Питомник 47

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1.

Лора вернулась из клиники за две недели до намеченной даты их бракосочетания. Вернулась шумная, восторженная, изменившаяся. Без умолку щебетала о том, как хорошо было в клинике, где все относились к ней, как никогда почтительно, как восторгались её новым обликом небожительницы! И даже надменный мистер Готинки - «да, да, представь себе, Легор, он тоже там был, в соседнем корпусе!» - так даже Готинки специально зашёл выразить своё восхищение!
Легор привычно изображал лицом все положенные случаю эмоции, но почти не слушал — он смотрел в обновлённое лицо своей невесты, узнавая и не узнавая. С одной стороны, Лора, вроде бы, оставалась прежней, и любую перемену её лица он мог бы, кажется, предугадать, как и продолжить, с точностью до слова, любую начатую ей фразу. Но с другой, он стала казаться какой-то чужеродной, как будто отсутствовала годы, и теперь нужно было снова ко всему в ней привыкать.
Внезапно Лора, словно услышав его мысли, прижалась к Легору всем телом и, заглядывая в глаза, спросила:
- Ты ведь не разлюбил меня за это время, правда?
Он даже не стал скрывать удивления. Мягко, но уверенно перехватил за запястья руки Лоры, ползущие к его плечам и шее, и свёл их между собой.
- Что с тобой? Сколько помню, о любви ты никогда не говорила.
- Вот теперь говорю, - страстно шепнула Лора.
- А есть ли смысл? Через две недели мы поженимся, так о чём говорить?
Лора обиженно надула губы.
- Фу ты какой!
Вроде бы шутливо она оттолкнулась от Легора, высвобождая руки, и он с удивлением отметил про себя, что обиделась она, кажется, всерьёз.
- Ну, хорошо, - начал он примирительно, - давай поговорим, если хочешь...
Однако, закончить не смог. Отвернувшись от него, Лора бросила взгляд за окно и застыла. Глаза её, и без того увеличившиеся после операций, стали просто огромными, а на лице появилось недоумение, граничащее с ужасом.
- Это кто? - прошептала она, на сей раз не страстно, а скорей потеряно.
Легор проследил за её взглядом и ощутил некую неловкость.
За окном одиноко прогуливалась Синь.
Наряды, которые Бивень ей накупил явно ради эпатажа, были, мягко говоря, не дешёвыми и сидели на дикарке куда лучше, чем на иных ариях, имеющих возможности приобретать подобное. И ходила она по Легоровой лужайке с таким видом, словно всю жизнь  здесь прожила - ничем не смущаясь, не озираясь по сторонам с суетливостью зависимого существа и не сутулясь, как многие другие, купленные в дом дикари, из-за вечного подобострастного желания угождать.
- Это дикарка, - сказал Легор, стараясь говорить максимально беспечно. - Купил, когда ездил в Питомник.
Взгляд Лоры, возвращённый к нему, содержал в себе сплошные вопросы, самыми ожидаемыми из которых были: «ТЫ купил?» и «Зачем?», но Лора озвучила другой:
- А почему она так свободно тут разгуливает?!
Причём, интонации в её голосе отдавали таким собственничеством, что Легор вдруг разозлился. После свадьбы Лора, разумеется, станет тут хозяйкой, но пока этого не случилось, давать какие-либо отчёты о своих действиях в собственном имении Легор обязан не был! И ей бы не следовало забывать, что, даже став его женой, она никогда не будет считаться полноценной «небожительницей», а всего лишь дочерью господина Нубарико, который тоже, будь хоть трижды министром, никогда не станет ровней никому из Семей Доступа.
- Потому что Я разрешил, - отступив от Лоры на шаг, отчеканил Легор с нажимом на «я».
Лора вспыхнула, как будто её ударили. Она часто заморгала, на белом её лице мелко задрожали пухлые губы, напитанные модным цветом по идеально сделанному контуру, а пальцы, лишённые шерсти и оказавшиеся вдруг удивительно тонкими, беспорядочно затеребили шнуры на семи радужных поясах, опоясавших Лорину талию.
- Ты же терпеть их не мог, - забормотала она. - Даже когда знакомые звали посмотреть, брезговал... Мне подружки сообщали, но я не верила, думала Бивень чудит, как обычно... И мама говорила, что ты не опустишься до такого. А теперь, что мне думать? Сейчас она так свободно гуляет, а завтра станет членом семьи, что ли? Ты ведь даже прислуге не позволял никогда...
Голос Лоры сбился, и она, не находя больше нужных слов, просто повертела в воздухе рукой, вытянутой в сторону окна, вероятно, обозначая таким образом всякие перемещения по лужайке имения.
