Радиосигналы. Анима

Предисловие:

Что же, раз так сложились обстоятельства и в данный момент у меня огромное количество свободного времени, пока я сижу под защитой синих пиджаков, то думается мне следует рассказать оставшийся пробел истории, связанный с загадочными радиосигналами и Ахтубинском. А именно о моём посещении психиатрической лечебницы Анима и о моей встрече с Вано. Даже в большей степени мне хочется рассказать эту часть истории именно из-за моего в некоем смысле почившего друга Вано, ибо о самой лечебнице мне толком и нечего сказать, так как я находился в отделении близком к обычному. В основной корпус, где, как раз содержались различные непотребства для естества нашего мира и общества нас не пускали, и я могу рассказать одно происшествие, что случилось тогда. Хотя, впрочем, обо всём по порядку и прежде, чем начать следует поведать вам, как я попал под защиту синих пиджаков.

Как я писал в своём последнем опубликованном дневнике уже на грани отчаяния и безумства я решил обратиться к своему врагу, к синим пиджакам, через одного из моих друзей. Он с лёгкостью вышел на них в Ахтубинске и уже, когда у меня заканчивались и деньги, и запасы они явились ко мне в квартиру. Всё же, как хорошо, что они имеют отличительные знаки, в виде своих тёмно-синих костюмов и тонированных машин с чёрными номерами двадцать первого региона. Никогда бы не подумал, что буду так рад им, когда их машина остановилась около моего дома. Ведь прежде они следили за мной, а также мы с Русланом удирали от них. Интересно, кстати, как он? Давно он не выходил на связь.

После разговора с пиджаками после того, как я показал им оригинал фолианта У’о и его переведённую копию уже на русском, мне пообещали защиту, и они сдержали своё слово, так как я предоставил им сверхценные сведения. Теперь я под постоянной защитой и надзором пиджаков в одном месте, уж извините, но не буду говорить, где именно я нахожусь, скажу лишь одно, это сверх живописное место. Никогда бы не подумал, что буду благодарен пиджакам, а они обеспечили меня всем необходимым в этом месте. Главное я теперь в безопасности.

Впрочем думаю, стоит начать рассказ об Аниме и, пожалуй, стоит его начать с самого начала, с того, как я попал туда.



Поступление:

Мои воспоминания начинаются с пробуждения на больничной койке в смирительной рубашке и будучи привязанным к кровати. Это была больница моего города. Тогда врачи мне сказали, что у меня был не то нервный срыв, не то помешательство, что я бегал с ножом по улице и нападал на людей. Мол тогда меня повязали и поместили в больницу, до принятия решения, что же делать со мной далее. Только вот, что не вязалось, я не помнил тогда ничего из своей жизни за последние пару месяцев. Будто я уснул в своей кровати весенней ночью, а проснулся уже в больничной койке осенью. Сейчас то я уже знаю ответ, что синие пиджаки стёрли мне память и мы с Русланом восстановили мою память при помощи гипноза. Но тогда.

Тогда всё это обескураживало и вводило в состояние сильной фрустрации. Я не понимал совершенно ничего и в том числе почему меня направляют в психиатрическую лечебницу Анима. Как тогда объяснили врачи, что это лучшее заведение для лечение подобных моим патологий. Да и выбора у меня толком и не было. Меня на сильно запихнули в машину скорой помощи и повезли через пол страны в Волгоградскую область в психиатрическую лечебницу.

Как иронично, что Анима – это душа на латинском языке, на языке медицины и древних верований. Только этому заведению совершенно не подходит подобное название. Территория лечебницы была окружена высоким сплошным кирпичным забором, внутри имелось три корпуса. Два, в одном из которых был я, они предназначались для так сказать обычных пациентов, для тех, кто только краешком коснулся сверхъестественного и необъяснимого. В самом большом корпусе непосредственно, как потом оказалось находились люди, побывавшие грубо говоря в аду. Они не просто коснулись сверхъестественного и необъяснимого, а пропустили его через себя. И это те, кто остался после этого в своём уме и приобрёл необычные способности. Вот они-то и находились в основном корпусе. А мы, обычные пациенты были в двух маленьких, поделённых на мужской и женский.

