Сборник Мои Стихо - Творения Глава 3 Свадьба

Сборник Мои Стихо - Творения
Глава 3
СВАДЬБА
             ПРЕЛЮДИЯ

Не было  свадебного платья и колец
И в церковь не ходили - под венец...
Надоело украдкой обниматься,
И вот решили -  в ЗАКСЕ расписаться...

Вновь собралась моя  родня после разлук
Сняли в деревне дом вместо своих лачуг...
И я  из общежития сбежала...
В который  раз "жизнь"  начинала я сначала...

Настал момент, когда СУДЬБУ  сама решала -
Из претендентов двух - я мужа выбирала...
ВСЕВЫШНИЙ "выбора" меня лишил -
БОГ всё за меня давно решил...

Однажды на перекрёстке двух дорог
Он свёл нас и даже указал порог,
Который я должна была переступить
Туда придти и там остаться жить...

Я поступила - как велит СУДЬБА...
Казалось мне - решала я сама...
Прошли года, пока я поняла -
По жизни чья рука меня вела...

Я вспоминаю, как всё это было...
Я Виктора сама в себя влюбила...
Умом однажды я просто поняла,
Что выйти замуж мне уже пора...

Нет, я конечно - немножечко лукавлю...
А в оправдание себя - добавлю -
Конечно, я в Виктора   влюбилась тоже...
Но его любовь была на страсть похожа...

Моя влюблённость больше - платонической была,
Я восхищалась   глубиной    его ума
Уважала за обширность взглядов, знаний
И стремлений к расширению познаний.

В нём было то, чем не владела я:
Доводить до конца что-то делая,
Планирование и трудолюбие
И реальное самолюбие...

Чем бы не отличалась  наша влюблённость,
В ней была у каждого - определенность...
Мне хотелось стать такой,каким был - он,
А он был страстно в меня  влюблён...

Наши встречи  и затем - провожанья
Постепенно  - превращались в метанья
Между деревней, где я с родными жила
И общежитием его -  до утра...

Вопрос о свадьбе возник как-то сразу,
Хотя о ней не говорили ни разу...
Просто так - осенние холода наступили
И мы расписаться в ЗАГСЕ решили...

Я родителям объявила о том,
Что Виктор переедет к нам в этот дом...
Сказала - о том, чтоб не беспокоились зря,
Что в ЗАГСЕ распишут 20 ноября...

Наши родители - не богатыми были,
Но свадебный стол для нас накрыли...
Мы не долго думали - как нам быть,
Решили на свадьбу гостей пригласить...

Сообщили - подругам и близким друзьям,
Отец Вити из Бреста приехал к нам.
Привёз в подарок  к столу гусака
Белорусского сала и "коньяка"...

Коньяк - "домашнего" изготовленья
И пару банок своего варенья...
В подарок -  нам "молодым" - ковёр,
И как Батя всё это допёр?

Пригласили  Витину родню из Москвы,
А что же сделали для свадьбы мы?
Виктор 600 рублей накопил -
И нам кровать  перед свадьбой купил

Бабуся подарила мне деньги  на платье...
Вот так все готовились к нашей савадьбе...
А гостей- оказалось человек двадцать пять,
Плюс - семья... А где денег взять?

Не помню, что из продуктов купили,
Но в день свадьбы столы нормально накрыли...

ПРЕЛЮДИЯ СМЫСЛ СВАДЬБЫ РАСКРЫЛА...
ТЕПЕРЬ ПОДОБНО РАССКАЖУ - КАК ВСЁ БЫЛО...

На ПРОЗА.РУ уже есть опубликованный раздел о нашей свадьбе.
Поэтому ещё раз писать заново  текст  о ней сейчас не буду.
Мне проще привести здесь выдержки из прежних публикаций, что я и сделаю...

Наше знакомство с Виктором Дудко, и развивающиеся отношения, напоминают две разные дорожки, или тропинки, которые иногда сближались, подходя очень близко друг к другу (еще в нашем детстве), и потом -  опять разбегаясь далеко в стороны. Потом они бежали всё ближе друг к другу, ближе, соединились на Новый 1959 год, потом опять разбежались, потом опять сходились, и разбегались, пока, наконец, 20 ноября 1959 года не слились в единую широкую дорогу, по которой мы вместе прошагали 59 лет...

Я упомянула – в этой истории есть что-то мистическое. В 1944 году, после освобождения Киева от немцев, моя семья переехала туда жить. В это же время Витина мама с детьми – Виктором и Мартой проезжали через Киев в Каменец-Подольский. В этот же город переехали жить мои дедушка с бабушкой и две мамины сестры. С одной из них - Маргаритой Николаевной познакомилась и подружилась Витина мама. Голодной весной 44-го года Виктор с Володей (сын М.Н.) ходили на поля в поисках мороженой картошки, из которой пекли лепёшки. Получается, что ещё в детстве, судьба свела вместе Виктора с моими родными. А я с Виктором познакомилась только спустя 15 лет, и не на Украине, а в Дзержинке…

Шел 1958 год.

Я продолжала работать на ТЭЦ-22.

Обычно спрашивают мужа и жену – «Где и как вы познакомились?»

