А им мы ничего не скажем

-Артём! Артёмка! – темноволосый сорванец бежит навстречу женщине с закрученными в узел на затылке волосами, сломя голову – уроки нужно делать, сынок!
Артёмка знает, что если сделать уроки сейчас, то позже они с мамой пойдут в парк, на аттракционы, а потому он даже не противится, знает, что мама сдержит своё обещание после того, как Артёмка сдержит своё.
Хорошая у него мама – строгая, но добрая, синие глаза с мелкими морщинками на веках, мягкие тёплые волосы – густые и шелковистые, и вообще, она очень красивая, хоть и строгая.
Артёмка любит маму – она всё-всё для него делает, многое разрешает, вот например, отдала его на кружок робототехники, в секцию каратэ. Теперь в школе Артёмку побаиваются даже «старшаки» - знают, что он может вломить неплохого леща. Но без повода парнишка не дерётся никогда, мама сказала ему, что самый лучший бой – это тот, который не состоялся и побеждать надо уметь головой, а не кулаками.
Мама у Артёмки простой библиотекарь – она всегда подтянутая, с улыбкой на лице, немного строгая в своём тёмно-синем костюме и белой блузке и похожа… на стюардессу. Тёмка видел их, этих стюардесс, когда они с мамой летали летом на море отдыхать на большом, белом, как огромный корабль, самолёте. Тёмка весь полёт пялился в иллюминатор, словно в надежде увидеть, как кучевые, дымчатые облака превратятся в каких-нибудь загадочных животных.
Ведь когда он кидается на бабушкиной даче в траву и переворачивается на спину, заложив руки под голову, над ним то и дело проносится то носорог с огромным рогом, то длиннющий жираф с мощной шеей, то забавные щенята и котята с бантиками под умильными мордашками.
Вот и в полёте он ждал, что сейчас развеется вот это облако, и им навстречу пронесётся олень с ветвистыми рогами, или буйвол, или сказочный единорог. Но полёт закончился, а животные так и не появились. Зато на море было хорошо и интересно.
Папу Артёмка не знает, и мама никогда ему не говорит про него. Он как-то раз спросил, но мама присела перед ним на корточки и просто сказала:
-Артём, у него своя жизнь. Ну, ты же взрослый, всё понимаешь, да? Ты только знай, что он очень хороший человек.
Больше Артёмка маму не спрашивал, да и незачем ему, им и так хорошо, втроём – маме, ему, Артёмке, и бабушке. Бабушка маме выговаривает, что мальчику нужен мужчина – когда похвалить, а когда и ремнём по мягкому месту… Но мама только смеётся на эти её слова и говорит, что мужчина у неё уже есть, и обнимает Артёмку за плечи. Тогда бабушка машет рукой – мол, не переспоришь – и уходит в огород.
Ещё у Артёмки есть крёстный – Афанасий Евгеньевич – он солидный, совсем взрослый, в очках и с дорогим кейсом. А его жена – тётя Лина – мамина подруга. Бабушка постоянно повторяет, что они «богатенькие», а Артёмка не понимает, что в этом плохого. Афанасий Евгеньевич, между прочим, на какой-то солидной должности работает, и постоянно говорит Артёмке, зная его увлечение робототехникой:
-Расти, расти, Артёмка, я потом такого специалиста, как ты, к себе заберу!
При этих словах Артёмка замирает – куда это, «к себе»? Неужели на эту какую-то таинственную и серьёзную работу?
Дядя Афанасий и тётя Лина приезжают на большой красивой машине, чёрной и блестящей, словно вар, который Артёмка однажды жевал за гаражами с пацанами. Вар ему не понравился, а вот машина дяди Афанасия – очень. И он решил, что, когда вырастет, обязательно купит себе такую же.
А у тёти Лины белые, как снег, волосы, Артёмка знает из их разговоров с мамой, что она красит их в салоне, также у неё много одежды и обуви, и почти все пальцы усеяны кольцами, а в ушах блестят дорогие серьги. Артёмка клянётся себе, что, когда вырастет – обязательно купит маме много одежды, такой же яркой, как у тёти Лины, и много-много украшений.
