Ханган

         Случилось это в 60-е годы 20-го века. Я был новеньким в   спаянной споенной компании молодых передовиков фабрики, дававшей план стране, стоя на берегу Уссурийского залива.
Мощная профорганизация   содержала мощную парусную флотилию. Это были    яхты без кают, но с косыми парусами. Не чета   яхтам олигархов.
Молодёжь активно пользовалась шарой по выходным   или   в отпуске.
        Это же кайф   управлять парусом, ловить ветер   и галсами, галсами, обгонять товарищей, идущих на соседних яхтах.
Флюгером капитану служил послюнявленный указательный палец, поднятый вверх.    Сторона пальца, где ощущался холодок и была стороной откуда ветер дует. Яхта то и дело кренилась с борта на борт и, по команде капитана, пассажиры наваливались на нужный борт, чтобы выровнять ситуацию.
Получить право управлять яхтой не просто. Нужно пройти обучение, сдать сложный экзамен морским волкам и получить соответствующие корочки. На такой яхте капитан – царь и бог. Остальные – бесправные пассажиры.
        В тот злополучный день, в пятницу, ребята пригласили меня на пикник с ночёвкой. Предстояло тремя яхтами пересечь бухту Андреева, названую в честь лейтенанта К.П. Андреева, проводившего её обследование и съёмку в 1888-1893гг. Затем причалить на полуострове Ханган, разбить палатки, разжечь костёр и тут же с глубин Уссурийского залива добыть морепродукты. Ханган устремлён в море   на целый километр. Дальше – открытое море.  На Хангане  два мыса: с юга - мыс Лифляндский, с севера Седловидный и    две холмистые возвышенности высотой 56 и 40 м над уровнем моря.
На южном ничего не растет, склоны скалистые, а на северном    деревья и кустарники. Холмы ассоциируются с лошадиным седлом. Поэтому на географических картах  полуостров   обозвали Седловидным.
      Из припасов, взятых в гастрономе, была водка, вино для тех, кто водкой брезгует, хлеб и соль.
Меня разместили на яхте, где капитаном была девушка, лет 25, Любаша. Яхта отличалась тем, что   киль можно было втаскивать сквозь щель в днище . Это позволяло причаливать даже на пляжах. Но требовалось постоянное вычерпывание воды специальным совком: уплотнение щели не позволяло полностью исключить просачивание воды.
      Эту рутинную работу поручили конечно же мне. И я, пока ребята любовались морскими пейзажами и выравнивали крены, сидел буквой зю на днище   и черпал воду, выплёскивая за борт.
Наконец, удалось уговорить приятеля сменить меня. Увидев нашу рокировку, Любаша таких чертей отвесила и мне и моему доброхоту, что я больше не рисковал   без дозволения Любаши даже водички попить.
Наконец причалили. Быстро разбили палатки (тут я был ас) и развели костёр. Поставили казан с пресной водой на огонь. Как всегда, новичкам поручают самую классную работу. Мне дали ведро и сказали, чтобы я принёс полное ведро морских ежей. Видя растерянность на моём интеллигентском фейсе, ребята расхохотались.
     - Да не боись ты. Пошли,- сказал доброхот.
 Мы зашли по колено в воду. Дно было каменистым. Вода прозрачная. На камнях под водой торчали какие-то шары, размером с биллиардный шар, только в колючках. В считаные минуты набрали ведро колючих шаров. Под конец на одного ежа я наступил босой ногой. Долго потом доставала  ноющая боль. Видимо колючки   ядовитые.
      Принесенную добычу девчонки ловко рубили ножами на две части. Внутри шаров была икра по консистенции соизмеримая с селёдочной. Икру вываливали в специальную посудину. 
Специально обученные люди притащили с бОльших глубин какие-то ракушки, похожие на жемчужные раковины, как в фильме про Ихтиандра и какие-то жуткие сморщенные сморчки.
Первые оказались моллюсками, именуемыми гребешками. Вторые – местное название -  морской огурец, а на самом деле трепанги.
Когда вскрыли раковину гребешка, там оказался моллюск в виде толстого пятачка, окружённого мясистым образованием - мантией. Мантию потребляют в жареном виде. Как яичницу.
Пятачок и есть самая ценная часть гребешка. Его едят в сыром виде с солью и горчицей. Чистейший белок. Питательный, вкусный, сытный и прибавляющий сил. Я, будучи новичком, старался всё перепробовать и дорвался до этих гребешков с таким напором, что ребята сказали: «Не увлекайся. А то ноги будут мёрзнуть». По своей тупости не понял намёка. Ребята потешались над моим недоуменным выражением лица. И только утром понял о чём шла речь.
Совсем другое дело трепанг. Это тоже чистый белок, но без раковины.
Полное ведро с водой и трепангами ставят на огонь и кипятят, пока не выпарится половина воды. Трепанги, оказывается, тоже упариваются. Меняют воду и снова выпаривают. И так три раза. После третьего   трепанги настолько упариваются, что вместо полного ведра остаётся только сковородка. И начинается священнодействие. Добавляют соль, перец, специи и жарят или скорее тушат трепанги на сковородке.
      Блюдо получается вкусным и не менее эффективным, чем сырой гребешок. Но один недостаток: как ни старались вычищать внутренности трепанга и вымывать от песка, песок всё же поскрипывал на зубах, придавая    пикантность блюду. Короче, было много выпито и съедено. И на одно мгновение мне показалось, что я схожу с ума. Стемнело и в лесочке среди кустарников начали мелькать огоньки. Оказалось, что это летающие светлячки.Налюбовавшись невиданным раннее явлением, пошёл спать.
        Утром – ни свет, ни заря, проснувшись я поплыл на надувном матрасе.   Вода была тёплая, не жарко. Матрас покачивался на волнах. И я заснул. Проснулся от того, что солнце припекало. Поднял голову и - ужас. Не видно берегов. Вокруг горизонт и море. Струхнул я сильно. В какую же сторону   грести?  Стала подкатывать паника. Но  потихоньку  собравшись  с мыслями, стал вспоминать - с какой стороны светило солнце вечером и утром. Короче, сориентировался по Солнцу и стал грести руками. Периодически отдыхал, но недолго. Боялся, что     снесёт в открытое море. Когда силы были уже на исходе, увидел вдали тоненькую ниточку берега.  Да. Это   берег. Это  Ханган. Ну не Япония же. Сил прибавилось. Не зря накануне поглощал гребешков и трепанги с икрой морских ежей. Вскоре я был уже в расположении лагеря. Там царила спокойная обстановка. Кто-то ещё спал. Кто-то купался у берега. Моё исчезновение замечено не было. И слава Богу. Иначе Любаша  списала  бы на берег.