Бражка

Бражка

(из жизни судового механика)

Серов уже третий месяц находился в своём первом отпуске после окончания училища.
Первые ощущения радости, счастья и свободы, о которых он мечтал в рейсе, быстро прошли и наступила обычная бытовуха.
Всего того, о чём мечталось в море, испытать не пришлось. Хотя кое-что и произошло, но за всеми бытовыми проблемами быстро забылось.
По прошествии всего то трёх месяцев судовая жизнь, от которой он хотел побыстрее избавиться, находясь на судне, и оказаться дома, казалась ему золотым временем. Он себе боялся признаться, но она манила его, как магнит и, иной раз, ему хотелось всё бросить и вновь оказаться на судне. Вновь услышать равномерный бас натужно работающего главного двигателя, ощутить вибрацию корпуса и расклиниться на койке, чтобы не съехать с неё во время качки.
От этих ощущений и переживаний он иногда просыпался ночью и выходил на балкон, чтобы перекурить, а когда наступила зима и за окном завывали пронзительные ветра, то запирался на кухне и дымил в приоткрытое окно.
Как-то раз на первом месяце отпуска жена его разбудила, сидящего на полу и с яростью откручивающего себе палец, зло приговаривая при этом: «Где ключ на семнадцать?».
Но сейчас ночами он уже не просыпался, а дрых без задних ног до самого утра и даже не слышал ночных воплей полугодовалого сынишки. Просыпался он только от толчка локтём, которым будила его жена:
- Опять ничего не слышишь? – зло шептала она. – Давай, успокой его, да покорми.
От такой побудки он моментально подпрыгивал и, как и раньше на судне, оказавшись на ногах, сразу «врубался» в создавшуюся ситуацию и был готов противостоять обрушившимся невзгодам.
А жена продолжала спать, ведь ей с утра надо идти на работу. А там у неё пациенты и она должна им помогать выздоравливать. А ему что? Он же в отпуске! Бездельник…
Хорошо, что хоть тёща готовила еду и ходила по магазинам, да тесть где-то по блату доставал продукты.
Задачу Серову поставили чётко – он нянька и обязан следить за маленьким сынишкой.
Тот уже начал ползать и с ним днём было даже интересно. Приходилось только менять промокшие ползунки, да простынки, а потом всё это стирать, сушить, да гладить.
Сейчас кожица у него на тельце стала не такая нежная, так что глажка особо не донимала. Требовалось только аккуратно сложить в стопочки его высохшую одежонку.
Да ещё, когда на улице особо не задувало, выносить коляску и, спрятавшись от сквозняков за угол дома на солнышке, по несколько часов в день торчать там.
А тут по городу отключили воду из-за засушливого лета, так Серову вменили в обязанность обеспечить семью водой.
Кран с водой администрация вывела в подвале одного из подъездов, и Серов ежедневно притаскивал на пятый этаж до сорока вёдер воды.
В основном вода шла для сынишки. Ведь каждый день его приходилось купать и стирать испачканное бельё. Самим помыться, да еду приготовить.
В общем, Серов целыми днями находился при деле. Спокойно вздохнуть и расслабиться времени не оставалось. Конечно, в семье жены, где он жил, мужиков хватало, но они как-то все самоустранились от этих бытовых дел.
Тесть – таксовал сутки через трое. Старший брат жены изображал кипучую деятельность студента, который поев даже за собой посуду со стола не убирал. Младший брат Колян жены учился в рыбацкой мореходке на третьем курсе. И появлялся дома только на выходных, да на праздниках. Сама тёща работала на заводе и выбирала себе только вечерние смены, чтобы днём хоть что-то делать по дому.
Вот и приходилось Серову погрузиться в семейный быт, о котором он в море и понятия не имел.