Легор молчал. Даже бровь не приподнял, как обычно. Просто смотрел Лоре в лицо ничего не выражающим взглядом, пока она не смутилась, не опустила глаза и, пожав плечами, не произнесла с деланной беспечностью:
- Впрочем, как хочешь...

*   *   *
После инспекционной поездки Бивень вернул Синь лишь когда убедился, что жить она будет не в клетке и не в подвале, а в нормальной комнате со всеми удобствами. На язвительное предложение Легора приезжать с каждодневной инспекцией ответил высокомерным молчанием, однако приехал. Походил с надутым видом по комнате, отказался от всякого угощения и укатил, на прощание посоветовав Легору отнестись всё же к дикарке с бОльшим вниманием и доверием.
- Разберусь, - буркнул в ответ Легор.
Его зацепило за живое, что кузен до сих пор дуется, и из-за чего?! Из-за какой-то дикой особи, к тому же довольно мутной, потому что узнать о ней ничего не удаётся, и зачем она здесь присутствует тоже не ясно. А ведь Легор намеревался серьёзно поговорить с Бивнем о книге, которую всё же прочёл, и которая, как ни крутись, из головы не выходила. Да и  разговор с дядей тоже было бы неплохо обсудить, и рассказ сантехника... Но не с надутым же Бивнем обсуждать, в конце концов! Ладно там, на предприятии во время инспекции — там и времени особо не было, и оставалась надежда что-то самостоятельно прояснить. Короче, не до Бивня. Но тут-то, да ещё и по такому хорошему поводу, как возвращение дикарки, Легор вполне был готов сердечно обняться при встрече, по-быстрому показать дикаркино жильё и позвать кузена на серьёзную беседу.
Теперь уже и самому обидно вспоминать.
Бивень явился с таким озабоченно-деловым видом, словно был не Бивнем, а Козимо, на мгновение оторванным от дел Мира-А. С Легором поздоровался сухо и на приветливую улыбку не ответил. Ну и чёрт с ним! Легор общения никогда и ни у кого не выпрашивал!
Вот только поговорить-то было необходимо!
Но с кем?
Тут каким-то особо обидным показалось именно то, что, кроме Бивня, никого настолько доверенного у Легора и не было. Перебрав в голове целую свору знакомых, он особенно остро осознал, как, в сущности, одинок, и даже на полном серьёзе собрался поехать к деду, но во-время опомнился. «Ты глупый мажор, - отчётливо прозвучал в голове дедов голос, - то знать ничего не хотел, то вдруг целый заговор раскрыл. И, что за книги ты читаешь?! Зачем? Скоро Совет по твоему Допуску, так что лучше за ум возьмись и хоть немного посиди тихо!»
Легор бы и посидел. С удовольствием посидел бы, как раньше, ни о чём не заботясь, но, вот ведь беда, мысли в голове никак не удавалось отключить!
После отъезда Бивня он бесцельно послонялся по холлу, зашёл в столовую, где лежала специально положенная сюда книга, и ещё раз её пролистал. Висящая на обложке электронная закладка заботливо подсказала на каких страницах искать особо отмеченные сведения, но сейчас это было уже не нужно.
- Чёрт тебя раздери, - без особой злости чеканя каждое слово проговорил Легор, то ли Бивню, то ли книге.
Он уже собирался положить её туда, откуда взял, как вдруг в голове коротко вспыхнула и самого его напугала мысль о том, чтобы пойти к Синь. «А с другой стороны, что такого? - мысленно сказал он себе, когда улеглась паника от первого испуга. - В нашем обществе каждый второй обращается к купленным дикарям за какой-нибудь помощью, а эту даже Бивень советовал, говорил, что хороший аналитик. Вот и проверим, чего она стоит, и стоит ли вообще тех денег, которые я отвалил...»
До комнаты Синь он дошёл очень бодро, полный решимости, но когда распахнул дверь, когда вошёл, и она обернулась на шаги... Чёрт, чёрт, чёрт!!! Еле сдержал себя, чтобы не смутиться! Её лицо небожительницы едва не превратило его в мальчика, заскочившего в кабинет деда! И Легор, который собирался войти, кинуть ей на стол книгу и приказать: «Прочти и проанализируй!», вместо этого сделал вид, будто осматривает комнату, где был минут двадцать назад, и, старательно не глядя на Синь, поинтересовался ледяным тоном:
- Нравится?
Ему было ужасно стыдно за себя, но даже если Синь что-то такое заметила, вида она не подала, а просто сказала:
- Спасибо, всё хорошо.
