Крюк. Первозданный ужас. Глава 6

Паша вернулся с очередной вылазки и встретил у палаты Олега. Тот сидел на корточках, привалившись к стене. Может, вышел прогуляться. Смерив парня оценивающим взглядом, он остановился на его ботинках и спросил.

— Не жалко их?

Припомнилось, что все здесь ходят обычно в носках, а изношенную донельзя обувь хранят под койками. Его зимние ботинки были еще относительно в пригодном состоянии, пусть и далеко не новые.

— Чего на них, смотреть что ли? Хожу, пока ходится, да и спокойнее так.

— Понятно. Я вот свои почти в ноль сносил, берегу. Знал бы, целую коробку притащил.

— А если бы я знал, за километр бы объехал эту бесовскую больницу. Но, как видишь…

Пауза затянулась, и парень решил поинтересоваться.

— Я тут у дядь Ромы спрашивал, что он вообще думает о том, где мы. Он не захотел поднимать эту тему, мол, даже думать не хочет, посоветовал к тебе обратиться.

— В жопе мы.

— Это и так понятно. А если конкретнее? Жопа — это понятие весьма… растяжимое.

— У меня Максим больше по этой теме был. Он мне раньше всякие байки травил, но я особо не слушал. А вот как сюда попали, пришлось и выслушать, и поверить…

— Во что поверить?

— То, что ты видишь вне того выхода — это Навь.

Парень сначала приподнял одну бровь, нахмурился, а затем задумался.

— Навь, это в смысле… — Паша ткнул пальцем в пол.

— Там оно было, — Олег тоже указал в пол, — когда мы были вне этой больницы. Теперь это, увы — здесь. Тебя температура за бортом ни на какие мысли не наводит? Твари, которые там бродят, не?

Олег поднялся, снова осмотрел Пашу.

— Пойдем, пройдемся.

Парень отнесся к предложению скептически, но отказывать не стал. Шли в обратную от входа сторону, а Паша не выпускал Олега из объектива периферийного зрения.

— По теории Максима мы не совсем в нижнем мире. Эта проклятая больница, как он предполагал, находится как бы сказать, в состоянии суперпозиции. Не совсем подходящий термин, но не суть. То есть, она балансирует между нашим, нормальным миром, и Навью.

Работает, как ты уже понял, по принципу обратного клапана. Впускать-то впускает, а вот с обратным ходом уже могут возникнуть проблемы. И Макс считал, что все дни в году это место ближе к Нави, и только в день зимнего солнцестояния приближается к реальному миру настолько, что появляется связь и даже работает телевизор. И скорее всего, именно в этот день отсюда можно свалить, только бы найти место, где может быть брешь. А она может быть в одном месте, только вот… охраняется.

— Кем? И где это место?

— А ты что, шел и в упор, перед поворотом направо, не видел двери?

Паша отрицательно помотал головой. О какой он еще двери говорит?

— Балбес… в общем, есть тут одно место… не такое, как палаты или коридоры. Там вовсе не безопасно, но, вроде бы, именно там может быть выход.

— Ты проверял?

— Те, кто проверяли, обратно не вернулись. Все, кроме Максима. Он и рассказал, что там.

Они подошли к повороту направо, но туда Олег не пошел. Он остановился у неприметной двери. Сначала Паша счел ее за очередную палату, но когда присмотрелся, то понял, что она выглядит совершенно иначе. Как будто входная дверь в квартиру.

Олег повернул ручку, потянул на себя.

Взору предстало огромное, мрачное помещение, местами подсвеченное с потолка. Множество световых точек, как будто от прожекторов, были абсолютно неподвижны. Так же, во всем видимом окружении, то тут, то там свисали цепи…

— Еб… — он уставился на открывшуюся картину, — что это?

Неподвижные стальные змеи почему-то не казались безобидными.

— Цепи, в целом самый простой уровень.

— Уровень!?

— Он самый. Их всего три. На первом вот это говно. И поверь, они с виду только безобидные. Хоть волоском коснешься — тебе ****ец. Видели мы, как один задел… такой реакции даже у кобры на охоте нет, как у этой дряни. Одна руку его обвила, и пока он дергался и еще нацеплял… в общем, порвали бедолагу, долго отмучиться не мог. Без рук, без ног лежит, башка пробита, а он понять не может ничего в шоке.

