Видения графа Орлова

(фантазия в одном действии)

Действующие лица:
Орлов Алексей Григорьевич
Лиза
Василий

Декабрь 1807 года. Усадьба графа Алексея Григорьевича Орлова в Москве. Звуки воркующих голубей. Сам старый граф лежит в постели, накрывшись пледом. Это грузный человек высокого роста, с крупными чертами лица, со шрамом на щеке.
ОРЛОВ. Василий! Где тебя черти носят, пиит? Василий, водки уже хватанул?
- Появляется слуга графа Василий, полный, низкорослый мужчина лет пятидесяти.-
ВАСИЛИЙ. Здесь я, батюшка. Рядом с вами в соседней комнате. Ничего я не хватанул, чист как стёклышко.
ОРЛОВ. Дай-ка мне ещё одну подушку под голову. Я хочу видеть, как они взлетают.
ВАСИЛИЙ. Кто?
ОРЛОВ. Голуби мои, пиит.
- Василий исполняет приказание графа, приносит подушку.-
ОРЛОВ (любуясь полётом птиц). А, красавцы?
ВАСИЛИЙ. Да, самые лучшие в Москве.
ОРЛОВ. Жаль, что она их так и не увидела.
ВАСИЛИЙ. Кто?
ОРЛОВ. Лиза. Я же обещал ей показать голубей. Боже мой, когда это было. А будто вчера. Ты помнишь, какой день сегодня?
ВАСИЛИЙ. Помню, ваше сиятельство, пятое декабря, день её памяти (крестится). Царствие ей небесное.
ОРЛОВ. Ты ведь тоже был влюблён в неё без памяти.
ВАСИЛИЙ. Ещё бы! Вся Италия была у её ног. Да что Италия, Европа! (декламирует). Какая прелесть, чудо света! Принцесса наша Елизавета! О, эти глазки, губки, щёчки, мой граф проводит с нею ночки! Как я завидую ему, аншефу, господину моему.
ОРЛОВ. Василий, шельма ты, а не пиит!
ВАСИЛИЙ. Какой уж есть.
ОРЛОВ. Помянем Лизу! Лучшую из женщин.
ВАСИЛИЙ. А как же предписания ваших докторов?
ОРЛОВ. Плевать. Ты слышал мой приказ? Это моя последняя зима, Василий. И себе налей.
ВАСИЛИЙ. Почему последняя?
ОРЛОВ. Неси!
ВАСИЛИЙ. Слушаю, ваше сиятельство (уходит, возвращается с подносом, на котором рюмки, графин водки, закуска). 
ОРЛОВ. Ой, прости меня, господи, Лизонька, тридцать лет уже это твержу я. И нет мне прощения, грешнику (осушает стопку водки).
ВАСИЛИЙ. Все мы грешники
ОРЛОВ. Но такого как я, больше нет. Принеси её!
ВАСИЛИЙ. Кого её?
ОРЛОВ. Хочу взглянуть в последний раз.
ВАСИЛИЙ. Всё, понял, понял. Почему в последний раз? Как прикажете (уходит, возвращается со шкатулкой, из которой достаёт мраморный барельеф женщины).
ОРЛОВ. А теперь оставь меня с ней.
ВАСИЛИЙ. Слушаюсь.
ОРЛОВ. И не подслушивай.
ВАСИЛИЙ. У меня нет такой привычки (удаляется).
ОРЛОВ. Вот, Лизонька, и мой черёд пришёл. Я превратился в немощного старика. А когда-то двумя пальцами разламывал большое неспелое яблоко. Убивал бычка одним ударом. Мне не было равных в кулачном бою (выпивает, растягивается на кровати, закрывает глаза).
- Граф будто слышит женский голос: "Алексей Григорьевич! Алексей Григорьевич!".
Орлов приподнимает голову: у окна возникла женщина в длинном чёрном плаще с откинутым капюшоном. Это молодая, стройная брюнетка с большими карими глазами-
ОРЛОВ. Лиза! Нет, не может быть, я схожу с ума, наверное. Ты призрак. Призрак? Привидение. Лизоньока!
ЛИЗА. Доброе утро, граф! Что это с вами?
ОРЛОВ. Не смотри на меня. Старость - это наказание. Я всем в тягость, Лизонька. Лежу последнее время колода. С ногами большая беда.