Легор глубоко вдохнул, возвращая себе самообладание. Проверил, как работает фальшивое окно, зачем-то выглянул в настоящее, спросил нужна ли ей LED-панель на потолке и с какой проекцией. Синь сказала, что ничего такого не надо. Тогда он ткнул пальцем в старомодный планшет на столе и велел написать для дворецкого всё, что будет нужно из косметики.
- Мне придётся выводить тебя на всякие приметные мероприятия, поэтому надо, чтобы ты выглядела прилично.
Синь пристально посмотрела в ответ. Явно хотела что-то спросить, но не стала. Всё то время, пока Легор ходил по комнате, она следила за ним каким-то напряжённым взглядом, в котором читалась сотня вопросов. Сейчас вопрос остался только один, но она его не задала. И правильно сделала. «Сообразительная, - подумал Легор. - Догадалась, что я что-то узнал о планах Хана, но не спрашивает, понимает, что мы с ней не сообщники... Что ж, тем лучше, выходит, я не зря пришёл».
Он, наконец, сделал, как хотел — небрежно бросил книгу на стол и, почти без смущения, посмотрел дикарке в лицо.
- Мой кузен говорил, что ты неплохо разбираешь прочитанное. Вот книга, которую нужно прочесть и проанализировать. Домашней работой тебя загружать не будут, времени полно, так что сделай побыстрее.
Синь послушно кивнула. Но, когда Легор уже подошёл к выходу, вдруг тихо спросила:
- Я здесь в качестве приманки для моего друга, да?
На лице Легора словно створки захлопнулись.
- Читай, - сказал он. - Потом поговорим.


Она дала знать, что готова к разговору, уже на следующий день. Легор очень удивился такой поспешности, но, когда пришёл в комнату Синь, первое, что услышал, было сообщение о том, что эту книгу она уже читала.
- Интересно, где ты могла её взять? - спросил Легор, усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу. - Или это на самом деле фантастика, и её знают даже в вашем мире?
Глаза Синь широко раскрылись.
- Фантастика? - переспросила она таким тоном, словно не верила, что правильно расслышала. - Но ведь это история экономики наших миров до времени Великого Разлома, разве вы не знали?
Легору вдруг сделалось душно. «История наших миров...» Выходит, Бивень не шутил, когда говорил, что книга о них, а не о ком-то выдуманном. Но учили-то они совсем другое!
- Я бы открыл окно, - пробормотал он, озираясь в поисках кондиционной панели. - Или можем выйти на улицу... здесь душно как-то...
- Я тоже хочу на улицу, - как-то по-детски сказала Синь. - Если можно, давайте погуляем по вашей лужайке.
- Можно, - сурово, чтобы скрыть вновь нахлынувшее смущение, ответил Легор. - Я сам по ней давно не гулял.
Они прошли через холл мимо дворецкого, ни единым мускулом не показавшего, как удивлён, и медленно двинулись по баснословно дорогой искусственной траве, оправдывающей свою стоимость не только внешней натуральностью, но и лёгким травяным ароматом.
- Вы меня простите, если покажусь невежливой, - заговорила Синь, - но похоже никто в вашем мире собственной истории уже не помнит. Даже господин Пориедор-младший, хоть и читает много исторической литературы, никак не может выстроить в голове стройную картину того, что было до Разлома.
- М-да, было невежливо, - задумчиво проговорил Легор. - Но я тебе выговаривать не стану, отвечу тем же: откуда дикарке из Мира-О, - он с особым презрением произнёс это «О», - знать что-то об истории НАШЕГО мира?
Синь тихо засмеялась.
- Я вас очень удивлю, если скажу, что когда-то не было ни Мира-А, ни Мира-О, а было очень много разных государств, живущих, конечно, по-разному, но всё-таки немного лучше, чем в то время, которое описано в вашей книге.
- Я не верю, что в книге правда, - поморщился Легор.
Синь пожала плечами.
- Ваше право верить, или не верить, однако своим выбором вы никак не можете повлиять на то, что было в действительности.
Она вдруг остановилась и всем телом повернулась к Легору.
- Скажите, а вы хоть что-нибудь знаете о тех временах, что были до Великого Разлома?
- Разумеется знаю.
- И, что же?
Легор мгновение размышлял, стоит ли отвечать, но, с другой стороны, он ведь сам хотел этого разговора, поэтому выдохнул, сунул руки в карманы и, глядя куда-то в сторону, заученно произнёс:
- Сначала была эпоха Абсолютного Процветания, потом эпоха войн с диким Миром-О, которая завершилась нестабильным перемирием и, наконец, Разлом.
