Еврейская Слобода. Глава 1

            Привычно, разбирая семейные фотографии в домашнем  фотоальбоме, я наткнулся на старинное, черно-белое фото, моей патриархальной, горско-еврейской семьи. Горские евреи, как и большинство других народов Кавказа уже несколько сотен лет строго следуют правилам, обычаям и традициям общинной жизни. Эти взаимосвязанные факторы и сегодня существенно влияют на создание и развитие крепких семейных отношений и родственных связей горских евреев. На дружеских вечеринках, праздничных застольях, званых вечерах, можно было часто слышать, как мои друзья и знакомые  делились своими познаниями - кто кому и кем приходиться, и какая степень их родственных связей. Первые мысли, которые приходили в голову сразу после завершение всех этих тусовок, это искреннее  удивление, как все эти многочисленные родственные связи, которые очень ценились и бережно сохранялись в  общине горских евреев, укладывались в их долговременной памяти и с легкостью вспоминались, когда это было нужно. Но важнейшим правилом, влияющих на семейные отношения горских евреев, по сей день остаются условия заключения и расторжения брака, регулирование личных и имущественных отношений между членами семьи: супругами, родителями и детьми. Во многом эти правила способствовали сохранению исторической идентичности горских евреев и сегодня, являются неотъемлемой частью культуры и этнического самосознания моего народа, с давних времен, проживающих на Кавказе. Горский еврей обязан с согласия отца жениться на девушке своей веры, в противном случае, о нем могла пойти дурная слава, как о  неблагодарном сыне, недостойного носить фамилию отца.
              Я задумчиво рассматривал  фотографию моей семьи, и вспомнил наш откровенный разговор с матерью, который я запомнил на всю жизнь. Честно сказать, задушевных и доверительных разговоров с не, у нас было не так уж много. Маме были чужды словосочетания из ласковых, трогательных и проникновенных слов, которыми  тонко и умело и что  очень важно, вовремя использовали горские еврейки слободы. Трудно дословно перевести с  родного языка  горских евреев - джуури, высокопарные, напыщенные, но многозначительные фразы типа: ты сердце мое и душа моя; я готова умереть за тебя; чтобы твои болезни стали моими; я готова поступиться своей жизнью, ради твоего счастья. Эти речевые штампы, сказанные в правильном контексте и в доверительной интонации, звучали по разному, но все равно производили хорошее впечатление. Этих словосочетаний в лексиконе моей мамы не было, поэтому она не могла в полной мере выразить словами природное обаяние и теплоту материнских чувств, на что способна женская душа.
                Моё детское сердце, чуткое к добру и справедливости, открытое сказочному миру, его живым краскам, ярким и трепетным звукам, познавший  вкус и запах грудного молока, жаждало близости, безграничной нежности и материнской любви. Конечно мама любила меня, именно благодаря  её неустанной и трепетной заботе я сытно питался, когда многие  слободские пацаны довольствовались скудной едой. Я был опрятно и со вкусом одет, одежда для меня приобреталась исключительно у слободских спекулянтов, вот почему за мной с самого раннего детства закрепилось прозвище - "Англичан". Раз в неделю, моё постельное бельё сверкало белизной и благоухало свежестью. Но особенной нежности, ласки и любви, на что способно  материнское сердце я не ощущал.  Мне иногда казалось, что моя мама вообще не знала детских сказок, да и колыбельных песен в её исполнении я никогда не слышал. По крайней мере, я не помню таких случаев, чтобы она рассказывала мне на ночь сказки, или напевала мелодии, которые берут за душу и навсегда остаются в памяти 