Маленькие корпуса были в виде длинных одноэтажных зданий, окружённых также забором, а вот основной, большое трёхэтажное здание, с массивной крышей и решётками на каждом окне. Впрочем, и на каждом из наших окон имелись решётки.

Когда меня привезли, мы ждали ответа из корпуса и только после, когда послышался щелчок двери, мы могли войти. Никто не мог войти и выйти, без ключа карты или без нажатия кнопки на посту. После меня встретила внутри медсестра и мы пошли дальше. В маленьком коридорчике меня заставили переодеться в местную форму, обычные зелёные штаны и такого же цвета роба и тапочки. Мы вошли внутрь.

Как я говорил прежде корпус был одноэтажным и длинным, мы вышли, как раз в центр. Коридор уходил в обе стороны. Слева виднелись двери в несколько палат, в столовую, туалет и душ, по правой стороне были только палаты и пост медсестры. Спереди так же была дверь и небольшое окошко рядом с решёткой на нём. Я её страшился, но мне пришлось пожить около двух недель в этой палате. Палате четыре четыре.

После того, как оформили все документы, меня завели внутрь. Тёмная палата с вереницей коек, около пятнадцати точно. Окна были заколочены снаружи, дверь за мной сразу захлопнули. Свет шёл только из маленького решётчатого окошка рядом с дверью. Внутри более ничего не было, кроме кроватей и старого паркетного пола. Сколько же мне приходилось его драить. Насквозь мокрой тряпкой. Помню ещё тогда приговаривали, что мыть нужно, как палубу корабля. Ни в коем случае не выжимая тряпку. После стоял противный запах мокрого дерева с тошнотворным запахом старой тряпки.

В этой палате я провёл две недели. На самом деле я ничего и не помню из этого периода. Сразу же в первый день началась карательная медицина. Меня позвали в процедурную, дали горсть таблеток, сказали выпить, проверили под языком и только после отпустили, вновь зарыв за мной дверь. Как начали действовать таблетки я уснул. Чёрт возьми, я спал все две недели. Вставал только для того, чтобы сходить покушать, покурить и вновь ложился спать. Так две недели. Всё это время я просто спал. Когда же наконец таблетки перестали действовать я проснулся и уже больше такого сильного желания спать не имелось. Тогда меня начали потихонечку выпускать из палаты в общий зал, где стояли ряд стульев перед телевизором, что висел над дверью.

Они выпускали меня не хотя, боялись, а вдруг я притворяюсь и сейчас кинусь на других пациентов. Постоянно следили за мной, как я общаюсь с другими пациентами, о чём говорю, что делаю и так неделю. Только после меня наконец перевели в общую палату, самую дальнюю в этом коридоре, палату семь семь.

В общей палате было шесть кроватей для шести человек. Я как раз занял последнюю, в одном углу около окна. Говорить о всех постояльцах палаты не вижу смысла, они не были ничем примечательными. За исключением одного. За исключением моего дорого друга Вано. Тогда я впервые его и встретил.



Встреча:

Вано лежал на кровати в другом углу, как тогда помню он читал очередную книгу. Время в лечебнице всегда тянулось долго и книги были настоящим спасением за неимением телефона и без возможности выйти наружу.

Знаете, есть такие люди в жизни, которые тянут к себе чем-то невозможным и необъяснимым, просто между вами создаётся невидимая связь. Будто устанавливается незримый контакт меж двух родственных душ. Сказать, что он притянул меня внешностью, нет я так не могу сказать. Да, не самой обычной внешностью для глаза русского человека, но вполне привычной для человека с Кавказа. Яркая кавказская внешность: смуглость кожи, большой нос с горбинкой, черные волосы и большое количество растительности по всему телу.

Уж точно не внешность меня притянула, я видел не мало в своей жизни людей с Кавказа, а скорее его душа что ли. Складывалось чувство будто я почувствовал его загадочную ауру. Если бы аура, конечно, существовала, но факт остаётся фактом, я хотел узнать его по лучше, мне был интересен Вано.

Как в последствии оказалось мы с ним действительно похожи и нам было интересно вести наши беседы. Различие между нами было в основном одно, как вы могли заметить по моему способу записи, по отсутствию восклицательных знаков и прочим проявлениям малой эмоциональности, я являюсь именно таким человеком. Вано другой. Он более эмоциональный, больше проявляет эмоций и более тактилен, а также принимает решения в большей степени основываясь на своих эмоциях, а не на логике, как это делаю я.

