Роман трилогия Дворяне - фрагмент из 2-й книги

Аннотация

    Во второй книге рассказывается, как отца Сони спас из тюрьмы её будущий муж Сергей. Брат Сони Петя убил В. Калачёва за то, что он арестовал отца. После этого Петя стал скрываться и организовал партизанский отряд из местных дезертиров. В деревне Гарь состоялась свадьба Тони Верещагиной с Петром Смирновым. Вся деревня гуляла. Сергей начал работать учителем рисования в Даниловской школе. Участие Петра Верещагина в крестьянском восстании против большевиков. В Данилове открылся педтехникум, и Софья поступила туда учиться. Начались любовные отношения между Софьей и Сергеем. Их помолвка и свадьба. Родился у них сын Николай. Все Верещагины уехали жить в Петербург. Сергей ходил с друзьями на рыбалку. Попытка переехать жить в Ленинград. Сергей написал большой портрет М. Калинина и с делегацией отвозил портрет в Москву. 

                Роман трилогия
                Дворяне
                Книга вторая            
                Глава 1
                Освобождение из тюрьмы.   
Сергей в одежде спал на диване, в кабинете Володи Шишерина – комиссара городской управы. Наступило раннее утро. За окном кабинета, в открытую форточку, слышался  щебет воробьёв и шаги первых прохожих. Володя на работу приходил по-разному: то придёт в пять часов утра, то к десяти. Сергей уже привык к нему и вёл себя с ним по-товарищески.   
     В этот день Шишерин пришёл к семи часам и, открыв кабинет своим ключом, разбудил Сержпинского.
      - Вставай, Серёга, хватит спать, - говорил он своим прокуренным, хриплым,  голосом. – Давай, рассказывай, чего там, в бумагах вычитал?
    Сергей встал с дивана, надел ботинки, взял пачку бумаг и стал по порядку рассказывать, о чём там пишут. Самую важную бумагу про создание чрезвычайной комиссии он не показал вчера, а оставил на сегодня, и когда зачитал её текст, то с интересом посмотрел на Володю. Дослушав до конца, Володя задумался и деловито сказал:
    - Чрезвычайная комиссия  это, как при царе, была  охранка со шпиками. Ничего нового придумать не смогли. Он посмотрел хитро на Сергея:
    -  Значит, говоришь, нужно искать надёжных людей?  Вот один сидит, - указал он на Сержпинского.
     - Ну, что ты. Володя, я ведь и драться то не смогу из-за грыжи. В эту комиссию нужны  спортивные, физически крепкие люди.
     - И грамотные тоже, - добавил  Шишерин.   
     Серёжа для вида задумался, чтобы Володя не заподозрил, что он заранее решил дать свой совет, а потом, минут через двадцать сказал:
     - Возьми моего двоюродного брата Серёгу Воденкова. Он и грамотный и физически крепкий. Думаю, что мне удастся его уговорить. 
     - Ты что, он же из купеческого сословия, - возразил Володя, - его не утвердит исполком. И никто из коммунистов за него не поручится.
     - Во-первых, он не из купцов,  его родители обычные торговцы, - сказал Сергей. –  И  он дружит с коммунистом Костей Соловьёвым,  тот,  наверное, сможет за него поручиться.   
     Шишерин хорошо знал семью Воденковых, хотя сам в Данилове появился всего полгода назад. Он, как и большинство работников  городской и земской управы, постоянно питался в их магазине. Всё Даниловское начальство любили туда ходить, потому что их магазин находился в тридцати шагах от здания управы, и Валентина Павловна всегда встречала своих посетителей приветливо, с улыбкой и деньги не спрашивала. Шишерин и Попёнков уже забыли, когда в последний раз расплачивались за продукты с Валентиной Павловной. Они тоже любили посидеть у Воденковых в магазине за кружкой пива в своей компании. Рядом, напротив торговых рядов, стояло здание чайной купца Фураева, но почему-то туда  большевики ходить не любили.
     - Ладно, на сегодня всё, можешь идти домой, - сказал Володя.  И Сергей с работы сразу же пошёл к Воденковым. Брата он дома не застал.  Тётя Валя сказала, что он ушёл погулять со своей бывшей одноклассницей. В магазине в это время покупателей не было, и Серёжа сообщил своей тётушке о  разговоре с Шишериным. В этот момент, в магазин пришёл Верещагин Александр Семёнович. Он имел очень печальный вид и даже забыл поздороваться, что с ним никогда прежде не случалось.