Значит, пора рассказать о том, как в этом году я встретила свою судьбу. Или она сама меня нашла. Я уж и не знаю, как правильнее сказать.

Жила я в общежитии на ТЭЦ-22, и там же работала инженером по подготовке кадров.

Ездили мы с девочками однажды осенью в театр в Москву. Возвращались поздно. Мы опоздали на последний автобус, который  ходил от Люберец  до посёлка Дзержинский.

Оставался последний автобус, идущий от Люберец до Капотни. Он заполнился ночными пассажирами, среди которых была группа ребят. Как потом оказалось, среди них был Виктор Дудко.

Оказывается, он в автобусе обратил на меня внимание. На повороте к Капотне, мы все сошли. Нам  - налево, к общежитию, а ребятам надо было идти пешком до посёлка.

 Пока от автобуса шли вместе гурьбой до перекрёстка, перекидывались с ребятами шутками. А когда наши дороги разошлись,  кто-то из ребят крикнул – «Звоните». Мы ответили – «А телефон?» - кто-то назвал телефон.  – «А кого спросить?» - «Виктора». На том и разошлись.

Кто бы мог подумать, что  эти несколько слов, выкрикнутые удаляющимися в разные стороны незнакомыми людьми, повиснут между ними в воздухе - тоненькой ниточкой, которая, как в электрической лампочке, однажды замерцает, иногда становясь ярче, порой почти угасая, и, неожиданно, вспыхнет ярко, удивляя их самих, и радуя  окружающих…

Через несколько дней, вечером, мы сидели в кабинете воспитателя общежития - Аллы Ружанской. «Дело было вечером, делать было нечего…». Стали баловаться телефоном. Звонили, болтали, шутили. Кто-то предложил позвонить по тому телефону, который выкрикнули ребята. Я набрала номер. Ответил голос пожилого мужчины.  Попросила позвать Виктора. Позвали. Я даже не предполагала, что это телефон общежития. Подумала, что это квартира, а к телефону подходил отец. Как потом оказалось, это действительно был отец, который в эти дни гостил у Виктора.

Поболтали. Заинтриговали друг друга анонимностью. Через несколько дней позвонила опять. Вот теперь Виктор рассказал, что я звоню в общежитие молодых специалистов, которое находится в посёлке Дзержинском. Я сказала, что и мы живём в общежитии.
В общем, слово за слово, звонок за звонком, и, наконец, договорились познакомиться.

 В гости пошли – я  и Дина Бастрыгина – директор клуба на ТЭЦ-22,
 в общежитии мы жили в одной комнате. Общежитие ребят нашли быстро. В комнате нас ждал Виктор Дудко и Надар Гелашвили.

Было вино, и, кажется, фрукты. Посидели, посмеялись, и даже потанцевали. Виктор начал ухаживать за мной, но на меня он с первого взгляда не произвёл впечатления. Может быть, именно это и занозило его душу. Во всяком случае, знакомство состоялось. Потом мы начали встречаться, вместе ходить на танцы.
               
Мы встречались с Виктором часто. Ходили в кино, сидели просто вечерами в общежитии у него, или обнимались и целовались в нашем общежитии – у окна, в конце коридора, или на одной из лестниц, у которой внизу были наглухо закрыты двери, и по ней никто не ходил.

Приближался новый 1959 год.
Для меня он был знаменательным тем, что я приняла решение сойтись с Виктором ближе. Тогда не было слова – СЕКС. Просто, люди сходились и начинали «заниматься любовью». Если это обретало какой-то семейный характер, говорили, что они вступили в «гражданский брак». Он ни к чему не обязывал, так как в любое время – «как сошлись, так и разошлись».

 В «совковое» время обязывала ко многому законная регистрация. Это было в первую очередь потому, что на защите семьи стояло государство и, в первую очередь – партия. В партбюро можно было пожаловаться, и они вызывали провинившихся на партбюро, или на партсобрание, если они были партийные. А если – беспартийные, то вопрос решался на месткоме, или проработкой в коллективе. Сколько судеб было поломано, если «провинившийся» не желал оставаться в семье. Далеко за примером ходить не надо.

Рита - Витина родная сестра, когда ей изменил муж, жаловалась в партком, горком, обком… В результате Колю сняли с работы – второго секретаря горкома партии. Поскольку своими «грехами» он прикрывал других, ему дали возможность продержаться «под прикрытием». Его послали в Москву, в партийную академию (Витя поправляет: это произошло до того, как Рита стала жаловаться. Колю готовили на должность первого секретаря, поэтому и послали учиться в парийную Академию.), но семью он всё-таки оставил…

И ещё пример...

Женя, Витин брат – завёл связь с женщиной, которая работала в той же военной части, заведовала магазином. Тоня написала жалобу командованию. В результате – Женю понизили в должности и надолго задержали его продвижения по службе, а Тоня с детьми вынуждена была покинуть часть. Семьи не стало.

