На семи ветрах глава 4

 Глава четвёртая

Уже две недели, как Мария с дочерью живут в Раёво у родителей. Андрей на верном, испытанном годами, двухколёсном велосипеде по субботам с самого утра был уже у неё. Ещё только занимался рассвет, а он уже в пути. Первым, кто его встречал, это был отец Марии. Иван Фёдорович, как всегда, в валенках и в своей любимой чёрной рубахе-косоворотке с белыми в длинный ряд мелкими пуговицами сидел, упираясь руками в колени, на скамье у амбара. Так ему легче было дышать и держать спину. Последнее время рубаху носил поверх брюк, редко повязывая ремнём, чтобы не стеснять дыхание. Начиная с весны, он встречал зарю на скамейке у амбара, подальше от избы, чтобы домашние не слышали его лающий кашель. Здоровье уходило. Ноги не слушались, дышать становилось всё труднее. Вот здесь они утром и встречались. Андрей начал курить, но при нём свернёт из газетной бумаги цигарку, помнёт, помнёт в руках и выбросит. Удушье Ивана Фёдоровича донимало, губы становились чернильного цвета. Вскоре с подойником выходила мать Марии. Коров выгоняли на пастбище рано. Узнавал у неё, проснулась ли жена, бежал к ней по скрипучим половицам сенцев.
Домой Андрей возвращался в воскресенье вечером, невесёлым. Говорить ему ни с кем не хотелось. Да и о чём говорить? Возвращаться в Гавриловку Мария как будто не собиралась. Снова просила привезти ей кое-что из её личных вещей. Ночевал Андрей в амбаре один, жена ссылалась то на усталость, то на головную боль, то на, то и другое вместе. Для Любушки у соседей взяли стоящую уже без надобности детскую кроватку. Девочка за месяц подросла, была спокойной, давала матери ночью выспаться. В заботах о племяннице ей помогала незамужняя сестра Анна. По вечерам на морковный чай приходила сестра Анастасия с сыном Володей, узнать домашние новости. Мальчику скоро
                13
 исполнится семь лет, но одного его мама не отпускала, хотя жили совсем рядом. Мал ещё, за ним самим нужен глаз да глаз. Мало ли что он удумает, как это было в прошлый раз. Очистил от шелухи подсолнечника семечко и положил ей на губу. Угощал. Хорошо, что вовремя увидели, можно так и подавиться ребёнку. Ему было всё, интересно: какая у неё кроватка, чепчик на ней сегодня или платок. Особенно как, маленькая сестричка так широко открывает рот, когда зевает. Он сразу призывал всех посмотреть, как она это делает:
– Смотрите, смотрите…
Обе сестры, и Анна, и Анастасия, о секретах в судьбе Марии ничего не знали.
К концу подходил сентябрь сорок восьмого года. Деньгами редко платили за колхозную работу, но выписать лес для строительства дома, хозяйственных построек не возбранялось, тем более заслуженным фронтовикам. Это было своего рода закрепление населения по деревням и сёлам. Дымовы, когда задумывали строительство, боялись, что не справятся.
Шутка ли, построить дом, но сыну пора жениться, пойдут дети… В избе и сейчас тесно. Изба в одну комнату, а их четверо, не считая Марию с ребёнком, а теперь строительство подходило к концу.
В первый год Дымовы поставили на фундамент из кругляка сруб, который должен был хорошо просохнуть. На второй год – осилили крышу и веранду. На третий год – окна, двери и далее по списку. Василий был хорошим плотником. Многие работы выполнял сам, вязал окна, делал двери, стелил полы. Всего и не перечислишь. Из-за этого стройка заканчивалась раньше намеченного и дешевле. Получился небольшой деревянный дом в две комнаты, с сенцами и открытой верандой, с высокой крышей, покрытой шифером. Одна комната, передняя, для него и будущей жены, с расчётом и на детей. За ней – для отца с матерью и Анны. Здоровьем стала слабеть и мать, за родителями должен быть уход и присмотр. Для них сын по своей задумке и построил открытую веранду. По её бокам невысокие встроенные лавки, чтобы им было удобно проводить время на свежем воздухе.
Анастасия живёт неподалёку, в избе родителей мужа, которые в середине войны один за другим оставили этот мир. Сама изба от старости постепенно уходит в землю. Перед самой войной они с мужем планировали строиться, но война разрушила их планы. Машина брёвен так и лежит около их жилища как воспоминание о тех днях. Изба, в которой сейчас живёт семья Дымовых, требует хорошего ремонта, но всё-таки она лучше жилища сестры Анастасии. В него и планируется поселить их с сыном.
На днях дочь Дымовых Анна сообщила, что собирается выйти замуж за парня, которого зовут, как и брата, Василием. Он фронтовик, работает в соседнем лесном хозяйстве лесничим. Живёт в селе Телесовском.