      - Александр Семёнович, добрый день! – приветствовала его Валентина Павловна, выходя из-за прилавка навстречу выгодному клиенту. В отличие от многих покупателей он всегда расплачивался. В это трудное время многие Даниловцы брали продукты в долг или расплачивались вещами.  Верещагин никогда не покупал прежде пиво, а тут он вдруг попросил налить его, и хозяйка спросила:
     - Александр Семёнович, на вас лица нет, что-нибудь случилось?
     - Да, моего отца арестовали и посадили в Ярославскую тюрьму без всякой причины, только за то,  что он бывший помещик.
     Сержпинский услышал слова Верещагина, тоже попросил пива и подсел к нему за столик. Он посочувствовал Верещагину и предложил свою помощь. Сергею очень нравился этот скромный, интеллигентный человек, который никому не отказывал в помощи. Семье Воденковых он не раз оказывал юридические услуги, как в царские времена, так и теперь.
     - Чем вы мне сможете помочь, - засомневался  Верещагин. – Я адвокат и то бессилен. Сейчас полное беззаконие.
     Сергей сказал, что имеет влиятельных друзей из числа большевиков и готов просить у них помощь. Начать он посоветовал с Шишерина. Не допив пиво, они сразу пошли в городскую управу. Шишерин продолжал находиться у себя в кабинете, он разговаривал с Даниловским военным комиссаром. Сергей заглянул к нему в кабинет и застенчиво спросил:
      - Володя к тебе можно?
      - Если что-то важное, то заходи. Это мой охранник, - представил он Сергея  комиссару.
      - Здравствуйте, - поздоровался он с офицером, который сидел в фуражке, не смотря на жару в кабинете. На улице по-летнему стояла жаркая погода, а окна кабинета выходили на южную сторону улицы, и от солнца помещение нагревалось.
      - Здравствуйте, молодой человек, - протянул офицер руку. Они поздоровались, и Сергей изложил суть проблемы. Володя велел позвать Верещагина, который дожидался в приёмной.
      - Как я могу вам помочь, если не распоряжаюсь Ярославской тюрьмой? – спроси он Верещагина, когда тот вошёл. Александр Семёнович показал Шишерину письмо от крестьян деревни Гарь и соседних с ней деревень, с просьбой освободить Верещагина Семёна Александровича из тюрьмы. В письме было написано, что он раньше был хорошим барином и теперь стал честным и трудолюбивым крестьянином. Под письмом стояли подписи  сорока крестьян.
      -  Если вы поставите печать на этом письме, то сможете помочь, - пояснил Александр Семёнович. Шишерин засомневался, не попадёт ли ему за это от вышестоящего начальства, но комиссар успокоил его и посоветовал поставить печать. Когда Володя в письме печать поставил, то Сергей спросил, где можно найти Алексея Талова. Недавно в разговоре Шишерин сообщил Сергею, что Талов после подавления мятежа теперь служит в Ярославской Чрезвычайной Комиссии.  Комиссар знал адрес Ярославской Губчека, и написал его на бумажке. По всему чувствовалось, и по разговору, и по быстрому почерку, что этот человек из среды интеллигенции.
      - Можно и мне поехать с Александром Семёновичем? – спросил Сергей  разрешения у Володи. - Ладно, поезжай, - сказал он, - раз такая уважительная причина, то надо человеку помочь. Только, надеюсь не на неделю?
      - Постараемся за два дня управиться, - заверил вместо Сергея  Верещагин.   