ЛИЗА. Это поправимо.
ОРЛОВ. Да?
ЛИЗА. Конечно (удивленно). Вы храните мой подарок? (показывает на барельеф).
ОРЛОВ. Да, он всегда со мной. Это самое ценное, что есть у меня.
ЛИЗА. Вот как? Довольно неожиданно.
ОРЛОВ. Ты прекрасна как всегда.
ЛИЗА. И кто же я? Дочь пражского трактирщица? А, может быть, дочь нюрбергского булочника? Или персидская принцесса? Просто я - Елизавета Владимирская? Нет, я княжна Тараканова. Кто меня первым так назвал?
ОРЛОВ. Французский дипломатишка, писака Жан Анри Кастер в своей книжонке "Жизнь Екатерины второй". Ох, попался бы он мне этот Жан.
ЛИЗА. У тебя есть эта книга?
ОРЛОВ. Да, где-то пылится в доме в Петербурге. А какой успех она имела. Книга разошлась по всей Европе. Раскупили её в момент.
ЛИЗА. И что же в ней написано про нас с тобой?
ОРЛОВ. Ой, столько наворочено. Ты у него действительно принцесса, дочь Елизаветы Петровны, не авантюристка какая-нибудь, а я распоследний злодей, нелюдь.
ЛИЗА. А разве это не так, Алексей Григорьевич? Русского императора Петра Фёдоровича ты ведь порешил? Твоих рук дело? Ну, сознайся!
ОРЛОВ. Я. Одним ударом в ухо. Правда, он юродивый немчура перед этим успел меня полоснуть кортиком по щеке. Шрам вот остался.
ЛИЗА. Ты верно послужил Екатерине, был самый преданный её холоп.
ОРЛОВ. Не говори так, Лиза.
ЛИЗА. Почему? Может быть, это тебя взбодрит! И ты встанешь! Ну же, граф, иди ко мне. И к чёрту хворь.
ОРЛОВ. Не могу.
ЛИЗА. Иди, иди.
- Граф, превозмогая боль, садится на кровати.-
ЛИЗА. Вот как правда-то действует. Именно вы её, Екатерину, самозванку посадили на трон, Орловы. Ты и твой старший братец Григорий.
ОРЛОВ. Ну, положим, не только мы. Знать была недовольна этим отпрыском Петром Третьим. Российская империя оказалась в большой опасности.
ЛИЗА. Оставьте пафос, граф.
ОРЛОВ, Этот недоумок заключил мир с Пруссией, семилетнюю войну свёл на нет. Тем и подписал себе смертельный приговор.
ЛИЗА. И таким образом немка Софья Фредерика больше тридцати лет управляла Русью, такой махиной. А я - дочь российской императрицы Елизаветы Петровны, законная наследница престола, пряталась по заграницам, общалась с чужими людьми.
ОРЛОВ. Разоряла богатых мужчин, водила за нос кредиторов, купалась в роскоши.
ЛИЗА. Пока не встретила тебя. Кстати, чей это был план изначально? Заманить меня на флагманский корабль, похитить? Твой? Екатерины? 
ОРЛОВ. Я получил прямой её приказ: "Поймать всклепавшую на себя во что бы то ни стало". Ты бы знала, как она перепугалась государыня-матушка. Только что четвертовали самозванца Емельку Пугачёва, подавлен был большой его мятеж. А тут в Италии объявилась самозваная принцесса Елизавета. Да ещё называет себя сестрой Пугачёва. Новые волнения грядут.
ЛИЗА. И ты уже рыскал по всей Италии в поисках меня. Сеть шпионов всюду раскинул. Своего генерал-адъютанта Ивана Христенека в Рим прислал.
ОРЛОВ. Прислал. Он должен был втереться к тебе в доверие, заманить тебя в Пизу.
ЛИЗА. Втёрся, нехристь, подлец. А потом и англичанин Дженкинс предложил мне кредит. Я приняла его кредит, за долги мне грозила тюрьма. И в Пизу поехала. К тому же у меня уже начиналась чахотка, была жуткая бессонница. Я была загнана в угол.
ОРЛОВ. И сочинила наивный манифестик-воззвание к русским морякам, поддельное завещание Елизаветы Петровны. Письмецо прислала мне про то, как ты жила при матери до девятилетнего возраста, а потом у шаха персидского, о том, что тебя поддерживает турецкий султан и европейские короли.
