Сельские истории. Расплата. Часть 3

   
   
   

   Лето, как будто после разгульной, хмельной ночи,  промахнулось, перепутало Африку со средней полосой России и в припадке  вдохновения так прожаривало землю, что даже дышать было трудно.  Горожане  особенно страдали от размягченного асфальта дорог и тротуаров,  от дрожащего марева выхлопных газов , искали спасения под кондиционерами и мечтали,  мечтали выбраться за город, хотя бы на выходные.

  Профессор тоже томился от жары, но податься в село не решался, опасаясь праведного гнева тракториста Василия. ,,Прибьет за Гришку, никогда не простит"- сокрушался ученый, поглядывая на Татьяну, вертевшуюся возле зеркала в новеньком цветастом сарафане.  Она прихорашивалась,  подвела губы помадой и сделав недовольную гримаску,  спросила: ,,Что, опять в городе останешься? Опять я одна в деревню поеду?" Она привычно уперла руки в бока и приготовилась стыдить мужа, но не успела. Профессор сдался, он тоже засобирался в дорогу, вызвал такси, чтобы не опоздать на электричку.
 
   Танька, конечно переживала, как примут теперь в деревне ее мужа.  Ведь и насмехаться могут и сплетничать...  Да и брат Василий, скор на расправу.  Эта мысль бабочкой порхала в голове, не давая покоя.

  Они торопливо сошли с электрички, стоянка была всего лишь минуту и по знакомой лесной тропинке направились к родне.

  Профессор то и дело замедлялся, рассматривая ягоды земляники, вдыхая живительный  смолистый воздух. Татьяна, заметив его нерешительность, надумала идти первой, подготовить своих к визиту зятя. Мужу она велела подождать минут двадцать на пеньке, пока все уладит. Профессор не возражал, он расстегнул  сдавливающий  шею ворот рубашки и наблюдал за суетой муравьев, удивляясь их слаженности  и трудолюбию. Минуты текли медленно, запах хвои  смешивался с ароматом цветущего клевера, убаюкивал, заманивал в свою лесную сказку. Мужчина задремал, а может и наяву ему почудилось, как зашуршала трава и прямо перед пеньком возник  лесовичок. Невысокий, коренастый с посохом , в шапке, как у гриба боровика, сердито так из- под косматых седых бровей глядит , и молчит.

  - Эй, ты чего?- ожил профессор, с любопытством и  опаской разглядывая старичка.

   -Чего, чего...- передразнил лесовичок, - ишь, расселся, наслаждаешься... А сельские спину гнут, до зари встают. И Гришку ты почто испортил?-погрозил корявым пальцем лесовик. Опять значит, приехал на все готовое? Трутень ты! Как есть нахлебник! -распалялся хозяин леса,  потрясая посохом.

   Профессора от его укоризны как будто торкнуло, да так, что чуть с пенька не свалился . Глаза открыл, лесовика ищет, а нет его, лишь вдалеке коричневая шапка мелькнула, а может и не шапка, а гриб это был. ,,Пора- спохватился профессор, - пришло время покаяться, повиниться, может и простят. Искуплю  вину , заглажу!"

   Василий хмурился, слушая Таньку о приезде профессора, он промолчал, ничего не ответил, лишь сгреб пачку сигарет со стола  и вышел за околицу, встречать родственника. Он топтался у калитки ,курил,  кулаки чесались вразумить гостя, закипала злоба.

   Василий , наконец заметил профессора, тот брел  ссутулившись, опустив глаза,  опасаясь возмездия.
 
   - Я вот что, Василий решил- не здороваясь, залебезил профессор,  - ты это, прости меня за Гришку... А я искуплю, отработаю, ты мне задачу поставь, я справлюсь! Лады?
 
  - Вот оно значит как, совесть замучила- прошипел Василий, выбрасывая окурок и затаптывая его в землю,  - ладушки, ступай в дом, переодевайся, будет тебе задание,  -ехидно добавил он.
 
   ,, Хорош! Хорош!"- похлопал по плечу нового работника Василий и подталкивая его в спину, повел в коровник. - Вот тебе первое задание- чистка хлева. Так, вот лопата штыковая, вот те грабельки и скребок, приступай! "

   Профессор тоскливо  рассматривал подстилку из утрамбованной смеси сена  и навоза, уделанные   боковые  стены и вздохнув, приступил к работе. Солнышко не сжалилось, не зашло за тучку, нещадно палило, добавляя к моральным страданиям еще и физические. Профессор ухватил лопату и попробовал нарубить на куски переплетенное между собой сено, но слабые, непривычные к тяжелому физическому труду руки, подвели, ничего у него не получалось. Сено  крепко сплелось в ,,ковер", который было  тяжело подковырнуть .
 