Тогда у нас произошло беглое знакомство и потребовалось ещё достаточное количество времени, чтобы мы стали по-настоящему друзьями, а пока что стоит рассказать об одном из произошедших в том месте случае.



Обыск:

В десять вечера закрывали две двери, таким образом отделяя два крыла, где были палаты и крыла, где был туалет с душем от участка коридора с выходом к сестринской и, собственно, к выходу из отделения. Двери закрывали для безопасности медсёстры, но это делали не все, а в основном одна, самая противная из всех. Уж не буду говорить, что мало того, что она была противна внешностью, её внутренняя гниль выходила наружу её отвратительной внешностью, так конечно и характер её был отвратный.

Пациенты психбольницы, это особенные люди на самом деле, прямо, как дети с аутизмом, к ним нужно особое отношение и ни в коем случае нельзя необоснованно на таких людей орать и уж тем более гнобить. Люди с ментальными проблемами зачастую ранимые личности и любое высказывание неаккуратное в их сторону может послужить тригером для самоубийства. Хоть в клинике это сделать очень трудно за счёт того, что у нас не было ни тумб прикроватных, ни вилок с ножами в столовой. Да и окна были отделены от нас решёткой, чтобы не было возможности достать до стекла. Но всё же, кто ищет возможность тот её всегда найдёт. К чему все эти рассуждения? Да к тому, что она гнобила нас в свою смену, не считала за людей, а считала именно людьми низшего сорта. Особенно после одного случая.

В соседней палате лежал парнишка, младше меня лет на пять, смышлёный и с шилом в одном месте. Мы спали на койках похожих на солдатские, если вы не в курсе, то они состоят из металлической сетки, которую легко можно разобрать. Этим он и занял себя однажды после отбоя. Разобрал свободную кровать и из одного такого сегмента соорудил ключ от дверей, которыми запирали два крыла отделения. Если вы думаете, как можно соорудить ключ от двери в таких условиях, то на самом деле легко, скажу я вам. Замок не был обычным, он был более простым, на ключе для него было достаточно только бородки без коронки. А по факту ключом могла стать относительно жёсткая металлическая проволока, согнутая под углом в девяносто градусов.

В ту ночь он не рискнул воспользоваться своим новым приспособлением. Зато в следующую решил пробраться в комнату старшей медсестры в соседнем крыле. Уж не знаю зачем ему это было нужно, быть может просто, дабы доказать самому себе, что он может. Тогда он прокрался мимо спящих на раскладушках - мерзкой медсестры и санитарки. Провернул, что планировал и вернулся обратно. Да вот нюанс, он забыл закрыть одну дверь обратно на замок и тогда началось.

Посреди ночи подняли всех. Она нас построила, как мальчишек солдатиков и начала обыскивать вначале палаты вместе с санитаркой. Хоть тумбочек и не было, но кое-какие вещи у нас все же имелись. Например, у меня было две книги и тетрадь с ручкой. Не знаю зачем я её тогда взял, в большей степени она служила мне, как календарь, чтобы отмечать каждый прошедший в Аниме день. Все вещи ссыпали в центр и когда она не смогла найти, то, что искала, а именно ключ, она начала обыскивать нас.

Раздевала каждого полностью, ох, как же было тогда стыдно стоять голышом в окружении таких же голых мужчин, так ещё и перед женщинами. Она обыскала каждый кармашек, каждую складку, не залазила нам только, кхм, ну вы поняли куда. В итоге так ничего и не найдя, она собрала все наши вещи, выбросила их в мусорку и заставила нас спать голышом в холодных палатах. Плюс были выброшены все личные вещи. Утром, перед сменой, нам раздали новые вещи, но неприятный осадочек уже всё же остался, как говорится. Я всё думал, почему мы повиновались ей, всё же толпа взрослых мужиков, мы банально сильнее, думаю мы повиновались по той же причине, по которой в своё время смогли усмирить коренные народы Америки. Угнетение моральное и физическое.

