Короткие армейские заметки

Из воспоминаний Валькова Сергея

Призвали меня из Красноярска осенью 1986 г, в составе команды из пяти человек с пересадкой в Ташкенте доставили в солнечный город Самарканд. «Покупателем» был сержант, узбек по национальности. Ехали в плацкарте, занимали купе и боковые места через проход. Сержант был вполне адекватный, во время поездки сдружились.

По прибытии в самаркандскую учебную бригаду связи заселили в роту, в расположении которой собирали вновь прибывавших. Народ в этой роте собрался разных национальностей и мироощущений, оказались большие команды узбеков и азербайджанцев. По вечерам мы выставляли в проход табуретки и до отбоя смотрели новости.

Азербайджанцы безмерно хорохорились, гнули пальцы и наезжали на остальных. Притом только тогда, когда собирались скопом. По одному они были менее агрессивны. Между азербайджанцами и узбеками вышла на сей почве ссора, которая тут же переросла в потасовку. Прогревка в той ситуации проявилась в том, что когда завязывалась неурядица, возрастая в драку, основная масса новобранцев отошли к кроватям, оставив взлётку пустой. Остановившись в кубриках возле своих коек все с интересом наблюдали, как узбеки стеной встали против азербайджанцев, и под дикую брань на своих языках и под прочие пугающие возгласы пуляли друг в друга табуретками. Не помню, как всё закончилось, вроде вмешались командиры…

В течение несколько дней всех распределили по учебным ротам. Четверо из нашей красноярской команды попали в семнадцатую учебную роту. Самым ярким впечатлением от учебки стал случай коллективного наказания.

В учебке после приёма пищи запрещалось выносить из столовой хлеб. У нас в отделении собралось несколько узбеков, один из них попытался вынести на кармане ломоть хлеба, но сержант поймал на выходе. Наказал за такое всё отделение. Вернулись в роту, сержант поставил на видное место табуретку, приказал узбеку встать на неё, достал полбуханки хлеба и заставил есть. Остальные, пока узбек её не доел, отжимались. Отжимались и вопили от негодования, а вечером за свои страдания устроили тому узбеку тёмную. После демонстрации скрижалей воинской науки, хлеб из столовой перестали выносить даже тихушники.

Вышло время, нас направили пешим ходом на полигон, где надо было выполнить упражнения по стрельбам и на практике опробовать другие дисциплины. «Душегубка» с хлорпикрином, пехотные атаки подразделением и поодиночке, ну и известные всем «вспышки справа» или слева. Ходу от учебки до полигона примерно километров десять. Туда шли пешком, обратно роту заставили бежать.

Служил у нас в отделении один паренёк с Украины, который не умел или не хотел правильно мотать портянки. Добрались до полигона, он натёр на лодыжках кровяные мозоли, что естественно, и назад  бежать уже не мог. Помню, сержант приказал мне и ещё одному курсанту подхватить бедолагу под плечи. Так мы побежали втроём. И бежали, пока сержант не скомандовал другим перехватить отстающего. Вот такая применялась круговая порука.

По окончании полугодового курса учебки, некоторую группу курсантов, отобранных для отправки «за речку», отправили на полигон. В группе оказался и я. Сразу всем вкололи адаптационный к инфекциям укол, загнали в палатки и дали сутки отоспаться и прийти в себя. Укол действовал на организм так, что отражал вялость во всём теле, чувствовалось головокружение, и хотелось спать.

А далее происходило следующее:

На полигоне нас муштровал капитан, недавно вернувшийся из Афганистана. Мужик строгий, послаблений себе не позволял и никому не давал спуску. В первый же день провёл политинформацию, что за речкой не нужны слабаки, потому гонять будет, сил не жалея. Так и случилось, бегали по каньонам, бегали много и часто в противогазах. Капитан бегал вместе с нами, за что ему выражалось уважение. Один раз я опоздал на построение, так наказал он меня, приказав одеть противогаз (на воле уже стояла жара +25, или даже +30). И так проходил я в противогазе пару часов, пока наш сержант Пиваварёнок не уговорил капитана снять с меня наказание. Потом, за речкой я часто вспоминал этого капитана, и понимал, что правильно он нас гонял и не жалел. Тот опыт был очень полезен.

