Ясно Мыслящий

Аннотация:

Маленький Сева получает сотрясение мозга от падения на него старого фотоаппарата со вспышкой. Из плохого: пара месяцев в больнице, ухудшение оценок в школе и приступы головных болей. Из хорошего: к шестому классу все последствия прошли. Ну, или почти все.

***

В своем кабинете, за столом сидел мужчина в возрасте. Дорогой костюм, перстни на пальцах, все как полагается. На столе портсигар, пепельница, какие-то бумажки для создания делового вида. Помимо него в кабинете было еще двое вооруженных громил, которые держали под пристальным вниманием парня лет двадцати пяти. Тот выделялся среди остальных. Волосы растрепаны, одежда грязная, на лице ссадины, губа разбита, костяшки на руках сбиты в кровь, в глазах несусветная паника. Стоит ли говорить, что все присутствующие в кабинете были не русские?

— Скажи мне, Заур, — сдержанно, с явным акцентом заговорил тот, что сидел за столом, — я отправил тебя с братом за этим пацаном. И вот, ты приходишь один в таком нехорошем виде. Где этот пацан? Ты знаешь, мне он нужен.

— Я… я не знаю, где он! Как он вообще это смог, это невозможно! — затараторил Заур.

— Как это, не знаешь? У вас был адрес, где живет, где работает, что не так? Вы упустили его? — спросил мужчина, на что Заур сглотнул, покивав, — а где Гоча? Брат твой где?

Руки парня и без того дрожащие вовсе затряслись, паника в глазах переросла в страх. Терпение мужчины подходило к концу.

— Заур, где твой брат?

Заур посмотрел на мужчину пустым, едва не безжизненным взглядом.

— Я, кажется, убил его…

***

По природе своей Сева был интровертом. Да что говорить, он и сейчас не особо жалует окружение людей, но что поделать, раз призвание зовет?

В юности Сева был мальчиком любознательным, в меру послушным, умным и очень активным. Во втором классе мальчик учился на твердые пятерки.

А еще у родителей Севы был старый фотоаппарат, эксклюзив, раритет. Старье, одним словом. Большой такой, увесистый, со встроенной вспышкой. Точнее сказать, эта вспышка была пристроенная, возвышающаяся над самим аппаратом башней с белым глазом, который освещал все пространство в момент съемки. А еще этот звук вспышки, или съемки, в общем, боялся Сева этого монстра по малолетству. Как будто он фотографирует своих жертв, перед тем как съесть.

И вот Сева узнал радостную новость — родители собрались продать этого монстра. Отец достал его из коробки, весь протер, от чего белый глаз аппарата блестел, как начищенный пятак. Пришли гости, отец отвлекся и убрал камеру на стенку, а Сева под шумок хотел осмотреть его, так сказать на прощание. Решил посмотреть своему страху в единственный глаз.

Возникла сложность с тем, как достать его, и в этом помогла табуретка, но не до конца. Со своим маленьким ростом Сева никак не мог дотянуться, и не придумал ничего лучше, чем взять отцовский ремень со стула у прихожей. Конечно, бамбуковая палка на балконе подошла бы лучше, но тянуть резину было уже нельзя. Скоро гости, и родители выйдут из кухни, и тогда план Севы накроется медным тазом.

Он подстегнул аппарат ремешком весьма удачно, и тот свалился прямо ему на голову, при этом каким-то непонятным образом сработав. Единственное, что запомнил Сева перед тем, как отключиться — это тот самый звук вспышки и, собственно, перед полной темнотой следовала яркая, ослепляющая белизна, которой на него смотрел блестящий глаз фотомонстра.

Сознание вернулось к мальчику уже в больнице. Врачи разговаривали с обеспокоенными родителями, говорили что-то про сотрясение, и что пацану крайне не повезло, про повреждение лобной доли мозга, про возможную потерю памяти и все в самом неутешительном ключе. Фотоаппарат был весьма увесистый.

На деле обошлось все немного иначе. Память Сева не потерял, ибо как забыть взгляд этого чудовища перед нападением?

