не танцевала с ним ни галопа, ни качучи – и все это по причине, которую вы, надеюсь, сочтете уважительной: у Алины просто нет возлюбленного!

     Гризетка – без возлюбленного!.. – воскликнете вы. – Да это же настоящий феномен!.. какое-то особое создание природы! Все равно, что женщина без корсета, зал без рояля, салат без уксуса, спаржа без соуса, фрак без пуговиц, солдат без амуниции!
    Однако почему же, - продолжаете вы изумляться, - почему мадемуазель Алина, которая, по вашему утверждению, и умна, и чувствительна, не знает любви?
    Действительно, как это понимать? Тут определенно что-то не сходится!
    Что ж, какой-то ученый однажды сказал, что не бывает действий без видимых причин. И любой здравомыслящий человек охотно подтвердит вам эту истину.

    Разумеется, причина была.
    Когда Алине было двенадцать лет, она жила у старой своей тетушки, и та, желая поразвлечь племянницу, однажды, вместо театра, повела ее к цыганке, которая, по словам многих, очень хорошо могла порассказать о прошлом человека и предсказать ему будущее.
    Гадалка, – вероятно для того, чтобы произвести особое впечатление, – открыла потайную дверь, которую совершенно нельзя было отличить от стены, в которую она была вделана, и привела девочку в темную мрачную комнатку, оклеенную поблекшими обоями. Тут ясновидица накинула на себя черный капот с такими широченными рукавами, что в каждый из них поместилось бы по младенцу и по четырехфунтовой краюхе хлеба. На голову она водрузила остроконечный колпак с наклеенными на него вырезанными лоскутками, изображавшими чертей, змей, вспышки пламени и адские котлы. Затем она разложила на столе большую колоду карт; как известно, у гадалок имеется несколько разных карточных колод, и деньги за гаданье берутся разные, смотря по тому, какая взята колода. Это все равно как виноторговец предлагает вам на выбор разное вино по самым разным ценам, а на деле оно всё – из одной и той же бочки. Но тетушке хотелось проявить щедрость, и она заплатила гадалке за «большую» колоду.

    Читателю легко представить, с каким трепетом слушала Алина предсказание вещуньи! Бедняжка, заранее уже приготовленная рассказами тетки об удивительной ясновидице, дрожала, как осиновый листок, и испуганным взглядом отыскивала дверь в стене. Сердечко ее застыло от ужаса, и слова, раздавшиеся во мраке, словно трубный глас, отпечатались в ее памяти навсегда:
    – Слушай, дитя мое, и запоминай! Звезда твоя, при моем посредничестве, запрещает тебе думать о любви. Любые отношения с мужчинами грозят тебе ужасными несчастьями и закончатся скверно.
    Алина запомнила это предостережение на всю жизнь. А когда выросла, о мужчинах старалась не думать совсем.

    Старая тетушка скончалась, и Алина поселилась со своей подругой – она-то и есть вторая молоденькая девушка, упомянутая в начале моего рассказа. Подругу зовут Стефанией, у нее вздернутый лукавый носик, живые глазки и ямочки на щеках; она – свежая, яркая блондинка, подвижная и веселая. Она целый день напевает что-то, штопая свои кружева; у нее такая профессия – штопальщица дорогих кружев. Сердце ее всегда занято: изменит один возлюбленный, тут же на его месте возникает другой. Да, господа, вы не ошиблись: это настоящая гризетка! Можно представить, насколько невероятным, необъяснимым и даже смешным кажется ей поведение подруги! Она не может понять, почему Алина отвергает ухаживания молодых мужчин. Она говорит ей:
    – Алина, глупая!.. Невозможно жить без чувств, без сердечной привязанности! Ну как это, не иметь возлюбленного?.. Уж лучше иметь двоих, чем одного, или, тем более, никого вовсе. Но почему ты так ненавидишь мужчин?
    – Я ненавижу их?.. О, совсем наоборот! – отвечает мадемуазель Алина.
    — Значит, ты еще не встретила такого, который пришелся бы тебе по вкусу?
    – Ох, дело совсем не в этом. Мне многие могли бы нравиться…
    – Так почему же ты не позволяешь им ухаживать за собой?
    – Потому что мне нельзя влюбляться.
    – Кто-то тебе запретил?
    – Да, одна гадалка, когда я была еще девочкой двенадцати лет. Она гадала мне на картах и предсказала, что, если я кого-нибудь полюблю, меня ждут величайшие несчастья.
    – Алина, ты сошла с ума! Неужели ты серьезно этому веришь?
    – Разумеется, верю. То была настоящая ясновидица. Как же мне не верить?
    – Ты не представляешь, глупенькая, какое это блаженство – любовь!.. Стоит однажды узнать – потом вовек не откажешься.
    – Что ж, может быть.
    – Тебе двадцать лет, ты такая хорошенькая! И у тебя нет своего милого. Это просто ужасно!.. Возьми хоть одного, для пробы… хотя бы для того, чтобы проверить слова старой ведьмы!
    – Ах, нет, это невозможно. Я стану несчастной – и ради чего?..