В редкие минуты отдыха после принятия пищи на всю территорию полигона включали песни Розенбаума. Через штатные громкоговорители крутили казачьи песни, типа «Есаул молоденький». Вспоминая полигон, первое приходит в голову – это Розенбаум, надрывающий колокола.

Как только подготовка на полигоне кончилась, собрали нас и повезли на военный аэродром. Технология отправки выглядела так: прибыл самолёт, нас выстроили, называли фамилии отобранных, далее погрузка и взлёт.

Перед взлётной полосой был устроен бруствер, обычно все сидели и смотрели, как взлетают и садятся самолёты, ждали очереди на отправку. На второй день вызвали меня, собрал вещи и на погрузку. Самолёт оказался грузовой, ни одного сидения (только у экипажа) в нём не было, сидели прямо на полу. Летели часа два. К концу полёта смотрим, второй пилот бегает по салону и заглядывает в иллюминаторы. Поинтересовались, что за проблема, тот сказал, что самолёт обстреливают с земли. Не знаю, правда это была или нет, на шутку было не похоже.

Вот так нас встречал Афганистан. Самолёт приземлился на аэродроме города Кундуз провинции Кундуз (северная провинция Афганистана). На территории аэродрома кроме пересыльного пункта было много других локаций: штаб 201 мотострелковой дивизии, медсанчасть и т.д. В пересыльном пункте ждали, пока разберут по частям.

Помещение пересыльного пункта представляло собой стандартное помещение армейской роты с рядами двухъярусных кроватей. В помещении размещались как вновь прибывшие, так и ждали отправки в Союз дембеля.

Запомнился такой разговор: встретили дембелей (двоих или троих), разговорились, они служили на точке. По их словам, в скале на определённой высоте была оборудована площадка, на которой размещалось около отделения солдат, или чуть меньше, с крупнокалиберными пулемётами. Задача состояла в охране от душманов горной дороги, по которой проходили наши колонны. Питание, вооружение и т.д. им доставляли вертушкой то ли раз в неделю, то ли раз в месяц. Представьте себе, площадка в скале квадратов пятьдесят, охрана дороги круглосуточно!

Но из разговоров запомнилось больше всего не это, а то, что парни пошли на дембель на полгода позже положенного срока, так как в своё время им не нашли замены. Почти два с половиной года парни отслужили...

Я попал в инженерно-сапёрный батальон, во взвод связи, позже перешёл в роту разминирования. Представьте, долина без деревьев, не сплошь песок, конечно, как в пустыне, а больше степь. По округе на расстоянии пары километров горы. Кроме нас ещё были ОБМО (батальон материального обеспечения), который развозил КАМАЗами грузы по всему Афгану, и артполк. Вокруг трёх наших частей были разбросаны минные поля (так что с самоволкой у нас были проблемы). Дворец культуры был только у нас, поэтому, когда по выходным крутили фильмы, приходили военнослужащие ОБМО и артполка.

Однажды посещала нас музыкальная группа. Не вспомню точно, «Зодчие» или «Браво», солистом был Валерий. Было классно, концерт понравился! Зал был полностью заполнен, пели на бис, музыкантов долго не отпускали.

Ещё случай: я уже полгода отслужил, пришло пополнение. Стоим возле брони (БТР-70), невыносимо жарко, разделись по пояс. И один молодой солдат по неопытности прислонился к броне спиной. Зря он это сделал, получил сильный ожог, неделю в санчасть ходил, лечился…

Ну и напоследок хочу поведать про сухой местный ветер под названием «Афганец», забивавший песками и пылью любые, даже невидимые глазом щели. Ветер этот дул по несколько суток кряду, боевые на то время фактически прекращались, так как ничего дальше вытянутой руки не было видно просто в силу стихии. Помню, как столкнулся с таким явлением первый раз. Согласно распорядку, подразделение как всегда отбилось в положенный час, а рано утром проснулись и диву дались: всё внутри палатки было в песке. Вроде спали в закрытом помещении, а поверху всего оказался нанос песка слоем около сантиметра. Хоть и помещение было закрыто, все щели накануне вроде бы закупорили, но для Афганца тайных мест не бывает…