Ещё не завершив фразы, он уже не столько видел, сколько чувствовал, с какой иронией слушает его Синь.
- Этому учат в наших школах, - закончил он с вызовом, - и я не вижу смысла подвергать сомнению то, что для всех является догмой.
- Вы правы, - вздохнула Синь, - смысла нет. Только не в том, чтобы подвергать сомнению ваши догмы, а в самом их насаждении.
- Не было бы смысла не насаждали, - парировал Легор. - У нас тут вопросами просвещения не дураки занимаются.
Сказал и невольно вспомнил господина Монтера, а потом господина Нубарико и отвернулся. Ему не было стыдно за свою откровенную ложь, но дикарка могла заметить его собственную иронию... Она ведь всё подмечает.
- А хотите узнать, как было на самом деле? - спросила Синь.
Вместо ответа Легор, прищурившись, посмотрел вдаль. Вот он и дожил до того, что какая-то дикарка будет его учить истории. Ещё месяц назад не поверил бы, однако, вот она, стоит рядом и ждёт его ответа. Не подсунь Бивень эту чёртову книгу, Легор бы сейчас просто поднял бровь... Хотя, нет! Много чести для дикарки, даже учитывая её нынешний внешний вид!
Он невольно скосил глаза и окинул взглядом фигуру Синь. Но она расценила этот взгляд по-своему.
- Вот вы не верите, что я могу что-то знать, а между тем, как жили на вашей и нашей территории до Разлома, у нас хорошо известно. И это не какие-то домыслы, а знания, основанные на раскопках, на книгах, которые, по счастью, в Мире-О сохранились, были оцифрованы и используются во всех учебных заведениях.
- Надо же, - не сдержал сарказма Легор.
- Мы много учимся, - просто сказала Синь. - Без этого никак.
- Ну, хорошо, - вздохнул Легор, - расскажи, чему у вас там учат.
Прежде чем начать, Синь зачем-то обернулась на дом. Они стояли напротив той его части, которая, в противовес главному входу, словно раскрытый рот, аркой приподнималась над землёй, пряча в прохладной глубине уютную веранду с низким столиком и креслами-лежаками.
- Давайте сядем, - предложила Синь, - на улице тоже как-то жарко.
Легор пожал плечами и кивнул. Раньше он не обращал внимания, но сейчас под куполом, действительно, было жарковато. «Надо сказать дворецкому, чтобы убавил этот летний зной, - подумалось Легору. - И большой расход энергии на купол, и вообще... ни к чему», однако вид при этом сделал такой, будто никакой жары не чувствует и всё ему на собственной лужайке нравится. К веранде зашагал первым, молча, хотя, пока ковырялся со своим лежаком, стараясь придать ему более вертикальное положение, оказалось, что Синь со своим уже справилась и сидит, ожидая его.
- Итак, я слушаю, - величаво сообщил Легор, тоже, наконец, усаживаясь.
Синь выложила книгу Бивня на стол перед собой.
- Это пока трогать не будем, - сказала она, - здесь описано, фактически, начало открытого Разлома, а мы поговорим о временах более поздних. Вы только не настраивайтесь на скепсис, а попробуйте подключить воображение и представьте, что на двух наших территориях жили когда-то сотни, тысячи разных племён, каждое со своими обычаями, языками, ремёслами и социальными традициями. Сейчас это, конечно, сложно вообразить, но осталось огромное количество архивных картин, гравюр, фотографий и всевозможных видео. В вашем мире всё это давно истребили, зато мы храним ту память, потому что это не только история, это, прежде всего наши генетические коды...
- Мы об истории собрались говорить, или о вашем мире? - перебил Легор. - Излагай пока только факты. Про то, кто что хранит и зачем, потом.
- Хорошо, - опустила голову Синь. - Итак, племена... Веками они развивались, строили города, создавали государства за счёт присоединения более слабых к более сильным соседям — кто-то через дружбу, кто-то через войну - и, как водится, с ростом территорий разрастались и амбиции. Но это так... азы... Путь к Разлому начался с неудачной попытки племени гнеев прибрать к рукам обширнейшую территорию на юго-востоке, где в горах обнаружились богатые природные резервуары пресной воды, и...
Внезапно она запнулась, глядя на Легора.
- Что вас вдруг удивило?
Легор таращился так, будто Синь сказала что-то совершенно невероятное.
- Резервуары?! - переспросил он. - Пресной воды?! Как такое возможно?!
- Времена изменились и изменили многое, - невесело улыбнулась Синь. - Думаю, если бы человеку, живущему в то время, сказали, что наступит день, когда пресная вода станет считаться настолько редкостью, что возле крошечных, иссыхающих родничков начнут возводить бункеры с охраной, человек бы удивился не хуже вас и тоже, наверное, спросил: как такое возможно? Им ведь казалось, что запасы неисчерпаемы.