В новом доме Дымовых работы подходили к концу, и сын тоже решил покончить с жизнью холостяка, о чём сообщил как-то вечером за ужином всему семейству. Его избранница – подруга Марии Полина. Родители одобрили его решение и выбор. Каждый из присутствующих по очереди добавлял к её характеристике: работящая, стройная, красивая, местная, родители добрые. Здесь же Аня предложила свадьбу сделать сразу для двоих, расходов меньше, да и здоровье у родителей не прибавляется. Свадьбы решили провести в новом доме, на красную дату календаря седьмого ноября. Время голодное, будет скромно, но политично.                14
Прошло сватовство. Полина так и прибегала к Марии, признаваясь ей, как она счастлива, что шьют ей свадебное белое шёлковое платье. Ткань она приготовила ещё два года назад и всё ждала предложения. Из Москвы их знакомые привезли две фаты, для неё и для Анюты. Анне шили платье из белого атласа, что привёз брат из Германии. Мария за них была очень рада, что они выходят замуж за любимых. Весь октябрь в новом доме устраивался быт. Шились новые занавески, полог для кровати молодых, белилась печь. Сушились и выбивались подушки и перины. Но первым делом в угол комнаты для молодых, а в другую комнату для старшего поколения прикрепили на самом видном месте иконы с образами святых. Комната, предназначенная для родителей, была проходной, в ней большая русская печь с полатями. Напротив неё широкая деревянная кровать для них. Почти в центре, сбоку от окна, двухметровый дубовый стол.
У стола с двух сторон встроенные лавки. На столе пятилитровый серебряный самовар, память о прежней жизни. Время раскулачивания прошло, наконец-то достали из тайника. В семье был уговор, на всякий случай, чтобы никто не дай бог не обмолвился, что он серебряный. Деревенским говорили, что как-то купили на базаре, по дешёвке, там чего только не продают, время голодное. Вдоль стены от печи стоял другой, тоже длинный стол, но менее широкий, чем обеденный. Предназначен он для приготовления пищи и хранения кухонного инвентаря. Над этим столом устроили такую же длинную полку в два яруса. На нижнем ярусе мелкие предметы для стряпни и столовые предметы, а на верхнем ; продукты питания.
В деревнях на своих клочках земли выращивали просо, овёс, ячмень или что-то другое. Какие найдутся для посева семена. После созревания растения серпами срезали и связывали в снопы для просушки, а затем цепями выбивали их из плевел. Можно свезти и на мельницу, но за это придётся отдать часть урожая. Впервые годы после войны люди умирали с голода не только в городах, но и в сёлах. Не каждый мог вспахать и бросить в землю хоть какие-то семена. Едоков в семьях много, а с питанием большие проблемы. Картошку старались за зиму не всю съесть, варили только к обеду, понемногу. Осенью при уборке с огорода сразу же её отмеряли вёдрами и ссыпали в отдельный угол подпола для посадки на будущий год. Но всё равно приходилось клубни разрезать на несколько частей, лишь бы были глазки для роста. Если придут дожди, будет урожай, а если нет, как было год назад, урожай погибнет, а с ним и люди. У хозяйственных крестьян при коллективизации отобрали весь инвентарь, раздали бедным, которые не способны были обеспечить себя продовольствием. И те и другие пухли и умирали с голода. Чтобы выжить семье в деревне, нужно было быть очень дружной и трудиться, пока силы не оставят тебя. Все свадьбы в деревнях проходили по осени. Приглашённых на них мало, в основном родные, подруги, молодые люди да нужные, по деревенским меркам люди, если они сделают такое почтение.
Октябрь подходил к концу. Несмотря на тесноту и неудобства, Мария больше двух месяцев живёт у своих родителей. Последние две недели Андрей не приезжал в Раёво. Будет что будет. Насильно мил не будешь.
Отец и мать переживали за такое положение дел у сына. У их дочерей, Агнии и
Софьи, рождённые после Павла, семейная жизнь тоже не радует. Сёстры перессорились между собой. Младшая Софья увела мужа у старшей сестры. Агния ещё не развелась с
                15
мужем, а у Софьи от её мужа родились погодками два сына. Теперь они живут семьёй, в
 ста километрах от родителей. Мужа Николая ублажает, как может. Научилась гнать самогон. По сведениям от жителей их села ; сама не пьёт, а муж пристрастился. Агния беременной уехала в Москву. От неё было всего два письма. В первом, что доехала и приютили знакомые. Во втором – работает на заводе, живёт в заводском общежитии. Детей у неё уже никогда не будет.
Неделю назад на свадьбу Анны и Василия были приглашены Беляевы. Родители приняли предложение, а Андрей отказался:
– Незачем своим присутствием портить торжество. Не поеду и точка.
Узнав, что Андрей не приедет, Мария удивилась:
– Прилетит на крыльях.
Мучить его нередко ей доставляло удовольствие.
