Стародавние дела

   

    Как-то раз, никак уснуть не могла. То сверчок неугомонный верещал среди ночи и всё спать мне мешал! То сова, сидящая на дереве под окном, ухала громко, громко! Прислушалась я о чём это они. 
 И услышала я их рассказ о былом, об их делах стародавних.

В те стародавние дела, жили–поживали две сестрицы знахарки.
 И досадно, что сызмальства не дружно они жили! Всё-то сёстры спорили; кто ловчее, кто из них двоих смелее, кто проворнее и даже, "кто умнее"!
Каждая сестрица друг над дружкой верх взять стремилась и во всём другую превзойти пыталась.
      Так же было меж ними, и когда выросли обе. Хоть и жили они недалеко друг от друга, но ни слова доброго друг дружке с ветерком осенним, ни привета сердечного с ручейком весенним не пошлют. И так долгие годы; всё врозь, одна супротив другой.
      А знахарки они и вправду сказать-обе замечательные были! И, казалось, любую хворобу укротить могли. Потому и сами долго жили и другим помогали. Что поделаешь! Хоть и родные  они были сестры, но уж больно норовистые старушки!
      И зачем спорили-то? Ведь обе в том мастерстве дивно преуспели! И словно дел других у них не было, как только спорить о том, которая же из них в чудесах чародейских поболее другой искусница.
       Не смотря на годы, коль, кто о помощи попросит, обе шустро откликались. Тотчас бросались на перегонки, обгоняя друг друга, спешили на помощь, позвякивая склянками со снадобьями, с пучками высушенных целебных трав в котомке.
       И каждая друг от дружки секреты свои таила. Кабы не эти ссоры-споры о том, кто в чародействе выше другой стоит, по сей день мирно жили бы поживали бы. Но узнала о их раздорах хитрющая колдунья.
Та, что держала трактир на перепутье дорог. Давно досада её томила. Злилась она на обеих сестер за то, что помогали они людям. А она-то сама от людской беды богатела! То по бедности продадут ей что-нибудь по дешёвке, то тоску развеять в её трактир идут, сами знаете, как и за чем. Многих трактир её по миру пустил, а ей прибыль дал. И потому сердилась она на то, что люди попавшие в беду, чаще к помощи тех сестёр прибегали, чем к утехам к её трактире.
И сколько она против них ни колдовала! А уж сколько злых напраслин про обеих распускала! Но ничего не помогало. Доброта их-точно чистая вода! Всё смывала и следа не оставляет.
       И вот, что надумала колдунья. Притворилась больной и попросила о помощи обеих сестриц сразу. Уж те расстарались, показывая своё мастерство. И каждая уверяла, что её леченье самое лучше. А та в ответ изумлялась да восхищалась, уверяя, что уж так надоело ей мелкие пакости творить. И желает, мол, что-то хорошее, доброе делать. И потому хочет верной их ученицей стать. Да только выбрать не может самую умелую, самую знающую из них двоих. Вот какая хитрюга!
       Вернулись сестрицы каждая к себе. Одна в свою сторожку, заветную, тропинку к которой никому не сказывала. А потому никто и не знал, где она от людских глаз секреты свои таила.
 И другая, как развела огонь в своей тесной пещерке, что притаилась в чащобе лесной, как присела к очагу, так и задумалась. Обе, хоть и всегда во всём врозь, а только об одном и думают: " Как на свою сторону ученицу переманить?"
       И то верно: что у одной, что у другой, что сокровищ несметных-бесценных знаний груз изрядный накопился за долгую прожитую жизнь. И то верно, надо бы передать их в надежные руки.
       Так текли дни обеих сестриц- знахарок в одних и тех же размышлениях. И поэтому обе мигом откликнулись на приглашение колдуньи - трактирщицы отобедать у неё и кое о чём посоветоваться. Обе сестрицы тщательно подготовились к встрече, на которую каждая возлагала большие надежды. Бережно укладывали в котомки обереги разные и собранные в полнолуние целебные травы весеннего чистотела, и настоянные на росе корни осеннего одуванчика . И всякие такие капли расчудесные составы ,которых в секрете держали , никому не сказывали. Особенно друг от дружки таились. И уж из чего они их сотворили? Ну, да ладно, всё равно теперь не узнать!