Вот и сегодня, жена подскочила по будильнику, по-быстрому собралась, позавтракала и умчалась к себе в больницу. В преддверии Нового года у них там образовался какой-то завал с больными.
Средний брат ушёл следом за ней на занятия в институт.
Тесть ещё со смены не вернулся, так что Серов сидел в гордом одиночестве на кухне и тупо смотрел на остывающий стакан с чаем, заодно прислушиваясь, когда проснётся сынишка. Молочные смеси для его кормления он уже приготовил и разлил по бутылочкам.
На столе громоздилась гора немытой посуды, на плите стояло несколько полупустых кастрюль с остатками пищи, которую вчера приготовила тёща.
Сам Серов сидел перед столом на табуретке в спортивном трико, вытянутом на коленях и одной майке, едва прикрывающей торс.
Видос ещё тот! На суде он бы себе такого не позволил. Там он бы первым делом навёл порядок вокруг, умылся, побрился и приоделся. Ведь он, хоть какой-никакой, а командир. И обязан своим видом подавать пример окружающим, а особенно рядовому составу. Но отупение, в которое погрузился он за последнее время, давало о себя знать.
Да и перед кем ему выпендриваться? Перед тестем, что ли? Его появление Серов ждал с содроганием в душе. Тесть всегда приходил со смены, вернее его привозили, здорово уколотым. В кармане его пиджака всегда находилось пара пузырей. Как тёща его ни пасла, но он, входя в квартиру, всегда успевал распихать принесённые пузыри. А в течение дня то тут, то там слышалось его покрякивание. Это значило, что он прикладывался к затыренным пузырям. Так продолжалось первые сутки. На следующие сутки тесть отсыпался в большой комнате на диване, а на третьи – отпивался молоком, которое в него не лезло, и он «рычал» на унитаз. И так продолжалось каждые три дня.
По началу Серов вынужден был составлять компанию тестю, но в конце концов это беспробудное пьянство его достало, и он на этой почве здорово повздорил с тестем. Тот от Серова отстал, но цикл жизни не поменял.