У многих в деревнях были свои бани. Весной запасались дубовыми и берёзовыми вениками для парилки, когда листья молодые, сочные. Каскадами их развешивали под навесами, а также готовились веники из разных трав, в сушке которых была и своя хитрость. Особенно ценились травяные – из полыни и крапивы. Бани служили местом не только для купания, но и были лучшим лекарем от разных недомоганий и хворей. Подготовить её для посещения – целый ритуал. Все они топились по-чёрному, то есть труба на крышу не выводилась, она вообще не была предусмотрена. Дым заполнял баню и выходил в приоткрытую входную дверь. В ёмкостях грелась вода, раскалялись камни для пара, а сажа постепенно оседала повсюду. По мере того как сгорали дрова, дыма становилась всё меньше, и наконец он весь выходил из бани. Чтобы сохранить тепло, дверь закрывалась, и в ней начиналась уборка: смывалась сажа с лежанок, скамеек, с пола. На окнах оставляли небольшие разводы от копоти, им отводилась роль штор, через которые всё-таки должен проникать дневной свет. Только на стенах сажа оставалась лежать толстым жирным слоем. Таким образом, проводилась дезинфекция всей бани. Купание проходило по субботам во второй половине дня, чтобы успеть перекупаться всем засветло, экономя керосин для ламп. Первыми, в самую жару, шли мужчины с сыновьями, за ними женщины с дочерьми. Соседи, у которых бань не было, по договорённости, мылись в них семьями последними. Так, накануне перед самой свадьбой, хоть после субботы прошло всего два дня, обе семьи, и Беляевы, и Дымовы, снова парились душистыми вениками.
С самого начала ноября зарядил снег. С утра он шёл хлопьями, а к вечеру жди позёмку. Деревья утонули в снегах. Крыши деревенских строений накрылись зимним саваном. Все дороги в снеговых перекатах. Вокруг домов, амбаров, скотных дворов не успевали его убирать. Седьмое ноября по стране стали отмечать с самого раннего утра. Радио-тарелки, развешанные на столбах в Раёво и Гавриловке, поздравляли жителей с великим праздником.              18
В семье Дымовых шла суета по приготовлению стола. В двенадцать часов начало торжества. Приготовлены иконы, выпечен Степанидой Ильиничной круглый чёрный хлеб с изображением на самой его вершине православного крестика, рушник, солонка с солью. Иван Фёдорович сидел у праздничного стола на краю скамейки, наблюдая за всем происходящим в избе.
– Грузди солёные не забыли? Их нет на столе.      16
– А мочёную бруснику?
– Ложек, вилок всем хватает? Мария, займись этим.
Мария в цветастом длинном платье, в красных туфлях на высоком каблуке стояла у окна и разглядывала улицу. Снег большими хлопьями засыпал следы от проезжающих саней. И вот из-за поворота со стороны Гавриловки к их крыльцу неспешно подъезжала повозка. Грива лошади была белой. Люди, сидевшие в санях, тоже были запорошены снегом. Большую часть саней занимали родители Андрея. Оба в тулупах. На Глафире Степановне поверх тулупа, с головы до пят, была накинута больших размеров дорожная шерстяная шаль с бахромой. С ними двое парней в полушубках, в меховых шапках-ушанках и толстых рукавицах. Один держал вожжи и что-то говорил другому. Было видно, как за время поездки с Гавриловки до Раёво щёки парням хорошо подрумянил мороз. Они выпрыгнули из повозки, отряхнулись от сена, помогли Глафире Степановне выбраться из саней. Ноги затекли за поездку, но Фёдор Иннокентьевич от помощи отказался. Привязав разгорячённую лошадь к столбу, смахнув с гривы снег, накрыв попоной, укрыв в санях и подстилку из сена и соломы старым одеялом, молодёжь вслед за родителями Андрея поднималась на крыльцо. Это были друзья брата.
Андрея среди них не было. У Марии ёкнуло сердце. Вот тебе и безропотный муж…
Объявила всем домашним, что приехали с Гавриловки, и пошла выполнять поручение отца, пересчитывать столовые приборы. Дверь распахнулась, и вместе с морозными клубами вошли гости. Дымовы вышли им навстречу, обнялись и весело поздоровались. Иван Фёдорович, не увидев зятя, не зная, как лучше спросить, поинтересовался:
– А где Андрей?
Фёдор Иннокентьевич, видимо, заранее подготовил ответ:
– Он у нас остался на хозяйстве.
Возникла неловкость. Парни, быстро скинув с себя холодную одежду и чтобы разрядить обстановку, потирая руки, пошли к столу.
– С морозца неплохо бы согреться.
Василий весело их поддержал:
– И для настроения! Нам через полчаса ехать за невестой.
На столах стояли литровые бутыли с самогоном и закуски.
Иван Фёдорович улыбнулся, обращаясь к Фёдору Иннокентьевичу:
– А нас примите в свою компанию? У нас в этом году такие грузди!
На закуску самый раз, да ещё с горячей картошкой. Мать, доставай из печи.
– Несу, несу! Глафира, подходите поближе к закускам, а с дороги, и согреться не грех. Ой, как не грех!
К столу подошла Мария, стала ухаживать за гостями.