Смотря на эти цепи, парень почувствовал, как по спине прошел мороз. Слишком спокойная и тихая атмосфера была в этом помещении. Страх внутри завязался тугим узлом при лицезрении комнаты.

— С виду-то ничего сложного нет, расстояние соблюдай и все. Вот только нихрена подобного. Эти световые зайчики, чтоб их, плясать сразу начинают, с толку сбивают. Блик поймаешь, цепь не заметишь, и поминай, как звали. Возвращаться назад нельзя, только дернешься к выходу, испугаешься или еще чего, те цепи, которые позади, сразу набросятся.

— П-понятно… а дальше там что?

— Дальше сложнее, потому что, видимо, у каждого там свое.

— Откуда знаешь?

— Макс говорил, что якобы там просто коридор, но в нем он слышал голос почившего дедушки. Долго рассказывать, проблемы в семье, дед его воспитывал, единственный дорогой человек был. Не будешь же ты слышать его родственника? Голос зовет сзади, оборачиваться нельзя, отвечать тоже. Может, кто-то и на втором уровне сгинул, так сразу и не скажешь.

Внезапно, из-за поворота вышли трое. Саня и его дружки с самодельными дубинками.

— Оп-па, а чего это мы тут шкуру трём? Че, студент, удачу попытать хочешь? — Бит положил ладонь на его плечо.

— Просто смотрю, — парень покосился на татуированные пальцы, — руку убери.

— А ты че это, борзый что ли? В водолаза поиграть хочешь? Так быстро устроим.

— Сань, человек он такой, не любит прикосновения, — вмешался Олег, — так че теперь, западло что ли, или не по понятиям?

Вопросы на понятном языке остудили пыл сидельца, он смерил Пашу презрительным взглядом.

— Нечего тут смотреть. Или туда, или к себе, нечего тут шастать.

— Ты не говорил о таком правиле.

— Вот, говорю.

Олег позвал парня за собой и пошел в обратном направлении.

— Не нравишься ты мне, малой, — Бит прошипел напоследок уходящему парню.

— Козлы, блять, — сплюнул Паша.

— Да они не у тебя одного уже в печенках сидят. Я их вообще два года терплю, они те еще… но этот Саня… опущенный он, похоже.

Он продолжил, поймав на себе вопросительный взгляд парня.

— Я общался с действительно уважаемыми на зоне людьми. И ни один из них не говорил по фене. Ни одного слова я не слышал. Там, может быть и да, но с вольными они себе такого не позволяют. И ведут они себя вполне сдержанно и культурно, а этот… опустили его, видимо, вот теперь и гнёт пальцы, свинья. Так ведь не узнаешь, кем он там был…

Несколько минут шли молча, и Паша вспомнил о незаконченном разговоре.

— А что на третьем уровне-то?

— А, третий… там все просто, а от того и странно. Иди куда хочешь, вперед, назад, не важно. По словам Макса, там просто холодная комната, стол в одной стороне со стулом, а в конце… обрыв.

— Обрыв?

— Он самый. Крутой, неотесанный обрыв. Метра, наверное, на три вниз уходит, а внизу застывшая река.

Парень встряхнул головой. Может, показалось, или он услышал про реку… в больнице?

— Как это…?

— Я и сам ему сначала не поверил, но на такие темы он обычно не шутит. Да и расписал все ярко, я даже представить смог эти замерзшие наплывы. Только вот, что странно, справа река вниз уходит, а слева наоборот. И замерзла она… по течению вверх. Стоит заметить, что это единственное углубление во всей этой, как ты говоришь, бесовской больнице.

Еще несколько минут шли молча после откровения Олега. В голове не укладывалось столько странных новостей.

— Да уж… что ж ты раньше молчал про это? Может, там действительно выход есть? Что Максим там делал? Ну, на третьем уровне?

