Сценарий Лилия Белая, 6 серия, сцены 5-10

          СЦЕНА 5. (Павильонная съемка).
         Поздний вечер. Гостиная дома Ивановых. Продолжение сцены 3.
          
ФИЛИМОН. Мне в покойники записываться рано, Мотька. Как видишь, жив-здоров. Чего и тебе желаю.
МАТРЕНА. Аааа… А ты как…? К-куда исчез-то? В Сорокино сказывали обгорел, да вроде в больнице помер… (Стыдливо пытается снова натянуть на себя платье). Заматерел… Мужик с бородой… Не узнать. Прям леший.
 ФИЛИМОН. Так я и есть леший… В лесу живу… Там цирюльников нет. А в больнице подлечили. Костоправ исправный попался. От хромоты избавил.
 МАТРЕНА. Да ну? Поди и жанился?
 ФИЛИМОН. Да вроде того. Нашел себе женщину хорошую, добрую. И хозяйка… И в постели жаркая... Детишков только пока не завели…
 МАТРЕНА. А чево в лес-то подался?
 ФИЛИМОН.  Да не заладилось у меня тут. Не по нраву мне советска власть тады показалась. Не по мне. Кто был никем, тот станет всем… Для голодранцев… Хотел было поначалу на завод в городе устроиться…, да не вышло, я к земле - больше привычный… А дом наш в Сорокино, сама знаш, сгорел. Некуда вертаться…
 МАТРЕНА. Слыхала - подпалил вроде ктой-то…
ФИЛИМОН. Да шут его знает кто… Может, батя по пьяни… А то б все одно отобрали… Вот и забрался в самую глушь - подальше от большевиков… Охотой, да дарами леса родимого кормимся.
МАТРЕНА. А меня-то как здесь сыскал?
ФИЛИМОН. В город за мукой и другими припасами моя хозяюшка послала. Поиздержались… А тут вижу - магазинов и товаров разных полным-полно… Другая жизнь у людей началась. Сытая… И ты вдруг … с полными сумками по улице павой плывешь. Ну думаю - на ловца и зверь бежит. Я тя сразу признал, хоть и раздобрела… и платье моднючее, короткое, нацепила, аж ляжки видно…
МАТРЕНА (натягивая подол платья пониже). Так уж и видно…
ФИЛИМОН. Во-во. Прикройся… Я – за тобой… Вижу – е-мое! Не дом, а дворец графский! Зайти-то поначалу не решился… А кады мужик какой-то, будто ошпаренный, вылетел из дверей, ну… я и проскользнул… Полюбовник твой что ли? Выгнала али сам сбежал?
МАТРЕНА (злобно). Не твое дело, кто ко мне под юбку... Ты вон, с мачехой, ведьмой Сорокинской Грунькой, грят, сожительствовал…, блуд тешил… И ничего…
ФИЛИМОН (смущенно). Да не злись, Мотька. Мне то што… Я вот… спросить-то хотел... У тя я вижу хоромы царские. Может, пустишь с женой на постой на первое время, по-родственному, а? Надоело в лесу медведем жить, хочу тут обосноваться, лавчонку какую-никакую завести...
МАТРЕНА. Ну какой из тебя лавошник, Филька. Тебе, охотник, здеся ловить нечево… А нам и самим тесно. Мы с Гришей, считай, (загибает пальцы), да ишшо прислуга разная две комнаты у нас снимает… Я их сегодня на вечер отпустила. Дом-то громад… (Прикусывает язык), дом-то самой не обойти, тяжело мне одной, Филюшка, без обслуги. А Гриша мой – большой начальник, секретарь партейный, ему по статусу полагается. В зале - гостей высоких принимаем. Там - вас некуда. А ежели детишки у вас пойдут…, так и вовсе места не будет…
ФИЛИМОН. Да нам, хоть в подвале. На первое время…
МАТРЕНА.  Ага… На первое время? А потом не выгонишь…Так что проваливай, братик, подобру-поздорову – обратно, в свою берлогу. Али где другое место ищи.
ФИЛИМОН (уходя, с обидой). Ну, как знаш, сестрица единокровная… Кабы апосля не пожалеть.
            
           СЦЕНА 6. (Павильонная съемка).
           Избушка Марфы. Ясный день. Полина в черном балахоне варит в котле какое-то зелье, поглядывая в истрепанную книгу. Бормочет заклинания. Раздается стук в оконо, где виднеется чей-то мрачный силуэт.

