Катуан. Гл. 21. Цитадель и осьминоги

Разумеется, в обществе были профессиональные цирюльники.  В аристократических семьях, принявших клановый обычай ритуальных узлов, возиться с волосами стало распространённой детской забавой, обусловленной социальной потребностью и статусностью навыка. Но до прихода Кланов и приобретения укладкой ритуального значения, этим делом занимались исключительно профессионалы. И цех по-прежнему процветал. Дамы, не связанные жёсткими требованиями к причёске, бросались во все тяжкие. Мужские узлы, даром, что консервативные, тоже реагировали на моду, и вельможи охотно следовали новшествам, вводимым в свет ушлыми профи. У обоих полов в большом ходу были накладные волосы, парики, шиньоны и прочие постижерные изделия. Детскими волосами и обучением детей навыкам, необходимым для формирования узла, также занимался обычно профессионал. Это мог быть семейный цирюльник, если семья могла себе его позволить, наёмный мастер, к услугам которого прибегали менее обеспеченные, или бродячий портач, если дела были совсем плохи.
Выходило, что всякий взрослый аристократ в худшем случае мог сносно сваять и закрепить клановую причёску, но были и такие, что в ловкости не уступали матёрым профессионалам. Вопрос склонности и практики.
Катуан не слишком заморачивался по этой теме, но инструментами владел и узлы всех Высоких родов вязал довольно ловко.
Крыс, оставив Микля, с самым верноподданническим видом подошёл к ним с невесть откуда взятыми чашей с душистой водой в лапах и салфеткой на правом локте. Салфетку Берегиня повязала на НеСпящего. Тот сидел, точно аршин проглотил: даже это давалось ему с трудом. Катуан вымыл руки, отмерил вдоль спины Волка необходимую длину, зажал левой ладонью, а правой показал правильное движение и подал женщине ножницы. Пальцами отделяя прядь за прядью, он помог ей обрезать лишнее. Отрезанное осторожно свернули на одном из одеял, после чего вездесущий и ловкий Крыс отнёс это в сторону.
Затем рыцарь разделил волосы на основные пряди, фиксируя зажимами. Женщина подавала зажимы и наблюдала. После зажимы были сняты, чтобы она повторила разделение сама. Получилось неплохо. Глаз у неё оказался верным, а руки твёрдыми. Но времени было в обрез: клиент мог хлопнуться в обморок.
А-Туанада подал Берегине золотую коробочку с варом льняного семени, в который по желанию клиента добавлялись благовония и блёстки из тёртой фольги. Знаком показал, что нужно держать её открытой. Набирая на пальцы немного пахнущего хвоей тёмно-зелёного с золотом геля, собрал волосы с затылка в высокий хвост, который тоже разделил на пряди. Узел Клана Волка был одним из самых простых и представлял собой пучок из трёх разновысоких колец, обёрнутых друг о друга. Слегка начесав у основания, Катуан свернул и закрепил вокруг начёса первое кольцо, спрятав концы внутрь. Затем показал ей на вторую прядь и сделал кистью круговое движение вокруг узла, предлагая женщине повторить процедуру. Принял у неё гель. Она работала сосредоточенно, стараясь скрупулёзно повторить все его движения. Второе кольцо вышло чуть кривовато, но в целом сносно. Он кивнул, она взялась за третью прядь, но он остановил её жестом. Свободной рукой отделил тонкий пучок и оставил свободно висеть, кивнув в знак того, что можно продолжать. Третье, самое широкое и низкое кольцо вышло совсем неплохо. Катуан вернул коробочку женщине, немного поправил выбившиеся концы и, обильно смазав последнюю прядь, быстро сплёл Косу Изгнанника и обернул ею получившуюся пирамидку. Затем зафиксировал результат декоративными шпильками с волчьими головами. Ещё раз прочесал с гелем височные пряди и вернул коробочку на поднос. После чего они в две руки сплели височные косы и закрепили их маленькими золотыми зажимами.