— Ты не спрашивал, вот я и молчал. Ничего он не делал, нечего там было делать. Вниз на реку спускаться не решился, оттуда уже не выбраться, слишком крутой обрыв. Оказалось, что после третьего уровня можно спокойно вернуться в коридор. Судя по его наблюдению, никто не решался спрыгнуть с обрыва, потому что там хоть один труп да нашелся бы. Если, конечно, их там ничего не утаскивает, как на холодном.

— Значит, он что-то упустил. Не может быть, чтобы для красоты там эти три уровня были. Извини, конечно, но если Макс просто осмотрелся на третьем уровне и ушел обратно, то он полный идиот…

Олег недобро зыркнул на Пашу.

— Прости, но… упускать такую возможность…

— Какую такую возможность? Ничего там нет в этой комнате, не в обычное время. Только один день в году, видимо, там что-то меняется.

— На Стояние?

— На него самое, — вздохнул Олег, — вот только эти трое за несколько дней начинают там крутиться, а в сам день туда уходит Саня. Они даже жрать не ходят до последней минуты, братки его дверь караулят, просто так не подберешься. Сначала я думал, что Макс свихнулся и начал сочинять, что за этими тремя уровнями что-то есть, но Бит не сумасшедший. Он урод и полная гнида, но точно не псих. Ходит же он туда, значит, не просто так. К тому же, откуда-то он берет пряжу и пойло у них даже есть. Пьют редко, правда, и только вдвоем, но все же, откуда-то берут.

Паша серьезно задумался над словами Олега. Действительно, на бред сумасшедшего уже не спишешь реальные, материальные вещи. Вспомнилась пряжа, которую на следующий день после стояния принес Саня для бабы Фроси.

— Значит… надо попасть туда именно в день Стояния. Возможно, там есть выход, поэтому эти уроды его и охраняют.

Пусть надежда была призрачная, но она была. Он точно не собирался прозябать тут, пока Саня не определит его снегурочкой на очередной день Стояния, или же кого из друзей. Парень сжал кулаки, уже мысленно прорабатывая план, как он убьет этих троих и попадет в нужный день в эту комнату, а потом уберется отсюда к чертовой матери.

Павел ускорил шаг, Олег проводил его скептическим взглядом и тяжело выдохнул.

***

Через две недели это случилось…

Во время завтрака Миша ворвался в палату и растормошил ребят. Он не мог связать и двух слов, лишь истерично тыкал пальцем в сторону выхода.

Старики на это практически не отреагировали, а вот Паша и Марина позабыли про завтрак и сорвались следом за другом. Олег тоже отложил миску с вареной, сухой гречкой с хилыми кусочками тушенки, и пошел за ребятами.

Когда они прошли в отдельную палату, жуткий, невыносимый смрад гнили, застоялого, а также свежего дерьма и мочи ударил в нос. Увиденная картина заставила Марину всхлипнуть и прижаться к Мише. Паша прикрыл глаза и опустил голову, на его лице читалась целая гамма эмоций. Он вышел из палаты, замахнулся кулаком и едва не ударил противоположную стену, но вовремя одумался, остановив руку в нескольких сантиметрах.

Егор лежал там. Телосложением он больше напоминал скелет. Грязная, не раз использованная в качестве туалетной бумаги, завязанная на его шее слабым узлом простыня врезалась в кожу. Другой конец привязан к изголовью койки. Видимо, сил не хватило туго затянуть, но узел все равно выдержал. Его голова была повернута набок, синюшное лицо замерло в выражении горького отчаяния, приоткрытый рот с вываливающимся языком застыл в последнем хрипе, на подбородке остались следы стекавшей ранее, рвотной желчи. Ноги разведены в стороны, шорты в паху потемнели, пальцы на руках с содранными до мяса ногтями, были разжаты и безразлично смотрели подушечками в серый потолок. Такой же бесцветный, как и все остальное в этой больнице...

Все вышли из палаты, дышать там было невозможно.

— Отмучился… — пустым голосом сказал Паша, — надо выбираться отсюда, блять, это уже не шутки.

Олег иронично ухмыльнулся.

— Ага, свежая мысль. Вы чего-то другого ожидали?