В одиннадцать часов, слегка захмелев, Василий Дымов со своими прибывшими из Гавриловки друзьями, один из которых гармонист, на той же самой повозке, на которой они приехали, готовились к поездке за невестой Полиной. Привязав на оглобли разноцветные атласные ленты, прицепив колокольчики под дугой, залихватски смеясь, с весёлым настроением и с песнями под гармошку заехали за двумя знакомыми девчатами, участниками торжества. Веселье разносилось по всей деревне. Этим оно объявляло: едут
                17
выкупать невесту. В деревнях разыгрывались целые спектакли по этому поводу. В это же самое время с друзьями другой Василий подъезжал к Раёво с противоположной стороны выкупать свою невесту Аннушку. Перед началом въезда в деревню остановились украсить сбрую лошади бубенцами и разноцветными лентами. На гриву лошади сумели пристроить бант из косынки. Гармонист растянул меха, и песни понеслись по улицам. Теперь они раздавались в разных концах деревни. Сёстры Анна и Анастасия всё утро помогали родителям накрывать стол и убираться по дому. После десяти часов пошли к Анастасии домой прихорашиваться. Семилетнего Володю, сына Анастасии, интересовало многое, а тут такое – свадьба. И сразу две, о них он часто слышал в последнее время. Пришлось и ему к ним готовиться. Его подстриг дядя Вася под машинку, оставил только маленький чубчик. Купили новые чёрные штаны на лямках и в цветную клетку рубашку с длинным рукавом. Заранее проверили, не жмут ли ботинки. Он посмотрелся в зеркало, как это делали только что его мама и тётя Аня, и застыл. В зеркало он вообще не любил смотреться, не мужское это дело, но тут был приятно удивлён собой. Вчера накупанный в бане, после стрижки, а сегодня и одетый во всё новое, он явно себе нравился и теребил взрослых, раз за разом повторяя:
– Когда пойдём, а то не успеем?! Когда пойдём, а то не успеем?!
Ему было удивительно и то, что еще вчера тётя Аня была тётей Аней, а сегодня она невеста. «Вот дела! Как же теперь её называть,; мучился думами Володя. ; Спрашивать не буду, засмеют. Сам разберусь, не маленький…»
Жених Анны Василий Тельнов сам родом не из этих мест. Вся его семья перед Великой Отечественной войной жила в Сталинграде, на окраине города. Жили с матерью он и трое его младших братьев. Отец уехал на заработки на север и пропал. В армию Василий был призван в сорок первом году, а закончилась служба после тяжёлых боёв в Чехословакии. Почти полгода лечился в разных госпиталях. Комиссовали. Последним был госпиталь в этих краях. Два раза делал запросы, чтобы узнать о своей семье. Приходили ответы: «Местонахождение неизвестно, все дома по их улице разрушены». Куда ехать? И стоит ли? Здесь ему, по состоянию здоровья, предложили работу лесничего: охранять лес от браконьеров, построить двадцатиметровую каланчу, чтобы с неё можно было следить за возникающими пожарами; разделять лес просеками, следить, чтобы не было завалов сухостоя и другое.
Рядом с лесничеством находилось село Телесовское. В нём ему предоставили в одноэтажном четырёх квартирном доме квартиру с отдельным входом. Кроме комнаты, была и кухня. Друг от друга их разделяла выбелённая мелом русская печь. Небольшие сенцы с полками, амбар и скотное место в хлеву, если решит завести скотину. Двадцать соток под огород рядом с домом. По гражданской специальности он электрик и водитель грузовых машин, но на войне что только не выполнял. Солдат есть солдат. В основном служба проходила связистом, а это означало поддерживать связь с командованием, и, Боже упаси, стреляют ли, бомбят ли, а связь должна быть. Бывало и не раз, после ранения его, не долеченного, вызывали в часть. Людские потери были большими. А сегодня у него особое событие в жизни! Он смог оправиться после серьёзных ранений, и вот женится. Всё ближе и ближе дом Анны.