Больше Сева дома не видел этого монстра, и родители не оговаривались о том, куда же все-таки его дели. Продали, или он сломался из-за его глупого любопытства.

А вот с учебой после выписки у мальчика начались проблемы. Задачи, которые раньше он посчитал элементарными для себя, стали возвышаться перед ним непробиваемой стеной. Да и к тому же у него начались приступы головных болей, подстерегающие его в самые неожиданные моменты — сбылось все-таки одно из предупреждений врачей. И во время таких приступов Сева отчаянно жмурился, потому что перед глазами видел ту самую вспышку, застилающую разум ослепительной белизной, и даже слышал тот самый звук при вспышке. Так же мальчик замкнулся в себе и старался никак не контактировать с окружением. Учителя все понимали, но нашлись и несогласные с тем, что оценки Севы стали хуже, и это были его родители.

Продленки, логопед, дополнительные занятия на дому, огромный комок нервов родителей, регулярные осмотры у врачей — все это принесло результат, и Сева худо-бедно, как хромая лошадь, но учился.

Благо, к седьмому классу Сева окончательно оправился от травмы — головные боли мучали его все реже, а потом и вовсе пропали. Сознание прояснялось, и учиться он стал гораздо лучше. И для родителей Севы это было благословление свыше, как они считали. Осталось одно напоминание о том трагичном случае — Сева так и не полюбил контактировать с окружением.

Время шло, робкий мальчишка стал менее робким парнем, в колледже, где Сева учился по направлению в психологии, он даже подружился с однокурсником, Елисеем, и начал встречаться с девушкой. Отца к тому времени не стало, мать осталась жить одна, а Сева переехал на съемную квартиру, которую они оплачивали вдвоем с девушкой.

Время идет, гормоны играют, девушка под боком — все это привело к самому, что ни на есть естественному сближению.

Он и подумать не мог, что в этом процессе столько приятного, чего стоят одни прелюдия. Уж куда лучше, чем просто дрочить смотря на то, как другие люди делают секс.

Парень не продержался и пяти минут под напором горячих губ девушки, и в момент эйфории неожиданно, как гром среди ясного неба, он, смотря на девушку, увидел ту самую вспышку, и тот самый звук.

Сева дернулся, но тут же замер в оцепенении, потому что после вспышки он увидел что-то еще. Его девушка… он отчетливо видел ее на белом фоне, шумел морской прибой, и вместо него она начисто, с огромным удовольствием полировала большой такой черный болт, в рот не помещался даже, а сзади ее подстегивала блестящей плетью полуголая лысая баба.

Непонятное наваждение отступило через считанные секунды, когда парень отвел взгляд от девушки. В мгновение все вернулось в норму. Комната, кровать, и его девушка, которая вскоре ушла в ванную — сплевывать. Не так она себе представляла это, лучше бы на море, хер побольше и плеточку для острых ощущений — вот то совсем другое дело.

Ахреневший от такой картины Сева так и остался валяться на кровати, пока Марина была в ванной. Он даже не понял, что вообще увидел. Конечно, фантазия у него была бурная, но не настолько, чтобы во время близости представлять, как своя же девушка занимается этим с блэк персоной. Девку другую представить — легко, но это?

А что, если она… да нет. Сева знал, что он не первый у Марины, но не может же быть все настолько безбашенно?

Но увиденное, как оказалось, сложно развидеть. Когда Марина вернулась в комнату, продолжить Сева не смог — не встал, поэтому с ней пришлось поработать руками.

Сева отмел этот случай, списав все на… да хрен знает, на что это можно списать. Просто постарался забыть и не вспоминать.

Вспоминать волей-неволей пришлось, потому что этот случай был не единичным. Однажды он по пути домой просто заглянул в глаза проезжающего мимо велосипедиста, и снова вспышка. На жалкие мгновения, но этого хватило, чтобы увидеть этого же паренька, только за рулем дорогого автомобиля, судя по марке на руле — Порш. Тут Сева усмехнулся, вспомнив поговорку «душой в гелике, жопой на велике». Порш, конечно, не гелик, но тоже подойдет.

Можно было списать на рандомные явления, побочку от старой травмы, но Сева начал кое-что понимать.