Услышав в двери звук вставляемого в замочную скважину ключа, Серов непроизвольно напрягся, готовясь к встрече с тестем.
Дверь открылась, но это оказался не тесть, а Колян.
Увидев Серова в кухне, он безрадостно поздоровался:
- Привет, - холодно кивнул он удивлённо смотревшему на него Серову и принялся раздеваться.
А удивиться было от чего. В руках Колян держал небольшую, литров на десять, алюминиевую белую канистру.
- Здорово, - приветствовал Коляна Серов и, кивнув на канистру, поинтересовался: - Ты чё это такое притаранил?
- Канистра это, - пояснил Колян, входя с канистрой на кухню.
- Вижу, что не ведро, - хмыкнул Серов. – Какого чёрта ты её припёр? – с усмешкой кивнув на канистру.
- Надо… - неопределённо ответил Колян и устроился за столом, отодвинув в сторону не мытые тарелки.
- Чё надо-то? – не понял его Серов. – Батя что-то тебе заказал что ли?
- Не-а, - отрицательно покачал головой Колян. – Бражку хочу в ней поставить, - и, подняв глаза на Серова, начал рассказывать. – Зашёл вчера в хозяйственный у нас там на второй речке. Вижу – канистра стоит. Вот думаю, бражку бы поставить. Кстати, а ты не знаешь, как её ставить надо?
Вопрос Коляна удивил Серова. Мало ему тут тестя алконавта, так тут ещё и Колян решил этим же самым мероприятием заняться.
«Вот ты, ети-во мать в коляску!!!» - со злостью подумалось ему, но на вопрос Коляна он только пожал плечами.
- Слышал, что ставят её и через дней десять она готова, а потом самогонку из неё гонят, - начал вспоминать Серов. - Вон по телеку сколько этих алкашей с их инвентарём показывают. Менты их вылавливают и штрафуют, а некоторых и садят.
- Садят только тех, кто на продажу её делает, - горячо возразил Колян. – А те, кто понемногу, да только для себя её делают, так это можно. Только вот как её правильно делать я не знаю. А попробовать бы хотелось. Ты, кстати, не знаешь, как брагулька делается? – повторил вопрос Колян и уставился на Серова в ожидании ответа.
Колян и по жизни то разговорчивостью не отличался, но сейчас, насколько заметил Серов, выглядел возбуждённо.
- Не-а, - отрицательно покачал головой Серов. – Хотя, подожди, кто-то у нас рассказывал, что в деревнях они бражку ставили.
- Да ты что?! – радостно удивился Колян. – Ну и как же? – он выжидательно уставился на задумавшегося Серова.
- Убей меня чёрт, - почесал в затылке Серов, - но точно не помню. Помню только, что нужен сахар и дрожи. Поставить в тепле и дней через десять эту бурдомагу можно употреблять. Помню, что боцман даже говорил, что от неё голова чистая, а ноги совсем не ходят, зато утром от этой пакости башка раскалывается…
- Ну, раскалывается она не от бурдомаги, - перебил его Колян, - а от того, что они её тоннами жрали, а мы же только по чуть-чуть, - и, с просьбой посмотрев на Серова, неожиданно предложил: - А давай и мы поставим. Новый год приближается. Будет у нас, чем его встретить, а не в магазинах непонятно какую сивуху жрать. Вон батя, - Колян кивнул в сторону туалета, - весь «обрычался» там.
- Поставить то можно … - колебался Серов. - Но где же всё взять для этой бражки и куда её затырить после этого?