ЛИЗА. Если бы ты знал, как меня отговаривали связываться с тобой. Твердили каждый день: "Этот Орлов со шрамом на лице зол,  жесток и коварен". Но что мне оставалось делать. Ты оплатил мои долги, дал мне надежду.
ОРЛОВ. Лиза, я влюбился в тебя с первого взгляда, я совершенно потерял голову. Ты это знаешь. Но ты тоже признавалась мне в любви. Мы ворковали с тобой как мои голуби сейчас.
ЛИЗА. Да как же было устоять. Доверилась, глупая. Ведь стояла же я в Пизе как завороженная перед фреской "Триумф смерти": на ней черти волокут обнаженную женщину в ад. И не понимала тайный смысл того, что ждёт меня в будущем. На этом кладбище Кампо-Санто бродила часами. А падающая башня ежедневно перед моими глазами - всё это были предостерегающие знаки. И палач Орлов, явившийся за мной.
ОРЛОВ. Ты не простила меня, я понимаю тебя. Но был же и твой звёздный час, триумф в Пизе, в Лаверно. Тебя принимали, приветствовали как принцессу Элизабет, наследницу российского престола. И местные жители, и моя эскадра, и мои служаки с флагманского корабля "Святой мученик Исидор".
Для тебя на корабле были подняты флаги. Офицеры и матросы надели парадную форму. В каюте адмирала Самуила Грейга был роскошный обед в твою честь, за твоё здоровье поднимали бокалы. А потом начались военные манёвры. Ты поднялась на палубу и восторженно смотрела на происходящее. Ведь так!
А какая у нас была свадьба! А брачная ночь! Это самые счастливые дни моей жизни, Лизонька. Поверь мне.
ЛИЗА. Свежо предание. Разве священник -то на свадьбе был настоящий?
ОРЛОВ. Конечно! Из пизанского собора. Лиза, мы обвенчаны с тобой навеки.
ЛИЗА. Тогда тем более было безбожно предавать меня. Я ведь поверила сначала в твой арест, писала тебе письма, идиотка.
ОРЛОВ. Я знаю, голубка моя, каюсь, каюсь каждый день.
ЛИЗА. А я, когда всё поняла, не захотела жить. Твои подельники не дали мне вены вскрыть, не дали отравиться. Однажды после нервного припадка и обморока меня вынесли на палубу и я очнулась, бросилась к борту, но успели удержать меня твои холуи, спасли от самоубийства, придушили слегка.
ОРЛОВ. Придушили? Кто? Ты же влюбила в себя всю мою команду. Все тебя жалели. А в моих домах в Пизе и в Ливорно жители разбили стёкла, когда узнали о твоём похищении. Тосканский герцог Леопольд послал гневное, возмущенное письмо Екатерине о нарушении международного права. Его брат Иосиф отдал приказ задержать наш корабль с тобой. Мы вынуждены были сняться с якоря.
ЛИЗА. А ты позорно бежал из Пизы...
ОРЛОВ. Да, любимая.
ЛИЗА. Не называй меня так.
ОРЛОВ. Как прикажешь, принцесса.
ЛИЗА. Я удивляюсь, как только государь Павел Петрович пощадил тебя, не казнил за убийство его отца.
ОРЛОВ. Я сам до сих пор удивляюсь. Каждый день его правления я ожидал ареста. Но живым бы не дался, дрался бы до последнего.
ЛИЗА. Дрался? А люди говорят: корону отца Павла Петровича ты нёс трясущимися руками покорно в Петропавловский собор при перезахоронении. Говорят, рыдал перед этим от унижения в тёмном углу.
ОРЛОВ. Рыдал, потому что каялся. А потом уехал из России с дочерью в Дрезден. И только после воцарения Александра Павловича вернулся я в Москву.
ЛИЗА. Где сейчас твоя дочь?
ОРЛОВ. Она здесь, со мной, Анечка моя - камер-фрейлина, она очень набожная и добрая. Сегодня раздаёт бесплатные обеды нищим на Красной площади. Есть ещё сын у меня Александр Чесменский. Он верно служит государю. Генерал-майор императорской армии, доблестный вояка. Я им горжусь.
