***

12 июня – ЭТО ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ 90-ых…. Первая часть
"Есть тёти как тёти, Есть дяди как дяди, Есть люди как люди, Есть бл@ди как бл@ди.
Но в жизни бывает порой по другому. Есть дяди как тёти, Есть тёти как дяди, Есть бл@ди как люди. И люди как бл@ди" - в уме и изяществе слога Маяковскому не откажешь...
Напоминание о 90-ых должно всех нас охладить. Мы уже успели это забыть, мы опять творим то же самое, что накануне этих страшных лет, мы опять хотим многопартийности, революции, мы опять ненавидим государство, чиновников и проч. Подумайте, если мы сейчас в этой своей ненависти правы, значит, нам надо оправдать и ту ненависть, которая разрушила СССР, надо оправдать и Ельцина с Гайдаром и Чубайсом, которые тоже тогда, видимо, были правы…

На самом деле – нет оправдания им, как не будет оправдания и тем, кто сегодня толкает страну в пропасть, зовя к топору…

Вспоминать ельцинскую эпоху у нас не то что не любят, но стараются это делать выборочно — и, желательно, в своём кругу. Разговорчики на эту тему ведутся вполсловечка, с поддонцем, со специальными усмешечками — особенно среди тех, кто в те годы жирковал и харчился особенно лихо…..

Слово "бл@дь", вопреки пуристам, хоть и грубо, но вполне пристойно, — его, к примеру, можно встретить в богослужебных книгах на церковнославянском. Там оно означает ошибку, заблуждение или ересь, причём не случайную, а упорную, сознательную ошибку, намеренное отступление от истины. Слово родственно западнославянским словам, обозначающим потемнение, помрачение ума, слепоту и смешение и всяческую неразборчивость.

За этим стоит образ правильного пути, как правило единственного, ведущего к праведной и святой цели — и великого множества "кривых, окольных троп", по которым бл@дь и ходит по бл@дским своим делам.

Разумеется, это может касаться человеческого поведения в любых сферах. Современное значение слова выпятилось понятно почему: распутная баба, "блудница", ходящая по мужикам в самом прямом смысле слова (из избы в избу, каждый раз по другой дорожке, задами-огородами) воплощает метафору совсем уж буквально. Но вот, например, церковнославянское "бл@дивый" означает "празднословный", "демагогический", а если совсем уж точно — "многими речами приводящий в заблуждение и сбивающий с толку".

На это стоит обратить особое внимание, потому как тут-то и пролегает грань, делающая бл@дство особо скверным грехом, куда более гадким, чем "просто" ложь или "просто" измена. В отличие от обычного лжеца, стремящегося убедить человека в чём-то ложном, но конкретном, бл@доуст ставит перед собой иную, ещё более мерзкую цель — отвратить человека от истины как таковой, сманить с прямой дороги в тёмные чащобы разнообразной неправды, где человек сам заплутается, сам себя обманет, потеряется и погибнет. Лжец учит лжи, но хоть определённой лжи — от неё ещё можно возвратиться к истине. Бл@доучитель же учит всей лжи сразу. Точно так же, обычная баба-бл@дь не "изменяет" одному мужчине с другим, вполне определённым мужчиной, которого она "предпочла" первому, а именно что спит со всеми. Это куда более глубокий уровень нравственного падения, чем обычная измена в стиле мадам Бовари или Карениной.

Позволяя себе толику пафоса, можно сказать, что подлинной противоположностью Истине и Добру являются даже не ложь и аморальность, а именно что бл@дство. Человек, искренне придерживающийся ошибочного мнения или практикующий неправильное поведение, ещё небезнадёжен. Например, человек, сознательно лгущий по какому-то поводу, причём в одном и том же ключе, тоже может быть не столь уж плохим: например, он может быть убеждён, что эта ложь "сейчас нужна" и "будет во спасение". Но вот человек, принявший ложь как норму мышления и образ жизни — это уже "другая порода людей". Именно поэтому самый доброжелательный и симпатичный циник бесконечно гаже самого угрюмого фанатика. Впрочем, ещё бывают циники, изображающие фанатиков — и это уже запредельно гадко…

Но вернёмся к "ельцинской эпохе". Самое краткое и самое точное, что можно о ней сказать — это было бл@дское время. Время, когда бл@ди (точнее, бл@два) стала властью, причём властью единственной и абсолютной.