Ключ же она так и не нашла у того парня. А он, чёртов юморист, получив документы о выписке, уже переодевшись в свою одежду перекрестил каждую палату своим… половым органом, как бы это не звучало, но это было так. Да, странное всё же место Анима.



Разговор:

Когда мы с Вано сблизились, то у нас начались частые разговоры. В один из дней за партией в шахматы у нас произошёл примерно такого рода разговор:

- Вано, слушай, а как ты сюда попал?

- Знаешь, на самом деле по своей собственной воле. Слышал рассказы многих, здесь, в этом месте, о том, что добровольно принудительно запихнули, как например и тебя, что ты вообще не помнишь последние несколько месяцев. Мне же пришлось придумывать историю, чтобы попасть в Аниму.

- Что? Но зачем?

- На самом деле причина одна. Здесь в Аниме производят эксперименты на людях с лекарственными препаратами. Множество экспериментальных лекарств здесь в обиходе с различными свойствами. Когда я загорелся идеей, уже после наркотиков, после посещения шаманов на севере и буддистских монахов на юге, я решил слечь в психушке с мыслями что может мне помогут препараты добиться желаемого. Но обычные препараты мне также не помогли и когда я случайно узнал об Аниме, то решил, что мне нужно сюда попасть.

- Так давай по порядку. Что за идея у тебя? И, что ты сделал, чтобы сюда попасть?

- Всю свою жизнь я чувствовал себя одиноким, с лет четырнадцати точно. Знаешь, люди всегда ко мне тянулись, общаться, дружить, но мне с ними скучно. Мне никогда не было интересно говорить на обыденные темы, на которые говорят все: семья, работа, друзья, дети, единственная интересная тема в мужских разговорах – это винокурение. Самое настоящее одиночество в толпе. Таких людей, как ты в моей жизни всего пара человек, когда действительно возникает связь и люди могут говорить часами на самые различные темы. В основном же идешь с коллегами с работы и молчишь пока они говорят на обыденные темы.

Собственно, это ощущения одиночества в толпе, ощущение себя пришельцем в обществе меня в какой-то момент доконало и примерно в тот момент я познакомился с одной интересной книгой. Алджернон Блэквуд – Кентавр. Это моя Библия, и как говорил сам Блэквуд в своей книге, что порой встречаются вещи, что ощущаются будто твоими. Как раз в своей книге он рассказывает историю мужчины похожего на меня не внешне, а чувствами, его вечно тянет к природе, ему плохо в обществе, также плохо и в городах. Для него это белый бесполезный шум. Самое интересное, я сам с Кавказа и события книги происходят на Кавказе.

“Он тогда улыбнулся, запомнилась мне его широкая искренняя улыбка.”

Когда я прочитал Кентавра в моей голове всё встало на свои места. Ощущение одиночества, тяга к природе, тогда созрел план, а точнее способ, как можно добиться освобождения души из бренного тела. Тут сказались мои познания в буддизме. Я решил медитировать. Медитация прекрасно изменяет сознание, даёт спокойствие в разуме. Несколько лет медитаций везде. В доме, на природе, в храмах буддистов. Не помогало. Тогда я решил прибегнуть к принудительным способам изменения сознания. Я знаю, уже говорил, но и они не помогли. Теперь я решил попробовать через Аниму.

- Оу, вот это да. Не, я далёк от этого. Меня наш мир устраивает, но я понимаю твою инопланетность, это я думаю мне в тебе и нравится.

- Скорее всего.

- Так, а как попал сюда ты то?

- На самом деле ничего особенного. – он вновь улыбался, - придумал, что на меня напал призрак. Нёс бредятину, о том, что схожу с ума, о том, что мне страшно и он летает за мной по всюду. Благо с фантазированием никогда не было особых проблем. Потом обследование в нашей местной психушке и тогда мне дали направление сюда. Тогда я успокоился и был рад. Теперь продолжаю здесь попытки освободить свою душу от бренного человеческого сосуда.



Потасовка:

Мы долгое время находились в отделении без выхода на прогулки. Нам говорили, что в заборе есть брешь, мол по этой причине нас и не выпускают погулять, но причина была на самом деле в другом и всё из-за череды случайных событий.