Случайная встреча с ней произошла в его лесничестве при работе на подсочках. В послевоенное время с хвойных деревьев собирали смолу для получения канифоли, скипидара, растворителей и других химических продуктов. На коре делались надрезы в форме угла, в три-четыре ряда, под ними пристраивали конусообразные ёмкости, куда
                18
 впоследствии стекала смола. Так в один из весенних дней в Телесовском для этой работы появилась большая бригада девчат с окрестных сёл и деревень. Для проживания, сроком на четыре месяца, их разместили в трёх свободных квартирах в доме, где жил Василий. Все девчата были приятно удивлены, когда узнали, что руководителем у них будет молодой, симпатичный лесничий. После краткой лекции, с показом на практике, как должен в последовательности проходить сам процесс собирания смолы, девчата стали его усердно осваивать. Дневная норма была обязательной. Используя девичьи хитрости, то одна, то другая зазывали Василия оказать им какую-либо помощь. Такой оказалась и Анна. После работы вечерами девчата устраивали посиделки. Узнав о таком цветнике, с ближних сёл и деревень съезжалось молодое поколение мужчин, среди которых обязательно был гармонист. Из всех прибывших девчат Василию приглянулась Анна. Девушка стройная, с красивой грудью, по его меркам, немного ниже его ростом. Цвет волос, как и у него, чёрный. Укладывала она свои косы на время работы в пучок. Была скромна и опрятна. На танцы часто приходила в крепдешиновом платье чёрного цвета в белый горох с белым воротничком, в вишнёвых туфлях, и каждый раз с новой мудрёной причёской. Василию особенно нравился этот её наряд. Он невольно оказывал ей больше внимания. Анна чувствовала его симпатию и отвечала взаимностью. Вскоре стал приглашать и в своё неухоженное жильё то на брусничный, то на малиновый чай. Подолгу разговаривали на разные темы, но больше о его службе на войне, о его ранениях, о семьях. Его объятия уносили её в неведомую страну, с которой она ещё не была хорошо знакома. Вскоре молодые люди поняли, что не могут жить друг без друга. Сегодня у них свадьба. Вскоре на горизонте появились очертания изб, из печных труб которых выплывали кружевные струйки дыма. Раёво утопало в снежных заносах. Позёмка затихала. Несмело выглядывало бледное солнце.
В накинутых на плечи полушубках, празднично одетые, в дверях нового дома Дымовых появилась троица: невеста Анна в сопровождении сестры Анастасии и племянника Володи. Вот-вот подъедет компания жениха с Телесовского. Мария видела волнение сестры.
– Ждёшь своего Василия? Скоро будет…
Анна подошла к окну.
– А если не успеет? Путь неблизкий… Да ещё снег всё засыпал…
Марии показалось очень одиноко среди родных. Обычно весёлая, заводная, она как-то притихла. Все женщины отправились к кроватке малышки. Её на время свадьбы перенесли в новый дом. Глафира Степановна и Степанида Ильинична завели свои материнские разговоры. Мария взяла малышку на руки и стала её кормить. Молока было много, лишнее приходилось сцеживать. Дочь, причмокивая, посасывая, дремала. Глафира Степановна спросила:
– Малышка подросла, когда вы собираетесь возвращаться в Гавриловку?
Мария не знала, что ответить матери Андрея. Он сегодня снова не приехал.
Степанида Ильинична поддержала сваху:
– Вот и я ей тоже об этом говорю.
Глафира Степановна сразу же в продолжение слов Степаниды Ильиничны:
– Мария, может, с нами поедешь, пока морозы не такие сильные.
                19
Закутаем малышку как следует. Что ты на это скажешь? Мы сегодня поедем домой часов в пять, чтобы успеть засветло к дому. Дорога снежная, да и коза у нас сегодня осталась недойной…
Накануне о теперешней жизни у родителей с Марией произошёл серьёзный разговор:
– За Андрея пойдёт любая, а ты со своим прошлым останешься один на один. Оно тебя не согреет, и ты не одна, у тебя дочь, а если он обидится?
Мария утверждала, что он к ней прилетит на крыльях. А получилось не так, как она предполагала, Андрей не прилетел, не приехал. Когда родилась дочь, с их свадьбы не прошло и семи месяцев, но он не выяснял, почему, да как ... Хотя родители у него по этому случаю интересовались и не раз. Случаем этим смаковали обе деревни: «Вот она какая! И вот какой он… Девочка светленькая, может, и его… Но Роман тоже был белобрысым. Нет-нет я его видела, он тёмно-русый… Нет же, светло-русый…»
Марии порой казалось, что Андрей, как раб, сделает для неё всё, если есть хоть какая-нибудь возможность, что в его силах, но, как, оказалось, есть всему предел. Жизнь в одиночестве её тоже не устраивала. Всё ещё до конца не признаваясь себе, хотела, чтобы он сегодня был здесь, возможно, из-за самолюбия. С самого раннего утра она уложила свои длинные чёрные косы в его любимую причёску-корону, надела цветастое платье, которое ему нравится. Не забыла нитку белых крупных бус, подаренную им, и всё ловила себя на мысли, что ей приятно это делать. «Зачем? Подразнить его и сделать отставку? Как ей поступить сегодня? Сам Андрей вряд ли к ней приедет, сильно обиделся».
Тем временем, почти одновременно подъехали оба Василия. За Дымовым Василием были ещё две подводы. В них родители Полины, друзья и подруги молодых. У дома все гости выстроились гуськом. Первыми шли выкупленная невеста Полина и жених Василий за благословлением, и вся их свадебная свита. После первой церемонии с четой Дымовых в дом вошёл Василий Тельнов с друзьями выкупать Анну. Стали раздеваться, смех, разговоры. Невесту спрятали в передней комнате, её щёки горели от волнения. Как всё пройдёт?
За дверью шёл дружеский торг. Друзья с её стороны запрашивали цену с покупателей жениха, расхваливая невесту:
– Наша невеста красавица! Просим за неё пять копеек.
– Нет! Нет! Очень дорого! Можем дать только две копейки.