Узел был окончен, инструменты возвращены на место. Катуан взял даму за руку и с ней предстал перед Волком, собираясь встать на одно колено для завершения ритуала, но тот качнул головой. Сзади затупотело, и рядом снова оказался Крыс с массивной шкатулкой из резной кости в розовых лапах. Катуан едва не присвистнул. Это была шкатулка для као, церемониального оголовья. Появление столь официального предмета означало, что после процедуры повязания узла последует некая торжественная часть. «Угораздило, - мелькнуло у Катуана. – Не народные пляски с расчленёнкой, так это. С моим-то счастьем…» Но руки уже открывали крышку. Внутри на пурпурном бархате лежала головная повязка. Золотой налобник в виде переплетающихся волчьих тел, обрамлённых цветами и листьями чертополоха. Украшение поддерживалось двумя лентами: расшитый цветными нитями и бисером глянцевый чёрный шёлк на подкладке из шёлка-сырца.
Он взял украшение, приложил к высокому бледному лбу хозяина замка и кивнул Берегине. Пока она, зайдя слева и внимательно наблюдая за руками рыцаря, придерживала фронтальную часть, Катуан завязал и закрепил ленту на затылке. После чего они с женщиной стали на одно колено перед сюзереном и побратимом, а он подтвердил созданную связь, положив поочерёдно правую руку на левое, над сердцем, плечо каждого. 
Он выглядел странно, сидя на табуретке в расхристанном затрапезе, но с клановым узлом и церемониальной повязкой. Бледный, измождённый, с надтреснутым голосом, но пронизывающим тяжёлым взглядом безбожно синих глаз.
Они встали. Перед Катуаном снова возник толстый грызун в тюбетейке. Отвесив наипочтительнейший поклон, Крыс жестом пригласил рыцаря следовать за собой, по дороге сделав такой же знак Миклю, который всё это время стоял столбом в сторонке с самым ошалевшим выражением на рябой роже. По знаку провожатого вышибала потянулся было за котомками, но Крыс покачал усатой мордой, и они пошли за ним, как есть. Кутуану зудело оглянуться, но он не решился.
Едва только голохвостый дворецкий распахнул дверь в отведённый ему покой, как рыцарь аллюром три креста бросился к балкончику для философских раздумий. И то сказать, насыщенный выдался денёк: только успевай уворачиваться. Он был готов к сложностям по дороге и мордобою на финише, но никак не к тому, что случилось. И меньше всего к тем рядам тел, сквозь которые снова пришлось пройти, чтобы попасть сюда.
Ощущая себя выпотрошенным и морально, и физически, он вполз из сортира обратно в комнату. Покой предназначался для него одного: Микля куда-то увели. Но теперь за них обоих можно было не бояться. В физическом смысле.
Комната была обставлена для омовения. Внешняя стена замка, расположенная прямо напротив входа, с дверцей в нужник слева и маленьким окошком справа была задрапирована тяжёлой портьерой, чуть поновее, чем в тронном зале.  У левой стены большая медная ванна зачем-то с дыркой в днище. А над ней из стены торчит медная трубка с загогулиной сверху. Между ванной и внешней стеной трёхъярусный столик с банными принадлежностями, разнообразными коробочками и флаконами. На полу вязаный коврик из толстых цветных шнуров. У стены со стороны двери широкая лавка с несколькими лоскутными подушечками, набросанными поверх пёстрого плотного покрывала. У правой стены украшенный декоративными резными накладками стеллаж с полотенцами, одеждой и обувью. Бегло осмотрев гостевое платье, Катуан убедился, что оно совсем новое. Разбирать его он пока не стал. Ибо грязен был сверх всякой меры. 
Ванна была пуста. Но трубка над ней что-то да означала. Кто-то из книжников показывал ему схемы внутреннего водопровода, якобы повсеместно используемого в Древнем Маагдише. Говорили, в столичных дворцах и богатых провинциальных усадьбах княжества он в ходу до сих пор. Шептались даже про внутреннюю канализацию. Но сам рыцарь с такими изысками ещё не сталкивался. Поэтому смотрел на устройство с подозрением.
Вдруг что-то шевельнулось на сером камне стены прямо над медной трубкой. Ещё, чуть левее и выше. Показалось, что камень справа тоже задвигался.
- Ладно. Показывайся. Я своё отбоялся…
И посыпалось. Поверхность над ванной вспухла пузырями, пузыри потянулись наружу, а из пузырей в стороны потянулись отростки. Странные создания заскользили вниз: на ванну, на пол, на полки и коврики.  Их было около дюжины, размером от кулака до головы. Они замерли, и Катуан увидел у каждого спереди две блестящие чёрные бусинки. Похоже, глаза.
- Ну, привет.