Пока дядя Афанасий беседует с Артёмкой, тётя Лина и мама уходят в комнату и долго там о чём-то шепчутся. Как-то раз, когда дядя удалился в уборную, Артёмка подслушал немного их разговор.
-Лина, ну куда так много? Я же тебе все расчёты показывала – нам хватает, не надо. Вы и не обязаны меня обеспечивать… А Артёмке здесь будет достаточно.
Он тогда ничего не понял, хотел спросить у мамы, да забыл.
Артёмке тринадцать. Его организм бушует и бастует, требует свободы и самовыражения. У него портится характер и голос – он становится каким-то грубым и неприятным, лицо обрастает прыщами, которые мама пытается лечить разными средствами, он по-модному отпускает чёлку на лоб, не слушая охов и ахов бабушки, которая повторяет:
-Ну, чисто девка!
Ему совсем не хочется учиться, а хочется сидеть с пацанами за гаражами, обсуждать знакомых девчонок, слушать музыку, мастерски сплёвывая на землю сквозь зубы.
Его мама вдруг становится для него врагом номер один, потому что не выпускает из дома, пока он не сделает надоевшие уроки, заставляет убираться в комнате, чистить зубы по утрам. Артёмка пытается противиться, но один её взгляд – и он заставляет себя через силу встать, идти и делать что-то, точнее, то, что ему совсем не хочется делать.
А однажды он вдруг заявляет:
-Я к дяде Афанасию с тётей Линой жить уйду! Ты мне, блин, ничего не разрешаешь!
Он вдруг рисует себе в своих розовых мечтах, что живёт у крёстного, в его роскошном доме, в котором они были с мамой, представляет, как ходит гулять и развлекаться, встречается с пацанами, одевается в модные шмотки, а потом дядя приводит его к себе на работу и устраивает, ну, допустим, своим замом.
Мама, переживая за сына, всё-таки вызванивает их, и они приезжают также вдвоём – уверенные в себе, красивые. У дяди усталый взгляд, но он всё также улыбается, они остаются с Артёмкой наедине и долго разговаривают, Артёмка говорит ему, что хочет жить с ним, но дядя, вдруг смешавшись, заявляет:
-Артём, я же теперь руководитель концерна, у меня много командировок, я постоянно в разъездах, тётя Лина постоянно в своём бизнесе. Тобой некому будет заниматься.
-Крёстный, ты меня не любишь?
Дядя целует его в макушку:
-Как ты мог такое подумать, Артём?! Конечно, люблю. Но у тебя замечательная мама, и она очень расстроится, если тебя не будет рядом, понимаешь?
-Она меня не понимает! Ей надо, чтобы я учился, делал «домашку», ходил в школу, а я не хочу!
-А знаешь, Артём – предлагает вдруг дядя – а пойдём-ка завтра на экскурсию, ко мне на работу. Уверен, ты всё поймёшь после этого.
Потом они долго разговаривают с мамой за закрытыми дверями кухни, почти шёпотом, Артёмка даже не слышит. Улавливает лишь одну фразу от тёти Лины:
-Таня, ну может, скажем ему наконец?
-Ой, нет, Лина, да ты что? Хочешь, чтобы он нас всех возненавидел?!
Открыл дверь решительно, вошёл, посмотрел на всех:
-Что вы от меня скрываете?
Тётя Лина тут же стала деланно смеяться, так, словно ей было неудобно:
-Тёмочка, мальчик, да ты что? Никто ничего не скрывает, речь-то вообще не о тебе шла!
Но он видел, как переглянулись взрослые.
А на следующий день, когда на большой, красивой, чёрной машине они приехали туда, где работал дядя Афанасий, Артёмка удивился – до чего же огромный этот концерн! Ну будто завод! И белый-белый, что снаружи, что изнутри, сотрудники все в халатиках чистых, прямо глаз слепит, ходят туда-сюда, сидят за компьютерами, спорят о чём-то…
-Дядя, а что вы производите?