    Видя, что ее советы и уговоры не действуют, Стефания ужасно сердилась. Но она не собиралась сдаваться и дала себе слово сломить упрямство робкой Алины – тем или иным способом. Как уже было сказано, мадемуазель Стефания любила напевать, вот и теперь она пела звонким голоском, не отрываясь от работы, что-то такое:

    Любовь, любовь, любовь…
    волнует нашу кровь…   

    И при этом поглядывала на подругу, чтобы увидеть, какое впечатление производят на нее слова песенки. Если подруга казалась приунывшей, Стефания могла вдруг воскликнуть:

    Чтоб в нашей жизни справиться –
    Умей любить и нравиться!..

    Если и этот стишок не действовал, она начинала петь с фиоритурами:
 
    Коли в кого-то влюбишься сладко –
    Все непременно сложится гладко…

    В любой опере и в любом водевиле есть арии, воспевающие прелести любви, поэтому у нашей неугомонной штопальщицы-кружевницы имелся неиссякаемый репертуар такого рода песенок. Она могла их петь без остановки и ничуть не уставая.
    Алина любила чтение; подруга предложила ей «Новую Элоизу», «Жана из Сантре» и «Фоблаза».
    Алина страстно увлекалась театром; Стефания повела ее на «Антони», «Джоконду», и «Цветочницу с Елисейских полей». Кажется, этого хватило бы, чтобы разбудоражить сердце самой бесчувственной особы в мире! Но Алина была, как и прежде, оскорбительно холодна при виде мужчин и по-прежнему не замечала томного поклонника-блондина, который приходил мечтать под ее окном, каждый день писал ей мелом на двери нежные фразы, а в замочные скважины впихивал букетики фиалок.

    Стефания приходила в отчаяние – до такой степени, что ей хотелось рвать на себе волосы… и она, наверно, рвала бы их – если б у нее появились вдруг седые волоски. Но так как голову ее украшала копна прелестных золотистых, как спелые колосья, волос, то она, разумеется, делать этого не стала.
    Вместо этого она попробовала еще раз вразумить упрямую подружку.
    – Алина, – сказала она прочувствованным тоном, – как ты меня огорчаешь! Неужели сердце не говорит тебе, что ему чего-то не хватает? И разве не скучно тебе вести такую жизнь?
    Алина глубоко вздохнула:
    – Еще бы не скучно! Но это зловещее предсказание не идет у меня из головы…
    – Ты все еще веришь ему? А если бы тебе доказали, что эти вещуньи-ворожеи говорят первое, что им в голову взбредет?
    – Тогда другое дело. Но ты ведь не сможешь этого доказать?
    Стефания хлопнула себя по лбу.
    – А вот и докажу! Не так уж это и трудно! Скажи мне, как звали твою гадалку?
    – Мадам Ротомаго.
    – Для цыганки имя довольно импозантное. Она все еще продолжает этим заниматься?
    – Этого я не знаю.
    – Можешь ты вспомнить, где она жила?
    – Наверное, смогу. Знаешь, за три франка она гадала по обычной колоде, а за пять – раскладывала большую. И мне она гадала по большой колоде - можно ли после этого сомневаться в ее предсказании?
    – Мы тоже заплатим пять франков и попросим ее раскинуть большую колоду!.. Дороговато, правда… Лучше было бы купить на них конфет и пирожных, но чтобы излечить тебя от этого глупого предрассудка, я готова на любые жертвы… Одевайся, поедем к ней!

