Чашка, 1с

Апполинарий Фемистоклович проснулся минут на десять раньше обычного. Его разбудил звон разбитой посуды. Поднявшись с постели, он, как был в длинной ночной рубахе и колпаке, вышел из спальни. Сенная девка Агриппина, стоя на четвереньках, выбирала из лужицы пролитого кофе осколки чашки с блюдцем и складывала на поднос.
— Груня! Корова неуклюжая, мать твою! — выругался Апполинарий Фемистоклович.
Хотя обозвать Агриппину коровой, пожалуй, несправедливо — девка она была молода и стройна как тростиночка, при всём при том, где надо, ее выпуклости имели вполне притягательные формы.
— Барин, простите! — ревела Груня, оставаясь все в той же позе. — Я вам кофей несла в постелю, а тута котик Марфы Никаноровны мне под ноги, я и споткнулася.
— Ты на кота неча вину валить! — рассердился барин. — А наказанье-таки получишь!
Апполинарий Фемистоклович закинул на спину Агриппины юбки, оголив ея гладкие ягодицы. Звонко ударил ладонью по одной половинке, затем по другой.
— Вот тебе, тварь неуклюжая! — приговаривал он, продолжая наказание. — Впредь осторожнее чтоб была!
— Ой, барин! — рыдала Груня. — Хватит! Не надо! Больно!
От наказанья ягодицы Агриппины разрумянились, раскраснелись. И от вида красоты такой восстал уд Апполинария Фемистокловича. Да и сам он разгорячился, загорелся желанием, особливо углядев, как меж бедер девки раскрылся розовый цветок и наполнился нектаром.
Барин опустился на колени позади Агриппины, задрал свою рубаху, обхватил девку за талию и ввел уд в ея луно.
— Ой, не надо, барин! Не надо! — продолжала причитать Груня, хоть уже и без слёз.
В пещерке Агриппины скользко и узко, недолго тешился барин, спустил вскоре плот, поднялся, одернул рубаху. В тот самый миг из своей спальни появилась дебелая супруга Апполлинария Фемистокловича, Марфа Никаноровна.
— Что тут происходит? — низким контральто вопросила она.
Груня все еще стояла на четвереньках с закинутыми на спину юбками и голым задом, на котором алели следы наказания. Барин еще раз шлепнул ея по ягодице.
— Ничего! — ответил жене.
И, обращаясь к девке, молвил:
— Смотри у меня, тварь неуклюжая! Еще раз такое повторится — косу остригу, на конюшню отправлю!