- А чё тут брать? – удивился Колян. – Вон у мамани там в шкафчике и дрожи есть и сахар. Мы понемногу всего возьмём, она этого даже и не заметит. В канистру всё заложим, закроем её, - Колян даже продемонстрировал, как он плотно закроет крышку на канистре, - в кладовку поставим и никто даже не узнает, что она там стоит, - воодушевлённый, посетившей его идеей, размечтался Колян. – А к Новому году свой собственный продукт как раз и готов будет! Ну что? – с надеждой посмотрел он на Серова. – Поставим? – и осторожно добавил: - Пока никого дома нет.
- А давай! – отчаянно махнул рукой Серов и они принялись за дело.
Сахар с дрожжами развели в тёплой воде, которая со вчерашнего дня уже нагрелась в ванне, залили мутноватую жидкость в канистру, плотно закрыли на ней крышку и запрятали в кладовку, прикрыв каким-то старым барахлом.
К приходу тёщи с работы и тестя со смены все работы они завершили и, как ни в чём не бывало, забавлялись с ползающим по паласу в большой комнате Серёжкой.

На тестя, наверное, подействовал разговор, который провёл с ним Серов, и он на удивление стал приходить со смены не на «кочерге», а с бутылками с шампанским. Считал себя тесть состоятельным человеком, которой всё, что хочешь мог купить. Знакомых у него, как у таксиста в городе было много и он, иной раз приносил дефицитные продукты. То сервелат финский, то какие-нибудь консервы, а то и вырезку говяжью, да балыки с красной икрой, доставшиеся ему или по дешёвке или на шару.
Это оказалось результатом того, что Серов пригрозил ему, что если он и дальше продолжит «квасить» в таком же темпе, то внука он вообще не увидит. А тесть во внуке души не чаял и иногда, когда у него оказывалось много «левых» денег, то приносил Серёжке, то иностранные костюмчики, а то и замысловатые игрушки.
Но больше всего Серову нравились друзья тестя. Конечно, все они воевали и многие из них имели ранения и награды. А когда эти мужики, прошедшие горнило войны в «степени лёгкого алкогольного опьянения», начинали вспоминать все пережитые ужасы, то Серов затыкался и только молча смотрел, удивляясь, как эти, с виду обычные дядьки, смогли выдержать всё это и, тем более, выжить.
Но однажды, когда «поддатые» тесть со своими самыми лучшими друзьями дядей Стёпой и дядей Сашей начали «вспоминать», как они подавали Кантарье знамя, да ещё и с подробностями, Серов хохотал до коликов в животе.
Оказывается, когда Кантарья вылезал на крышу рейхстага, он споткнулся, а вражеская пуля, отвратительно жужжа, пролетела мимо. Дядя Стёпа не растерялся и очередью из автомата поразил ненавистного врага. Тут дядя Стёпа в экстазе повествования даже изобразил, как он стрелял в проклятого фашиста. Покончив с этим гадом, он поднял Кантарью и помог ему вылезти на крышу и установить знамя …
Выпивали тогда «герои войны» на бережку Амурского залива под девятое мая. Случайно оказавшийся среди них в таком же взведённом состоянии находился корреспондент городской газеты, который в последствии прописал про их «подвиги» в очередном номере. Но после выяснения подробностей, корреспонденту и тому, кто позволил свободную интерпретацию исторических событий, шею намылили неслабо, а друзья-ассистенты стали скромнее в своих воспоминаниях. 