– Чего захотели! Так не пойдёт!
– В соседнем доме предлагают невесту за копейку!
– Там тоже продают? Давайте – две! И сладимся.
– Какая наша невеста умница! С вас – пять копеек.
– На базаре за умницу дают другие цены! Куда мы попали?
– Предлагайте свою цену.
– Можем дать полторы копейки.
– Нет и нет! Так не сладимся.
– Жениху самому нужны деньги, чтобы жёнушки покупать подарки. Даём две копейки, и на этом всё.
– Раз так… Ладно!
– Какая наша невеста хозяюшка…
                20
– Нет! Нет! У вас очень дорого! А у нас осталась одна копейка.
За пять копеек мы можем согласиться на выкуп.
Весь торг продолжался громко, со смехом, пока Иван Фёдорович не пощадил жениха:
– Сторговались. Всем участникам торга по стакану самогона. Друзья невесты и жениха наливайте в стаканы напиток хорошего настроения.
И снова смех, кто-то из покупателей невесты похлопал в ладоши, его поддержали остальные. Свидетель со стороны жениха поднял стакан с самогоном со словами:
– За невесту пьём до дна. А где невеста? Куда спрятали невесту? Мы потратились на целых пять копеек, а жениху ни самогона, ни невесты… Анна, мы тебя выкупили, Анна!
Вышла невеста, стройная, в красивом, до пят, белом атласном платье, в фате с белыми цветами. Она выглядела непривычно, царственно. На какое-то время образовалась тишина. Её прервал отец Анны:
– Василий и Анна подойдите поближе.
Родители перекрестили молодых иконами.
– Благословляем вас. В добрый путь. Спаси и сохрани вас Боже.
Отломив по кусочку каравая, опустив его в солонку, молодые, поблагодарив, с аппетитом жуя, улыбаясь, пошли на почётное место для молодых. Свадьба продолжалась.
Мария сидела с краю на скамейке, ближе к двери передней комнаты, где спала дочь. Володя сидел за столом рядом с мамой. Анастасия смотрела за ним, предупреждая, чтобы он не увлекался солёной и перчёной едой, а его интересовало другое. У взрослых свои правила. Мама про солёную, перчёную, а они громко на весь дом, ещё сестричку разбудят:
– Горько! Горько!
И тётя Аня, и дядя Вася начинают целоваться. Тётя Аня ; с чужим дядей, а его дядя Вася ; с чужой тётей. Вот дела! Тётя Аня наша и дядя Вася наш, а целуются с чужими людьми. Скоро ему всё это надоело из-за такой несправедливости. Сегодня взрослые как будто других слов и не знают – горько да горько. Ему вспомнилась пластинка в патефоне, которую он нечаянно испортил, та тоже стала повторять одно и то же. И мама ему не раз говорила: «Что ты повторяешь, как испорченная пластинка?» ; а хуже того, сравнивает с попугаем. А взрослые сегодня? То один, то другой, то все вместе привязались к одному слову. А тёте Ане и дяде Васе отдувайся, приходится целоваться с чужими людьми. О! Фу! Как я наелся! Еле осилил эту картошку-пюре да с двумя котлетами, но вкусно, из зайчатины.
Володя разглядывал гостей, девчата ему больше нравились, особенно одна. У её платья рукава были похожи на фонарики. У парней не одобрял усы ; молодые, а как деды. Вот бы их дядя Вася подстриг под машинку, было бы лучше. Посчитал гостей, дошёл до пятнадцати и сбился. «Сколько можно сидеть за столом? Надоело! Сидишь тут, сидишь… У меня то же есть свои дела. Вчера дедушка подарил коробку цветных карандашей, их шесть штук. Только два – красный и синий ; почему-то быстро сломались. Буду рисовать дом и тучи».
Он пролез под столом и направился в комнату, где спала маленькая сестричка. Не доверяя любопытному племяннику, Мария пошла вслед за ним. Володя первым делом решил посмотреть в кроватку, как там Любочка.
Малышка проснулась и тянула кулачки в рот.
                21
– Смотри, смотри, что она делает! Смотри…
Мария взяла дочь на руки и стала кормить. Володя сел рядом, наблюдая за происходящим, забыв о рисовании.
– Тётя Мария, хорошо, что мы теперь будем жить вместе. Правда? Я, мама, ты и Любочка. ; Не получив ответа, продолжил: – Вот здорово! Да?
Тётя вдруг тихо ответила:
– Сегодня мы с Любочкой уезжаем в Гавриловку.
– Как? Бабушка вчера говорила, что мы будем жить вчетвером!
– Об этом ещё никто не знает, ты первый.
– Это секрет?
– Нет не секрет, но пока никто не знает. Я и сама только что узнала об этом.
Племянник не унимался:
– А кто сказал?
– Так, получилось.
Володя не мог понять. Тётя Мария не знала, но почему как-то узнала, что ей с сестричкой нужно уехать?!