   Комиссар поинтересовался, на чём они поедут, и, узнав, что на коляске с откидным верхом, попросил взять его с собой. Ему надо было тоже ехать в Ярославль на совещание. В коляске имелось четыре места, и комиссар взял ещё для охраны солдата с винтовкой. Лошадь у Александра Семёновича была не молодая, бежала тихо. Посередине пути до Ярославля пришлось сделать остановку для отдыха, поэтому  в посёлок Тверицы, расположенный на левом берегу Волги, приехали часов в семь вечера и стали ждать паром. Очередь скопилась очень большая, зараз всех на паром не пустят. Комиссар предложил переночевать здесь в посёлке у его знакомых.  Всё равно   учреждения в Ярославле уже не работают. Так и поступили, а рано утром, как только начал работать паром переплыли на нём Волгу вместе с лошадью и коляской.         Сергей и Александр Семёнович ещё не видели разрушенного города. Развалины и трубы печей, торчавшие вместо сгоревших домов, производили угнетающее впечатление. Без комиссара им бы не удалось найти адрес штаба Губчека. В большинстве кирпичных зданий стёкла в окнах были выбиты, у многих не было крыш. В некоторых местах приходилось слезать с коляски,  и помогать лошади, преодолевать  преграды, где  под ногами хрустели стёкла. Кругом в городе было безлюдно.  Посреди улицы валялись осколки кирпичей, столбы электролинии и обрывки проводов.
    Штаб Губчека располагался за мостом реки Которосль в кирпичном здании. Комиссар слез с коляски возле штаба и, оставив попутчиков, пошёл в другое соседнее здание. Алексея Талова удалось найти быстро, он только, что пришёл на работу. Сергей узнал его в коридоре штаба, кратко рассказал суть дела, и Александр Семёнович показал письмо от крестьян.
     Алексей стоял несколько минут в раздумье, а потом пригласил гостей в кабинет, где он работал. Там уже сидел за столом один сотрудник, следом за Алексеем пришли ещё несколько человек. Все они были одеты в кожаные чёрные курточки. Алексей посоветовался с ними, и товарищи сказали, что надо обратиться в Губревком, только там могут спасти невинно осуждённого человека. Губревком находился в другом здании, рядом с казармами первого Советского полка. Это было не далеко, и туда пошли пешком вместе с Алексеем Таловым, он был начальником отдела, а не рядовым чекистом. Сначала он зашёл в один кабинет, потом в другой, везде ему отказывали в решении этого вопроса. Конечная инстанция была – это председатель  Губревкома Ленцман Ян Давидович. Из его кабинета Алексей выскочил, как ошпаренный, потому что Ленцман накричал на него и отказался даже выслушать. Пришлось идти к комиссару Ярославского военного округа, по фамилии Геккер. Он в Ярославле являлся реальной властью. Геккер велел зайти всем троим к нему в кабинет. У Сергея и Александра Семёновича дрожали коленки от страха. Инстинкт самосохранения подсказывал им, что этот человек может всё и даже приказать их расстрелять.
     Талов старался быть спокойным, но чувствовалось, что он тоже волнуется. Волнение усиливалось от того, что возле кабинета стояли навытяжку два солдата с винтовками, а за столом сидели ещё два офицера с официальными выражениями на лицах.  У  Талова и Верещагина они отобрали оружие и у всех проверили документы.
     - Заходите, - вежливо указал на дверь кабинета один из военных.
     Когда зашли в кабинет, то Сергей сразу узнал того красного командира, который командовал расстрелом офицеров на станции Филино. Талов был с ним хорошо знаком, и они поздоровались за руку. Алексей кратко изложил суть дела. Геккер даже не стал читать  письмо, а с мрачным видом смотрел на Сергея и Александра Семёновича.
      - Вы кто будете этому Верещагину? – спросил он.
     Александр Семёнович с заметным волнением объяснил, что он старший сын Верещагина, а  Сергея Талов представил, как участника подавления мятежа.
    - Почему вы хлопочите за Верещагина? – спросил Сергея Геккер.
    - Просто он хороший человек, - совсем растерявшись, сказал Сергей.
    На мрачном лице комиссара мелькнула улыбка.
  - Ладно, я сейчас напишу приказ об освобождении Верещагина, - сказал он, и, уточнив имя и отчество, от руки быстро написал документ, заверив его печатью, лежащей тут же на столе. Отдавая документ Александру Семёновичу, он как бы оправдываясь, пояснил:
    - Без жёстких мер в стране быстро не навести порядок, конечно, иногда страдают и невинные люди. Как говорится:  «Лес рубят – щепки летят». Затем он  приказал Талову:
    - Алексей, сходи вместе с ними в тюрьму, иначе они могут не успеть.