 КИРК. Гррунька! Гррунька!
        В дверь вваливается подвыпившая Аграфена, босая, в изодранном платье, с котомкой в руках. Вместо черных волос – седые свалявшиеся космы.
 АГРАФЕНА. Эй ты, как там тебя… М-манька… Ма…Марфа! На силу добралась до тебя… П-помоги.
       Полина резко оборачивается. При виде странной женщины набрасывает на голову глубокий капюшон, стараясь закрыть лицо.
АГРАФЕНА. А М-марфа где?
КИРК. Маррфа! Маррфа!
ПОЛИНА (низким утробным голосом). Я за нее. Что Вам угодно, странница? Вижу - вы издалека…
АГРАФЕНА. Издалека… Издалека…, ведьма. Из самого Михайловска сюда три дня тащилась. Недужна я. Пятна и прыщи на коже какие-то… Слизь гнойная из женского места меж ног текет. И нос начал кудай-то заваливаться. Денег нет, но коли вылечишь – получишь сала шматок. Старое, правда, и горчит…
ПОЛИНА (затыкая нос). Не нужно. Похоже, срамная болезнь у вас, странница. Тут травами не поможешь. В больницу вам надо.
АГРАФЕНА. Да, была я там. Говорят, заразная. Сипи…сифи…Позабыла, как болезнь называется, нашли.
ПОЛИНА (листая книгу). Ага… Вот… Сифилис?
АГРАФЕНА. Во-во. М-митька наградил. А может, К-колька. Всех не упомнишь. До моего тела все охочи. (Бесстыдно хихикает). А один раз так целый взвод красноармейцев… Ох и сладко было… А через енту мою любовь, в больнице хотели в каталажку посадить…Чтоб никого боле… Да я вырвалась и убежала… Ох, лихо мне. Помоги. (Тянет руки к Полине). А я тебя за это п-поцелую, раз сала не хош…
ПОЛИНА (отшатываясь). Уходите. Ничем не могу помочь.
АГРАФЕНА (злобно). Какая ж ты знахарка, коли помочь не можешь?! А Марфа бы помогла… Куда ты ее подевала? Отвечай! А не то…
ПОЛИНА (с грустью). Марфа…? Умерла моя бабушка. В сырой могиле лежит.
КИРК. Померрла! Померрла!
АГРАФЕНА. Как померла? Колдунья… и померла? Никак в толк не возьму… Бабушка? Так ты… ты…, стало быть, моя дочка, единоутробная? Дай, я тя п-поцелую… (Подходит близко к Полине и сбрасывает с ее головы капюшон.)
     Полина в ужасе отскакивает в сторону. Кирк подлетает и закрывает девочку, широко расправив крылья.
АГРАФЕНА. Ах так! Родной матери помочь не хош, стало быть?! 
ПОЛИНА. Родной матери? Моя мама – Натальюшка. В лесу травки собирает. Вот! А ты убирайся отсюда, падшая женщина!  (Поднимает руки кверху и взывает). Марфушка, бабушка родная! Если видишь, если слышишь - помоги!
КИРК. Бессмерртна! Бессмерртна!
     Слышится гром, сверкает молния. Аграфена с криками – «Ведьма! Ведьма!» выбегает из избушки. Кирк вылетает за ней, клюет в темя и гонит прочь.
      
         СЦЕНА 7.  (Павильонная съемка).
        Сорокино. Бывший дом сосланных Макаровых, где размещается сельсовет и проживает Тихон Баранов, приютивший детей–сирот Ивана Красулина.
        Утро. На кухне сидят за столом Тихон Баранов, Петр Красулин и четверо детей от 12 до 5-х лет (мал мала меньше) едят кашу, пьют чай из самовара.
 
ПЕТР. Знатный ты кашевар, дядь Тихон. Чтоб мы без тебя делали, кабы ты нас не приютил…, как медведь батю нашего задрал.
ТИХОН (читая газету и рассеянно помешивая ложкой в миске). Так на то и советска власть, Петя, чтобы каждую сироту обогреть-приласкать.
 ПЕТР. Так-то оно так. Но не каждый решится - таку ораву к себе пустить. Сердце у тебя доброе. Тебе бы жениться - все легче хозяйство было бы вести.
ТИХОН (откладывая газету в сторону, со смехом). А ты на что? Вон усища какие уже пробиваются, а все – «дядь, дядь…». Да и на ком жениться-то? Улюшка моя за городского вышла. Упустил лебедь белую. А сестрица ее Натальюшка… загинула в болоте ведьмином. А уж как смотрела на меня своими глазищами бездонными… Никто из девок Сорокинских так не смотрел. Знать любила… Все пирогами, да блинами кормила. А я, дурень, не оценил.  Поздно понял, что не в росте дело… А какая душа у нее была - чистая, светлая…
ПЕТР (с сомнением).  А может, враки это.  Про Ульку тоже сказывали, что утопла. (Мечтательно). А вдруг твоя Наталья-краса живет себе поживает в какой-нить избушке… в лесу заколдованном. И чары с нее злые уж сняли. И роста она превеликого… Да тебя, как прынца, сидит-поджидает.
ТИХОН. Да будет глупости-то молоть, Петюня. Уж не маленький. Ты лучше бы братишкам эти сказки рассказывал - для засыпу. А то по ночам озоруют…
 ПЕТР (хитрецой). А может, на охоту сходим, дядь Тихон? Седни – воскресный день, у тебя в сельсовете - выходной. Грят, дичи на ведьмином болоте полно…
 ТИХОН (со смехом). Давай – сходим. Тащи ружья. Я тебя стрелять научу.
         