От непонятности такой новости ему вдруг так захотелось яблочного компота! От этой новости, наверно, и тёте хочется пить? Он вышел в комнату, где продолжалась свадьба. Ничего нового там не происходило, какой-то дядя сказал, что ему так горько, так горько… Сам раз за разом с вилки откусывал гриб, а дедушка хвалил грузди. И опять тётя Анна и его дядя Вася целовались с чужими ему людьми. Как им не надоело! Одно и то же, одно и то же! Если б знали, как ему пить хочется, даже во рту пересохло, и тётя Мария уезжает, они тоже не знают. Да и где этот компот?
Решил сказать громко про компот, как тот дядя, чтобы его услышали, а как быть с новостью, которую никто не знает, но это ведь не секрет.
– Мы с тётей Марией хотим компот! Да и вообще, она уезжает сегодня в Гавриловку. Я первый об этом узнал. Вот. Бабуля налей нам компот, пожалуйста. Во рту пересохло.
За столом возникло молчание, все были в этой семейной теме. Обе бабушки засуетились.
– Сейчас, сейчас. Где же у нас кружки?
Иван Фёдорович от радостного известия внука обратился к гармонисту:
– Вот бы сейчас сплясать барыню. Как вы, молодёжь?
Этих слов они ждали с нетерпеньем. Изрядно под хмельком, гармонист зятя с Телесовского вышел из-за стола, взял гармонь, быстро перебирая кнопками, растянул меха, и русская плясовая барыня понеслась. Девчата одна за другой выходили в круг, выбивая дроби. За ними подтянулись и парни. За барыней без перерыва пошла матаня. Раздалась первая озорная частушка:
– Меня милый не целует,
 Вот какие новости,               
А мне его целовать
Не хватает совести.
Напарница по матане тоже решила пожаловаться подругам о такой же ситуации. Она у неё оказалась не лучше:
                22
– Меня милый не целует,
Говорит: «Потом, потом!»
Сам у бабушки в чулане
Тренируется с котом.
Весёлая свадьба была в самом разгаре. Любопытные деревенские зрители, стоя подолгу, сменяя друг друга, облепили окна.
– Кто там у них в гостях?
– Что поставили на стол? Бедно? Нет?
Перечислялись гости, угощение, как одеты девушки, парни. Кто и как, а главное, с кем танцует. Намечаются ли ещё свадьбы? Как ты думаешь? Подходят ли пары? Зная такое любопытство местных, во все времена года свадьбы выходили с плясками на улицу. В связи с этим Иван Фёдорович после ЗАГСа попросил молодёжь расчистить хорошенько двор от снега. Регистрация молодых прошла накануне свадьбы в Раёво, в рабочий день, а торжество сегодня, на седьмое ноября, по русскому обычаю. Увидев, как толкают люди друг друга у окон, боясь, что они выдавят стёкла, он предложил молодёжи одеться и выйти ненадолго с плясками на улицу. Прокричав ещё раз:
– Горько! – осушив стаканы, не закусывая, под гармонь люди высыпали на улицу, – чему зрители были очень рады. Их интересовали не только невесты и женихи, но и Мария с Андреем.
– Что-то ни Марии, ни Андрея не видно.
– Говорят, что Мария ушла от мужа, и будет жить в старой избе родителей.
– Посмотрите, какой домино отгрохали, не хуже, чем тот, который отняли. Кулаки они завсегда кулаки.
– Говорят, а в дому как всё устроили! Кто-то видел их самовар. Моя соседка Клава ходила к ним специально за солью. Так это их бывший самовар, серебряный. Как же! На базаре они купили! По дешёвке…
– Полы у них крашеные, кто-то говорил...
– Нет, нет! Но доска, пятидесятка, не меньше…
– Но всё равно! Какие наличники! С узорами! И где они раздобыли краску голубую. На какие шиши?
Позже к группе женщин подошли ещё две, но в разговор не вступали. Одна из них, учительница младших классов Вера Петровна, вдруг встала на защиту семьи Дымовых:
– Сам Дымов больной, такой больной, а устроился сторожем.
В ответ не унималась бойкая бабёнка:
– Да! Устроился! В магазин! С продавцами знакомство заиметь. Вот так! А на дежурство за него ходит Василий.         
Защита продолжалась:
– Какое вам до этого дело? Все бы были такими сыновья. И дом почти весь своими руками построил! Только брёвна одному не поднять, не справится один человек. Кого приглашал в помощь, так расплачивался с ними своей работой. Таких мастеров по плотницкому делу поискать. Семья у Дымовых вся работящая, а теперь у Василия будет больше возможности.
Перед праздником пришёл из райцентра приказ. Раёво теперь не деревня, а село.
                23
Дымова Василия Ивановича назначили председателем сельского совета, и многим придётся к нему не раз ещё обратиться. От такой новости в этот момент как-то все приутихли, как бы из-за пересудов не вышло худо.
– Да мы что, другие так говорят…
И тут вспомнили про свадьбу.
– Какой у них хороший гармонист. Чей он?
– Из Гавриловки. Друг Василия. Не могут Дымовы жить без нужных людей…
Обсуждения среди местных жителей продолжались.
