Тайна старого моря. Часть IV. Искания. Глава 1

Глава 1
АНГЕЛ
Три года прошло после трагедии на Аральском море, но Шуркиных следов так и не нашли. Ферхада посадили в тюрьму по статьям «Убийство» и «Покушение на убийство»: он получил заслуженное наказание за расправу над Морозовым и Зарой. Довольный вынесенным приговором, Эмир развивал свой медиабизнес и растил сына, а я продолжала работать в его редакции.
В ожидании перемен, которые никак не приходили, время пролетело незаметно. И Маша Архипова сказала мне однажды: надо сменить грязную обувь на чистую, прежде чем заходить в новую жизнь, а иначе так ничего и не дождешься. О какой новой жизни могла идти речь, я не представляла, так как была уверена, что моя любовь к Морозову жива, а ждала я именно его. Когда ожидание изматывало, то даже пыталась освободиться от бремени чувств, не дававших жить полноценно. «Может, пройдет, а может, и не пройдет, – говорила снова Архипова. – Настоящая любовь не проходит, она «никогда не перестает». Последние строчки, приведенные ей из Евангелия,  заканчиваются словами: «...хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится». Их я истолковывала по-своему: сколько бы ни пророчествовали мне про наши с Шуркой отношения, любовь все равно не умрет.
Чувствуя себя одинокой в своей «борьбе», я часто молилась перед иконой Богородицы, а потом начала вышивать образ Спасителя, вкладывая в это занятие свои надежды. Вышив одну икону, я тут же бралась за следующую – и только это меня успокаивало.
По выходным я навещала маму, общалась с братом и его кошками, не забывала и о Бывалом с Нимфой и Тасей, которые неизменно жили в моем доме. За котом, правда, приходила какая-то женщина по объявлению, но я так и не смогла отдать ей Бывалого – то ли потому что от нее пахло перегаром, то ли я просто привыкла к дружному кошачьему коллективу, который согревал меня зимними вечерами, устраиваясь в моих ногах.
Друзья меня также не забывали: иногда прибегала Лариса Никитина рассказать о своих очередных любовных приключениях – с бизнесменом Роговым у нее ничего не получилось, так как тот все-таки не смог уйти от жены, подложившей ему когда-то бомбу в джип. Лариса с энтузиазмом переключилась на других мужчин, главным пунктом ее поисков по-прежнему оставалось материальное благосостояние.   
Маша Архипова была поглощена своей любовью к Джону, которая была взаимна и никогда не прекращалась. Она писала роман, а Ланкастер работал журналистом и занимался переводами Достоевского на английский. Они продолжали счастливо жить на Пионерском, в Машиной квартире.
Добронравов женился на своей возлюбленной Виктории, которую повстречал в экспедиции, – их пылкие чувства привели через месяц в загс. Архипова вспоминала иногда о Брониславе и тяжело вздыхала – возможно, это была ревность или ностальгия по первым сильным чувствам.
Макс Брагин защитил наконец кандидатскую и совсем утонул в своих археологических экспедициях – у него продолжался непрекращающийся роман с наукой. Скорее всего, это была еще сублимация, ведь жену-то свою он не любил, просто не решался бросить из-за ребенка.
Неизменной оставалась крепкая дружба докторов Богдановича и Златогорова – они по-прежнему ходили везде вместе в поисках приключений, но с единственной поправкой – к ним присоединился Коля Викинг. Его судьба вызывала у меня беспокойство: Викинг, отчаявшись ждать, когда сбудутся предсказания бабы Оли насчет «доброй жены», пристрастился вместе с Витьком к алкоголю. Златогоров в честь окончания института две недели вместе с Колей, не просыхая, обмывал свой диплом. Богданович, так и не поступивший в питерский мед, время от времени пропускал стаканчик пива, с головой уйдя в астрологические консультации, которые приносили доктору неплохую прибыль. К тому же Эдуард Казимирович решил заниматься кодированием от алкоголизма и даже проводил первые опыты на Витьке и Коле.
Однажды, окончательно ополоумев от посиделок с Витьком, Викинг ринулся на выходные к бабе Оле – последнее время он часто навещал пророчицу: помогал старушке по хозяйству, рубил дрова, прибирал в доме, топил печку, варил картошку в мундирах. У бабы Оли тоже возникла привязанность к Коле, он стал ей почти как внук.
В один из майских вечеров, когда я заканчивала вышивку иконы Богородицы «Семистрельная», в мою дверь раздался звонок. Установку телефона я ждала только в следующем месяце, поэтому до сих пор приезжали нежданные гости.
На пороге красовалась троица – Богданович, Златогоров и Викинг. От них веяло счастьем, дорожной пылью и потом.
– А мы только что из Головырины вернулись! – поспешил сообщить Витек, демонстрируя свои загорелые бицепсы. – О как позагорали!
– Пиво опять пили? – догадалась я.
– Не... Только я один, – разочарованно протянул Златогоров.