Создания, до сих пор серые, как стена из которой они вышли, пошли цветными пятнами от бледно-зелёного до густо-фиолетового. Отростки спереди поднялись и зашевелились.
- Ага, вы тут главные?
На поверхности пузырей раскрылись розовые пятна.
- Я главный? Ну хорошо. Тогда наберите мне ванну.
Один пузырёк поменьше забрался на трубку и потянул за рычаг. Хлынула вода. Второй подполз к столику с причиндалами, пошурудел там отростком и достал круглую пробку. Ловко забрался на край и, вытянув щупальце почти вдвое, заткнул отверстие. Вот тут рыцарь и прозрел. Эти маленькие фамилиары живо напомнили ему осьминогов, которых в середине лета на Большой прилив, когда эти создания в огромных количествах приходили из глубин на отмели, рыбаки добывали в устье Катира, коптили и продавали на рынках. В трактирах копчёные осьминоги были излюбленной сезонной закуской к пиву. Даже круглые присоски на щупальцах были почти такими же. 
Осьминожек у водяной трубки изо всех сил махал тремя передними щупальцами. Катуан догадался, что тот предлагает попробовать воду.
- Чуть горячее, пожалуйста. Отлично. Спасибо.
Создание залилось бледно-голубыми полосами. Вежливость была ему приятна.
Наконец-то можно было ободрать с себя заскорузлое от грязи и пота тряпьё. Скатав всё в ком, Катуан от души запустил им в сторону сортира, забрался в ванну и с наслаждением погрузился в горячую воду, закрыв глаза и положив голову на край. Ответственный за трубку повернул рычаг, перекрыв кран.
Что-то завозилось у его затылка, после чего волосы свободно упали рядом. Тонкое щупальце коснулось кожи у висков.
- И их тоже, - согласился он.
Ему распустили косы. Потом по предплечью прошлось что-то шершавое.
- Ребята, делайте всё, что положено. А я просто пока полежу, ладно?
Запахло чем-то сладким и цветочным.
- А что-нибудь мужское есть?
Он почувствовал аромат курящихся благовоний.
- А полегче?
Теперь ему под нос сунули что-то, пахнущее нагретым на солнце самшитом.
- Пойдёт. Но сначала надо бы смыть грязь.
Два толстых щупальца деликатно подняли ему голову, на волосы покатилась струйка воды. Его мылили, тёрли, обливали, взбивали в волосах что-то тихонько лопающееся маленькими пузырьками в ухо, снова обливали, а потом с громким чварком вытащили пробку.
Катуан открыл глаза. Вся в хлопьях грязной пены в слив воронкой втягивалась мутная серая жижа. По краям ванной и на полу под ней расселись каменные осьминожки и таращились на него своими блестящими бусинками. Его так и подмывало кого-нибудь погладить, но он не знал, насколько это уместно.
- Теперь можно немного похолоднее. И валите своё пахучее зелье!
Кран снова открылся, его недвусмысленно попросили встать, и сидящий на кране, прижав щупальцем струю, ловко согнал в слив всю оставшуюся на дне грязь. Пробку вернули на место, он снова сел, а вокруг завозились шустрые банщики. Ему снова намылили голову, растёрли кожу большой болотного цвета губкой, а пока он отмокал, парочка созданий поменьше принялась за его руки, а потом и ноги. Забавно было наблюдать, как щупальце по мере необходимости само формировало подходящий инструмент. С такой обслугой неудивительно, что здешний лежалец имел столь ухоженный вид. Тогда какова была роль женщины?
Вымытый повторно и тщательно облитый из медных кувшинов над опустевшей ванной, Катуан собрался было подняться, но не тут-то было.  Самый большой осьминог с полотенцем в двух передних щупальцах преградил ему путь, зацепившись остальными за оба края ванны прямо перед носом клиента. Спорить не имело смыла. Он был голый, мокрый и вусмерть уставший, а они твёрдыми, ловкими и неутомимыми. Самый мелкий из этой компании легко мог сломать ему шею своими гибкими каменными щупальцами.
- Что теперь?
Монстр с полотенцем быстро собрал и обернул ему волосы, другой подал товарищу каменную плошку с густой коричневой массой. Катуан сразу узнал запах: это была кашица из замешанного с водой порошка коры дерева нури, средство для удаления волос.