На лекции в колледже он сосредоточенно слушал преподавателя, низенького, пожилого еврея с легко запоминающейся фамилией — Елько. Преподаватель отвлекся, о чем-то задумался, и Сева увидел и услышал ту самую вспышку.

На несколько секунд окружение изменилось до неузнаваемости. На опушке леса две команды людей сражались друг с другом на мечах, эдакая ролевая игра живого действия средневекового типа. У одной команды доспехи были черными, а у другой — красными. И во главе черной команды, конечно же, был сам Елько, который с превосходной точностью и маневренностью «убивал» врагов, грациозно уклоняясь от вражеских атак.

Сева отвел от него взгляд и тут же вернулся в реальность. Душная аудитория, скучающие однокурсники и Елько, мечтательно вздохнув, продолжает бубнить скорбным голосом.

«Эх, Валентин Натанович, не на том поприще ваша жизнь проходит» — невольно подумал Сева.

А еще Елько был редкостным говнюком, и хрен ты ему, что сдашь за просто так. Как повелось в таких случаях, Валентин Натанович принимал в качестве подношения его величеству дорогой коньяк, но больше коньяка он любил деньги. Перед зачетом Сева решил проверить то, что узнал, смотря в глаза Елько. Слово за слово, и тут Сева рассказывает свою любовь к ролевым играм живого действия, что с удовольствием бы поучаствовал в каком-нибудь эпике по типу средневековой рубиловки на мечах. А чтобы «добить» и без того удивленного Натаныча, он сказал, что вот еще бы классно, чтобы у одной команды были черные доспехи, а у другой красные.

— Да вы прямо мысли читаете, молодой человек, — покачал головой Валентин Натанович.

«Не читаю… вижу» — хмыкнул про себя Сева.

Но, как бы они не сблизились при помощи откровений о ролевых играх живого действия, Валентин Натанович спросил на зачете с парня по полной. Говнюк он и в средневековье говнюк, хоть в какие доспехи его наряди, поэтому без финансового подношения зачета парню не видать, как собственных мыслей. В таком же хорошем качестве.

Сначала было даже забавно, смотреть людям в глаза и видеть то, о чем они думают. После разговора с Натанычем, Сева окончательно убедился в том, что это не галлюцинации, он серьезно видел образы чужих мыслей, желаний и не сбывшихся надежд. Конечно, Марину он спрашивать не стал о том, чего же она на самом деле хочет, сближаясь с ним, но стал относиться к ней с легкой осторожностью.

С таким неожиданно заработавшим «сканером», будни Севы шли куда-а веселее.

Ровно до одного момента, пока он случайно в магазине не столкнулся с мужчиной чуть за сорок, выходящим из магазина с двумя бутылками литровой воды, батоном колбасы и кефиром в охапке. От столкновения мужчина все это выронил, и Севе пришлось помочь собрать продукты. Они вместе наклонились, Сева захватил йогурт и батон колбасы, и в этот момент они столкнулись взглядами.

Вспышка… Сева увидел подвал. Красивый, ухоженный и хорошо отремонтированный. В углу этого подвала, к трубе был прикован парнишка лет восемнадцати в одних трусах. На лице ссадины, сам больше похож на живой труп. Он вжимался в угол, когда этот мужчина к нему приближался со стояком наперевес. Через мгновение на месте этого парнишки, мужчина представил самого Севу…

***

Парень тут же вздрогнул и отвел взгляд, чуть не выронив то, что он подобрал. Улыбка этого мужчины была максимально добродушная, однако то, что он себе представлял, никак не вязалось с видом этого благожелательного мужичка.

Сева вернул ему выпавшие продукты и поспешил к прилавку, напоследок поймав на себе взгляд мужика, с которого уже сползла улыбка. На его облегчение, когда Сева затарился сам, этого мужика он уже нигде не увидел. И теперь встал другой вопрос. Что это, лишь фантазия, или образ, основанный на воспоминании этого потенциально больного урода? Проверить этого Сева не мог.