По первой в нашей палате я стал общаться с ещё одним парнем – Мишей. Он был моей отдушиной в большей степени, для шуток и дурачливости. Вообще все в палате общались, случилось так, что все мы совпадали по нашим характерам, такое происходит на самом деле редко, и от того мы были постоянно вместе. С Мишей же вышла такая история, что у него на теле от каждого сильного прикосновения появлялись синяки. Не знаю, что у него за заболевание, как говорил он сам кардиодистрофия. В итоге, что мы сделали: все же мужчины, это бородатые дети, мы стали дурачиться и превращать его в панду. Да, делали ему синяки на теле и смеялись над ним. Уточню, что ему совсем не было больно. Правда синяки, конечно, украшали постоянно его тело.

Пока их не заметил его лечащий врач. Тогда-то и прекратились наши прогулки наружу. Начались допросы, пытались найти кто же его избил. Всё было тщетно. Он молчал, ведь мы его действительно не били и все продолжали страдать. Пока события не завертелись.

В отделение привезли новенького. Так же кавказец, как и Вано, да только другого рода и толка. Именно такой, каким часто выставляют кавказцев в сми и медиа. Вёл себя, как царь, без единого намёка на адекватность. Сразу же начал сколачивать свою шайку и запугивать других пациентов. На него уже начали жаловаться и это было только началом.

Следом случился инцидент уже непосредственно между мной и им. Тогда я шёл в туалет, уже не помню по нужде или же покурить, главное, в крыле, где как раз находился туалет он тогда мыл полы. Я аккуратно вышел из двери и, как любой нормальный человек пристроился к стенке и пошёл вдоль неё, чтобы не пачкать только помытый пол. Что сделал он? Он кинулся на меня, без единого слова. Мы повалялись, побили друг другу морды и разошлись. Теперь синяки появились и у меня.

В отделении стало ещё хуже, теперь нас начали ограничивать не только прогулками, а также с личными вещами, как например с книгами и в том числе и сигаретами. Выдавать сигарет на день стали очень мало из наших же личных пачек. Кульминацией всего это стал вызов к заведующему. Он вызвал вначале Мишку, а после меня. Я до последнего отнекивался и говорил, что не знаю, что случилось. Упал, ударился, от того и синяки. В итоге он не выдержал и сказал, что если я не сознаюсь, кто это был, ох как же мне не хотелось этого говорить, сослыть стукачом не было никакого желания, он сказал, что если я не сознаюсь, то карательная медицина будет применена на полную катушку. Тогда отправлюсь я домой не обычным человеком, а в виде овоща, как Паша. В нашем отделении был мужчина, Паша, как раз стал овощем после употребления спайса. Подумав пару минут, я всё же сознался.

Того кавказца увели в основное отделение Анимы и более его не наблюдали, а в нашем отделении жизнь вновь вошла в своё русло. Настало опять спокойствие, леность и безмятежность. И мы вновь начали выходить на прогулки.



Воровство:

Когда у нас началась спокойная жизнь мы вернулись к привычным делам. Смотрели телевизор, играли в шахматы, собирали пазлы, читали книги. Меня всегда удивлял факт наличия пазлов в психиатрической лечебнице, да думаю это по причине их эффекта, а точнее того спокойствия, что они нагоняют на человека. Да сейчас не об этом, а в большей степени о книгах.

В сестринской стоял гигантский шкаф на пол стены с книгами. Самых различных жанров и объёмов. От признанной классики до детективов Дарьи Донцовой. Именно там я прочитал одну из книг, что меня поразила сильнее всего за всю мою жизнь и отложилась, уверен, что на всю жизнь, в моей голове – Легенда об Уленшпигеле. Удивительное произведение девятнадцатого века о борьбе фламандцев против иноземного порабощения.

Проблема со шкафом была одна, в нём не было никакого порядка. Все книги были в разнобой, многие повидавшие жизнь. Тогда в моей голове возникла идея, навести порядок в шкафу, подклеить книги, расставить их по жанрам и по алфавиту. Перфекционизм и скука творят чудеса в этом случае. Особенно, когда на горизонте маячит возможность занять себя хотя бы на один вечер. Все парни из палаты поддержали мою идею, и мы занялись шкафом.