                Я благодарен Всевышнему, мне сильно повезло, я родился и вырос в полной семье. Ежедневно, и по много часов я общался с мамой, но никогда не видел ее поющей, хотя русские хоровые песни она очень любила слушать. Поэтому я всеми способами и при любом удобном случае старался приобрести для неё пластинки с русской хоровой музыкой. Однажды я её спросил, - мама, почему ты так страстно  и восторженно влюблена в   русские песни?, На что она коротко ответила - я русская, сколько себя  помню жила  среди них, другой музыки в моем мире не было. Конечно нет - моя мама не была русской женщиной, она была из самой, что ни на есть ортодоксальной, многодетной, зажиточной семьи горских евреев. Знающие люди рассказали, что родителей моей мамы раскулачили в начале тридцатых годов прошлого столетия, а в последствии жестоко убили. Сегодня нет реальной возможности проверить достоверность и полноту этих сведений. Но то, что моя мама в два  годика  осталась полной  сиротой, это сущая правда. В этом младенческом возрасте она оказалась в детском доме и это в самые тяжелые и драматические времена в истории СССР. Никто ей сказки на ночь не рассказывал и детских песенок не пел, и в тот момент, когда формировался её разум и созревал детский мозг, она оказалась без родителей. Задуманная природой связь ребенка с мамой и папой не сработала по самой простой  причине, у неё их не было. Мне такое трудно представить, мои родители, слава  богу,  большую часть моей сознательной жизни были рядом и всячески опекали меня, старались сделать моё земное существование  беспечной и радостной. Стыдно признаться, я не оправдал их ожиданий, хотя от меня не требовалось  ничего сверхъестественного, единственное, что мне нужно было сделать, это  всего-то, жениться на горской еврейке.
            Моё обывательские мнение о жизни детей в детском доме сложилось в подростковом возрасте, после просмотра замечательного художественного  фильма, для детей  и юношества - Республика ШКИД. Авторы оригинальной повести, написанная в 1926 году, бывшие воспитанники Школы-коммуны для трудновоспитуемых подростков, воспроизвели себя самих поэтому она автобиографичная. Фильм был выпущен в канун 40-летия написания книги 1966 году, который стал  бестселлером того времени. Соавтор повести, Леонид Пантелеев в 1967 году писал в "Комсомольской правде"  Процветали в нашей школе и воровство, и картежные игры, и ростовщичество. Были жестокие драки. Ни на минуту не утихала война между «шкидцами» и «халдеями». Но было и другое… Мы много и с увлечением читали. Изучали иностранные языки. Писали стихи. Было время, когда в нашей крохотной республике на шестьдесят человек «населения» выходило около шестидесяти газет и журналов… Был музей. Был театр, где ставили «Бориса Годунова» и современные революционные пьесы. Ничего этого (или почти ничего) в фильме нет. …Жизнь Шкиды на экране выглядит беднее и грубее, чем она была на самом деле.
              Лихая, мелодичная песенка детдомовцев из Республика ШКИД, нас, слободских пацанов задела до глубины души. У каждого поколения своя музыка и свои песни, но пацанскую лирику любили слушать всегда. Уже с 1мая, мы каждый день ходили на море, и по дороге на море, мы хором, под гитару пели печальную песню наших далеких сверстников и с этой же песней, изможденные и умирающие  от голода возвращались домой. 
По приютам я с детства скитался.
Не имея родного угла.
Ах зачем я на свет появился.
Ах зачем я на свет родился.
            И вот однажды вернувшись домой, после очередного похода на море, я сел за обеденный стол, напевая песню, которая зацепила меня и не выходила из  головы. Мама суетилась у плиты и время от времени искоса поглядывала на меня. Положив передо мной полную тарелку горячего красного борща с жирными кусками говяжьей грудинки, она украдкой  взглянула на меня и вполголоса произнесла. - ешь на здоровье, я только что приготовила твой любимый  борщ. Я вопросительно посмотрел на неё, она сразу все поняла  без слов - нет сынок, мясной борщ хорош и без сметаны, не дай бог, - заговорщицки сказала мама, - кто-либо из соседей сейчас войдет  к нам домой, а ты ешь мясное с молочным, стыда не наберешься. Сладко-кислый вкус насыщенного бульона со свекольной окраской и с дразнящим ароматом приятно щекотало мои ноздри. Изрядно проголодавшись после моря, свежего воздуха и многочасовой игры в футбол на песчаном пляже, я с аппетитом принялся за еду. Мама села напротив, слегка покрасневшая,  она заботливо взглянула  на меня и с неподдельным любопытством спросила.