ЛИЗА. Видишь, как ты везде преуспел. И богат, и с детьми, и голуби-то вокруг тебя порхают, и слуги желания предупреждают. Не то что я, живу как в аду (кашляет). Не смотри на меня, чахотка - моя вечная подруга. Камера в Петропавловской крепости, а потом подвал Комендантского дома не прибавили мне здоровья. Только усугубили, обострили болезнь. Да и питерский климат тяжёл и невыносим.
ОРЛОВ. Бедная моя, сколько ты вынесла.
ЛИЗА. А Катька-то ваша, государыня, здесь в Москве тряслась, сидела. Из Москвы меня допрашивала. Через самого Александра Михайловича Голицына, генерал-губернатора Санкт-Петербурга. Этот мудрый старик влюбился в меня. Всё старался смягчить мою участь. Осторожно выпытывал из меня на французском языке сведения.
Кто же я на самом деле? Кто мои родители? Откуда я взялась? И одно и тоже приходилось повторять. Где родилась, естественно, не помню. Что провела ранние годы в Киле у госпожи Перон, а в возрасте девяти лет вместе с нянькой какие-то люди вывезли меня в Петербург, а потом в Персию, в Турцию. В Багдаде я получила сносное образование. Помог один француз. При этом меня постоянно называли дочерью Елизаветы Петровны. Потом я путешествовала, переезжала из страны в страну. Из Турции, Германии, Франции в Англию, в Италию. Я говорила на допросах в крепости чистую правду: никаких соратников по самозванству у меня не было.
Я писала письма Екатерине, просила её о личной встрече. А она молчала. Или что-то всё-таки отвечала своим холопам?
ОРЛОВ. Отвечала. Я наизусть запомнил её письмо Голицыну о тебе:"Нет сомнения, что она авантюрерка, и для того вы ей советуйте, чтоб она тону-то поубавила и чисто сердечно призналась в том, кто её заставил играть сию роль, и откудова она родом, и давно ли плутни сии примышленны".
А добрый твой Голицын сообщал царице: "Её изворотливая душа способна ко всякой лжи и обману". Ну и доносил, конечно, что ты больна чахоткою, судя по всему, скоро умрёшь.   
ЛИЗА. Голицын объявлял мне её приказ: "что я по правосудию должна быть заключена пожизненно". Но в обмен на признание самозванства она обещает мне, умирающей, свободу и разрешение на брак с кем-либо или выезд после освобождения за границу. Какой мне брак? От болезни я уже порой теряла сознание, не помнила, что говорю. Неужели она меня отпустила бы?
ОРЛОВ. Кто знает...Вряд ли.
ЛИЗА. Я не отреклась от своего происхождения. И твоя госпожа предприняла последнюю попытку выпытать неизвестно что у меня. Она предложила мне встречу со священником. Как это трогательно было с её стороны. Естественно, находясь в агонии, я согласилась исповедаться перед православным священником и причаститься.
Мне прислали из храма Рождества Богородицы отца Петра Андреева. Всё прошло как в тумане. Я не помню, что ему говорила на исповеди. 
ОРЛОВ. Видел я отчёт этого священника Петра Андреева. Исповедь проходила на немецком языке. Ты так и не открыла ему тайну своего рождения и не призналась ни в каких преступлениях. В этот же день пятого декабря ты ушла из жизни. Тебя тайно ночью похоронили во дворе Петропавловской крепости.
Всех твоих слуг-спутников освободили, выдали им по сто рублей. Они дали подписку о неразглашении тайны твоего заточения в крепости и смерти. И всех тут же вывезли за границу.
ЛИЗА. Браво! Замечательно. Какая щедрость царская, по сто рублей она выдала, прямо благодетельница. Одолела больную, хрупкую женщину.
ОРЛОВ. Ты знаешь, что она потом придумала, хитроумная Катя? Спустя два года после твоей смерти в Петербурге было жуткое наводнение. И она приказала распустить слух, объявить, что ты, княжна Тараканова, побродяжка, развратница утонула в своей камере Петропавловской крепости.
ЛИЗА. О, великая! О, мудрейшая из немок,о, изощрённейшая из убийц! Укокошила своего мужа, прямого наследника, захватила трон (закашливается).
ОРЛОВ (поднимается). Лизонька, я принесу тебе воды.
ЛИЗА. Да? Попробуйте, граф.