Мария собирала личные вещи свои и дочери, в этом ей помогали обе мамы. Отцы сидели вдвоём за праздничным столом и пили чай с мятой и с белыми плюшками с ежевичным вареньем, что привезли Беляевы. Разговор шёл об урожае этого года, как его сохранить, мыши одолели, едят всё подряд, и как только забираются в амбарах на полки? Хорошо бы завести овец для шерсти и мяса. Сколько коза, корова дают молока, как с сенокосами…
Два хозяина вели разговоры по обеспечению семей продовольствием. По отрывкам из радиосводок было ясно, страна бедствует. Надеется нужно только на себя. О чём бы они ни толковали, подспудно думалось о молодой семье Беляевых. Как им помочь в их отношениях?
Фёдор Иннокентьевич знал, как сын любит свою Марию, Манечку, поэтому, никогда с родителями Марии не обсуждали раннее появление Любы. Иван Фёдорович в свою очередь знал, как Марии сейчас непросто. Сердце её должно откликнуться на любовь Андрея, но когда и как, и будет ли? Жизнь совместная может и не сложится.
Приготовив всё к поездке, женщины присоединились к чаепитию. Мария обратилась к своей матери:
– Мам, давай соберём в корзинку кое-что для Андрея. Холодец, например, он его любит, зайчатину…
Родители такого не ожидали:
– Неужели? Дай бог…
Иван Фёдорович, справляясь со своим волнением, покряхтев:
– У нас в этом году неплохая уродилась картошка и просо. Семена хорошие получилось достать для посадки. Как вы думаете, поместится в санях мешок картошки и полпуда пшена? Просо в этом году обмолотилось, славу Богу, пшено получилось чистое.                27
Мария подняла глаза на отца:
– Спасибо, папенька. Кто же не любит каши!
– Договорились.
Все родители были несколько шокированы поведением Марии.
– Дай Бог, дай Бог…
За окном продолжались пляски, танцы. Образовались новые пары. Из троих телесовских парней двое присмотрели себе раёвских девчат и старались быть к ним поближе. Совсем недавно все они вернулись с Дальнего Востока, с разницей в две недели. Участвовали в боях с японцами, наконец-то мирная жизнь, и они решили покорить девчат своими привезёнными с дальних мест частушками. Мороз крепчал, но молодёжь и зрители, казалось, не замечали этого.
                24
Неожиданно к девчатам в круг выбежали приезжие парни, и пошли от них частушки:
– Ненаглядная моя,
Снова кудри завила!
Сердце другу отдала.
Свет не мил мне без тебя!
Вот это да… От приезжих частушек ещё не было, и вот, пожалуйста. Частушка спелась с выражением, с любовью и со страданием. В помощь были пущены руки, а ноги выписывали на снегу вензеля. Парни были ловкими, крепками, ими любовались все девчата. Любовались и третьим парнем с Телесовского, гармонистом, а он, играя в унисон с гармонистом из Гавриловки, решил спеть свою частушку:
– Ты не думай, дорогая,
Я не старый, хоть седой.
Это пыльная дорога
Называется войной.
Всё молодёжное веселье окружила толпа зрителей в полсела. Здесь тебе и концерт, и смотрины, и местное радио. На пороге дома появился Володя. Стоял и ждал хоть какого-нибудь перерыва. Как гармони стихли, он сосредоточенно, как его научил дедушка, произнёс:
– Внимание! Всех гостей просят к столу!
Несколько парней ускорили шаг к крыльцу, чтобы первыми взять веники. Кому удалось, обметали девушкам валенки от снега, другие помогли им раздеться. Вешалок на всех не хватало, свои полушубки парни закидывали на печь и полати. Рассаживались за столом уже в другом порядке, парами, кто кому приглянулся. На столе стояли новые закуски: фаршированные запечённые две большие щуки и головастый полуметровый сом, горячая картошка, селёдка, присыпанная луковыми кольцами, солёные огурцы, винегрет, квашеная капуста, подовый чёрный хлеб. Литровые бутыли снова наполнены доверху веселящим напитком. Слово взял Фёдор Иннокентьевич:
– Нам пора выдвигаться в дорогу, чтобы доехать засветло.
Вся наша семья поздравляет молодых с таким большим событием в их, а значит, и в нашей жизни. Любви желаем и поддержку друг другу. Жизнь прожить, не поле перейти. У всех налито? За молодых! Горько!
Праздник продолжался, все проголодались и угощали друг друга:
– Картошки положить?
– Тебе сома или щуку?
– А как насчёт селёдочки?
За столом было видно, что большая свадьба удалась не только для молодых, но и для друзей. Счастливые, они сидели парами на этом празднике любви.
Зимний день постепенно угасал. Мороз набирал силу. Разочарованная толпа зрителей на какое-то время ещё оставалась стоять на месте, но вскоре потихоньку: по одному, парами или группой, стала расходиться, обмениваясь впечатлениями о больших событиях семьи Дымовых.