    От Штаба до тюрьмы было не далеко, тридцать минут ходьбы, а на лошади доехали в два раза быстрее. Ехали мимо маленьких деревянных домов рабочей окраины. В этом месте боёв не было, и дома все сохранились. Возле тюрьмы стоял отряд красноармейцев, словно кого-то ждали. Талов с важным видом подал охране свои документы и всех троих пропустили внутрь тюрьмы. На первом этаже находился кабинет начальника тюрьмы, он встретил посетителей вполне дружелюбно, весь раскрасневшийся и явно был под градусом. Талову и его спутникам, он по-дружески предложил выпить хорошей «Смирновской» водки. Все отказались и сказали, что надо освободить невиновного человека. Талов подал ему приказ от комиссара Ярославского военного округа. Начальник тюрьмы вынул из шкафа пачку бумаг, на которых были списки прибывших заключённых. Но тут возникла проблема. Начальник тюрьмы не смог найти в списках фамилию Верещагина, а значит, и узнать в какой камере он находится. Списки были составлены небрежно, с ошибками. Учёт расстрелянных узников не вёлся. Талов спросил у него, в какой камере должны сейчас расстреливать заключённых и предложил сначала, на всякий случай, там проверить.
     Таким образом, пришли как раз к той камере, где был Семён Александрович. Расстрельная команда уже стояла в коридоре. Талов велел надзирателю  открыть в камеру дверь, и оказалось, что там арестованные все лежали: большинство на полу, а четверо на нарах.
     - Ищите своего отца, - сказал Талов  Александру Семёновичу.
     Люди в камере не пытались даже встать, только зашевелились и застонали. Кто-то стал просить воды. Семён Александрович лежал ближе к двери и не шевелился. Сын Александр его сразу узнал и стал щупать пульс. Поняв, что отец жив, попросил Сергея помочь вынести отца из камеры. Когда тащили, у Сергея заболела грыжа, и он сказал об этом Талову, который знал о болезни Сергея. Пришлось Алексею самому помогать. Увидев это, командир расстрельной команды велел двум солдатам взять носилки и вынести больного из тюрьмы. Носилки были пропитаны, свежей кровью, видимо на них выносили убитых. В коридоре тоже виднелись следы крови, как на полу, так и  на стене. Сергей заметил, что солдаты были изрядно выпивши. Конечно, убивать людей на трезвую голову нелегко. Он это понимал,  сам был трезвый и воспринимал всё близко к сердцу.  К  его глазам подступали слёзы, и он едва сдерживался, чтобы не зарыдать. Освобождённого Семёна Александровича солдаты помогли уложить в коляску, и ушли обратно в тюрьму.
      - Алексей, а вы можете и остальных освободить, пока их не расстреляли? – Спросил Талова Александр Семёнович.
      - Я в тюрьме не работаю, - ответил он, - я вообще здесь первый раз.
      По его виду было понятно, что он тоже под жутким впечатлением от всего увиденного, и  ему  хотелось быстрее покинуть это страшное место.  Он сказал Верещагину:
       - Давай гони лошадь, а то я опаздываю на работу. У меня своих дел много.
       Когда подъехали к штабу чека, он велел подождать и через несколько минут принёс написанное от руки направление в Ярославскую больницу «Семашко». На этом направлении даже стояла печать.
       - Везите отца в больницу, - сказал он, - и предупредите его, если он очнётся, чтобы никому ничего не рассказывал. И вы тоже будьте осмотрительны…
      - Конечно, мы всё понимаем, - заверили Талова напуганные Верещагин и Сержпинский.
       Уже вечером Семён Александрович пришёл в себя, после того, как ему сделали укол,  напоили водой и накормили кашей. Больница была сильно переполнена, но его положили в самую хорошую палату, где народу было не много. Там лечились высокопоставленные большевики. Сын предупредил отца, чтобы никому не рассказывал о расстрелах в тюрьме. Отец очень хотел спать и, когда поел,  сразу уснул. 
       Александр Семёнович мог бы ещё побыть возле отца, но надо было отвезти обратно в Данилов Сергея и военного комиссара. Потом он не однократно приезжал в больницу вместе с сёстрами Тоней, Марусей, Павлей и Катей. Во время такого посещения приняли решение, отправить в Петроград Соню и Ларису под присмотром старшей сестры Павли. Девочкам надо закончить седьмой класс.