Разве что предположить, что, допустим, у велосипедиста, который мечтал о Порше, помимо значка, руль, а так же приборная панель ничем не отличалась от четырнадцатой. Уловил Сева схожести, у его друга Елисея как раз была четырнадцатая. От чего можно смело заявить, что у педального мечтателя совсем нет понимания о том, как Порш выглядит изнутри, за исключением значка, конечно.

У Елько картина его поединков складывалась в целом красочная, видимо не раз он перед сном проворачивал свои подсознательные сражения, и опять же, его проворность с возрастом и его комплекцией, а соответственно с реальностью никак не вяжется.

Ну а Марина кроме двух самых пикантных факторов ничего толком и не представила, за исключением песка под собой и шума прибоя. А вот у этого мужика из магазина вся картина сложилась вполне отчетливо. Худощавый пацан, его чуть сползшие трусы, ссадины и побои на теле. Отделка подвала, освещение, все в этой картине говорило о том, что этот человек знает, что представляет и явно не тот, за кого себя выдает.

И что делать в таком случае? Конечно же, надо заявить об этом в полицию! Камера в магазине есть, Сева ее прекрасно увидел, и она тоже увидела. А как сообщать? И главное — доказать? На этом моменте у Севы случился небольшой затык. Ну, допустим, обратится в полицию, скажет, что вот этого надо проверить, может у него загородный дом есть, там-то все и вскроется. Но главный затык был в том, что Сева не мог быть уверен, что этот мужик именно вспоминал, а не просто фантазировал.

Вот дома Сева принял окончательное решение — нахер ему не нужны эти качели, мало ли, за подельника еще примут или в лучшем случае на допросы затаскают. А у него учеба, работа какая-никакая есть. И так устает на продовольственном складе во вторую смену работать, а тут еще и с полицией связываться — ну уж нет.

Со временем Сева отпустил этот случай, но случай не отпустил его. Его друг, тот, что Елисей, однажды поведал ему о том, что в городе поймали маньяка.

— Какого еще маньяка? Обычно о маньяках хоть что-то да известно, а тут всплыл вдруг, — не понимал Сева.

— Да его бы не нашли, он жертв четко подбирал себе, которых наверняка искать не станут, вот и тихо все было. А этот мужик в органах опеки работал, знал в округе кто, как и куда. Вот только на последнем пацане он прокололся. Там из неблагополучной семьи он, его папаша свалил давно, а матери вообще было насрать на него. Вот только папаша нежданно-негаданно вернулся, а сына-то и нет. От жены бывшей не допытался ничего, та в очередном запое была, вот сразу в полицию побежал.

Из дальнейшего разговора Сева узнал, что пацан то был человеком асоциальным сам по себе. В такой семье вырос, что ни друзей, ни хороших знакомых, да и баловался запрещенным, и решил подработать в той же сфере.

А этот мужик, чтобы не упускать свою добычу, раньше его сгреб себе для своих садистских и плотских утех. Полиция долго искала пропавшего парнишку, но на удачу, они вышли на того, кто интересовался жертвой до пропажи, и в загородном доме помимо еле живого парня нашли еще пять тел.

В хорошем таком изолированном и отремонтированном подвале был еще маленький погребок, куда мужик скидывал уже мертвых и щедро засыпал тела хлоркой. Так, на всякий случай.

Узнал это все Елисей, поскольку сам был будущим полицейским и отец, работающий в полиции следователем, поскольку сам хотел пристроить сына после армии к себе под крыло, рассказывал ему основы работы в органах, тонкости, нюансы и не только, как оказалось.

Позже Сева узнал о том, что матери того паренька долго горевать не пришлось. Да, он видел ее. Ее заплывшее лицо и полный ненависти взгляд. Она пришла в отдел в то время, когда Сева и Елисей приехали, чтобы забрать и отвезти домой курьерскую доставку, тяжелую коробку с обувницей, которую отцу доставили прямо в отдел. Можно было и домой, но присутствия Елисея там не планировалось, от чего поступили так.