— Да блять, другого! — Павел взорвался, — что мы отвезем друга в гребаную больницу, в нормальную, блять! И ему там помогут! А в итоге застряли на этом дне, и человек ни за хер собачий мучился месяц, а в итоге удавился!

— Паш… в этом никто не виноват, — он едва услышал голос сестры.

— Это, каким же образом никто не виноват!? Что это место, само по себе, что ли появилось!?

— Вряд ли… за нами наблюдают, — Олег задумчиво почесал затылок, — если бы это была просто случайность, мы бы тут уже давно сдохли голодной смертью или сожрали друг друга. Но нас кормят, даже помыться есть где. Кто бы или что ни создало это место, но мы здесь, как тараканы, на дне миски… и за нами, я больше чем уверен, приглядывают.

— Где же этот гребаный наблюдатель-то!?

— Оп-па-а-а…

Ребята в это же мгновение обернулись на голос. Первые стояли у поворота и Саня, едва завидев Марину, неприлично затянул свое приветствие…

Саня осклабился, обнажив желтые зубы и с разгорающимся, животным азартом смотрел на девчонку. Паша взял сестру за плечо и с такой силой дернул ее себе за спину, что ее еле удержал Мишка.

— А я думаю, че за кипишь подняли? Где наш завтрак? А тут вообще, как посмотрю, красота! А вы молодцы, — Бит сделал жест своим дружкам, чтобы оставались на месте, а сам пошел вперед, — так и знал, сучата, что девка у вас есть. Надо же, целый месяц прятали такую голубку от хозяина.

— Завали свою пасть! — Паша сделал шаг вперед, — ты к ней не притронешься, утырок.

Саня остановился, посмотрев парню в глаза. Сейчас тот больше был похож на взбешенного медведя, и если бы не оружие у первых, то смог бы разорвать всех голыми руками. В его серых глазах плескалась страшная ярость, и вся эта смесь пульсировала зачатками неконтролируемого безумия.

— Слышь, пацан, — во взгляде Бита промелькнула неуверенность, но она быстро подавилась похотливым предвкушением, заставив его поправить в штанах набухшую выпуклость, — давай… по-хорошему. Девку сюда, и вы все целы и невредимы останетесь.

Для убедительности он достал пистолет из штанов и помахал дулом ствола.

— Давай, в сторонку, дружок твой туда же, а девка сюда. Слышишь, голубка? Хочешь, чтобы твои защитнички откинулись? Смотри, если сама не пойдешь, я их в водолазы определю, а потом на холодное живьем… давай, зайка, иди сюда…

Этими словами он явно поддел Олега и Пашу. Они сделали шаг вперед, рука Бита напряглась, крепче сжав ствол.

— Ну-ка, стоим на месте, сучата.

— Слышишь, паскуда, если твои петушиные мозги еще не доперли, я тебе ее не отдам. Тебе, сука, придется тут всех перестрелять, и тебе очень повезет, если выживешь сам. А там, на следующее Стояние… кого отдавать будешь? Старика? Ушлёпков своих?

Саня злобно оскалился, зашипел.

— Че ты сказал, сука? Какие мозги!? Вот ты, сука, первый и пойдешь в водолазы, гнида. Ребят, убирайте их нахер, с ними потом разберусь.

Паша только успел бросить мимолетный взгляд за спину Сани, где стояли бродяги, как из-за поворота бесшумно вышли двое в серых халатах, а следом за ними и сам Крюк…

Они даже не успели среагировать, тот замахнулся и вонзил острие крюка в плечо бродяги, заставив его заорать от боли…

Второй сорвался с места, чудом избежав замаха руки санитара.

— Ш-ш-умно, — Крюк отстранился от жертвы и пошел в сторону ребят.

Один санитар нанес удар мужику в челюсть, та свернулась набок, изо рта вылетело несколько подгнивших зубов, звонко рассыпавшись на полу. Когда он упал лицом в бетон, второй верзила наступил ему на поясницу, ухватился здоровенными руками к плечам и потянул на себя.