-Роботов, мальчик, самых настоящих!
Тёмка в восхищении рот открывает, смотрит туда-сюда – ну, до чего же здесь круто!
-Здесь, Артём – говорит дядя Афанасий – у всех интересная работа, все фанаты своего дела, у всех отличная зарплата и стабильность в будущем – он присаживается перед мальчиком – хочешь также?
Артёмка кивает:
-Конечно, какой дурак откажется!
-Так вот, Артём, чтобы быть на их месте, нужно хорошо учиться, нет, отлично учиться. Здесь работают по большей части люди с золотыми медалями и красными дипломами. Не упусти свой шанс, Тёмка. Ты ведь тоже робототехникой увлекаешься…
Все последующие дни Тёмка задумчив и тих. Мама с бабушкой переглядываются, и мама участливо спрашивает, не заболел ли он. Тёмка бросает свою дворовую компанию, распевающую за гаражами песни под гитару и садится за учебники. Сам.
Он заканчивает школу без троек и легко поступает в университет, чем несказанно радует маму. Она всё такая же, несмотря на то, что Тёмка давно уже вырос – добрая, заботливая, красивая, думающая о Тёмке и его будущем. Они по-прежнему тёплым днём могут выйти во двор поиграть в бадминтон, она также, как и в детстве, стряпает ему по утрам сырники, пирожки и оладьи, а потом с любовью смотрит, как он уплетает их, она вывозит его на море, а на Новый Год, как и раньше, дарит сладкий подарок.
Он, Артёмка, тоже старается ей во всём помогать, и не разочаровывать её, ведь она у него – самая лучшая!
А на четвёртом курсе дядя Афанасий приводит его к себе в концерн, на практику, пристраивает к молодому специалисту Жене, который всё подробно объясняет, показывает и рассказывает. Они с энтузиазмом трудятся над проектом, иногда спорят до хрипоты, а иногда после работы уходят в парк, который находится рядом – кормить уток.
Там они могут поболтать о чём-то другом, помимо работы, но чаще всего именно в этой лёгкой обстановке у них рождаются какие-то идеи.
-Слушай – как-то раз спрашивает его новый друг – а ты… родственник нашего генерального, что ли?
-Нет – удивляется Тёмка – он просто мой крёстный. Они с женой… мамины друзья…
-Ты просто так на него похож! – говорит Женька и тут же переводит разговор на другую тему.
А Тёмку вдруг начинает грызть внутри какой-то въедливый червячок. Неужели? Да не может быть! Нет, этого просто не может быть! Да и потом, такая, как тётя Лина, не потерпела бы подобного!
Но почему тогда… Они такие разные и дружат? Мама и тётя Лина с дядей? Они ведь действительно очень разные… Словно с разных планет… И никогда тётя и дядя не оставались просто так у них в гостях. Всегда приезжали, спрашивали про Тёмку, потом дядя разговаривал с ним, а женщины в это время о чём-то шептались в комнате. Строго раз в месяц. И всегда одно и тоже.
Он мчится домой, в голове испуганной птахой бьётся мысль: «Не может быть! Не может быть!»
Садится перед зеркалом, берёт фотографию крёстного. Тёмные волосы, тёмные ресницы, у него, Артёмки, улыбка, похожая на улыбку крёстного, и эта родинка на шее, чуть сбоку, почти под ухом…
Он глубоко вздыхает. Как же так?! И как мама могла? И почему скрывала, не сказала ему ничего? И дядя почему не сказал?
Он о чём-то думает, долго перемалывая в себе информацию, а потом, словно приняв какое-то решение, начинает звонить.
Он устраивается на подработку официантом в небольшое кафе и копит деньги. Когда набирается нужная сумма, сначала идёт навестить дядю, и под шумок, украдкой, добывает салфетку, которой дядя вытирал вспотевший лоб. Сам не зная, зачем, берёт носовой платок матери из стирки…
-Мама! – она вопросительно смотрит на его встревоженное, бледное лицо – ты можешь мне объяснить, что всё это значит?