    Минуты хватило, чтобы Алина собралась, и подруги, не забыв про пятифранковую монету, отправляются в путь, чтобы испытать свою судьбу. На одной из улиц квартала Сите Алина взволнованно говорит:
    – Кажется, это здесь.
    – Точно здесь? – отзывается Стефания, оглядывая узкую, мрачную и грязную улицу, по которой они идут. Внезапно ей в голову приходит одно разумное соображение.
    – Знаешь, Алина, – говорит она, останавливаясь, – не лучше ли будет сначала все как следует повыяснить? Ведь с тех пор прошло целых восемь лет, гадалка вполне могла сменить квартиру! Вот я, к примеру, в прошлом году меняла комнату не меньше семи раз… Погляди, вон там лавка зеленщицы, пойду-ка я порасспрошу ее. 
    Стефания бежит в лавочку и спрашивает, живет ли мадам Ротомаго, гадалка по картам, в своей прежней квартире.
    – Нет, конечно, – отвечает хозяйка, — вот уже года три, как она отсюда выехала. Должна вам сказать, что с некоторых пор она стала страшно популярной!.. Теперь она очень известна и считается самой знаменитой парижской прорицательницей.
    – Что вы говорите!
    – Да, дитя мое. Она переселилась в Сен-Жерменское предместье, у нее там прекрасный домик. Вот, напишу вам адрес.

    Девушки берут адрес и отправляются в сторону Сен-Жермен. По дороге Алина все время задумчива, вздыхает; наконец она говорит подруге:
    – Видишь, я была права, эта женщина действительно ясновидица – все про тебя может угадать и никогда не ошибется. Иначе как бы она стала такой знаменитой и такой богатой? К ней наверняка ходят и светские господа…
    — Это абсолютно ничего не доказывает. Но как бы там ни было, давай все же наведаемся к ней…

    Наконец они приходят к новому жилищу прорицательницы. Чудесный особняк, у парадного крыльца прохаживается внушительного вида швейцар в раззолоченной ливрее. Наши гризетки входят во двор и робко интересуются, здесь ли живет мадам Ротомаго. Швейцар снисходительно машет рукой в сторону главного входа:
    – Заходите, заходите… Только народу собралось уже много, придется вам очереди ждать.

    Прежде, чем они вошли, Стефания успевает сообразить, что если гадалка переменила квартиру, то вполне могла переменить и цены на свои сеансы, а так как весь наличный капитал у них составляет всего пять франков, то не мешало бы узнать на эту тему побольше.
    Она обращается к швейцару:
    – Месье, не могли бы вы сказать, сколько берет мадам Ротомаго за гаданье?
    – Могу, барышня, почему же нет, – покровительственно отвечает швейцар. – Она берет двадцать пять франков за простое гаданье, а когда раскидывает большую колоду, то пятьдесят.
    – Пятьдесят франков! – восклицают гризетки и в ужасе смотрят одна на другую. – Ах, господи, как дорого!
    – Таковы уж цены, известное дело... всегда неизменные - как на пирожки в кондитерской; госпожа меньше не берет… Если кому-то захочется дать больше, то  берет и больше… чего уж там…
    – Слава богу, что еще берет, а не отказывается! Надо же, какая деликатная! Но если она берет и больше, то может быть, возьмет и меньше?
    – Нет, барышни, у нас торговаться не принято.
    – Но если у кого-то нет пятидесяти франков?
    – Тогда довольствуются обычной колодой, это вполовину дешевле.
    – А если и половины нет?
    – Тогда лучше не появляться у мадам Ротомаго: она ведь гадает коронованным особам и принцам всей Европы и Нового света.

    Подруги, совершенно уничтоженные и сконфуженные этими словами, печально бредут прочь.
    – Лучше нам убираться отсюда подобру-поздорову, – говорит Алина. – Ты же видишь, мадам Ротомаго – великая ясновидица, и нам до нее не добраться.
    – Я вижу… вижу… что все это чепуха! – отзывается Стефания. – Ну уж нет, я не сдамся! Мы доберемся до нее, до этой цыганки, чего бы мне это ни стоило… Кстати, мне пришла в голову одна чудесная мысль!.. Прекрасно!.. Что ж, обещаю тебе, что мадам Ротомаго так или иначе погадает нам… разложит для нас большую колоду… а мы не заплатим ей ни сантима!.. Да! не только пятидесяти франков, но даже и пяти!..
    – Что же ты задумала?
    – Увидишь… У меня есть план! Положись на меня. Идем же, идем!..