- Куда же тогда всё делось? - спросил Легор и с ухмылкой пошутил: - Неужели предки всё выпили?
Она вздохнула.
- В мире людей многое возможно из того, что кажется невероятным, как в сторону хорошего, так и плохого. С одной стороны созидают, с другой портят. Вот и воду не столько выпили, сколько испортили всяким мусором и промышленными отходами. До того довели, что некоторые реки пришлось закапывать, чтобы их ядовитые испарения не потравили всё вокруг себя. Видимо, и в те времена что-то такое уже намечалось раз племя гнеев стремилось захватить воду в единоличное пользование. Они так сильно этого желали, что пошли по мешавшим им территориям не как обычные захватчики, а как уничтожители, сжигая всё на своём пути просто потому, что обладали самым мощным на тот момент оружием и всяким боевым снаряжением, и, между прочим, это у них называлось: «быть более развитым», как ни смешно покажется...
- А мне смешным не кажется, - вздёрнул брови Легор. - Чтобы изобрести оружие, которого нет у других, мозги требуются не абы какие. И воля нужна железная, чтобы всё это использовать по назначению, ни на кого не оглядываясь.
- Но ресурс этих мозгов и этой воли можно было бы направить в более мирное русло, особенно учитывая, что в то время пышно расцветала культура, писались хорошие — по-настоящему хорошие — книги, музыка, картины, делались открытия, способные сделать людей счастливыми... Впрочем, вы хотели факты, а факты таковы, что гнеи обезлюдили бессчётное количество городов и объявили эти территории своими. Маленькое горное племя, к которому они подступали, конечно же, не в состоянии было противостоять такому натиску, но и ждать, когда на них опустится сапог гнеев тоже не могло. Они обратились за помощью ко всем, кто не мог не понимать, чем обернётся для окрестных земель захват территории, богатой водой, и получили помощь от древнего племени манки. Ценой невероятных потерь гнеев удалось отогнать назад, за границы их проживания и разоружить. А чтобы больше ничего подобного в их головы не приходило, живущее по соседству племя амат предложило свои услуги по надзору и сдерживанию.
- Амат, амат, - повторил Легор, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику. - Я уверен, что где-то слышал это название.
- В книге, - с какой-то заботливой жалостью в голосе сказала Синь. - Вы его там могли прочитать.
- Да, верно, - пробормотал Легор. - Просто оно там как-то вскользь...
Его память, не приученная к чёткому, аналитическому восприятию информации, уже успела превратить содержание книги в туманный сгусток поверхностных впечатлений, в котором, словно вечерние огни в нижнем ярусе столицы, слабо мерцали отдельные факты, события, названия...
- Амат, - повторил он ещё раз. - Но ведь это...
- Да, - уже безо всякой заботы и жалости подтвердила Синь. - Место, где жили аматы, сейчас занимает столица Мира-А.
- Ого! - присвистнул Легор, сделавшись почему-то крайне довольным. - Выходит, это наши предки! Однако, не самое большое было государство, не находишь? Зато чего достигло!
- Микробы тоже маленькие, но губят целый организм.
Синь взяла в руки книгу и посмотрела на неё так, словно само упоминание аматов делало её заразной.
- Если вернуться к голым фактам, то это государство принялось делать то же, что и гнеи, только не открыто, не огнём и мечом, а исподтишка — словом и делом. На правах миротворца создало целую коалицию из мелких государств вокруг себя, дескать, одно со сдерживанием гнеев не справится, и постепенно расползлось на их территории, вобрало в себя словно губка, всосало и переварило без остатка. Сейчас уже и не вспомнить, какие в тех племенах были обычаи, какой социальный строй, какие верования... А самое ужасное то, что все сделали вид, будто ничего не случилось! Ну пропало несколько племён — подумаешь! Зато они стали частью Амат - государства, что удерживает гнеев! Потом исчезли ещё и ещё, а скоро несколько племён сами попросились стать аматами, потому что мощь государства, совсем недавно бывшего не самым большим и совсем неприметным, как-то быстро, в одночасье, разрослась до полного превосходства надо всеми.
- Что ж, и молодцы, - заметил Легор. - За что их осуждать?
- Возможно, в вашем мире коварство уже не осуждается, но для меня оно по-прежнему порок, - непривычно резко ответила Синь. - Уже одно уничтожение без остатка всех тех, кому было обещано сотрудничество и покровительство, достаточно гнусно, но, когда не осталось слабых, против государств вполне себе самодостаточных применили методы совсем уж подлые.