   - Ты часто, в последнее время, напеваешь одну и ту же песенку, которую раньше я не слышала в твоем исполнении, откуда ты ее взял?  После небольшой  паузы, сдержав смущенную, грустную улыбку мама пристально взглянула на меня и продолжила вполголоса, - что ты можешь знать о приюте, ты там бывал?, И словно молитву произнесла, не приведи Господь тебе это познать? -  Не надо  петь, о том чего не  знаешь, через что не прошёл. Наши с ней взгляды пересеклись и замерли  на  несколько секунд - у нее на глазах были слезы, была неизъяснимая, глубокая печаль.
   - Мама да это, всего лишь, любимая песенка детдомовцев из фильма Республика ШКИД, -  также тихо произнес я, и подавив вздох  смущенно опустил глаза на тарелку. Свою досадную оплошность, я понял моментально, отложив тарелку в сторону я сочувственно глянул на маму. После моих опрометчивых слов, у неё с лица сошла улыбка, и ее  радужное настроение внезапно переменилось, и в мгновение стало невеселым и подавленным. Ребячья  бесшабашная бестактность жестоко меня подвела, я ведь знал, что моя мама тоже детдомовская, но не мог понять, что такого позорного и оскорбительного в этом слове. Пытаясь сгладить ситуацию я шутливо в двух словах рассказал маме о веселом фильме, в котором мальчики и девочки в юном и подростковом возрасте, не имеющие родителей, учились  жить  по новому, насыщенно и достойно и как в конце концов у них все так здорово  получилось. Но мама уже меня не слушала, она молча привстала, подошла к плите, украдкой обернулась, нежно   взглянула на меня и ласково произнесла - я приготовила твои любимые котлеты из индейки с помидорами поджаристой корочкой  - будешь есть? . - Да, конечно, ты же знаешь, я очень  люблю блюда, приготовленные тобой, а котлеты  из индейки, самое вкусное  твое  блюдо.   "Главное о чем я мечтала всю свою жизнь, - произнесла мама чувственно и выразительно - чтобы моим детям никогда в их жизни  не пришлось завтракать, обедать  и ужинать в приюте, чтобы этот затхлый и удушливый запах столовой  детского  дома не сопровождал моих детей по жизни. Эти слова сказанные много  лет  назад запомнились мне навсегда. 
         Мама редко рассказывала о том, как жилось ей в детском доме, конечно, ничего хорошего и радостного у неё там не было. Все можно вытерпеть, выстрадать и выстоять, рассказывала моя многострадальная мама, когда ещё была жива. Но одиночество, нехватка материнской любви и постоянное чувство голода было невозможно вынести. Я не понимала, что произошло, - продолжала  она  рассказывать, - почему я ложусь спать в палате в которой много детей, а не в своей кроватке, под нежные песни мамы. Почему в 7 часов утра - обязательный подъем, в 7.30 - зарядка, а в 8 часов - обязательный  завтрак. Почему отсутствуют двери в туалетах, и душевых и почему моя жизнь на виду у всех. Почему плохо кормят, а вся еда неприятно пахнет. Почему одеты детей в одинаковую одежду и не хватает игрушек на всех, и почему мои мама и папа никак не заберут меня  из  этого  ужасного места.  Кого во времена детской беспризорности, массового голода и бурного роста подростковой преступности, охвативший и регионы северного Кавказа, могла волновать судьба маленькой девочки, которой едва  исполнилось два годика. В 1942-1943 годах, детдомовцы, которым уже  было по 13-14 лет, усердно и изнурительно работали на заводах и фабриках страны. Можно только  представить, каково было моей матери и сколько слез она пролила за все те годы, которые,  маленькую, круглую, несчастную сироту превратили  в красивую молодую девушку, иначе мой  отец не приударил бы за ней