А мать пострадавшего вела себя как сумасшедшая. Орала на всех, проклинала за то, что вообще взялись искать этого урода, и нехер вообще было слушать отца, такого же придурка, как их общий сын. Доводы закипающего дежурного о том, что все-таки маньяка поймали, ей были вообще по барабану, столько бедняжке хлопот доставили. Это ведь ей теперь кормить его, деньги тратить кровные, которые она честно зарабатывала своей пилоткой, а когда та пришла в негодность вместе с хозяйкой в связи с частой долбежкой и литрами спиртного, вынуждена была устроиться на работу и теперь у нее, бедной, вообще нет денег, сама еле пробку с пробкой сводит.

Когда Сева посмотрел в ее бешеные глаза, он честно в моменте хотел прекратить заглядывать людям в головы, и на этот раз его странная способность сработала иначе. Он увидел все вокруг глазами этой женщины. Увидел самого себя, стоящего рядом Елисея, только лица эти были искажены до неузнаваемости. Носы поплыли, волосы у самого Севы были почему-то грязные, спутанные и длиной до плеч, на голове Елисея не было и волосинки. Руки их были вывернуты в нескольких местах, из них торчали сломанные кости, пальцы под неестественными углами топорщились в разные стороны. В остальном же, вокруг была странная рябь, в которой все окружение менялось от самого обычного до неузнаваемости. Когда поплывший глаз Елисея вытек из глазницы, Сева больше не выдержал. Он отвел взгляд и отпрянул, схватив друга под руку, и вовремя. Женщина как раз замахнулась на них, собираясь полосонуть лицо грязной рукой, под ногтями которой была не то грязь, не то какой-то желтоватый, засохший гной.

Она продолжала орать и кидаться на них, но два друга быстро ретировались.

Вот так в первый раз Сева взглянул на мир глазами сумасшедшего человека. В прямом смысле сумасшедшего, это был или острый психоз или белая горячка. Но еще парня удивило то, что смотря на все под таким мерзким углом, женщина ни на что не жаловалась, окромя как на своего сына, которого сволочи додумались найти, так еще и живым.

Но, как упоминалось, горевать ей по этому поводу пришлось недолго. Через неделю, более-менее оклемавшись, парнишка в больничном туалете разбил зеркало и перерезал себе горло так старательно, что еще поработай ножовкой минуту, и в принципе готово — голова с плеч. Наверное, ежедневные надругательства и привели парня к такому решению свести счеты с жизнью.

Жалел ли Сева о том, что не сообщил в полицию заранее о том, что человек в опасности. Ведь тогда его могли спасти раньше, и он бы не решился на такой поступок? Возможно, и жалел бы, если не тот случай, когда он взглянул на окружающий мир глазами его матери. С такой опекой ему долго все равно было бы не прожить. А так даже какая-никакая польза обществу, минус один маргинал. А случится это, когда мама этого парня сдохнет в своей квартире, возможно во время очередной попойки и драки по пьяной лавочке, или же просто цирроз печени нагрянет так неожиданно, что она совсем ослабнет, и будет загибаться в своей квартире несколько дней, заблевывая все вокруг себя кровью. А лучше не в квартире — соседей жалко, как-никак.

Сева не мог выбросить из головы то, что видел ее глазами. Этот мир, где все было неправильно, уродливо и непропорционально. Мир безумия, где все было не так, как в реальности. Пока эта женщина не замахнулась на него, Сева даже и не думал отводить взгляд от этой женщины.

Он пытался запомнить все, каждую деталь, каждый неестественно вывернутый палец свой и Елисея, отслаивающуюся кожу, сгнившие уши, такие разные прически, и эта рябь. Очень странная рябь, в которой окружающее пространство меняется от привычного всем мира до полной неузнаваемости. Глазами этой женщины он увидел в стороне двух стоящих полицейских, она разговаривали и курили. Разговаривали, почему-то по рациям, стоя в метре друг от друга. В целом они были нормальные, но по тому, что они, докурив, растеклись черными лужами и впитались в землю, Сева понял — их нет. Не существует. Больной мозг решил, что раз отдел полиции, значит, и полицейские должны быть.

Он бы и дальше смотрел на эту картину, но вытекший глаз Елисея добил, а тем более последующая замашка ненормальной.

И тогда Сева понял, что он влюбился. Нет, не в эту бабу. Сева влюбился в болезнь.