- Это какие же?
- О! Там был целая долгоиграющая схема. Сначала, вроде бы, никто ничего не хотел, просто всем активно внушалось, что государство Амат — к тому времени оно, правда, уже называлось империя-А, якобы, для того, чтобы не обижать захваченные народы и дать их общей территории нейтральное название — так вот, внушалось, что эта империя будто бы обладает всем самым лучшим, передовым, всем самым, самым, самым. Отчасти, так оно на самом деле и было, но не являлось заслугой амат, они просто забирали и присваивали достижения других. Но все опять делали вид, будто ничего не понимают. Поэтому, когда главам самодостаточных государств предложили отправить своих наследников на обучение к аматам, те, в большинстве случаев,  сочли себя польщёнными и с радостью согласились. И кто бы отказался? В империю стремились все, кому не лень! Простым её посещением кичились, как достижением, а уж учиться там и вовсе было немыслимой привилегией! Гордые своей судьбой, наследники приезжали, уже признавая превосходство империи-А и стремились задержаться как можно дольше, в чём им никогда не отказывали, а после смерти венценосных отцов возвращались в свои государства лишь за тем, чтобы уверенной рукой направить вверенные им народы в ту воронку, что закручивалась вокруг недавнего племени аматов. Излишне говорить, что и их наследники продолжали тот же курс, из-за чего возникновение Мира-А на всём его теперешнем гигантском пространстве сделалось абсолютно неизбежным.
Синь замолчала, потрясла зажатой в руке книгой.
- Здесь описаны всего лишь фокусы по захвату чужих экономик и финансовых систем, но, можете поверить, это лишь верхушка чудовищной пирамиды, которая теперь носит название Мир-А. И чудовище делается всё более диким! Если в то время, - она ещё раз тряхнула книгой, - было хотя бы понятно, чего вы добиваетесь, то сейчас, когда основная цель достигнута, трудно понять, к чему вы стремитесь, имея, кажется, всё, чего желали.
- А сама что думаешь? - спросил Легор, уязвлённый тем, что его мир назвали диким,  - Точнее, что об этом думают у вас? Тоже называют нас дикарями?
- Нет, не называют, хотя и зря, - раздражённо призналась Синь. - Если проанализировать все эти ваши законы об обязательной идентификации, ваше трудовое законодательство, правовую систему и систему образования, то вывод напрашивается один: вы методично уничтожаете своё население. Но ради чего, понять невозможно. Ваши Семьи Доступа, вся эта кастовость на самом деле отдаёт чем-то диким! Уверена, не за горами тот день, когда вы начнёте делить общество на породы и выдавать разрешения на идентификацию, чтобы кто-то из низших слоёв не имел даже шанса идентифицировать себя с крупным хищником.
Легор насмешливо скосил глаза.
- И это мне говорит дикарка из Мира-О, которая пришла к нам в поисках лучшей жизни?
Лицо Синь стало пунцовым.
- Я не по своей воле сюда пришла, - почти прошептала она, опуская голову.


2.

Да, Легор уже не раз ловил себя на мысли, что хочет поговорить с Синь о любви, чтобы понять, что ж это за чувство такое, раз из-за неё дикарка променяла жизнь, пусть дикую, но свободную, на чуждый ей Мир-А, где она, в буквальном смысле слова, угодила в клетку. Однако, найти приличный повод, чтобы затеять такую беседу никак не представлялось, хотя разговаривали они теперь каждый день. Однажды, раз где-то на третий, Легор даже сильно себя удивил, заметив чувство лёгкого нетерпения перед обыденной встречей с дикаркой, но быстро нашел этому объяснение.
Синь рассказывала много интересного, особенно когда давала толковый и довольно глубокий анализ всевозможных действий того, что когда-то называлось племенем амат, или империей-А, или, уже сформировавшегося Мира-А эпохи до Разлома. Единственное чего она  упорно не желала касаться, это истории своего мира.
- А чего ты, собственно говоря, боишься? - не выдержал как-то Легор. - Насколько я понял, Мир-О сформировался из тех племён и государств, которые не пожелали присоединиться к Миру-А и вступили в союз с манки. Выходит, нет никакого отличия от того, что в своё время сделали наши предки.
- Манки пошли на создание союза вынужденно, а аматы целенаправленно занимались поглощением тех, кто имел несчастье им довериться, - в сотый раз повторила Синь. - И на этом всё! Больше не пытайтесь заставить меня говорить то, что не собираюсь. Своего мира я не стыжусь, просто хочу, чтобы ужас вашего мироустройства вы осознали не в сравнении, а с позиций здравого смысла.