Наверное, редко кто, после таких экзекуций, соглашался остаться в семье. Обида, что из-за другого человека потерял всё на службе – и авторитет, и положение, уже не являла целесообразности сохранять семью… Особенно, если любви, как таковой, уже не было, не сумели сохранить…

Но были случаи, когда не доводилось дело до официальных «разборок». Человек останавливался перед «страхом» ожидающих его «процедур». Сохранялась семья. А потом как-то всё утрясалось…

Я пишу об этом, чтобы молодое поколение, которому не пришлось жить в «совковое» время, поняли, что сам устой советского времени твёрдо стоял на страже сохранения семьи. Это не значит, что не было измен. Люди женились и расходились по обоюдному согласию, не доводя этого до «парткомов».

И всё-таки миллионы семей сохранились благодаря «кодексу чести советской семьи», сохранив детям родителей, а родителям – мир.

ПАРТИЯ - в ней великая сила!
Она могла всё и никогда не грешила!?
Своим примером учила, как - правильно жить...
И в партию не всякий желающий мог вступить.

А сейчас, люди сходятся и расходятся, в загсах расписываются, «играют» свадьбы, венчаются. Но, также быстро разбегаются, часто - при первых же трудностях. И нет никаких сдерживающих и воспитывающих семью начал. А посему и нету того благоговения перед «узами Гименея»…

А, впрочем, пора вернуться к основной теме.

Как странно - могла выбирать себе мужа...
Это ж - не шуба, которую покупают в стужу!
Хотя, если замуж идёшь по рссчёту -
Выбирай из наличия, коль женихов - без счёта!

Перед Новым 1959-ым годом я стояла перед выбором.

Упорно добивался моей руки Розов Виктор. Он мне предлагал жениться. Мы оба жили в общежитиях. Причём, все его считали приятным, воспитанным. Начальник отдела кадров, который по моей просьбе в своё время добился ему лимит, твёрдо был уверен, что, прося за него, я прошу за своего друга, чуть ли не жениха.
И, если бы мы с ним поженились, наверное, почти сразу же нам выделили бы квартиру.

Короче говоря, он не то, чтобы предъявил мне ультиматум, но попросил принять окончательное решение, так как ему надоело двусмысленное положение «ожидающего» жениха.

Ну, у меня никогда не было единственного поклонника, поэтому нужно вспомнить добрым словом Лёньку Крыжановского.
 Он дослуживал свой срок в армии, и мечтал, вернувшись, женитьсяна мне.

Ну, и основным соперником реальных претендентов на мою руку и сердце – был Виктор Дудко.

Если мне было приятны ухаживания Розова, развлекала влюблённость Лёньки, то Дудко я рассматривала совершенно с другой стороны. Это не была страсть, всё поглощающая любовь… Что это было? Какой-то букет разносторонних ощущений. Когда мы целовались, мы могли долго стоять обнявшись, замерев в каком-то медитирующем порыве. Мы, как бы сливались, становились одним целым, растворяясь друг в друге. И не нужен был никакой секс, так упоительны были эти мгновенья.

Помните слова из моего любимого стихотворения Есенина -

Я спросил сегодня у менялы,
Что даёт за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное «люблю»?

Я спросил сегодня у менялы,
Легче ветра, тише Ванских струй,
Как назвать мне для прекрасной Лалы
Слово ласковое «поцелуй»?

И ещё спросил я у менялы,
В сердце робость глубже притая,
Как сказать мне для прекрасной Лалы,
Как сказать ей, что она «моя»?

И ответил мне меняла кратко:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.

Поцелуй названья не имеет,
Поцелуй не надпись на гробах.
Красной розой поцелуи веют,
Лепестками тая на губах.

От любви не требуют поруки,
С нею знают радость и беду.
«Ты — моя» сказать лишь могут руки,
Что срывали чёрную чадру.
Я спросил сегодня у менялы...

Где-то, в глубине подсознания, интуиция хранила для меня подсказку, которую я осознала гораздо позже - "это тот, кто тебе нужен по жизни, это - тот, кто любит тебя страстно, это - тот, который станет не только мужем, но и - верным другом, спутником на всех жизненных дорогах и тропинках, это - будущий отец твоих детей...

Я уважала Виктора  за его ум, знание истории, начитанность, и, даже, высшее образование. Я по себе знала, что хотеть окончить институт, и окончить его – это небо и земля (а небо не каждую ночь опускается на землю).

 Ещё, что меня подзаводило в наших отношениях, это то, что, будучи влюблённым в меня, он всё время куда-то ускользал. Ревновать его открыто я ещё не имела права, но меня задевала его непостоянность. Я понимала, что поступаю, практически, так же. Но это я знала про себя… А к тем, кто увлекался мной, у меня были определённые требования – постоянство и верность.

Какие странные слова - "отдавать" и - "брать"...
Каждый  прав по своему их понимать...
В долг берёшь - нужно потом - отдать...
Берёшь без отдачи  - не пришлось бы страдать!

Кстати, после того, как кто-то из поклонников объяснялся мне в любви, он естественно - ждал взаимности, которой с моей стороны не могло быть при отсутствии взаимных чувств. Этот  человек становился -  не очень интересен. Терялся азарт охотника – кошки за мышкой. И я старалась аккуратно исключить этого человека из своего общества.

Ах, как стыдно в этом сознаваться!
Играть в любовь, и неожиданно - расстаться...
И как легко - чужую душу растоптать!
Я не могла жестокость этого  не  знать....