Душераздирающий вопль со скоростью ветра разлетелся по всей больнице. Раздался неприятный, влажный треск, когда санитар без всякого труда в прямом смысле складывал мужчину напополам — его тело напоминало в профиль математический знак «больше или меньше». Громила отстранился и с размаху ударил жертву ногой в грудь, с хрустом и яркими, алыми брызгами закончив свое дело. Голова переломанного бродяги с закатившимися глазами бесхозно завалилась набок, из его рта потекла пена, под телом, от выдавленных кишок и других органов, растекалась лужа.

Когда ребята увидели такую расправу, они изо всех ног побежали прочь…

***

Ворвавшись в палату, не успели закрыть дверь — внутрь так же вломился Саня со своим подельником.

Олег понимал, что пресловутая власть Бита трещит по швам. В таком случае он выбрал сторону победителя и вместе они грозовой тучей надвигались на Саню и его подручного. Баба Фрося и дядя Рома и сами были удивлены подобному повороту.

— Стоять нахер! Всех перестреляю! — Бит вжимался с бродягой в угол у выхода, судорожно наводя пистолет на каждого по отдельности.

— В общем, слушай внимательно, — Паша сжал кулаки, остановившись, — твой пистолет мы не боимся, а тебя и подавно. К тому же, вас теперь только двое. С этого момента вы забываете дорогу сюда, нас, а тем более девчонку. Жрачку делим поровну, каждому по порции, лишнее нам с Мишей, туалет и душ с десяти до одиннадцати ваш, от вас все равно воняет как от параши, нехер вам там три часа делать. Вопросы есть?

— Че ты думаешь… — Саня угрожающе прошипел, целясь в голову парню, — силу почувствовал и все, гоголем тут будешь ходить? Я же тебя, сучонка, застрелю сейчас и дело с концом!

— Мог бы — уже застрелил. Патронов не хватит, а может, их вообще нет?

— Хочешь проверить? — Бит прорычал на манер собаки, которую решили подразнить.

— Давай, сука, пусть я сдохну, зато буду уверен, что вас тут забьют наглухо, и закончится твоя лафа.

В коридоре раздались шаги, острие крюка вонзилось в стену и со скрежетом приближалось к палате…

В помещении повисла тишина. В дверь аккуратно постучали. Послышался вкрадчивый голос и шумное дыхание.

Ходим… шумим, а играть не хотим,

Оттает стылая водица,

И взойдет весь ил,

Как ты не пытался, как бы ни старался,

Всё одно — разгадку обронил…

Наступила тишина, никто в палате даже не шевелился. Вскоре раздались удаляющиеся шаги, которые через минуту вовсе исчезли.

Саня, держа ребят на прицеле, мотнул головой в сторону выхода. Его подручный открыл дверь и выглянул из палаты.

— Чисто.

— Уходим, — Бит напоследок окинул парней хищным, злобным, но в тоже время обиженным взглядом.

Дверь нарочито громко захлопнулась, все в палате выдохнули с облегчением.

Не успел Паша обернуться, как сестра бросилась к нему, крепко прижалась и расплакалась в голос. Парень прикрыл глаза, погладил девушку по спине.

— Все, маленькая, никому тебя не отдам, — он поцеловал Марину в макушку, посмотрел на Олега, — час-другой пройдет, вернемся за Егором. Надо вынести его на холодное.

— Эх… долго продержался соколик, — молчавшая до этого баба Фрося вздохнула и продолжила сосредоточенно вязать носок…

***

После минувших событий время для ребят пошло намного спокойнее. Отсутствие прессинга от первых способствовало этому. Поскольку необходимости скрываться в палате больше не было, Марина свободно выдохнула. Все-таки прогуляться иногда хотелось, как ни крути. Основная часть морального давления ушла, когда ребята осознали, что Егора не стало.

В одну ночь, когда все в палате должны были спать, Паша вдруг проснулся. Он услышал странный, чавкающий звук, сначала поморщился и подумал, что не хватает молодым походов в душ, уже и тут… совсем стыд потеряли. Однако, бросив мимолетный взгляд на мирно спящую сестру и друга, что обнимал ее, Павел насторожился.

Уже потом, когда глаза привыкли к темноте, осмотрелся в палате и понял, откуда исходит звук. Олег лежал на своей койке, периодически сглатывая подступающую слюну, которая несмотря на старания, все равно текла по его подбородку. Мужчина глазел на оттопыренный зад Марины и в открытую дрочил.