Мы вытаскивали каждую книгу, обсматривали, раскладывали на медицинской койке по жанрам и алфавиту. Когда шкаф наконец был свободен мы его полностью вымыли и занялись непосредственно самими книгами. Благо медсёстры одолжили нам скотч и ножницы. Каждая книга и даже копеечные детективы, были просмотрены и подклеены, чтобы они не развалились. Это занятие было скорее данью уважение к литературе в том месте. К тому, как она спасала и помогала в периоды скуки, а они были вечно с восьми и до пяти, пока все врачи не покидали отделения.

Итог был радостным. Чистенький шкаф, полный залатанных, повидавших жизнь книг. Все были расставлены по жанрам и алфавиту. На каждой полке были наклеены кусочки бумаги с записью жанра. По сути, медсёстрам должно было быть на это всё равно, но они так же были рады видеть такой результат. В сестринской теперь было на много приятнее находиться.

Весь эффект от чистки шкафа с книгами был омрачён, когда мы вернулись в палату, а точнее, когда один из наших решил покурить и полез в свою заначку за сигаретами. Их было на много меньше. Вся соль ситуации состояла в том, что он не мог пожаловаться тем же медсёстрам на то, что у него украли сигареты, потому что он не имел права хранить сигареты в палате. Они должны были быть только на посту в небольшом шкафу. Каждая пачка подписывалась собственноручно со внутренней стороны пачки.

Начались подозрения и расспросы. Он звал и меня, не в том плане, чтобы свалить всю вину на меня, а дабы поинтересоваться не видел ли я чего странного или необычного, что может у кого из наших в палате, появились из ниоткуда сигареты. Тогда я ответил, что нет, а я действительно ничего не знал. В итоге все подумали на парня с несклоняемой фамилией. Пытались зажать его, припугнуть, даже обыскивали его вещи в его отсутствие, но ничего не нашли. В итоге затаили на него обиду, на этом всё и закончилось.



Прогулка:

Той ночью случилось, то, что мы после долгое время обсуждали. Мы проснулись от грохота в основном корпусе Анимы. На территории заорала сирена и тогда нас начали выводить наружу, не просто на прогулку на территорию нашего отделения, а именно на территорию Анимы, в специально отведённую для таких особых случаев область. Она была в дальнем углу территории психбольницы, с вооруженной охраной.

После, в основном корпусе, трёхэтажном здании прогремел взрыв, из окон посыпались стёкла. А затем вылетело одно окно целиком вместе с рамой со второго этажа. Следом из открывшегося проёма выпрыгнул человек и помчался к выходу, к слабой части стены, где он смог бы пробраться наружу. Послышались выстрелы. В его сторону стреляла охрана, пытаясь зацепить его шальной пулей. Нам приказали пригнуться, но все мы так и норовили приподнять головы дабы увидеть, что же там такого происходит.

Он всё ещё бежал к выходу, а дальше, честное слово, я видел это своими глазами, от него полетела молния в сторону нападавших. Я не берусь этого объяснять, но уверяю, что видел это своими глазами. А потом он упал замертво. Мы не видели, что случилось, словил ли он пулю или же его оглушили иным способом, но погоня в тот момент закончилась. Буквально через десять минут мы уже лежали в своих кроватях, осмысливая увиденное той ночью.

На утро нас обрадовали и объявили, что мы идём на прогулку. На самом деле довольно иронично, что мы получили две прогулки в один день. Не знаю, быть может, сказалось, то, что все мы были на взводе после увиденного и персонал переживал буйство психбольных. Главное нас вывели погулять в дворик нашего мужского отделения, который мы видели только из-за зарешеченных окон наших палат. Мы прошли сквозь всё отделение, через оба крыла и как оказалось, что в противоположном торце, от входа в кабинеты врачей, был выход во дворик.

Ох, как же там было хорошо. Ничего особенного, территория двадцать на двадцать метров, деревья, зелёная трава, всё обнесено металлическим забором, но осознание, что можно побывать на свободе, а не сидеть в палате с решётками на окнах давало многое. И да, мне никогда не забыть вкуса винного винограда в том дворике. Толстая шкурка, которую невозможно было есть, сам виноград невероятно кислый, да всё же он был получен на прогулке. Тогда, когда можно было ощутить себя хоть немного более свободным и не видеть кресты на окнах.