Вот так и получилось, что когда Розов предложил мне принять окончательное решение, я ему ответила – нет.
 Он спросил – «Значит, ты выбрала другого?»
Я ответила – «Да».
 –«Дудко?»
- «Да».
 – «И ты с ним будешь встречать Новый Год?» -
 «Да».
– «И ты у него останешься?».
– «Да»…

Сказано, сделано. В. Дудко даже не подозревал, что именно Розов ускорил момент нашего сближения.

В общем, В. Дудко накрыл стол. Я не помню, что было на столе. Наверное, шампанское. Может быть, яблоки. Была ли закуска или другие фрукты? Это, наверное, было не важно. Встретили Новый Год, наверное, как тысячи других пар, встречающих праздник вдвоём.

Все товарищи по комнате в эту ночь отсутствовали. Так что мы были действительно одни. Койки в общежитии были железные, узкие. Матрасы на них – тоже узкие, односпальные. Поэтому, когда ложишься в кровать, вернее, в койку, проваливаешься в серединку. А, если ложатся двое, то каждый из них попадает на голый, жесткий железный край.

Надо вспомнить, что до этого момента я никогда не испытывала оргазма, и в общем-то меня секс, как таковой, не привлекал. Я не понимала его. Может быть, это было следствием моего «целомудренного» воспитания в детстве?

В общем, я легла в эту железную койку, раздевшись в темноте.
Я не знала, что такое – контроцепция. Виктор, вероятно, знал, так как воспользовался какой-то мазью. В общем, в эту ночь, я была пассивной по неумению и по  недоразумению.
 Для Виктора, вероятно, наша близость означала чувство победы, и моей капитуляции. Трудно рассказать подробно о том, что мы чувствовали. Близился рассвет. Я заснула, а Виктор сидел на краю кровати и смотрел на меня до самого утра. Что он испытывал в эту предрассветную пору, может рассказать только он сам…

Двое - рядом, в одной постели, что их свело?
И что в ту новогоднюю ночь произошло?
Чем кончилось ночное то свиданье?
Была ли - встреча или их -  прощанье?

Может быть, после этой ночи, мы и расстались бы навсегда, если бы я не начала уже с этого же момента его ревновать. Я считала, что, отдавшись, я приобретаю власть над ним. Но наши встречи  в силу разных обстоятельств, были нерегулярными. Иногда мы не виделись месяцами. А Виктор не считал себя обязанным «хранить верность». И поэтому, этот 1959 год был годом проб и ошибок. Тем не менее, можно считать, что каждый Новый Год, мы имеем право отмечать дату совместной жизни.

Ревность! Это эгоизм - жестокое чувство...
Это - проявление безрассудства...
Болезнь, подвластная синдрому,
Когда не даёшь быть счастливым другому...

1-го января 2018 - оставался всего год  до нашей с Виктором бриллиантовой свадьбы (60 лет совместной жизни)...
Виктор умер в сентябре 2018 года...
Шестой год я просыпаюсь в постели - одна...

А тогда… Утром проснулись… В тот день я не вернулась в своё общежитие. Наверное, мы с Виктором  что-то приготовили, что-то ели. О чём-то говорили…

Где-то на уровне подсознания я понимала, что мой выбор уже сделан, и упал он на Виктора Дудко. Иначе, я не пришла бы к нему
 1 января. Но я ещё сопротивлялась, чего-то выжидала, тянула время… Виктор нервничал...

Я опускаю все подробности событий 1959 года.
Это был год проб и ошибок наших отношений.

Наступила осень. Нам надоели  – холодная погода и недосыпания.

И вот, наконец, я  сказала Виктору – «Я согласна выйти за тебя замуж…»...

Мы подали заявление. Роспись назначили – на 20 ноября.

Мы сказали об этом моим родителям, а Виктор написал письмо отцу…

Виктор послал письмо Бате с приглашением приехать на нашу свадьбу. Это письмо я прочитала 48 лет спустя, когда мы привезли из Бреста письма, которые сохранились у Бати. Письма к нам попали только после его смерти.
Это письмо меня потрясло. Там Виктор так тепло обо мне писал, как никогда, за всю жизнь, не говорил мне лично. Говорят, женщины любят ушами. Так вот, в течение долгих лет мне так не хватало, хоть изредка признательных  слов любви или просто нежных слов.

Бате от Виктора.
11.11.59 г.
                ЗДРАВСТВУЙ,   ДОРОГОЙ   ПАПОЧКА!


После долгого молчания решил черкнуть тебе пару слов. Прежде всего, извини за молчание.

Приглашаю тебя, если ты сможешь, приехать к 20-му числу сюда ко мне.

В этот день я расстаюсь со своей холостяцкой жизнью, и вступаю на тернистый путь семейной жизни.

Жизнь улыбнулась мне в этот раз в виде симпатичной маленькой хорошенькой девушки, с которой мне и предстоит теперь коротать большую часть своего свободного от работы времени.

Девочку я знаю уже больше года. Одно время, мы, правда, не встречались (когда был Женя здесь).