И вот, в один из предновогодних дней тесть после смены появился абсолютно трезвый с огромной ёлкой на плече.
Тёща при виде мужа истерично запричитала:
- И куда же ты такую махину притащил? И зачем она нам нужна? А где мы возьмём столько игрушек?
Тесть не выдержал воплей жены и, махнув рукой на причитающую женщину, предложил Серову съездить на одну из баз. Там они «набрали» всяческого новогоднего дефицита и вернулись домой.
Увидев такую красоту, тёща перестала верещать и даже накрыла стол. Но тесть оказался крепче кремня и согласился выпить только «компота», как он называл шампанское. Про напитки покрепче он даже и слушать не захотел.
А потом, взяв Серёжку на руки, целый вечер с ним игрался.

Тёще всё натерпелось развесить ёлочные игрушки на ёлку, которую выставили на балкон. Но на все её благородные порывы тесть только отвечал:
- Завтра Коля придёт, я уеду на работу, вот тогда вы уж сами без меня и вешайте куда что захотите.
Тёща с ним согласилась и отстала от такого послушного и любящего дедушки.
За всей этой суетой Серов абсолютно забыл, что они с Коляном поставили в кладовой канистру с бражкой.

А когда утром Колян вернулся из училища, а это оказалось уже тридцатое число, они решили ставить ёлку.
Полезли в кладовую за крестовиной и Колян в изумлении вышел оттуда с канистрой.
Но это уже была не плоская сверкающая начищенными боками канистра. Предмет, который Колян извлёк из кладовой, напоминал скорее всего раздутый барабан.
Серов в это время находился в большой комнате и отодвигал мебель, чтобы освободить пространство для ёлки.
Увидев Коляна, вошедшего в комнату с раздувшейся канистрой в руках, ему даже стало не по себе от того, как он представил, что шов её вот-вот сейчас разойдётся и, находящаяся внутри жидкость вырвется под давлением наружу.
В квартире, несмотря на завывающий за окном морозный ветер, было очень жарко, а при такой интенсивной работе, которую производили Колян с Серовым, они сняли с себя даже майки, оставшись в одних трениках.
- Чё делать-то с ней? - Колян в недоумении смотрел на Серова, указывая на раздутую до беспредела канистру.
Удивляясь, как она до сих пор не взорвалась, Серов быстро выхватил у Коляна столь опасный, находящийся под давлением предмет и, чтобы стравить из него давление, слегка сдвинул с места рычаг, удерживающий крышку её горловины в закрытом состоянии.
По всей видимости, он слишком резко его сдвинул с места, потому что из-под крышки неожиданно начала вырываться мелко дисперсная струя белой жидкости. 
От неожиданности Серов смотрел то на струю, то на открывшего рот Коляна, то на неожиданно истерично заверещавшую тёщу, поливая их этой струёй.
- Ты чё делаешь? – орала тёща истошным воплем. – Ты зачем крышку открыл!!!?? Закрывай её немедленно!!!
Серов и пытался её закрыть, но канистра оказалась тяжёлой, всё-таки около десяти килограммов весом, а от обволакивающей её и всё окружающее пространство паров жидкости, к тому же и скользкой. Выскользнув из рук Серова, канистра упала на пол и от воздействия струи, бьющей из её горлышка, закрутилась на полу.
Хорошо, что палас с пола убрали, мебель отодвинули, а белёные стены ничем завешены не были. Тёща даже шторы с окон сняла, собираясь их постирать перед Новым годом.
А канистра, как фейерверк при аттракционах, лёжа на полу на гладком оргалите со страшным свистом вращалась, заполняя комнату туманом образовавшейся в ней газообразной смеси и поливая вокруг всё, что попадало под её струи.
Но тут Колян, напомнивший Серову в тот момент Александра Матросова, бросился всем телом на канистру, придавил её грудью, а какой-то тряпкой, неожиданно оказавшейся у него в руках, прикрыл горловину канистры.
Свистящий звук прекратился, но из-под тряпки продолжало раздаваться интенсивное бульканье.
- Откуда эта пакость тут появилась? – продолжала орать тёща. – Это что дед, что ли решил так отметить Новый год? Ах ты гад паршивый!! Это он так перестал водяру жрать?!! А, сволочь последняя, заявляет, что компот он, видите ли, пьёт. Вот появись ты только мне на глаза, я уже тебе … - в истерике не переставала распространять угрозы тёща.
Но Коляну с Серовым было уже не до угроз, требовалось устранять последствия катастрофы.
Серов подхватил свою майку, которую недавно снял, бросился к Коляну на помощь, и они вместе с ним вернули на место защёлку крышки.
Канистра «успокоилась» и перестала свистеть, а парни, подхватив её, отнесли в ванную комнату.
Сегодня Серов ещё не успел натаскать воды в ванну и там её оставалось только на дне. Парни перелили остатки воды в вёдра, поставили канистру на дно ванны, прикрыли майкой горловину канистры и быстро сдёрнули с неё крышку. Поток пены, хлынул в ванну, но извергался он только несколько секунд и никого больше не забрызгал.
Когда парни убедились, что из канистры уже ничего не выделяется, то посмотрели друг на друга и от души расхохотались, а Серов сквозь смех попросил Коляна:
- Тащи сюда кружки. Будем пробовать что мы там набодяжили.
Тёща, услышав эти слова ещё пуще прежнего разошлась, переключив эмоции на парней.
Но не могла же она орать на своего собственного любимого младшенького сыночка, поэтому эмоции её вскоре поутихли, и она уже со смехом смотрела на облитых сладкой жидкостью парней.
Бражка оказалась резкой и газированной, на что Серов отреагировал по-своему:
- Надо было трубочку вывести из неё в бутылку с водой, - тихонько сказал он на ухо Коляну.
- Эх ты, самогонщик! - в сердцах махнул тот рукой. – Что ж ты только сейчас об этом вспомнил?
- Ну, забыл, извини, - рассмеялся Серов и они налили себе ещё по кружке.

Сладкими оказались не только парни, а всё и вся, что находилось в большой комнате.
Остатками воды парни отмылись, сгоняли за водой в подвал и начали отмывать мебель и стены комнаты.
Сладкую плёнку с мебели они отмыли, но со стен побелка отмывалась до серого бетона, поэтому они прекратили это бесполезное занятие и решили забелить стены по новой. Хорошо, что хозяйственный магазин находился рядом, поэтому Серов сбегал туда и купил в нём извести.
Возбуждённые таким предновогодним приключением, да ещё и подогретые свеженькой бражкой, парни загасили известь на улице и к вечеру забелили комнату, установили ёлку и украсили её новыми игрушками.
Произведёнными работами тёща удовлетворилась и мирно готовилась к встрече Нового года, нарезая салаты.
А тридцать первого вечером они сели за стол и, как и весь советский народ торжественно встретили Новый год.

14.06.2024