- Прекрасно! - восхитился Легор. - Отличный довод, чтобы уйти от прямого ответа! Беда в том, что ничего противоестественного в нашем мироустройстве я не вижу. Пирамида! Вот идеальная форма для любого общества, от самого мелкого социального образования до империи, потому что в людях нет никакого равенства, разве что в самом низу. Но, чем выше ты поднимаешься, тем больше различий возникает. Никто не может быть одинаково богат и влиятелен, - вспомнил он покойного деда, - следовательно, накапливая богатство ты поднимаешься над более бедными до тех пор, пока твоё богатство не упирается в преграду власти. Сможешь присоединить к богатству власть, лезь выше пока не упрёшься в родовую клановость. Но это уже другой уровень. У моего дяди на столе стоит пирамида, разделённая на три части. Между ними воздушные зазоры не более сантиметра, однако, в нашем мироустройстве они олицетворяют те непреодолимые преграды, которых не пересечь, если не имеешь какой-то одной составляющей из того набора, что даёт тебе право стоять на вершине. Так происходит естественный отбор достойнейших из достойных и, честно говоря, только у них и существует самая настоящая пирамида, поскольку на верхушке её места совсем мало, фактически, на одного, зато в промежуточных стадиях целые площадки, которые тем шире, чем ниже находятся.
- Деньги, власть, клановость... Где же во всём этом находится талант? - спросила Синь.
Легор неопределённо помахал в воздухе рукой и немного презрительно поджал губы.
- Где-то там, внизу, на той границе, от которой дорогу выше открывает уже богатство.
- Ужас какой, - пробормотала Синь.
- Я тебе так скажу, - доверительно произнёс Легор, - каким бы гением кто бы ни был в начале пути, рано или поздно он всю свою гениальность направит на то, чтобы больше заработать. А захочет выше, заставит кого-нибудь работать на себя и приобретёт какую-никакую власть. Почему нет? Пирамида тем и хороша, что на старте всех, как бы, уравнивает, а дальше, будьте добры, карабкайтесь по способностям.
- Или родитесь в нужной семье, - заметила Синь. - Так сказать, сократите путь втрое.
- Или так, да, - охотно согласился Легор. - Но, я же говорю, тут другой уровень, зато то, что не касается верхушки, отлично демонстрирует налаженность нашего миропорядка, разве нет?
Синь вместо ответа посмотрела на него взглядом учительницы, которая, выслушав бред нерадивого ученика, гадает: стоит ли тратить на него время дальше.
- А чувства? - спросила она вяло, явно не рассчитывая услышать ответ, который бы её обнадёжил. - Где сострадание, великодушие, любовь, наконец? По вашей пирамиде можно карабкаться только наступая на чужие головы, никак иначе. Получается, чувства вы полностью изжили?
- А это хороший вопрос! - оживился Легор. - Давно хотел спросить, что в твоём понимании любовь? Ты же постоянно твердишь: «я здесь по любви», «я пришла за любимым», вот и объясни, как так можно любить, чтобы бросить всё хорошее, что было, а взамен получить...
Он замялся, подбирая слова, но ничего приличного не придумал.
- Рабство? - подсказала Синь.
Она вдруг чего-то застыдилась, или смутилась, глаза её стали красными, как у Хана, и следующий вопрос прозвучал так, словно она достала его из какого-то тайника внутри себя:
- А вы сами любили?
Легор фыркнул.
- Если ты о том, что когда-то называлось «заниматься любовью», то эта проблема в нашем мире давно решена самым рациональным образом. Появилось желание разрядиться, иди на специальные тренажёры, или купи себе в дом такой, много места он не занимает.
- Я о любви, - распахнула глаза Синь. - У вас же есть невеста... вы должны понимать, что секс и любовь вещи разные.
- Откуда ты знаешь про невесту? Бивень рассказал, да?
Легор вдруг тоже почему-то смутился. Он совсем забыл о Лоре, о свадьбе, о том, что скоро она должна вернуться, и смущение это, не найдя веской причины для своего появления, трансформировалось в неудобную какую-то досаду и даже, кажется, в сожаление.
- Невесты у таких, как я, появляются по воле семьи. Здесь не любовь, а скорее, общность интересов, поэтому то, что ты назвала сексом, у нас до свадьбы, как правило, не происходит, а то, мало ли, вдруг семья передумает.