 В тот день, когда мы были на американской выставке – я отравился колой, и был доставлен в больницу с высокой температурой и общим отравлением. На следующий день, узнав о моей болезни, ко мне пришла она, и мы, как будто родились заново. Для нас перестало существовать всё (отчасти, поэтому я и не писал). И вот видишь, чем всё это кончилось.

Тебя, наверное, интересуют практические вопросы. Отвечаю на них.

Жить мы будем на частной квартире (т.е. в небольшой деревянной халупе).

Комнату в ближайшее время не дадут (дадут или в конце 1960 или в 1961-ом году). Свадьбу мы решили не делать, да и в этом нет необходимости (как и средств). Ибо мы начинаем жить почти с пустыми руками и всё-всё будем приобретать (за редким исключением) сами.

Остальные вопросы не столь существенны. Если ты не приедешь, то можешь задать их письменно, а я на них отвечу.

Описать мою дорогую девчурку мне трудно: она ростом чуть пониже меня, чуть посолиднее меня видом, имеет курносый нос и светлые глаза, весёлый нрав и чудную улыбку.

Недавно, перед праздниками здесь был Юлий в командировке. Он видел её, и описать её сумеет лучше, чем я сам, ибо, как говорят, со стороны виднее.

Вот это, в основном, мои все новости.

Работа моя мне нравится, и пока я не думаю отсюда уходить.

Кончаю пока о себе писать. Опиши всё, как вы живёте? Как учится Женя? Слушается ли он дома? Как твоё здоровье? Занимаюсь сейчас автоделом. В будущем году думаю получить права, если их дадут.

Пиши, или приезжай. С приветом, крепко-крепко целую.

                ТВОЙ   СЫН   -   ВИТЯ.

И вот мы с Виктором - в ЗАКСЕ...

Интересный момент. Когда мы заполняли заявление в ЗАГСе, в графе – образование, прежде, чем мне написать – «средне техническое», я спросила Виктора – «А ты знаешь, что у меня нет высшего образования?». Он ответил – «Ну, и что?».
Я успокоилась, хотя в душе считала это большим минусом в моей характеристике.
А Виктора я очень уважала за его, как я считала – ум,  и в том числе, за то, что он с отличием окончил институт (МАИ). В 1959–ом году он работал уже старшим инженером.

Запись в трудовой книжке:

 2. 1957   VII   6        Принят в лабораторию № 13  инженером
 3.  1958  XII   1        Переведен  в лаб. 7   инженером
 4. 1959   VII   1        Переведен в лаб. 18 на ту же должность
 5. 1959   VII  21        Переведен ст. инженером той же лаборатории


Расписывались мы 20 ноября, а свадьбу справляли 22-го.

20 ноября я не помню, во что мы были одеты. Нет, помню. Бабуся подарила мне к свадьбе деньги на платье. Я купила голубое, из крепа. По отложному вороту были пришиты бусинки из стекляруса. Но уж точно, никаких свадебных платьев и колец не было…

Был четверг.   У нас было ощущение, что это только «прелюдия», не требующая зрителей. Мы просто пришли в поссовет к 12 часам  в обед, и, как видно, ошиблись со временем.

Заведующая  поссовета куда-то отошла, и в маленьком домике, стоявшем на отшибе, на пригорке за «большим» монастырским прудом, «дежурила» только молоденькая секретарша. Она была не только молоденькой, но ещё и «глупенькой».

Мы пришли и обращаемся к ней с недоумением – как же так? Нам назначили в это время роспись, а никого нет. И эта «наивная» девочка нам говорит – «А в это время у нас регистрируют только собак…»

Мы попросили её проверить по книгам. Она проверила, и обрадовалась
 – «Правда!», и пригласила нас в кабинет заведующей.

Вероятно, ей не часто приходилось садиться за этот «официальный» стол, перед которым стояло два стула для посетителей. Она пригласила нас сесть на эти стулья, а сама, взобравшись «на трон», с любопытством стала рассматривать бумаги и документы, лежавшие на столе.

Мы ей напомнили, что, в общем-то, мы пришли зарегистрироваться…
Она сосредоточилась, наконец, поняла, что надо делать, стала ещё важнее «в своих глазах», разыскала бланки, и детским почерком стала записывать наши данные.

Мы забыли обо всём, помогали ей записывать правильные имена и даты…

И, наконец, когда она с трудом заполнила «Свидетельство», и с ещё большим трудом отыскала печать и поставила её на документе, мы стали мужем и женой…

В общем, это произошло так буднично, прозаично, и обыденно, что мы не поняли даже, что же  - произошло… Тем более, что сама свадьба была назначена на 22-ое ноября. Не было ни свидетелей, ни поздравлений, ни цветов, были только мы…
А о кольцах мы вообще не вспоминали и не задумывались…

Мы пришли домой, показали всем «Свидетельство», и выяснили, что в нём допущена ошибка. На левой страничке было написано, что в брак вступает – Степанова Ираида Владимировна. На правой страничке – фамилия жены. И там, вместо Дудко, тоже было написано – Степанова…

Пришлось идти в поссовет на следующий день, и уже сама председатель поссовета, извинившись, выписала нам новое «свидетельство».

