Солнце встает с востока. 59. В квартире

-Они спали на наших простынях. На плите грязная сковородка. Я все руки исколола, когда ее драила. Мне что? опять ее драить … Я убью Васю. Это все он. Это он виноват. Его друзья, или кто они ему. Бессовестные! - Нина Николаевна была взбешена. – Сейчас. Сейчас я позвоню.

В ее голосе дрожала такая застарелая женская (бабская) ненависть, что можно было подумать, что сейчас все и свершится, то есть она огласит приговор, известно какой: Вера тут же должна  развестись с Васей.

Но когда ей ответила Вера, то она уже была спокойной.

-Мы в квартире, - сказала она.

«Ну, что за люди», - последние слова были, как слабая волна, выбросившая на берег, например, острова Сонча во Вьетнаме еще одну порцию пластикового мусора, дрейфующего по поверхности мирового океана.

Туренин сел на табурет в столовой и, положив локоть на стол, лицом к двери, но он не видел ее, она в конце короткого коридора, по которому должна была пройти Вера, так сидел. В том, как он сидел, в его позе, особенно, когда он опускал вниз голову, чувствовалась сонная пудовая тяжесть. Он и сам чувствовал ее. Она происходила оттого, что всегда и теперь последнее слово было за ним. И это при том, что он еще ничего не знал: не знал, где автобус, если он на жд вокзале, то успеют ли они на него, и, вообще, Вася может сказать, что он против поездки, тогда как быть. Ему надоело вмешиваться в чужие жизни, так сказать, решать вопрос: а если не так, не туда, тогда он будет виноватым. У него еще не развилось чувство вины, но уже болел правый бок и ночью, проснется, спирало дыхание. А на утро под глазами появлялись черные синяки. Это от недостатка воздуха, от несвободы.

Быть бы сводным как Борька, как друг Акчурин.

Где он? Его Акчурин.

Последний раз он видел его августе. Было жарко. Тот, положив сумочку на прилавок киоска, пил пиво из пластикового стакана.  Он окликнул его, назвав имя, и сильно удивился, когда Акчурин повернулся к нему. Он до последнего сомневался, принимая  располневшего в черных брюках-баги и такой же черной футболке за Акчурина. Была одна деталь, почему он все-таки позвал его: коричневые сандалии на голую ногу. Тот всегда так ходил летом - без носков, чтоб кожа дышала, даже тогда, когда существовали какие-то правила приличия (но они в прошлом).   

Тогда разговора не вышло. Он узнал, что умерла Любовь Ивановна, его мама, что он женился на Свете и теперь у него две квартиры и один дом (дом младшего сына).

Акчурин казался безразличным к Туренину, он только отвечал на вопросы, сам не спрашивал, мол, как дела, поэтому тот не предложил встретиться, хотя фраза «давай встретимся, поговорим» вертелась у него на языке. «Надо было взять телефон, - подумал он, когда они уже расстались. – Да, он у него, наверное, тот же».

«Интересно было бы узнать его мнение о войне».

«Здравствуй, папа», - это вошла Вера.

У нее серьезное и злое лицо: она подчиняется их диктату, но у нее есть свое мнение, и, конечно, разговоры о том, что Вася ни к чему не годный муж, ее задевают. Повторюсь, на это она или говорит, что он хороший, или, выкрикнув что-то, вроде того, что «ты меня задрала» (выкрикивает она Нине Николаевне) гасит все разговоры на эту тему, или опять же с раздражением отбивает, как мяч, неприятные ей слова: «Я у тебя плохая. У тебя только Таня хорошая. Так езжай к своей Таньке». Это Вера, которая для Туренина - гений чистой красоты и прочее, и прочее.  «Как же она несчастна», - думает о ней он. Но она сама выбрала своего недотепистого Васю. Он и на мужа не похож. Но это все – надоевшие разговоры.

Почему Туренин должен напоминать Юре, что надо здороваться?

-Что надо сказать? -  как бы подталкивая Юру к «доброму дню», произносит он.

-Добрий день, - задержавшись на минуту в дверях в столовую, где все собрались: и Туренин, и Нина Николаевна, и теперь уже Вера - распевно, певуче произнес Юра.

Из всех сидел только Туренин.

Вера стояла в дверях.

Из-под ее руки выглядывал Юра.  Но вот он вырвался и, как в прошлый раз, убежал в большую комнату, где спрятался от Туренина.

-Заходи, - сказал Туренин Вере.

Нина Николаевна открыла холодильник.

-С холодильником, вроде, все нормально, - и Вере. – Они оставили после себя грязную сковородку.

Вера не знала, что те жарили на ней. Когда они приехали, было уже около девяти, то Вася пригласили их к себе и там на тесной кухне угощал их чаем. Были бутерброды, колбаса, сыр. Этого достаточно, чтоб наесться.

-Недостаточно, потому что на сковороде жира с палец и низ закопчен.

-Не знаю. Макс еще раз поднимался к нам и спрашивал, как добавить температуру в котле. Я сказала, что ничего добавлять не надо. Пускай укроются двумя одеялами. Вот и все. Рано утром они отдали ключи.

-Какие одеяла. Наши? Они приехали без ничего. Ну, их, - заключила Нина Николаевна, махнув рукой. – Это последний раз, когда мы так пускаем чужих в квартиру. Все.

-Тапки, тапки привезли, - оживился тут Туренин.