Гусь лапчатый:

На самом деле я уже думал заканчивать и рассказать о судьбе Вано в конечном итоге и о том, как я выписался, но вспомнил о ещё одном светлом воспоминании в том довольно тёмном месте. Не было у нас никаких гусей, а так мы называли одну санитарку, бабушку.

Когда она пришла к нам в первый раз она нам сразу понравилась. Самая обычная бабушка, обычного вида и поведения, не божий одуванчик, а такая, что может сапачкой дать по хребту, если сделать что-то не так в её священном огороде. Так и эта бабушка сразу начала нас называть гусями лапчатыми и дала понять, что с ней шутки плохи.

В чём заключается работа санитарки? Правильно, в мытье помещений. Что же делать, если не хочется этим заниматься на работе? Правильно заставить пациентов. Она делала это умно, платила нам сигаретами за помощь ей, а сама уходила пить чай с медсестрой. Всех всё устраивало. Пациенты были заняты и не скучали, так при этом ещё и получали сигареты, а она в это время расслаблялась и приходила на работу отдохнуть. Гуся лапчатого действительного все любили. От неё никогда не исходило хотя бы толики зла.

Хорошо она относилась и ко мне. Знала, что я всегда за то, чтобы помочь, даже без сигарет, просто, чтобы занять пустующее скучное время. Бывали моменты, когда она заходила к нам в палату и просила ей помочь с цветами. Следовало пропушивать землю, рассаживать цветы, менять горшки. Она же в это время не сидела без дела, а также занималась цветами. Мы параллельно разговаривали, она интересовалось моей жизнью, в свою очередь рассказывая о своей. Уж поверьте ей было о чём рассказать, ведь чем старше человек, тем больше у него историй, в том числе и поучительных.

Все мы были для неё гусями лапчатыми, собственно так она анс вечно и называла.



Выписка:

По прошествии трёх месяцев меня наконец выписали из Анимы. Конечно, я запомнил это время на всю жизнь, это драгоценные воспоминания. Перед отъездом из лечебницы мы обменялись с мужиками контактами, особенно мне хотелось обменяться контактами с Вано, чтобы после с ним встретиться, или хотя бы связаться.

Последующие месяцы я провёл в попытках собрать кусочки пазлов моих утраченных воспоминаний. Я опрашивал свидетелей, посещал отделения полиции, высматривал камеры. Тут работа частным детективом была, как нельзя кстати, у меня имелись навыки, но и они не помогли мне ничего найти, что помогло бы мне объяснить, что со мной случилось прежде, до поступления в Аниму.

Тогда, как раз перед новым заказом, моя клиентка была в пути и возвращалась через неделю, я решил навестить Вано. Перед этим, конечно, созвонился, да на звонок ответила женщина преклонных лет. Это оказалась его мама, она мне объяснила, что Вано больше нет, он стал овощем.

Всё же мне захотелось поехать к нему и увидеть всё своими глазами. Мать Вано мне не отказала, хотя никогда не видела меня и не знала лично, за что, я очень благодарен ей. Она мне сообщила адрес, куда нужно ехать, они жили в Ставрополе. Путь предстоял не близкий, через приличную часть нашей необъятно большой страны, но мне хотелось повстречаться с другом, пускай и в последний раз.

По приезду в Ставрополь, меня встретил удивительный город со смесью из множества культур во всех аспектах. Маленькие частные владения русских, и огромные домина с трёхметровыми заборами кавказцев, обложенные жёлтым песчаником. Конечно же смесь культур и наций была заметна и в разнообразии лиц, и определённо в еде. Такого разнообразия еды, как здесь мне больше ни где не доводилось видеть. Впрочем, знакомство с городом было беглым, единственное место куда я хотел заехать помимо дома Вано, это Крепостная Гора.

Вано жил во впадине меж холмами в форме подковы, не помню, как она называется, но что-то вроде Ташлы. Это сектор, застроенный только частными владениями. Их окружал густой лес, а также поблизости имелись родники и большое озеро.

Меня встретила маленького роста женщина, с курчавыми уже седыми волосами. Всё же, каждый раз удивляюсь гостеприимности южных народов. Я человек для неё, которого она никогда в жизни не знала и не видела, но мама Вано, до отвала меня накормила и напоила чаем. Много рассказывала о своём сыне, моём дорогом друге, а также расспрашивала обо мне. Мы много времени провели за беседой, но всё это было после, после того, как я увидел дорого друга.