   Тогда страдалец попытался наколоть раскатанное сено на вилы.  Получалось захватывать  то  маленькие  куски , то  слишком  большие, которые не удавалось оторвать от подстилки.  Грабли оказались слишком хлипкими, профессор приналег и  ненароком их сломал, отложил в сторону, чтобы Василий не сразу заметил.  А ушлый тракторист, нарочно  предложил непригодный  инструмент, чтобы зять проникся, прочувствовал. Специальные вилы с парой удаленных зубьев, очень удобных для уборки подстилки он оставил в сарае.

   Грамотей  старался на совесть, тщательно удалял грязь с лежанок, выгребал с проходов. То и дело вздыхая и охая,  он грузил негодную подстилку на тачку и вывозил на кучу.
 
   Василий заглянул через пару часов, одобрительно хмыкнул и велел разбросать известь для обеззараживания. Профессор возмутился:

  - Потравишь скотину, Василий, сейчас средства есть биоразлагаемые, он произнес несколько длинных заковыристых названий.

   - Так ты, это, запиши мне названия, не запомню я , -заинтересовался Василий. - Но это потом, воды надо коровам наносить, вон, гляди мутная какая, а пьют они ой, много.  И запаха дурного  не должно быть , понял? Коровы, они знаешь, как радуются чистому хлеву, то то же!
 
   Профессор подхватил ведро и побрел к колодцу.  После,  вместе с  Василием  он старательно  собирал  в мешок шелковистые сухие опилки, попутно узнав, что они   помогают удалять грязь с  коров.
 
   На горизонте показались сердитые тучки. Василий поднял голову вверх и объявил, что быть дождю.  Нужно было срочно занести сено в сенник. Ох и умаялся профессор. Так ведь никто и не отдыхал, женщины работали в теплицах.
 
   Дождь, как будто дождавшись, когда все сено будет убрано в сарай, безгромно хлынул, бойкий, большой, настойчивый. Он  беспощадно хлестал студеными шалыми струями спешащих в дом сельчан и гостей.
 
   Профессор помчался в душ первым, ему казалось, что запах навоза крепко прилип к коже и ему не терпелось поскорее избавиться от ,,аромата".

  Танька помогала собирать на стол, хлопотала у печи, хозяйка доставала из подпола разносолы, да добрый шмат сала.  Когда порозовевший профессор , в банном халате явился  к столу, там уже красовался в глиняном горшочке ,   насыщенного рубинового цвета борщ  (есть поверье, что чем борщ краснее, тем более искусен повар) ,  белели клубни картошки, а сало , порезанное тонкими пластинками, присыпанное зеленью,   искушало, дразнило  аппетит. Василий неторопливо  разливал  в стопки ядреный самогон. Все чинно расселись и принялись за еду. Лишь профессор никак не мог удержать ложку  дрожащей после работы рукой, как ни старался.
 
    Танька заметила конфуз, сама стала кормить его , как маленького. Василий ухмылялся, пропуская уже третью стопку. Он разгорячился и завел:

   - А скажи мне зятек, как там Гришка поживает?

   - Хорошо, - заулыбался профессор, женился, аж восемь ребятишек у него!
 
   - Восемь, значит... - неожиданно Василий со всего маху стукнул кулаком по столу.- А хоть одного привезти нам не додумался? Вражина!

    Профессор скис, забыл вовремя открыть рот и поднесенная Танькой ложка с борщом пролилась на скатерть. Танька тут же стукнула пустой ложкой мужа по лбу и уставилась на него, требуя ответа.
 
    - Я отработаю,-застонал профессор, - и денег дам, не губите  только поросенка.

  - Ну, ну!- покачал пьяной головой Василий,  - значит на завтра тебе задание такие, он стал загибать пальцы, надеясь, что профессор передумает: коровник надо дважды в день чистить, дров нарубить и травы накосить, осилишь?

   Несчастный профессор, вспомнил, как Гришка пестует отпрысков, пока Лукерья , развалившись , загорает на солнышке , как трогательно заботится о них, как играет...

    Он решительно поднялся из- за стола , поклялся, что справится и пошатываясь заковылял в спальню.
 
  - Кууу-даааа?- прогремел Василий, вошедший в роль барина - коровам перед сном копыта нужно мыть! И завтра вместе в бирюковский огород...- он не договорил, уронил отяжелевшую голову на стол и захрапел.