Накануне свадьбы, находясь на работе, я решила «поставить точки над И».
В отношении своего последнего поклонника – Лёньки Крыжановского. Он был в армии. Я решила позвонить к нему домой и попросить брата Юру написать Лёньке в письме, чтобы больше мне не писал, так как я выхожу замуж.

Набрала номер телефона. Отвечает мужской голос. Я спрашиваю – «Юра, ты?» - «нет, это Леонид».

 Оказалось, он сопровождал группу новобранцев из Москвы в часть, и выкроил всего два часа, чтобы заехать домой. Узнав, что звонила я, он сказал, что уже бежит ко мне на встречу.

Я ушла с работы. Жил он в белых домах, около переезда, поэтому через пять минут мы уже встретились. Поболтали. Он был такой счастливый, что случайно удалось увидеть меня. Он говорил такие восторженные и нежные слова, что я не собралась с духом открыть ему правду. Вскоре после его отъезда, кто-то написал ему о том, что я вышла замуж.

Это было для него потрясением. Мне рассказывали позже, что через год, когда он вернулся из армии, он не скрывал, что хочет отомстить всем девчонкам за их коварство и предательство.

Говорили, что он «менял девчонок, как перчатки», и, в общем-то, обращался с ними жестоко. Жаль. Я не хотела бы считать себя причиной его поведения, но, возможно, так оно и было…

На свадьбу мы пригласили много (по тем временам) гостей.

Виктор попал в затруднительное положение. Батя уже много лет не жил с его матерью. Встреча между ними была не просто нежелательной, но и недопустимой: Батя был бы оскорблён до глубины души, и просто развернулся бы и уехал назад в Брест. Мама же наоборот сгорала бы от любопытства увидеть А. Е., и при встрече высказать все свои «фи».

С одной стороны – это всё-таки была мать. А с другой стороны, воспитывал, и материально содержал его – отец.

И Виктор сделал выбор – пригласил на свадьбу – батю, а маме он просто не сообщил об этом своём событии.

Зато была приглашена из Москвы на свадьбу семья Слабковских.
У Витиной мамы был брат Боря в Куйбышеве. У его жены – Лёли, в Москве жила сестра Лия с мужем – Константином Слабковским и сыном – Борисом. Тётя Лия была красивой женщиной. Она очень ухаживала за своей внешностью, и, увидев её, просто невозможно было  сразу отвести от неё глаза. Дядя Костя всю жизнь страшно ревновал её, и безумно любил. Многие годы он был лётчиком, а, когда перестал летать, продолжал работать в подмосковном аэродроме (на военном в Луховицах), диспетчером.

Сама тётя Лия работала начальником отдела кадров  стоматологического института (3-ий медицинский). В течение многолетней службы, она заслуженно пользовалась уважением и любовью коллег. И вообще, это была удивительная женщина. Виктору она помогала не раз. Он об этом вспоминал уже  сам.

Со стороны Виктора, конечно, были приглашены его друзья, и «сокамерники», шучу, сожители по общежитию: Смирновы Валя с Сашей, Надар, Вано, Ратмир. Кто ещё? Не помню.

Из институтских друзей приглашены были – Филины Борис и Галочка. Это самые близкие Виктору люди. Будучи студентом первого курса, Виктору пришлось снимать в Москве койку на частной квартире. Позже, Филин Борис приютил Виктора в общежитии. Они спали на одной койке валетом. А когда Борис женился на сокурснице – Галочке, и перебрался жить к ней домой, Виктор занял койку уже полностью.

Итак, с Витиной стороны было приглашенных -  7 человек.

С моей стороны, естественно, были все мои родные: бабуся, мама, папа, Борис и Милочка.

 Пригласила я своих девчонок – подружек по общежитию: Аллу Ружанскую (воспитательницу), Дину  Бастрыгину (заведующую клубом), Валю Вендину, которая работала на коммутаторе, на Тэц-22, и у которой я коротала долгие часы на работе, когда нечего было делать. Кто-то был из девчонок ещё, но кто, я уже не помню. Даже не помню, была ли Ниночка Пузанова. По моему – нет.

Значит, кроме пятерых родных, было ещё  три – четыре человека, т.е. тоже –  8 человек.

Ну, и конечно, Я и Виктор. А в целом – то набралось около 20 человек.

Сейчас, если представить такое количество гостей, я сразу же определю, что надо готовить, соответственно, закупать, чтобы накрыть праздничный стол.

А тогда? Мы что, были наивными, или глупыми? Мы даже не поинтересовались, на что и как будут готовить свадебный стол мои родители.

Мы их просто поставили в известность, что 22-го у нас будет такое–то количество гостей…

Много позже, мама вспоминала, что как трудно было им выкручиваться, чтобы накрыть вкусный, хороший свадебный стол.

 Повезло, что батя привёз из Бреста двух гусей, яблоки, сало, и ещё какие-то вкусности. А, учитывая, что мама и бабуся умели искусно готовить, стол, действительно, получился праздничным.

Мы с Виктором решили присоединиться своей «новорождённой» семьёй к моим родным.

Я уже вспоминала, что, входя в дом, мы попадали в сени – кухню. Из них   коридорчик вёл на веранду. По правую сторону его, располагалась огромная комната (в деревенских домах – парадная, а, в общем-то единственная зала).