Строго говоря, "ельцинский век" следует делить на три части — до воцарения ЕБНа на российском престоле, до уничтожения Верховного Совета, и, собственно, само царствие.

Первая часть — которая "до" — сейчас сильно зашлифовалась в коллективной памяти, и всё по тем же причинам: вряд ли бывший муж бл@ди будет вспоминать период досвадебного ухажёрства. Особо мерзит тут именно искренность былого чувства: ведь любил же он эту дешёвую потаскушку, дарил цветы, стоял под окнами, все дела. Это вспоминать даже противнее, чем её последующие рысканья по мужикам, ибо ничто так не унижает человека, как проявление высоких чувств к куску дерьма. "Целовал какашку", фу, бэээ.

Но будем всё-таки честны. Вспомним, как оно было.

О существовании Ельцина советский народ узнал в последнюю неделю октября 1987 года. Сначала по столице, а потом по Союзу зашелестели слухи, что какой-то правильный свердловский мужик на пленуме ЦК обличил Горбача и всех коммуняк в злоупотреблениях, за что его сняли со всех постов и засунули в психушку, где пытались убить ножницами. Впрочем, тема про ножницы, кажется, появились потом. Вместе со слухами поползли набранные на пишмашинке копии "речи Ельцина". Я видел несколько вариантов этой речи. Некоторые из них более или менее соответствовали тому, что было реально сказано, некоторые — более интересные — были чистой фантазией. Ельцину приписывались обличения зажиревших коммуняк, требования создать "вторую партию", требования всяческих свобод "и ваще". Несомненный факт изгнания с партийного Олимпа придавал всему этому некую достоверность: не могли же они убрать его ни за что? В книжном магазине на Калининском проспекте тишком списывали в макулатуру фотопортреты Ельцина.

Дальше был своего рода провал. О Ельцине не то чтобы не говорили, но были темы поинтереснее. Интеллигенцию волновал Сахаров, события на съезде, разрешение печатать Гумилёва и Ахматову, а также окончательная реабилитация НЭПа и Бухарина. Народ волновался по поводу пустых полок, выходки люберов и первые публикации про наркош и путан.

На последнем стоит остановиться. Для широких масс настоящая перестройка началась с длинной, растянутой на много номеров публикации в "Московском Комсомольце", посвящённой жизни проституток, из которой народ узнал, сколько Это стоит и столько Они за это получают. В 1989 вышла "Интердевочка", с которой стало делать жизнь — с разной степенью успешности — подросшее молодое мясцо, бывшее когда-то "человеческими детёнышами". В том же году появился таинственный писатель-фантаст Вилли Конн, порадовавший читателей творением под названием "Похождения космической проститутки". Одна моя знакомая, фантастику не жаловавшая, купила эту книжку в киоске, не разобравшись со словом "космической": как выяснилось, она восприняла его как позитивный эпитет ("ну космическая же совершенно проститутка!"). Упс.

Но вернёмся к проституции земных масштабов. В те же времена появился новый жанр — слухи о праведной жизни Ельцина. Оказалось, что он, кремлёвский небожитель, пусть и поверженный, "ездит в трамвае", "отоваривается в обычных магазинах из сети" (это всё же вызывало лёгкое недоверие — "не, врёшь, так не бывает"), "видели его в метро" и т. п. Разговоры о ельцинском аскетизме перемежались темой "борьбы с привилегиями". Правда, тогда же стал доходить и первый негатив — оказалось, Ельцин в Свердловске снёс какой-то важный исторический дом. Но этому тогда не придали значения: "мало ли, дело тёмное".

