Мама разрешила мне повесить серёжку

Она шествовала впереди, и лёгкое покачивание её задней части завораживало почище маятника психоправа. Было приподнявшийся изнутри холодок резко оборвался: в бок больно толкнули.

 - Смотри себе под ноги, - рявкнула мать, - рано тебе ещё.

А когда вовремя? Но мать, наверное, права. Они идут к тёте на совершеннолетие братьев. Там как раз и станет понятно - рано или в самую пору. Пока терпим.

С тех пор, как прикрыли семёноводческую ферму, к совершеннолетию приходилось выкручиваться. Кто справлялся сам, благо, отлов пока не запрещён. Кто с кислой миной стоял в очереди в пунктах удалённого заказа, записываясь с ночи, чтобы получить хоть что-то. Кто пытался на дому возобновить давно забытое производство. Что ж, возможности у всех разные. А склонности всё те же. Хотя... уже, пишут, появились где-то и отказники - мол, долой замшелые традиции предков и всё такое. Но мы не таковские. Мы только за.

Мысленно облизываюсь. Ещё в памяти колышущийся стан. Облизываюсь ещё раз, уже не мысленно. Стоп! Мама не дремлет.

Родню не люблю - много их всех, каждый раз не припомню, кого как и кто кому кем. Шумные, быстрые, с ними праздновать - себя не жалеть. Но в этот раз уж надо поднапрячься. Всё же, чувствую, пора (глаз по привычке выискал мать - смотрит ли. Не смотрит. Уф)

Тётя некогда работала на ферме. Была на хорошем счету, - по её басням, не воровала. Но кто знает, кто знает... Однако ж, нынче не те времена. Интересно, как они выкрутились. Братьев совершеннолетилось в этот раз много.

Старые тётки, беременные тётки, наетые тётки, усыхающие тётки, разновозрастные сёстры, их подруги - все они расселись вокруг подиума, без стенения громко обмениваясь мнением о нас, мальчиках. Никогда не нравилась эта манера. Хотя везде одно и то же, и дома, и у школьных друзей, и в кино. Женщины, они имеют право, и никто им не указ.

На подиуме собрались виновники торжества. Они смущённо улыбались, щурясь от яркого света софитов, махали своим друзьям, братьям, знакомым. Тётя крикнула "наши поздравления, дети!" И тотчас сверху опустили то, ради чего собрались. Моё сердце, казалось, выскочит наружу, когда я увидел, как братья понеслись во всю прыть. Кто же станет первым, старшим? Кому пора?

Победный клич раздался нескоро. Так нескоро, что мне стало стыдно за братьев, а на тётю и вообще смотреть было страшно - так она расстроилась. Наконец, один из парней всё же смог. И как только он смог, вся гомонящая толпа женщин дружно встрепенулась со своих мест и рванула на подиум. Замшелые традиции. Всё им, всё для них.

У меня же внутри бушевало пламя. Меня рвало на подвиг. Я едва добежал до уборной. Да, рвало.

Сегодня же скажу. Нет, не скажу, попрошу. Нет, потребую. Я чувствую, я готов. Она должна понять. Мать же.

Дорога обратно тяготила нас обоих. Она скрипела рядом о том, что молодёжь уже не та. А я крутил в уме сотнями разные варианты заявления. И молчал.

Перед сном, она по обычаю зашла в детскую. Сёстры уже спали. Я никак не мог успокоиться. Она присела рядом - что, малыш?

 - Мама, купи мне серёжку. Разреши мне повесить серёжку, мама. Я готов, я сегодня это почувствовал. Мама?

Она тяжело вздохнула. Коснулась меня нежно, как в детстве.

 - Я это тоже поняла, малыш. Но так рано, так несвоевременно... я надеялась, что пристрою девочек прежде.

 - Я не могу терпеть, мама, меня сегодня вырвало после церемонии. Я хочу.

 - Дай мне подумать. Утром скажу тебе моё решение. Спи.

Спи. Ага.

Иногда ночь так долго тянется. Так бы и укусил её за звёздный хвост, мучительно медленно уползающий за горизонт.

Но утром! Утром - счастье!

 - Мама разрешила мне повесить серёжку! - орал я всем, кто попадался мне. Сёстрам, случайным прохожим, приятелям, одноклассникам. Всем!

 - Иди ты, - шипели завистники, - ну ты даёшь! Не ожидали! - веселились друзья, - пригласишь на церемонию?

 - Да! Да! Да! - кричал я и подпрыгивал от восторга, чуть зависая над землёй.

Моё совершеннолетие будет самым прекрасным. Я уверен. Я буду быстрым и ловким. Мама не постыдится. А ещё я уверен, что меня выберет та, что шествовала вчерашним днём. Я чувствовал.

Семёноводческие фермы позакрывались не просто так. Семёны не соответствовали требованиям - едва шевелились, почти не убегали. Охота на них не делала чести. На ловлю семёнов женщины собирались неохотно, а потом и совсем перестали. Но вот серёжки... О, эти бегали как надо. Чтобы изловить выпущенного из клетки серёжку, претенденту на старшинство требовалось быть ловким и очень подвижным. А я такой.

Кроме того, серёжки так забавно шевелят своими четырьмя конечностями, когда их изловленных подвешивает охотник, так смешно кричат, вырываются даже. Случается, уже подвешенные для разделки серёжки иногда соскакивают с крюка и пытаются сбежать. У меня не убежишь.

А ещё они вкусные. Так рассказывают женщины. Нам-то, мужикам, не достаётся ни кусочка. Мы - добытчики.

Серёжек отлавливают специальные бригады в диких местах, привозят в специально оборудованных клетках издалека, так, чтобы они были живы и пригодны для церемоний. Совершеннолетний мужчина должен перед тем, как его выберет женщина, показать ей, каков он охотник, прежде чем посвятить жизнь будущему потомству.

Моя женщина будет мной довольна.

Я потёр конечности, вспоминая свою зазнобу, как она обернулась на меня украдкой, призывно шевельнула усиками и тихонько, изящно встряхнула ложнокрыльями.