– Кодировка не является постоянным средством от алкоголизма, а выступает лишь эффективной мерой для временного воздержания, – привел выдержку из учебника по психиатрии Богданович.
– Я тут у бабы Оли снова был, – рассказал Коля. – Она тебе передала кое-что.
– Ну проходите, если так, – пригласила я гостей и строго добавила: – Только без алкоголя.
– Как можно, Наталья Юрьевна! Кодировка Эдуарда Казимировича уже начала действовать – сегодня больше ни-ни! – лучезарно улыбнулся Златогоров и, сняв сандалии, прошлепал раскрасневшимися ступнями на кухню.
– Что баба Оля-то передала? – полюбопытствовала я у Викинга и принялась заваривать по просьбе Эдуарда Казимировича кофе.
– Да так-то ничего не передала, – развел руками Коля. – На словах только. Ну и еще мяты сушеной мне в дорогу сунула.
– От мяты у мужчин бывает импотенция! – озабоченно прокомментировал Богданович и залился беззвучным смехом.
– Какая импотенция! – огрызнулся Викинг. – Мне баба Оля предсказала долгую и счастливую семейную жизнь.
– Что-то никак не сбудутся ее предсказания, – блаженно потянулся Витек, продемонстрировав из-под майки густо заросшие подмышки. – Мне вот она тоже предсказала – кучу детей. И что?!
– Осенью в школу собираешься устраиваться? – проницательно посмотрел на товарища Богданович.
– А куда ж еще, – устало кивнул Витек.
– Вот и сбудутся ее предсказания! – подвел итог Эдик.
– Ну да... В школе баб полно – выбирай любую и женись! – заржал в ответ Златогоров и довольно добавил: – Я ведь там единственный мужчина буду, не считая физрука.
– И трудовика, – добавил Коля.
– Да я все равно его перепью! – весело парировал Витек.
– Короче, слушай дальше, – обратился ко мне Викинг. – Баба Оля тебе сказала, что свою судьбу ты встретишь в этом году, уже совсем скоро.
– Это мужика-то хорошего? Помню-помню, – скривился в надменной улыбке Витек.
– Не перебивай, если в предсказания не веришь, – зыркнул на него Коля, продолжая рассказ: – Но только перед этим ты должна встретить ангела. Сестру какую-то.
– Какую еще сестру?! – снова встрял Витек.
– Встречи с инопланетянами, ангелами и прочие визуально-чувственные образы – следствие измененного сознания, – снова блеснул цитатой несостоявшийся психиатр.
– Интересно, конечно, – немного оживилась я. – Ну что ж... Буду готовиться.
После выпитого кофе ночью долго не спалось, и я все время пыталась представить ангела. Хорошо бы он мне Шурку принес. Ох, совсем я с ума сошла уже со своими визуальными образами – так и до изменения сознания недалеко, подумала я, засыпая.

Майское утро выдалось чудесным: я встала рано и почувствовала себя на удивление прекрасно выспавшейся, несмотря всего на пару часов сна. Как приятно было наблюдать за пробуждающейся природой: прямо под окнами расцвела земляника и шмель медленно перелетал с цветка на цветок, заботливо опыляя будущие ягоды. Чуть поодаль разрослось целое море чистотела: на темной зелени горели ярко-желтыми огоньками мелкие цветочки. Напротив окна сразу четыре могучих ясеня выросли как из одного семечка и раскинули свои кроны, накрывая тенью, как заботливыми ладонями, наш старенький двухэтажный дом. Я уже не раз была свидетелем того, как домоуправление хотело срубить эти деревья – якобы они затеняли квартиры, но только благодаря неравнодушным жильцам мы остались под их сенью, словно на островке леса, вдали от цивилизации. Глядя ночью на эти ясени, казалось, что живешь где-то в сказке.
Был выходной день, и я решила совершить одинокую прогулку по парку, мимо которого часто ходила на работу в редакцию. Хотелось полюбоваться очнувшейся после долгих холодов природой – май выдался жарким. Хорошо было бы укрыться в тени деревьев. В парке находилось небольшое озерцо со старинной ротондой, а чуть подальше располагался купеческий особняк. И столетние деревья, с которыми я собиралась пообщаться, вероятно, помнили его хозяина.
Надев сарафан и решив позагорать, я доехала на автобусе до Екатеринбурга. И выйдя на своей остановке, отправилась по привычному маршруту. И вот они – чугунные ворота парка! Спустившись по истертой временем лестнице, я углубилась между деревьев по тропинке. Оглушительно на все голоса пели почуявшие весну птицы, густой парфюм сирени кружил голову, под ногами был рассыпан яблоневый цвет – увы, он недолговечен...
Гуляющих оказалось немного – вероятно, в выходной все разъехались по дачам. Даже детская площадка выглядела опустевшей. Мое внимание привлекла странная старушка в белой детской панаме и таких же белых бриджах и футболке, взобравшаяся на качельку в виде самолетика на толстой пружине. На нем можно было подпрыгивать вверх-вниз.