Куда-то вынесли все кровати. Во всю комнату накрыли стол. Хлопотать по хозяйству в этот день помогала Феня, в её домике начинала жить наша воссоединившаяся семья), которая стала очень близкой моим родственникам.


А за несколько дней до свадьбы, мы с Виктором оборудовали себе новое жильё. По левую сторону коридорчика был чулан, с маленьким окошечком, выходящим на веранду, где-то около 4,5 кв. метров.

Батя нам на свадьбу привёз в подарок большой немецкий ковёр. Он «обернул» стенку вокруг кровати. У Виктора были на книжке накоплено 600 рублей. Он снял их. И именно за эту сумму мы купили деревянную кровать, которая и вписалась в этот ковёр, как в красивую обложку.

 Затем стоял стул, вплотную прижатый к малюсенькому столику, который стоял у окошка. Справа от него был втиснут ещё один стул.

Свободным оставался только – пятачок, шириной в дверь, позволявший  сделав два шага  с кровати -  приземлиться к столу.

Эта миниатюрная  «комната – бонбоньерка» была настолько уютной, что из неё не хотелось уходить.

Когда мы расписались, уже на законном основании, мы сразу же ангажировали «своё» жилище, и были счастливы.

Вернёмся к свадьбе.

Гости собирались. Каждый, приезжая, или приходя, в первую очередь дарил подарки.

 Я запомнила вазу из цветного хрусталя, тонкой ручной работы. И случайно под стать ей, кто-то подарил чашу (сейчас я бы сказала – салатницу), такого же цвета и рисунка. До наших дней они не дожили – разбились.

А главное – нам подарили столовый сервиз, в который входило очень много предметов, начиная от супницы, и кончая всякими солоночками и большими блюдами. Он нам служил очень много лет. А в первое время, особенно, в нашей первой комнате, мы всегда могли быстро и красиво сервировать круглый дубовый стол. Остальных подарков я не помню. А жаль.

Я не ожидала, что наша свадьба вызовет столько интереса и любопытства в деревне. Любопытствующие собирались группами, и стояли поодаль от дома.

Когда началось застолье, помню  Феню, которая тихонечко пробралась к окошку и отдёрнула занавесочку в сторону. Оказалось, это она сделала по просьбе тех, кто желал рассмотреть всё поближе.

Наверное, наша свадьба не удивила местных жителей. Не было гармошки. Не было плясок на улице. Невеста была не в белом, а в скромном голубом платье.

Но самая большая группа любопытствующих собралась вокруг матроны Кисилёвой. Её дочка – Руфа работала в лаборатории с Виктором. Мама Руфы вызнала много о нас, и со знанием  дела, выдавала информацию желающим.

Феня рассказывала, что, кроме "сплетен" о нас, Киселёва ещё и удивлялась:
 - «И что Виктор в ней нашёл? Не красивая, очкастая… Сколько девушек видных в лаборатории, вот взять хотя бы мою Руфу…».

Расходились все поздно. Москвичей на ночлег устроили как могли. Феня постаралась уложить кого-то в своём домике, и ещё у кого-то. В общем, в этот день было всё без  инцидентов.

На следующий день опять накрыли стол, уже поставленный не во всю комнату, а вдоль окон, выходящих на улицу. Остались самые близкие и родные.

Дядя Костя напился. Неизвестно, что послужило причиной, но он почему-то с ножом в руках гонялся за моим братом Борисом вокруг дома. Правда, говорят, что свадьба без драки – это не свадьба.

Воскресенье кончалось. На следующий день всем нужно было идти на работу, и поэтому после обеда все потихонечку стали разъезжаться.
               
Вечером произошел неприятный инцидент. Все сидели в большой комнате за столом, и играли в карты, а я была в нашей коморке. Вошел возбуждённый Виктор и спросил, где его пиджак. Я показала на стул, на спинке которого было навешано много разной одежды.

 Виктор двинул стул, тот не выдержал тяжести одежды, и опрокинулся на пол. Виктор разозлился. Впервые накричал на меня. Я стала что-то говорить, а он размахнулся, и ударил меня.

Для меня было не столько больно, сколько обидно. Виктор вернулся  в большую комнату, а я тихонько оделась и ушла…

Сначала побродила по посёлку, не зная куда идти. Когда машинально опустила руку в карман пальто, обнаружила там ключ от комнаты в общежитии Виктора. Пошла туда.
В комнате, на дальней койке кто-то спал. Я в темноте разделась, и легла спать на кровать Виктора.

РЕПЛИКА ВИКТОРА…
(Эту историю Ира как-то, несколько лет спустя, рассказала мне. Я не верил, и не верю до сих пор. И, поскольку она ей запомнилась надолго, приходится констатировать, что вероятнее всего, это было на самом деле, о чём я искренне сейчас сожалею).