Парень громко кашлянул, чем спугнул начинающего, а может быть, и опытного анонимного мастурбатора. Своим он ничего не сказал, но с Олегом поговорил тет-а-тет и предупредил, что так делать в палате не нужно. Мужчине пришлось согласиться, все же не хотелось, чтобы не дай бог выгнали.

Надеясь сгладить углы, Паша отдал свою флеш-карту с телефона и предварительно переместил в основную память все интимные файлы, связанные с Олесей и Ксюшей. В бытность холостяком, он серьезно пополнил запасы откровенных изображений с интернета, было чем поделиться. Мог бы передать по блютузу, вот только он не работал.

Так же спорить с Пашей никому не хотелось в виду того, что когда у него кончились сигареты, он два месяца был злой, как собака. Мог даже накричать на сестру, если та, по его мнению, не соблюдала требуемой безопасности. А когда он застал девушку гуляющей по коридорам в одиночестве, он устроил настоящий скандал, и Марина в слезах ушла к Мишке, ища у того в объятиях поддержки и защиты от разъяренного брата.

— Что я вам тут, наложница что ли, всегда под присмотром быть!? Вы меня еще к койке привяжите!

Однако, даже Миша согласился, что одной в этих коридорах ходить крайне не безопасно. Забылся, случайно привалился не к той стене и все — покойник. Но когда он таким образом поддержал друга, вынужден был столкнуться с женским непониманием и обидой.

— Не дуйся, котенок, ты только скажи, и вместе пойдем гулять, когда захочешь, — ласково утешал Мишка свою девушку. И это помогало.

Паше так было даже проще. Иногда в пылу он думал, что ненароком прибьет сестру, если она ему истерики закатывать будет. Но друг приходил на выручку, его Маринка слушалась охотнее, нежели брата. Он в последнее время казался ей еще более свирепым, чем раньше.

— Кстати, дядь Ром, — однажды за ужином Миша обратился к старику, — а что в тех запертых палатах? У которых стены… не безопасны. В них что-то есть?

— Ты и вправду хочешь знать? — старик хмуро свел брови, его тон был спокойным и из-за этого пугающим, — думаю, есть только один способ это проверить. А покуда не хочешь — лучше не знай дальше…

***

Миновала весна и лето, которое в Нижегородской области было жарким, исходя из наблюдений ребят. Иногда, в моменты накатывающей тоски, они шли к выходу и смотрели на окружающий мир через этот маленький проем. Был конец июня, затворники практически весь день провели в главном коридоре, играя в дурака с Олегом. Качество карт пусть и хуже, чем у туалетной бумаги «Набережные Челны», но вместе с игрой к ним прививалось чувство бережности. Не хотелось окончательно испортить единственное средство досуга.

От первых уже давно не было известий, ребята пересекались с ними только в столовой. Но Паша знал — они готовятся. И знал к чему.

И постепенно вводил в курс дела друзей, но не разглашал своих планов Олегу. Несмотря на его сговорчивость и сомнительное ощущение союза между ними, Павел все равно ему не доверял. Этот человек казался саботажником, подсадной уткой, кем угодно, но не «своим», хотя тот и не давал повода так думать.

***

Как уже раньше говорилось, с Пашей спорить никто не хотел. Мало было его естественной силы и характера, так еще он неплохо отъелся на местных харчах и стал куда крупнее. Килограмм пятнадцать от безделья и сытных обедов парень точно прибавил, был уже шире Олега — взрослого, сорокалетнего мужика. Вот они и старались делать все, чтобы он ни с кем не говорил на серьезный лад. Да только в холодном и сыром ноябре его самого вызвали на разговор, которого он очень не хотел. По крайней мере, в этих стенах.

Они собрались втроем у выхода, Марина, Паша и Мишка, который стоял рядом и не решался говорить.

— Ну, в чем дело-то? Скажете?

Девушка сначала слегка замялась, а затем улыбнулась брату, положив ладони на его широкие плечи.

— Пашка, родной… я… беременна.

— Ч…чего ты? — он встряхнул головой и уставился на сестру.