Подойдя поближе, я еще раз подивилась на бабушку. Необычная старушка тоже заметила меня и обернулась, и – о боже! Каким знакомым мне показалось ее лицо – это была баба Оля!
– Девушка! – позвала она меня. – Подойдите, пожалуйста!
Я приблизилась к качели, решив, что бабушка попросит денег.
– Помогите мне, пожалуйста, отсюда слезть! – взмолилась та. – Решила покачаться, а ногу судорога свела, вот и сижу уже целый час.
– Баба Оля? – наконец спросила я, подав ей руку.
– Нет, я баба Нина, – морщинисто улыбнулась старушка. – Вот спасибо!
Ее рука была такой же хрупкой и легкой, как крылышко птицы – все как у бабы Оли.
Баба Нина вылезла наконец с качельки и начала благодарить меня:
– Дай бог тебе здоровья, милая! И жениха тебе хорошего!
– Что? – остановилась я, вспомнив рассказ Коли Викинга, когда он вернулся от прорицательницы.
– Жениха тебе встретить! Жениха!
Я постояла несколько секунд в растерянности. Но когда оглянулась, бабушки уже не было – как растворилась.
– Баба Нина! – крикнула я, испугавшись.
Но никто не отзывался. Даже случайные прохожие куда-то делись, и солнце ушло за тучи. Налетел ветер, и где-то вдали громыхнуло. Давно грозы нынче не было, промелькнуло у меня в голове. А может, это и был тот самый ангел, после встречи с которым я найду свою судьбу, размышляла я про бабушку. Чувствуя на себе крупные капли дождя, я побежала с замиранием сердца к ротонде, чтобы укрыться от начинающегося ливня и ждать... Через минуту уже дождь лил как из ведра. Дрожа от резко наступившего холода, я стояла под мраморным сводом, глядя, как ливень стеной разрезает гладь покрывшегося туманом озера.
Майская гроза неожиданно закончилась, так же, как началась. Ветер исчез, воздух стал прозрачным и свежим. На пруду сразу появились утки, а кое-где гуляющие парочки, мамашки с колясками, дети, собаки. Парк начал наполняться жизнью.
Отжав подол сарафана, я сошла по деревянному мосту на тропинку и решила обогнуть пруд, чтобы через другие ворота выйти к автобусной  остановке. Хотелось еще погулять, но мокрая одежда не позволяла. Я еще раз с сожалением оглядела озеро и заметила со спины какого-то мужчину в нелепой соломенной шляпе и в закатанных до колен тренировочных штанах. С голым торсом, ссутулившись, он стоял по колено в воде, закинув удочку. Рыбак провернулся в профиль, и у него блеснули очки – до боли знакомый профиль заставил меня остановиться. Это был водитель Салтыков! Вот еще не хватало – откуда он тут взялся на мою голову? Неужели это и есть мой суженый?! Ну правильно, размышляла я: ангел, сестра – старушки как две капли воды похожи, к сожалению, все сходится.
– Натуська! – радостно крикнул, заприметив меня, Салтыков.
Надо же – в очках, а зоркий, как орел, с недовольством подумала я и пошла навстречу.
– Да вот решил сначала от безответной к тебе любви в пруду утопиться, а потом дай думаю еще поживу, для Шустрика рыбы вот наловлю, – показал пустой бидон с зеленой тиной водитель.
– Шустрика? У тебя кот есть? Не знала, – отстраненно проговорила я.
– Ага, мамаша завела. Ску-у-у-ушно ей, видите ли! – Егор сделал уморительную гримасу и добавил: – А ты в редактора подалась нонче али как?
– Пока корректором, в редактора не хочется, – ответила я, из вежливости спросив: – А ты как?
– А я снова на Химмаш подался, на завод холодильщиком. Задр-р-рала эта Афродита со своими гимнами! Троцкисты поганые! – Салтыков смачно сплюнул в озеро.
Мы постояли еще с минуту, глядя на светлеющее небо.
– А ты чего тут делаешь? – очнулся Егор и с хитрой улыбкой добавил: – И одна, к тому же. Может, в кино сходим? Нонче идет энот, как его, «Титаник», ешкин кот!
– А ты разве не был на нем? Еще ведь в декабре премьеру показывали, – отклонилась от ответа я.
– Был, зело рыдал! – показательно шмыгнул носом Салтыков и с надеждой произнес: – А вот с тобой бы еще сходил. Давай возьмем крабовых чипсов и на последнем ряду порыдаем.
– Хорошая перспектива, – горько усмехнулась я, вспомнив, как мечтала сходить на этот фильм с Шуркой. – А почему не свиных ушей? Ты же обычно с ушами ходишь на фильмы.
– Уши повяли давно, – грустно произнес Салтыков, чувствуя отказ. – Неть романтизьма, ешкины барабошки!
Продолжение следует.