        СЦЕНА 8. (Натурная сьемка).      
        Ясный день. Ведьмино болото с белыми лилиями на опушке густого леса. Тихон и Петр бродят вокруг с ружьями.
         
ПЕТР. Мать честная! Красота-то какая. Кувшинки желтеются… И лилии белые… Грят, круглый год цветут…
ТИХОН (с усмешкой). Лилии, говоришь… Полдня проходили… А где же дичь? Полным-полно сказывал, а я что-то ни одной уточки не наблюдаю…
ПЕТР (хитро улыбаясь). А может, в лес улетела, да там от охотников и попряталась. Айда в чащу! Аль, забоишься, дядь Тихон?
ТИХОН (задорно). А давай! Храбрец!
     Тихон и Петр пробираются в глубь леса по узкой тропинке. Неожиданно Петр останавливается и ахает.
ПЕТР.  Избушка!  Ой! А вон и ведьма… Вишь…, ведьма черная, а за ней ворон… Давай назад! Ааааа!

       СЦЕНА 9.  (Натурная съемка).

Вечер. Старое кладбище возле заброшенного монастыря. Аграфена стоит возле могилы Марфы. Ворон вьется у нее над головой и так и норовит клюнуть.
КИРК. Маррфа!  Маррфа!
АГРАФЕНА (отмахиваясь). Отринь, сатанинская птица. Без тебя догадалась. Марфушка, помоги, как раньше помогала. Излечи от дурной болезни. (Целует крест над могилой).
Откуда-то сверху доносится потусторонний голос:
– Изурочила ты свою судьбу Аграфена. Нет тебе пощады. И помощи от меня не жди.
АГРАФЕНА (обреченно). Все меня бросили. Никому я не нужна. Дочь родная – и та не признала, выгнала. (Пиная крест, с надрывом). Будь проклята эта жизнь! Будь прокляты все, кто ногами топчет эту ненавистную Землю, и я - в том числе! (Вытаскивает из-за пазухи кухонный нож и вонзает в сердце).

         СЦЕНА 10. (Павильонная съемка).
         Сумерки. Избушка Марфы.  Полина сидит за столом и плачет, положив голову на руки. Входят Тихон и Петр.
          
ТИХОН (подталкивая Петра в спину). Иди-иди, храбрец.
ПЕТР. Да боязно…
ТИХОН. Тут похоже когда-то Марфа-ведунья обитала. Она путников никогда не обижала. Иди, не бойся.
        Полина, услышав мужские голоса, поднимает голову и перестает плакать.
ПЕТР. Ой, девчонка! Да какая красивая… Жаль - малолетка. Тебе в жены не годится…
ПОЛИНА. Малолетка?! А я за этого старого дядьку и не пойду. (Указывая пальцем на Петра). Я за тебя замуж выйду! Понял? Подрасту чуть-чуть – и выйду.
ТИХОН (со смехом). Ну вот, Петька, кажись, не мне, а тебе мы невесту  нашли. Здравствуй, девица-красавица. Нам бы попить водицы… Целый день без толку по лесу бродим.
ПОЛИНА. Ааа. Сейчас-сейчас. И накормлю, и напою, и спать уложу.
        Входит Наталья в деревенском сарафане с большой корзиной разных кореньев и охапкой трав.
НАТАЛЬЯ. У нас гости? Милости просим, молодые люди!
ТИХОН (в изумлении). Улюшка?
НАТАЛЬЯ (в растерянности). Тиша... Ты?
ТИХОН. Ой, простите, обознался… Вы так…так… на одну де-девицу похожи.
НАТАЛЬЯ (грустно). Бывает…
ТИХОН. А откуда же вы меня тогда знаете?
ПОЛИНА. А она, как и я колдунья. Все про всех знает. Правда, Наташ?
НАТАЛЬЯ. Не болтай лишнего, Полинушка.
ПЕТР (не сводя глаз с Полины). Полинушка… И имя колдовское. А глаза-то… глаза. Утонуть можно. Даром, что малолетка…
ТИХОН. Да погоди ты, Петя… Как ты сказала, девочка – Наталья? Наталья! То-то я смотрю… Тебя и не узнать…
ПЕТР. Да говорил же тебе, что найдешь ее… А ты не верил…
ТИХОН. Нет… не может быть! (Срывается с места и выбегает вон из избы).
ПЕТР. Стой! Куда! На ночь глядя! Да она это! Она! От судьбы не уйдешь! (Бежит вслед за Тихоном).
         Наталья садится на табуретку, закрывает лицо руками и горько плачет. Полина гладит ее по плечам.
ПОЛИНА. Это он?
         Наталья молча кивает.
ПОЛИНА. А я вот что думаю, сестрица. Надо нам перебираться в Сорокино. И никуда они, голубчики, от нас не денутся! Оба! Обещаю!
     Наталья обнимает и целует Полину.
НАТАЛЬЯ. Ах ты маленькая моя колдунья…

Конец 6 серии. Продолжение  http://proza.ru/2024/06/17/731