— Беременна, дурачок ты мой.

— Когда!? Как? Я же… я же предупреждал вас! — он хмуро покосился на друга, — Мишаня… какого!?

— Не ругай его, все хорошо. Ты ведь нас отсюда вытащишь, ты же обещал?

Эти слова подействовали на Пашу, как удар током. Он чертыхнулся, сжал губы в тонкую полоску и с долей неуверенности сказал.

— Д…да, вытащу… а ты… это точно? Ну, что того…

Девушка снова улыбнулась и задрала края застиранной, растянутой футболки.

— Господи… — он опустился на одно колено, сначала припал ухом, а потом поцеловал ее в округлый живот.

Учитывая его планы, душу захлестнула такая трепещущая радость… вот она, любимая сестра. Он вытащит ее и Марина станет мамой. Станут вместе нянчить племянника, если она не переедет жить к Мишке. Да плевать, пусть переезжает! Он все равно будет навещать сестренку!

— Уже вроде бы четвертый месяц идет, — Марина трепетно погладила свой живот.

Наполненный необъяснимой радостью, Паша подошел к другу и крепко обнял его.

— Так и знал, Мишаня! Так и знал! Эх-х ты, папаша недоделанный, как же я вас всех люблю!

Тогда он был неимоверно рад. Знал, что сестре не придется рожать в этом гадюшнике. Осталось только потерпеть чуть-чуть… полтора месяца и все! Вот она, долгожданная свобода…

***

По рассказам дяди Ромы, Паша понял, что основательно охранять ту самую дверь в день Стояния начинают только к вечеру. Он знал, что первые готовятся, и сам не прозябал, пусть и пребывал в странном забытье. Чем ближе был реальный мир, тем более отрешенным чувствовал себя парень.

Вечером, когда он ждал Олега и Мишку, в коридоре на него и наткнулось двое парней с девушкой. У одного на лбу были солнечные очки. Новенькие… от их одежды пахло костром.

Выслушав их просьбы укрыться от полицейских, он привел их к палате, открыл дверь.

— Здесь не найдут. До двенадцати тут посидите, потом они вас искать не станут, смена меняется…

Трое прошли внутрь палаты, осмотрели скромное убранство — пять коек, две не заправлены, в углу приспособлен телевизор, неподалеку от которого разбросаны пустые бутылки.

В глазах прибывших еще не было того страха, но он начинал медленно подбираться, окутывая сознания троицы едва ощутимой, липкой пеленой. Они не замечали глубоких борозд на стенах, скверной атмосферы в коридорах. Не обратили внимания на легкую, словно нетерпеливую рябь стен некоторых палат, что чувствовали свежую кровь.

— Располагайтесь, в телефоны залипайте, осталось подождать-то…

На этих словах он закрыл дверь палаты первых…

***

Паша с Мишей и Олегом были уже рядом. Они затаились неподалеку и наблюдали за изрядно нервничающим Саней, который не выпускал из руки пистолет. Бродяга почему-то был без оружия.

Когда настало время, Бит передал что-то подручному, прошел через дверь и закрыл ее за собой, оставив своего человека на карауле. Тогда Павел сделал жест головой — двое отделились.

Друг был рядом, Олег затерялся в коридорах, а парень же в открытую вышел из-за поворота к бродяге.

— Ну че? Готовы?

Мужик дернулся, тут же повернулся к парню направил на него пистолет.

— Вижу… готовы. Ну, говори, чего там ваш хозяин делает?

— Какая тебе разница, малой?

— Да большая, веришь или нет. Не тем он там промышляет.

— А тебе че, лучше видать отсюда?

— А тебе в шестерках у него нравится сидеть? Вы-то бомжи, с вас спроса нет, а с сидельцем то хера ли якшаетесь? Сами по себе не можете?

Он не успел ответить, потому что сзади на него налетел Олег, с локтя приложив бродягу по затылку. Тот упал, выронил пистолет, который поднял мужчина.

Он с победоносной улыбкой осматривал ствол в руке, эта вещь определенно добавляла уверенности.

И только Паша сорвался к двери, как Олег направил на него пистолет.

— Не спеши…