В марте 1989 года Ельцин был выдвинут кандидатом в народные депутаты Верховного Совета СССР от Москвы. Ходили слухи, что противником ему дадут Сахарова. Это вызывало у интеллигенции морально-нравственный тремор: какой коварный план! как подло, как подло играют коммуняки! Опасения оказались напрасными: соперником Борису Николаевичу дали директора завода ЗИЛ Евгения Бракова (представляю ухмылки сегодняшних пиарщиков: "директор завода, советские автомобили, брак… гы!"). Браков — интеллигентного вида мужик в очках — говорил, как теперь выясняется, довольно правильные вещи. Но они никого не интересовали.

В день выборов пьяненький муж подруги моей жены, обхватив голову руками, причитал: "Опять обманут… опять обманут… потом скажут, а мы и поверим, как овцы поверим… Но если выберут Ельцина — я поверю в демократию". Ельцин победил, собрав девяноста процентов голосов по Москве — точнее, 89, очень грамотная и красивая цифра.

В сентябре того же года Боря снова заставил говорить о себе, чрезвычайно удачно упав с моста через Москву-реку, что у Николиной горы. Народ взволновался: всем приличным людям было понятно, что его туда сбросило проклятое КГБ. Я видел даже поэму, написанную каким-то арбатским станочником (тогда была мода стоять на Арбате и читать свои стихи, а потом продавать самопальные сборнички — теперь я жалею, что не прикупил этих шедевров), посвящённую этому событию. В поэме смело намекалось на то, что страна у нас кровавая, а Бориску Хотели Убить За Правду. Какую такую "правду" нёс с собой Бориска, кроме как "вредить коммунистам и Горбатому", было непонятно — но в это верили.

Тут уже наметилась некая тенденция, пышным цветом расцветшая позднее. Как ни странно, даже в тот героический период Ельцин, при всей его брутальности, никем не воспринимался как Вождь с Большой Буквы. В частности, его не воспринимали как "ведущее и направляющее начало". Даже его позднейшее позирование на БТРе воспринималось скорее как литературная цитата, нежели как реальный вождизм. Зато Ельцин был очень хорош в роли защищаемого и опекаемого. Народ не "шёл за Борисом Николаевичем", нет — он носился с Ельциным, как с писаной торбой, в полной готовности вылавливать его из любой речки, любого болота, любого чана с дерьмом, куда он упадёт. Он вызывал максимум интереса именно в этой своей ипостаси.

Тогда же я узнал, что ельцинскую супругу зовут Наина — и многое понял. Впрочем, к тому времени я всё больше расходился даже с ближайшим окружением в оценках текущей ситуации.

Последняя, самая страшная волна ельциномании накатила в марте девяностого, когда прошли выборы в Верховный Совет РСФСР. "Демократы первой волны" завоевали тогда парламентское большинство. Дальше было круче. Я никогда не забуду чудовищные митинги на Манежной площади, бьющихся в экстазе старушек и крики — "Ельцин-Ельцин-Ельцин!!!"

О психологическом состоянии "советского пока ещё народа" лучше не говорить. Человечков буквально крутило — они блукали в потьмах, как слепые, и выли, как бешеные. Немногие сохранившие остатки ума смотрели на взбесившихся с ужасом и омерзением. Это был прямой выплеск инферно — какое-то всеобщее оле-оле и гыр-гыр-гыр, помрачение последних остатков разума. В нормальных вроде бы людей легионами вселялись бесы, которые греготали и похабноглаголали какие-то непотребные кощуны. И среди них главным заклятьем было самое — "Ельцин-Ельцин-Ельцин!!!"

И бесы уссывались в аду, внимая тому, как призывают слепленного ими из какашек голема. "Человеком года" в 1990-м стал Анатолий Кашпировский. А в 1991 году российской народ сделал исторический выбор в пользу свободы и демократии.