В его всепоглощающее великолепие — Безумие.

***

После этого душещипательного случая, Севастьян кардинально пересмотрел свою жизнь, а в том числе и будущую специальность. Первое образование он получал для галочки, и хотел освоить программирование для того, чтобы работать удаленно. Желательно всю жизнь, чтобы не контактировать с такими людьми, как та ненормальная.

Вот только его влюбленность не прошла бесследно, а переросла в помешательство, и парень сделал свой незамысловатый, возможно странный выбор. Променял возможное будущее в кресле за компьютером в уютной квартире, и с Мариной под боком. На что променял? Та же Марина вскоре разошлась с ним, сказав, что он променял перспективы на полную и бессмысленную ***ню. Конечно, Маришка, тебе-то только о перспективах говорить, любительница лысых надзирательниц и блэк штативов.

Когда Марина свалила, Сева вынужден был на время вернуться к матери в квартиру, потому что за съемную квартиру в одну каску, как он объяснил, платить не очень комфортно в финансовом плане. Елисей отбыл возвращать долг родине, и Сева договорился с ним, что после его службы они будут снимать квартиру вместе, а пока он поживет у матери. Самого Севу, кстати, в армию не взяли из-за детской травмы, записав в категорию «В».

Вскоре все пошло по новым планам. Они с Елисеем снимали квартиру, а Сева, договорившись с нужными лицами через отца друга, «перепрошил» образование и уже вскоре смог устроиться туда, куда здравомыслящие люди просто так-то ходить не любят. Да, он пожелал работать в психбольнице, и очень скоро зарекомендовал себя как реабилитолог узкого профиля. Через какое-то время, правда, он перебрался в частную клинику, там и платили больше, и контингент был более разношерстный. К нему ходили люди не только «странные», но и те, кто переживал потерю памяти по различным причинам. И Сева легко мог определять, на какой стадии выздоровления находится человек, посмотрев, о чем он думает, или же взглянув на окружение глазами пациента. И с настоящим безумием ему только предстояло познакомиться.

***

Сева посмотрел карточку очередного пациента, мельком на него глянув. Мошкин Николай, 31 год, серьезная авария, череда тяжелых операций и не менее мучительная реабилитация. Физическое здоровье пациентов его волновало мало, важно было то, что у пациента в голове.

Этот пациент был у него уже не в первый раз, и картина была достаточно печальная во всех аспектах. А цель была проста — понимание, в какой стадии выздоровления пребывает пациент, и что ему нужно для дальнейшего и эффективного лечения.

Сева шустро посмотрел собственные записи в карточке, отложил ее и снова осмотрел Мошкина. Уже лучше, пусть и в инвалидной коляске, весь в шрамах, но уже без гипсов. Сопровождающая Николая супруга, конечно же, покинула кабинет — работа была исключительно индивидуального характера.

— Выглядите куда лучше, Николай, — Сева потер руки, размял плечи, — давайте посмотрим, как дела обстоят там, внутри. В прошлый раз мы работали с плохим восприятием информации, искажением образов.

Парень внимательно посмотрел пациенту в глаза.

— Давайте представим, ну, скажем так, большое помещение. Пустой склад, и вы находитесь в нем.

Пациент сосредоточился, и Сева увидел вспышку.

Картина была довольно красочная, вот только помещением тут и не пахло. Сева увидел огромную, тут уж не поспорить, пустыню. В центре внимания был мужчина в потрепанном и грязном черном костюме. Он стоял, покачиваясь, а его голова с редкими пучками волос была украшена свежими шрамами, глаза были налиты кровью, кожа сухая, растрескавшаяся. Кулаки крепко сжимались от злости, а изо рта текла гнойная слюна.

Вокруг, вся пустыня была устлана автомобилями до самого горизонта. Они все были искореженные, побитые или с глубокими вмятинами и царапинами. Многие были закопаны под песком, торчали лишь багажники или крыши. Местами из-под песка проглядывались лишь капоты. Картина существенно дополнилась людьми, которые появлялись в машинах. Все они были раненые, окровавленные, с изломанными конечностями. Они кричали, хрипели и стонали, захлебываясь собственной кровью, но не умирали. Когда пустыня начала обрастать высокими домами и гулом городской улицы, Сева отвел взгляд и сморгнул эту картину.