Я не знаю, когда все хватились, что меня нет дома, и что объяснил Виктор отцу, но только уже поздно ночью, не найдя меня нигде, они пришли в общежитие. Батя вернулся в Гремячево, а Виктор остался со мной. Разделся, пристроился на край железной кровати сзади меня, обнял меня, прижался… Извинился и мы помирились…

Батя погостил у нас ещё несколько дней, а потом проводили мы и его. Он спешил домой. Женя ждал его с нетерпением. Последние дни даже бегал к московскому поезду, надеясь первым встретить отца. Батя потом писал, что мать Жени  (они с Батей уже развелись, но она пока ещё жила в их доме), в его отсутствие здорово «похозяйничала», т.е. унесла какие-то вещи…

Кроме того, неожиданно стукнули морозы. А погреб был не прикрыт, и отдушина тоже. Помёрз весь картофель, заготовленный на зиму. Кроме того, - «Собака Жек утащил  сало и масло шоколадное, и всё гад съел». Это относится к части гостинцев, которые Батя привёз от нас домой. Подарки наши, переданные Жене, понравились ему.

Анатолий Евстафьевич и Женя писали письма Виктору часто. Дома у них была тяжёлая обстановка. Батя был в ссоре с Жениной мамой. Женя принял сторону отца. Женя Виктора любил безумно, и мечтал, чтобы старший брат забрал его к себе, хотя бы на каникулы.
Несмотря на все семейные трудности, Женя отлично учился.

Чем окончился этот год?
Окончился он - нашей с Виктором свадьбой,
о которой выше уже всё написано...

А ДАЛЬШЕ ЧТО? ДЛИНОЙ В ДОЛГУЮ ЖИЗНЬ ДОРОГА,
ПО КОТОРОЙ МЫ ШЛИ ПЛЕЧОМ К ПЛЕЧУ ОБА...
В НАШЕЙ ЖИЗНИ БЫЛО ВСЁ ПОПОЛАМ,
И ПОТОМУ - НИКОМУ Я НИ ДНЯ НЕ ОТДАМ!


Уже опубликовав эту ГЛАВУ - о нашей с Виктором свадьбе, я обнаружила, что в опубликованном тексте присутствует ещё часть написанных воспоминаний, касающихся событий 1958 и 1959 года...
Решила - раз попали сюда - пусть будут...

Запись 1958 года...

Я не умела готовить. Жизнь по общежитиям и частным квартирам не позволяла этого делать. Да я и не задумывалась никогда на эту тему. А здесь я начинала «играть» в семью. И никогда не забуду, как это произошло в первый раз.

 ная, что я пробуду у Виктора весь вечер, я купила фарш, хлеб, масло и вермишель. Естественно, как делать котлеты, я не знала. Как говорят, по наитию – сначала посолила фарш. Зная, что в него добавляют хлеб, размочила ЧЁРНЫЙ хлеб, так как белого не оказалось), и размешала его с фаршем. Налепила котлет и нажарила.

Естественно, от чёрного хлеба они были кисловатыми. От того, что не  было яиц, котлеты разваливались. Но это был мой первый «опус». Затем я отварила вермишель, обжарила её на сковороде, а сверху выложила котлеты.

Как ни странно, Виктор, Ратмир и я, уплели всю сковороду, и, кажется, были довольны. Позже, когда я уже вышла замуж, мама научила меня делать настоящие котлеты. Но они у меня всё равно не получались такими, какими должны быть. А Виктор до сих пор очень любит вермишель, рожки и макароны…

Поскольку мы всё время были вместе, я уходила домой только под утро. Не приходить совсем, мне было перед родными как-то не удобно. Виктор провожал меня до Гремячево пешком. А потом мы ещё долго «провожались». Интересно, как мы могли работать, практически не высыпаясь ежедневно.

Не обходилось и без казусов. Однажды утром, мой начальник, выйдя из своего кабинета, сел на моё место, разложил чертежи, а меня усадил напротив. Он что-то долго и монотонно объяснял мне, водя карандашом по синькам. Я слушала его, подперев голову руками. И вот, в какой-то момент он взглянул на меня и обомлел…
Я спала. Он возмущённо собрал чертежи и ушёл к себе. Женщины меня разбудили… Комментарии не нужны…

В это время мои родные переехали от Фени к Моте. Её дом стоял почти что напротив Фениного, но в отличии от её домика, был большим рубленым домом.  Если войти с крылечка внутрь, то сначала попадаешь в большие сени, которые служили одновременно и кухней. Потом были две ступеньки и дверь, сверху которой была большая щель. Мы обычно, когда приходили сюда после провожаний, на рассвете, оставались в сенях, и прежде, чем расстаться на день, долго стояли молча, обнявшись. Позже папа рассказывал, что его интересовало, что же мы там делаем?
Он босиком, чтобы не шуметь, прокрадывался к двери в сени, и через верхнюю щель в двери смотрел на нас. А потом маме рассказывал, удивляясь – «И какой интерес – стоять и молчать?»…

Наступила осень. Нам надоели  – холодная погода и недосыпания.

И вот, наконец, я  сказала Виктору – «Я согласна выйти за тебя замуж…»...

Мы подали заявление. Роспись назначили – на 20 ноября.

А дальше - идёт повтор вышеприведённого текста...

Так что ГЛАВУ - "СВАДЬБА" считаем оконченной.
А в следующей ГЛАВЕ будет рассказ уже о том, как мы с Виктором учились правильно построить и устроить жизнь нашей молодой семьи...