Честное слово, я его не узнал. Вано всегда был таким человеком, который, если сидел или лежал всегда пытался занять наиболее удобное положение, закинув руку или ногу куда-нибудь. Одним словом, в нём было видно, что это человек. А, то, что я увидел тогда в нём, это не человек, а пустой сосуд. Он сидел на кровати на против телевизора. Ноги ровно, согнуты в коленях, спина ровная, руки на ногах. Он смотрел телевизор, но не было видно, что он его смотрит, скорее это был всего лишь взгляд, направленный в сторону телевизора. Ах да, его взгляд, он мне тогда напомнил взгляд шизофреников. Если вы ощутите взгляд последних на себе, то вам никогда его не забыть, такое чувство будто они смотрят не на вас, а сквозь вас, при этом же, взгляд направлен прямо на вас. Так и с Вано, абсолютно потерянный и рассеянный взгляд, безучастный к жизни.

После беседы с его матушкой, я предложил свою помощь, если вдруг она понадобится, и после того, как за мной закрылась входная дверь их дома и с моего лица сползла улыбка, на меня опустилась грусть. Тяжёлая грусть поглощала мои светлые эмоции. Мне становилось всё труднее радоваться жизни, я понимал, что это временно, и это нужно прожить. Ведь грусть не просто так дана нам в наших жизнях, а для того, чтобы мы осознали или переоценили собственные жизни.

Попав домой, я решил связаться с другими мужиками, кто оставался ещё в Аниме после моей выписки. Мне повезло на третьем, он застал, то, что тогда произошло с Вано. То был вечер, привычный для Анимы вечер. Врачи уже разошлись и все занимались кто чем. Вано же вновь медитировал, как и всегда. Усевшись в позу полу лотоса, подложив подушку под пятую точку, сложил ладони друг в друга, а взгляд направил под себя. Он всегда так странно дышал во время медитаций, очень глубоко, приподнимая живот. Лично я так дышать не умею.

В этой позе он просидел весь вечер, мы никогда не обращали на него внимания, он мог медитировать часами, но, когда объявляли об отбое, он всегда поднимался для вечернего туалета, как минимум. В тот вечер он не поднялся, а продолжал так сидеть. Мужики посмотрели на него, они знали, что он такой и просто легли спать.

Следующий день, когда проснулись, он всё ещё сидел в этой позе. Подумали может уже с утра пораньше сел. Но он не вставал в течении дня. Он всё ещё продолжал сидеть, да никто не обратил внимания, что он прекратил дышать своим глубоким дыханием.

Когда все спохватились, да нет, уже и не было поздно, никто ничего бы и не смог сделать, попытались привести его в чувства, но не смогли. Он стал овощем. В нём не было ни эмоций, ни привычных человеческому глазу движений тела, только базовые потребности организма в еде, воде и испражнении. Ему было всё равно. Только был ли это всё ещё Вано? Нет, это уже был не он. Это была лишь оболочка, без его таинственной души. Он добился того, чего желал, объединиться со своими, с такими же пришельцами, как и он сам. Его душа покинула собственное тело – оболочку.

В ту ночь после разговора с товарищем из Анимы мне приснился сон. Я стоял посреди высокогорной равнины Кавказа. Везде была сплошная зелень, куда не глянь. Не добралась она только до небес, они так же продолжали оставаться голубыми. Тут из леса на окраине равнины за километры от меня показалась точка. Она становилась с каждой минутой всё ближе и ближе. Со временем я уже начал отличать отдельные части и мог точно определить, что ко мне двигалось животное, конь или олень. Только вот, что выбивалось из привычного вида. Слишком большая голова. Как он приблизился ко мне, я понял. Это был кентавр! Самый настоящий кентавр, пусть и во сне, но это был он. А его лицо было точно таким же, как у Вано. Он протянул мне свою волосатую руку, для рукопожатия, а после мы обнялись. По моему лицу потекли слёзы, а он улыбался. Я видел, что он счастлив. Теперь он свободен.

Вано, как мне жаль, что ты оставил этот бренный мир…