Ну и ну, Николай, вам до выздоровления, как моей посылке с Алика до меня.

— Что ж, — Сева откинулся в кресле, сцепил руки в замок и смотрел в потолок, — уже лучше. По крайней мере, образы более четкие, нет размытых силуэтов и маслянистых пятен. Но почему пустыня? Машины я еще могу понять, и людей в них, такое так просто не забыть.

Николай был явно удивлен тому, что слышал от врача, и его хваленая компетентность не была столь иллюзорна, как раньше.

— Ну, мы с ж-женой п-песок смотрели, фильм, — ответил пациент.

— И я так понимаю, это ужасы, — покачал головой Сева. Мужчина виновато потупил взгляд, — давайте попробуем еще раз. Склад, хорошо? Большой склад, и вы в нем. Автомобилей там нет.

Сева снова посмотрел в глаза пациента, оба сосредоточились.

Вспышка, и Сева видит большой склад без крыши, только пол в нем весь укрыт песчаным одеялом. Снова покачивающийся, изуродованный человек, под которым Николай подразумевает себя. Вскоре стены пропадают, и вокруг все та же пустыня.

— Нет же, нет! — вдруг подал голос Сева, — склад, никакой пустыни.

И тут он увидел, как стены начали снова проявляться. Команда сработала, и это хороший знак. Внезапно, ему показалась интересной одна идея. В тот момент, когда начали появляться искореженные автомобили, Сева подумал о том, что их не должно быть, просто песок.

Какого же было его удивление, когда не успевшие заполнить весь склад искореженные груды металлолома начали исчезать. Без прямой команды. То есть, он понял, что сам смог внушить пациенту нужный образ. Сева продолжил эксперимент — через считанные минуты не было и песка, у склада появилась крыша, а изуродованный мужчина выглядел более презентабельно. Но тут у парня возникли сомнения, и он спросил.

— Что вы видите сейчас?

— Э-м-м, ну… склад?

— Песок есть?

После этого вопроса Сева увидел, что нарочитый песок начал появляться сыпучими горстками то тут, то там. Но он пресек эти попытки разума внушить образу эту деталь, и пол снова стал чистым.

— Нет, просто пол, — задумчиво ответил пациент.

— Как вы выглядите? Есть шрамы, вы покачиваетесь? — спросил Сева, переключившись на образ Николая.

И как по волшебству, образ мужчины начал уродоваться, и он покачивался, стоя на ватных ногах. Сева снова внушил, что мужчина в полном порядке, и шрамов у него нет.

— Нет, как до аварии, — в голосе Николая слышалась легкая радость, ему было приятно видеть себя таким.

После этого ответа Сева прервал сеанс.

— В общем, продолжайте принимать те лекарства, которые были выписаны в последний раз, они более результативны, и больше никаких фильмов ужасов. Только нейтральные, а лучше добрые картины, не напрягающие и не нагнетающие.

Сева открыл карточку пациента, сделал несколько записей. Вышел на пару слов с супругой Николая и вскоре они покинули кабинет.

Сева погрузился в собственные раздумья. Надо же, он не просто может видеть чужие мысли в виде образов, он может вносить в эти образы свои коррективы, как сейчас было с Николаем. Это было довольно интересное открытие, но бесполезное в медицине. Он должен знать, что разум пациентов без сторонней помощи способен воспроизводить образы, требуемые от него. Это и помогало понять, выздоровел человек, или еще требуется лечение.

Сева перерыл карточки на столе в поисках нужной, у кого следующий прием. Мелькнула новая, незнакомая карточка с прикрепленной фотографией а4. Какой-то Заур, странно, еще не приходилось работать с таким типажом людей. Это напомнило ему звонок дневной давности. Звонивший был человек с акцентом, и он хотел «пагаварить». Сева сразу подумал, что это «служба безопасности» какого-нибудь банка, сбросил вызов и добавил его в черный список.

Не придав особого значения мелькнувшей карточке, он продолжил поиски и нарвался на нужное имя.