До прихода Кланов мужчины гордо щеголяли окладистыми бородами, пышными усами, волосатыми руками и мохнатой грудью, но часто-густо рано лысели. Степные пришельцы, напротив, практически не имели растительности на теле, брили жидкую поросль на лице, зато скальп их природа одарила более чем богато. Алопеция встречалась крайне редко и всегда была признаком другого, как правило, неизлечимого заболевания. И в том, что общество в результате слияния двух культур в данном деликатном вопросе пошло по пути подражания конституции завоевателей, была несомненная и непререкаемая заслуга дам обеих сторон.
Пришлось дать себя вымазать и терпеливо лежать в остывающей лохани, пока волосы не обесцветились и не отпали, после чего фамилиары соскребли всё с кожи, преобразовав щупальца в широкие лопаточки. Терпения понадобилось много, потому что в течение всего действия кашицы каменный изверг занимался его бровями.
Наконец страдальца снова обмыли и на этот раз отпустили. Даже помогли встать, чтобы разомлевший человек не поскользнулся.
Катуан действительно слегка пошатывался и не стал возражать, когда ему деликатными толчками предложили прилечь на лавку и уютно умяли под голову и плечи пару подушечек. Сверху набросили лёгкое пушистое покрывало.
- Себе бы таких хоть парочку, - вяло подумал он прежде чем отключиться окончательно.
Разбудили его такими же деликатными, но настойчивыми толчками. Уладив самое необходимое, он снова полез в ванну и потребовал окатить себя холодной водой, чтобы прийти в чувство после короткого глухого забытья.  Взял поданное полотенце и сунулся было к стеллажу с одеждой, но два самых больших осьминога преградили ему дорогу и снова потащили на лавку.
- Чё, и шагу самому ступить нельзя? Ладно, кто мы такие, чтобы спорить?
Он сел и почувствовал, как сзади взялись за его волосы. Похоже, фамилиарчик не то прилепился, не то высунулся прямо из стены за его головой и вязал ему узел сразу всеми своими щупальцами. А в это время остальные по цепочке передавали друг другу предметы одежды, чтобы самые крупные из компании по очереди разворачивали их перед клиентом.
Глянцевый скользящий шёлк Катуан отверг сразу. А вот ткань из нитей более рыхлого прядения с объёмным орнаментом выбрал без долгих раздумий. Не то осьминожки доставали только подходящее, не то весь гардероб был ему по размеру, но после завершения причёски рыцарь облачился в штаны из мягкого шёлка со светлыми глянцевыми медальонами орнамента по тёмно-синему матовому полю. Поверх простой рубахи из небеленого льна, но исключительно тонкого прядения, он надел церемониальный короткий халат в тон со штанами, только медальоны были вытканы золотой нитью.  Саар Лакиан предстал перед ними в шёлке, синем поверх чёрного. Следовало выказать лояльность и скромность одновременно. Синий шёлк качеством попроще поверх небеленого льна соответствовал как намерениям, так и предпочтениям Катуана. С обувью вышла заминка. Войлочные туфли больше соответствовали костюму, но по зрелом размышлении рыцарь выбрал кожаные сапоги на добротной толстой подошве. А чтобы новая обувь не натёрла свежерасчищенные ноги, сунул их в чулки из рыхлого льна и закрепил такими же широкими лентами.
- Ну и на что это похоже? – Спросил он сам себя.
Малыш, сидящий на лавке, дёрнул его за рукав. Катуан обернулся и увидел, как стена над лавкой запотела проступающей из неё наружу мерцающей поверхностью. Зеркало возникло прямо на глазах.
- Отлично ребята! Вы самые лучшие банщики, которых я когда-либо встречал.
И он не удержался и погладил осьминожка на лавке. Тот залился ярко-зелёным, а остальные потянулись поближе, тоже прося ласки. Рыцарь рассмеялся. Но в дверь постучали, и фамилиары моментально втянулись в камень.
За дверью стоял Крыс. На это раз он был в штанах и рубахе из серого шёлка и серой тюбетейке без украшений. Цветным был только широкий плетёный пояс поверх рубахи, завязанный на объёмистом пузе узлом со свисающими до крысиных колен концами.
Грызун пошевелил усами, окинул гостя с ног до головы придирчивым взглядом блестящих раскосых глаз и согнулся в поклоне, сделав передней лапой приглашающий жест.
- Ну, понеслось, - буркнул Катуан,