    Гризетки торопливо садятся в омнибус и возвращаются домой. Тут Стефания первым делом меняет свой туалет: она надевает хорошенькое платье, белый чепец, такой же передничек с вышивкой; теперь она уже не гризетка, а горничная из богатого дома.
    Подругу она одевает точно так же и при этом внушает ей:
    – Помни, мы с тобой камеристки, служим у некой маркизы… маркизы… Какое бы имя ей придумать, чтобы звучало повнушительней? Скажем, маркиза Виллафлороза… Да, неплохо… А сейчас мы наймем фиакр.
    – Но я ничего не понимаю…
    – Едем, едем… Поймешь у гадалки.
 
    Алина следует за подругой. Они садятся в фиакр и велят вознице ехать к дому мадам Ротомаго.
    По дороге Алина встревоженно говорит подруге:
    – А вдруг гадалка меня узнает?.. Она ведь может вспомнить, что я была у нее, когда мне было двенадцать…
    – О, с тех пор ты, должно быть, сильно изменилась!.. Ну, тут как раз и будет возможность убедиться, настоящая ли из нее ясновидица!
    Фиакр останавливается, гризетки выходят – швейцар их не узнаёт. Они входят в парадную дверь и им указывают приемную залу, где множество народу дожидается, судя по всему, своей очереди.
    – Дать вам номерочек, барышни? – спрашивает у них служанка.
    – Не трудитесь мадемуазель, – отвечает Стефания, – нам ждать некогда. Скажите вашей госпоже, что нас прислали договориться; маркиза де-Виллафлороза хотела бы знать, сможет ли мадам Ротомаго оказать ей услугу…
 
    Решительный тон Стефании возымел должный результат: служанка тут же идет доложить о них и вскоре возвращается, рукой делая знак, чтобы они следовали за нею. Затем открывает дверь и вводит их в комнату, где располагается знаменитая ворожея.
    – Ну-с, чего желаете, девушки? – спрашивает гадалка надменно.
    – Мадам, – отвечает Стефания, – маркиза де-Виллафлороза, наша госпожа, дает сегодня вечер и желает пригласить опытную ясновидицу для развлечения своих гостей. Наша хозяйка не сказала, какую именно пригласить, но поручила сделать выбор нам самим… а в качестве ее вознаграждения положила пятьсот франков.
    Лицо вещуньи светлеет, высокомерия у нее заметно убавляется. Теперь она смотрит на девушек с приветливой улыбкой.
    А Стефания невозмутимо продолжает:
    – Поэтому мы и пришли к вам, мадам… Однако есть одно небольшое условие: мы пригласим на вечер только такую ясновидицу, которая согласится сначала погадать нам самим… Скажите, мадам, вам это подходит? Если нет, мы отправимся искать другую.   
    – Разумеется, подходит, девочки мои! Отчего же не подходит? – оживленно восклицает вещунья. – Мало того, я раскину для вас большую колоду… Уж погадаю так погадаю!

    Гризетки наши в восторге; цыганка ведет их в свой кабинет. Это маленькая комнатка с мрачными обоями и потайной дверью; она очень похожа на ту, которую совсем недавно описывала Алина. Мадам Ротомаго облачается в черную хламиду, надевает остроконечный колпак и очки – все совершенно так, как было когда-то; наконец она раскладывает большую колоду и начинает свое гаданье.
    В первые минуты Алину не отпускает страх, что вещунья узнает по картам об их проделке и выведет их на чистую воду… Но вскоре она успокаивается: гадалка говорит всякий вздор, весьма подходящий к их положению служанок, за которых она вполне искренне принимает наших героинь.
    Стефания кусает губы, чтобы не расхохотаться прямо в лицо знаменитой прорицательнице. Алине тоже чрезвычайно смешно: с ее души будто камень свалился, она больше не верит в непогрешимость предсказаний ворожеи! Наконец гадание заканчивается – и что же из него следует? Что якобы маркиза де-Виллафлороза собирается вскоре наградить обеих своих камеристок богатым приданым и выдать их замуж. Да это просто грандиозно! Юные проказницы горячо благодарят гадалку и удаляются, оставив ей адрес, по которому она обязательно должна разыскать маркизу, дающую вечер…

    Оказавшись на улице, гризетки давятся со смеху.
    – Ну так что же, – спрашивает Стефания подругу, – ты все еще веришь в магическую силу этой женщины, которая не смогла по своим картам распознать нашего обмана? Неужели ты и дальше будешь бояться любви?
    – О, конечно, нет! – весело отвечает Алина. – Я жалею об одном: что до двадцати лет слушалась предсказаний мадам Ротомаго!
    – Поверь, Алина, только хорошим предсказаниям стоит доверять! А дурным не нужно придавать никакого значения…
               
_