       Столкнулись знахарки у самых дверей трактирщицы. Обе запыхались. Еще бы! Котомки-то тяжеленные набрались. Каждой хотелось мастерство показать и доказать, своё превосходство во всяких расчудесинах! Вот и набрали снадобий разных.
       Раскладывая угощение на столе, хозяйка слушала и запоминала тайны знахарские, которыми щедро и сыпали перебой сестры- знахарки. А она-то всё сетовала на то, что сколько голову ни ломала, а выбрать не может:" Вот если бы что-нибудь этакое показали, что бы сразу ясно стало, какая из знахарок посильней другой будет. Вот тогда, точно бросила бы я, трактирщица, все свои тёмные дела! И училась бы врачевать! И добрые дела творить наловчилась бы!" — уверяла она.
И большущая слеза сожаления скатилась по румяной и толстой её щеке.
       Достала младшая сестрица с самого дна котомки два желудя. Один желудь-красной, другой- чёрной нитками обмотаны.
Тот жёлудь, что красной ниткой обмотан был, отдала трактирщице. И строго настрого повелела: "Как увидишь то, что сейчас сотворю, так скорее размотай нитку и окропи то, что увидишь, тремя каплями из этого жёлудя".
Как договорила, проворно черную нитку с желудя сняла. Ручонки сухонькие над седой своей головой подняла, желудь разломила и, прошептала чего непонятное. Выпали из желудя три капли, да только ни одна не упала на голову старушки. А разлетелись все три звездным сиянием. Да таким ,ярким , что и сестрица её и трактирщица зажмурились. А потом, потирая глаза увидели, что вместо старушки-знахарки сверчок сидит на столе и громко верещит. Заливается от удовольствия , что превращение так ловко получилось: "Полюбуйтесь! Мол!" Восхищалась от изумления трактирщица, видя такое чудо. Обидно стало другой знахарке, что ещё не посмотрев на что она-старшая сестра способна, а трактирщица уже и восхищается.
       Раскрасневшись от досады, достала она из котомки, два напёрстка .Один чёрным сургучом запечатанный, другой красным. Тот, что красным сургучом запечатан, трактирщице отдала. И, строго настрого наказала трактирщице: чтобы тот, как налюбуется трактирщица на подвластные старушке чудеса, окропила бы капельками из напёрстка то, во что старушка превратится. А уж, как окропит её трактирщица, так прежнее обличье к старушке тот час и возвратиться.
       Сверчок верещит, что её превращение самое лучшее и ничего другого и смотреть-то не стоит! А трактирщица в одном кулаке-жёлудь, в другом кулаке наперсток сжимает.
А старшая сестра знахарка тем временем чёрный сургуч сломала. И, подняв руки высоко над головой, вытряхнула из напёрстка что-то.
Но ни капли из него не выпало. Только шум странный поднялся. Точно большая птица крыльями захлопала. И посыпался из наперстка целый ворох перьев. Перья клубились шелестящим вихрем вокруг старой знахарки. А она взмахивала руками, пока все перья вдруг разом не пристали к ней. Сидит, точно кто-то подушку на неё вытряхнул. Крикнула-ухнула она по-совиному, и превратилась в сову. Большую, нахмуренную сову.
       Тут трактирщица, бросила в карман и жёлудь, и напёрсток. Окошко пошире открыла. И выгнала сову прочь. До сверчка дело не дошло. Сам ускакал, как ясно ему стало, что никто спасительными капельками кропить его не собирается. Куда там! Не прихлопнула бы, хитрая трактирщица!
    Вот — так! Всё, как услышала, так Вам и рассказала. Хотела расспросить о той злодейке-трактирщице, но они так долго и нудно до самого утра препирались друг с другом о том, которая из них двоих в чародействе посильнее была, что и сама я не заметила, как заснула.
А когда проснулась, утро было тихое безмятежное. Ни сверчка, ни совы не слышно. Прислушалась. Подождала. И поняла, что расспрашивать больше не кого. Но может быть в другой раз выпадет случай встретить ту сову и сверчка, тогда обязательно расспрошу их и Вам расскажу.