Он подаёт ей какие-то бумажки в конверте, она разглядывает их, читает, силясь понять, что в них написано, потом бледнеет и бессильно опускается на табурет.
В графе «вероятность отцовства» – девяносто девять и девять процентов.
В графе «вероятность материнства» – ноль процентов.
Смотрит на него сквозь слёзы, на своего мальчика. Зачем он полез в этом копаться?
-Как ты догадался?
-Друг на практике сказал, что я похож на генерального. Но почему я не с ним? И кто моя биологическая мать, мама?
Она молчит некоторое время, словно собираясь с силами, потом произносит:
-Лина…
-Что? – он бледнеет.
Зачем ему эта правда? Не нужно было… «рыть» всё это. Но теперь надо идти до конца.
-Я что… им совсем не был нужен? Почему?
-Сынок, ты сядь – она наливает ему ароматный чай, чтобы он успокоился – послушай. Мы дружили втроём – я, Лина и Афанасий, ещё со школы. Не знаю, чего они со мной, мы же из разных социальных слоёв. Но нам было интересно друг с другом, я была отличницей, они тоже неплохо учились, нам как-то… всегда было, о чём поговорить. Они с самого начала знали, что поженятся, да и родители их всячески поддерживали это решение, только просили повременить с детьми, мол, встанете на ноги, вот тогда… А Линка с Афанасием сами детей не хотели – сначала, мол, поживём для себя, обустроимся, попутешествуем, денег заработаем, а там посмотрим. Ну, и так случилось, что Линка, сама того не желая, как это теперь модно говорить, «залетела». Они уже женаты были тогда, только-только четвёртый курс окончили. А когда спохватилась и обнаружила – уже поздно что-то делать. Родители кинулись – никто из врачей не берётся, не хотят рисковать – срок большой, Линка ревмя ревёт, и кричит, что они с Афоней эти… какое-то слово сейчас есть модное, когда детей не хотят…
-Чайлдфри… - бесцветным голосом говорит Артёмка.
-Во-во… Где уж вычитала, неизвестно… Ну, родители их и решили, что Линка родит, а ребёнка в детдом отдадут, будут туда платить ежемесячно, помогать, значит. А Линка меня всё на УЗИ с собой таскала. Сначала не хотела ходить, но врач ей пригрозила, мол, без УЗИ в роддом не пустят. Пошли мы с ней… Она, значит, на экран не смотрит, отвернулась, врачиха ей довольная: «Мальчик у вас, мамаша!», а она надулась и лежит. А я смотрю на экран – там живой человечек уже, носик, ручки малюсенькие, ножки. Сижу, как дура, слезами захлёбываюсь… Вышли мы – я мрачнее тучи два дня дома просидела, ни с кем не разговаривала. А потом пошла к ним и говорю: «Зачем своё дитя в детдом отдавать будете? Он там ни любви, ни ласки не узнает. Отдайте его мне и помогите оформить, как моего ребёнка. Растить буду, как родного, ещё крепче любить, чем своего бы любила. А захотите правду ему открыть – противиться не буду.» Они сначала рты пораскрывали от удивления, а потом согласились. Им удобно – дитя рядом растёт, обутый-одетый, обласканный, в любви, и у меня сыночек – счастье моё. Детей они, конечно, так и не завели, так и остались этими… чайлдфри. И отношения наши дружеские сошли на нет – нас связывал только ты, Артёмка. Но надо отдать им должное – деньгами они хорошо помогали, иначе я сама бы нам на море не заработала, да одевала тебя, как картинку, кружки разные, секции. Вырос ты мне на радость, сынок, а теперь, когда правду знаешь – тебе решать, что с этим делать.
Он долго сидел молча на стуле – неподвижный и растерянный. Потом встал, порывисто обнял женщину, которая заменила ему биологическую мать:
-Прости меня, мама. Ты самая лучшая у меня и спасибо тебе – помолчал, уткнувшись в её волосы, вдыхая родной и знакомый с детства запах – а им мы ничего не скажем… Пусть всё останется, как было, словно я ничего не знаю…