На лице Синь отразилась смешанная с лёгким ужасом, жалость. Она сцепила пальцы в замок, зажала ладони между коленями и, устремив взгляд в самую дальнюю часть купола, произнесла:
- Хорошо, я расскажу вам, если, конечно, поймёте. Это не в упрёк... просто очень сложно объяснять чувства, а любовь сложнее всех прочих. Я, к примеру, когда познакомилась с Суфом, решила, что он самовлюблённый эгоист, который озабочен только тем, чтобы всем нравиться, и понять не могла, что в нём находят другие женщины? Вокруг только и говорили: «Суф Гарди красавец! Суф Гарди мечта!», а мне казалось, что он слова доброго не стоит... - Она тихо и мечтательно засмеялась. - Какая ирония, что именно со мной у него сложились любовные отношения. И так это незаметно произошло, что я, как ни пытаюсь, не могу вспомнить, когда, в какую минуту случился этот переход от почти презрения до ежеминутно разрастающегося океана нежности, упоения, желания видеть. Я чувствовала его приближение, как кошка — в спине начинало странно так щекотать, будто кто-то водил пёрышком. Зато, когда я его видела, всегда улыбалась. Как дурочка. Ничего не могла с собой поделать. И неважно, был ли это он сам, или его изображение, или видео, где он всего лишь промелькнул, я замечала его везде и всегда, словно в ярком пятне света, и улыбалась, улыбалась... Пожалуй, сейчас, когда я вспоминаю о нём, это желание улыбнуться первым приходит на ум, потому что связывается в моей памяти с ощущением огромного счастья...
Синь вдруг замолчала и закрыла глаза, зажав вЕками накопившиеся слёзы.
- Наверное, я всё же не смогу объяснить вам, что такое любовь, господин Асокет, - шепнула она. - Уж простите...

Всю ночь потом Легор не спал, пытался вообразить себя влюблённым. Вызывал в памяти образ Лоры, мысленно очищал его от шерстки, от накладок, растягивающих углы глаз к вискам, от диких контактных линз, за которыми не увидишь выражения глаз. Но всякий раз, когда воображению удавалось чего-то добиться, на месте Лориного лица возникало лицо Синь в тот момент, когда она, мечтательно глядя вдаль, повторяла это своё: «улыбалась, улыбалась, улыбалась...».
Легор ворочался, чертыхался, пару раз и вовсе подскакивал и ходил по комнате. Решил даже, что утром соберётся и поедет к Лоре в клинику, но вовремя вспомнил — после операций, пока не будут сняты все накладки с мазями и заживляющими сетками, она вряд ли  к нему выйдет.
Тогда решил до Лориного возвращения больше не видеться с Синь и не позволять ей выходить из комнаты, чтобы морок их общения немного развеялся. Вдруг эти дикари и правда что-то такое могут, а он неосторожно позволил себе поддаться её чарам. Но утром, отсылая дворецкому указания на день, пристыдил сам себя за позорную трусость и твёрдой рукой вставил обычный уже пункт: «Проветрить и дезинфицировать комнату дикарки», что фактически означало выпустить её на прогулку.
Он искренне и честно ждал Лору.
И вот она вернулась. Вот он стоит и смотрит на неё — узнаваемую и в то же время непонятную. Смотрит и вдруг вспоминает, что хотел проверить, улыбнётся ли, увидев её... потом вспомнил, что забыл это проверить, и подумал: «И хорошо»... А ещё потом она пожала плечами, сказала: «Делай, как хочешь», и он как-то разом всё понял — что стоит с каменным лицом с самого момента появления Лоры, что глаза её, вроде бы живые, так же безлики, как те контактные линзы, которые она когда-то носила, что нет в них даже намёка на океан всего того, что переливалось, плескалось, искрилось в глазах Синь...

Когда Лора собралась уезжать, ссылаясь на то, что ещё не навестила родителей, а сразу помчалась к нему, Легор не стал удерживать. Сказал, что всё понимает. Проводил и немедленно пошёл искать Синь, потому что со всей очевидностью осознал недопустимость её такого свободного существования в его доме. Он ведь так и будет сравнивать, и сравнения эти не в пользу Лоры, а значит, нельзя, нельзя, и надо придумать, как объяснить... Конечно, можно было бы запереть Синь, ничего не объясняя, но... какого чёрта! Не животное же она, в конце концов!
Легор решительно свернул с лужайки к прохладной веранде, где они обычно беседовали, и увидел её. Синь что-то читала, но подняла голову, заслышав шаги. Вопросительно округлила глаза, дескать, случилось что-то? Почему вы не с невестой?
И Легор вдруг улыбнулся. Глупо, широко, как у него получалось, разве что, в детстве... И счастье! Такое, что в глазах защипало!
Господи! Откуда всё это?!

_______________________________________

http://proza.ru/2024/10/26/702