ОРЛОВ (не может двинуться с места). Что за шутки. Лиза, прекрати!
ЛИЗА. При чём здесь я?
ОРЛОВ. Ты колдунья, ведьма ты.
ЛИЗА. Люблю, когда ты в гневе. Ведь уже поднялся. сколько ты лежал неподвижно? А?               
ОРЛОВ. Не помню. Месяц.
ЛИЗА. Ах, Алексей Григорьевич. Как же я ждала тебя тогда в подвале Комендантского дома крепости. Думала, что вот ворвёшься и освободишь меня из плена. Наивная. А ты где был в это время? В Москве небось. Со своей госпожой?
ОРЛОВ. Нет, в Петербурге в своём доме на Дворцовой набережной. Я пустился во все тяжкие, терзал себя, меня совесть мучила.
ЛИЗА. Совесть? Где ты и где совесть? А я проклинала тебя от всей души.
ОРЛОВ. Я это чувствовал, поверь мне.
ЛИЗА. Ты скажи: а брат твой старший жив? Который Григорий.
ОРЛОВ. Нет, Гриша умер двадцать пять лет назад в своём имении Нескучное под Москвой. Он сошёл с ума после смерти любимой жены. И тоже, кстати, Кати.
ЛИЗА. А с ней-то что произошло?
ОРЛОВ. Как и ты, она умерла от чахотки.
ЛИЗА. Молодая?
ОРЛОВ. Двадцать два года.
ЛИЗА. Это бог его наказал за прошлые грехи. Поди вся чета Орловых слетелась на его похороны, все оставшиеся четыре брата.
ОРЛОВ. Да, слетелись.
ЛИЗА. Недолго был он фаворитом?
ОРЛОВ. Девять лет. Потом его сменил Васильчиков, Потёмкин, Зубов. И так далее, по списку. Царица была в этом смысле неуёмна.
ЛИЗА. И ты побывал в её спальне?
ОРЛОВ. Лиза, остановись.
ЛИЗА. Значит, был, был. Ну и как она?
ОРЛОВ. Прекрати... Я хотел, Лиза, спросить: у тебя не было родной сестры?
ЛИЗА. Сестры? Да вроде бы нет. Вообще, откуда я могу это знать. Меня ребенком увезли из России, спрятали в Европе. А почему ты об этом спрашиваешь?
ОРЛОВ. Мои люди выяснил, что в Ивановском монастыре уже тридцать лет живёт монахиня Августа Матвеевна Тараканова, в миру Досифея. У неё большая отдельная келья, за ней ведётся особый уход. Она молчит как рыба, ни с кем не общается. Только молится постоянно.
ЛИЗА. Нет, не помню я никакой сестры. Откуда вообще взялась эта мерзкая фамилия - Тараканова?
ОРЛОВ. Так деревня называлась во владениях твоего батюшки графа Алексея Разумовского - Таракановка.
ЛИЗА. Ясно. А ты не допускаешь мысли, что Досифея это я? Тридцать лет назад я выжила, и вот явилась пред тобой.
ОРЛОВ. Нет, милая.
ЛИЗА. Откуда ты знаешь? Ты был на моих похоронах?
ОРЛОВ. Не был. Там в Ивановском монастыре старуха живёт. А ты юна и хороша собой.
ЛИЗА. Благодарю. А теперь, Алексей Григорьевич, иди ко мне. Я хочу поставить тебя на ноги. Ты должен поправиться.
- Граф пытается сделать шаг навстречу Лизе, но падает, поднимает голову: а девушки рядом уже нет.-
ОРЛОВ. Лиза! Лиза! Где ты? Лизонька, голубка моя.
- Появляется Василий, он бросается к лежащему графу.-
ВАСИЛИЙ. Ваше сиятельство!
ОРЛОВ. Где она? Голубка моя.
ВАСИЛИЙ. Кто?
ОРЛОВ. Лиза. Догони её сейчас же.
ВАСИЛИЙ. Здесь никого не было. Вы один. Зачем вы встали? Вам запрещено вставать.
ОРЛОВ. Догони её, догони...
ВАСИЛИЙ. Кого? Алексей Григорьевич! Кого догнать? Ваше сиятельство! (пытается приподнять графа, трогает его пульс, крестится). Господи, помилуй, Господи, помилуй. Отходит, сердечный, отходит...(убегает).