Павлова Елизавета, молодая женщина, есть ребенок, впала в глубокую депрессию после гибели мужа. Попытка суицида, прошла лечение и находится на реабилитации. И вот, дабы убедиться в том, что в дальнейшем не будет рецидива, а тем более угрозы для чада, ее направили прямиком к Севе.

Со временем он научился контролировать свою странную способность в двух аспектах — видеть представляемые людьми образы или же смотреть на окружение их глазами — Сева решал сам по мере необходимости. Если человек на реабилитации после душевной болезни, в первую очередь парень наблюдал то, как они видят окружающий мир, а потом уже работал с качеством и многогранностью образов, генерируемых разумом.

Прием следующей пациентки прошел хорошо, женщина была практически полностью стабильна. Но Сева назначил еще один прием и велел продолжить лечение, чего Лиза немного не поняла, но послушала. Бывает и так, когда люди сами не замечают деталей, которые разум вплетает в образы. Елизавета по просьбе Севы представила двор с пятиэтажными домами, играющих детей в песочнице, желательно не только их собственных. И наметанный глаз Севы уловил два момента. Раз, довольно часто в окнах мелькали свисающие с потолка веревки. Обычно петли висели в пустых комнатах с голыми стенами. И два, у нескольких детей на шее были синюшные следы от удавки. Но это не мешало им весело возиться в песочнице с нормальными детьми.

Когда женщина ушла, Сева пересмотрел список лекарств, которые она принимает, проверил, нет ли ничего лишнего, а может, чего не достает. Не успел он закончить, в дверь даже не постучали, а нагло вломились.

Сева поднял голову, увидев перед собой крупного мужчину в черной рубашке, с огромной, бородатой мордой, и серьезным взглядом. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, нарочито демонстрируя растительность на груди.

Он вспомнил, кто это. Кажется, его карточка тут валялась где-то, новая.

— Здравствуйте, доктор, — с явным акцентом сказал наглый Заур.

***

Сева сразу понял, что ему не нравится этот парень. Как минимум, это крупная комплекция, густая борода и одежда, а как максимум можно выделить глаза. А точнее бешеный, бычий взгляд. Зашел весь такой из себя, и как будто сейчас здесь все разнесет, Рэмбо кабинетный.

Опустив взгляд на стол, Сева начал искать карточку. Заур в это время грузно и с натужным вздохом опустился на стул, донеся до Севы стойкий запах одеколона.

Он нашел нужную карточку, открыл, бегло пробежался по строчкам, глянул на пациента. Парень, ты, конечно, похож на драчуна, но не похож на того, кто страдает амнезией вследствие черепно-мозговой травмы. Твой череп только кувалдой ломать, но никак не кулаками.

Сева посмотрел в бычьи глаза, для начала хотелось убедиться, что общаться будет с потенциально адекватным человеком, и с той самой вспышкой он переключился на Заура. Посмотрел на окружение его глазами, вроде все как обычно. Хотя нет, в его глазах Сева выглядит человеком, а должен выглядеть матадором с красной тряпкой, иначе как объяснить этот взгляд.

А вот когда Сева заглянул чуть дальше, то увидел образы, которые видел Заур. Они мелькали довольно быстро, сложно было все разглядеть, похожие на воспоминания. Вот он трахает какую-то девку, которая, похоже, брыкается, да только куда там, из-под такой кабины вылезти уже вряд ли получится. Судя по хлопкам, по нему чертеж забивателя свай писали.

Вот он со своими подельниками в темном помещении с пристрастием допрашивает избитого до полусмерти мужика в сером костюме. Даже его визг слышно, когда пламя паяльной лампы слишком долго задерживается на ногтях пальцев. А когда они с помощью кусачек обломили наполовину его передние зубы, и Заур под задорный смех и подначки подельников подпиливал оголенные нервы пилкой для ногтей, тот чуть стяжки руками не порвал, да только еще больнее себе сделал.

Но все эти приятные и будоражащие воспоминания Заур вдруг оборвал, вспомнив краткий разговор с хозяином, но и тот не удалось выслушать до конца, после чего Сева и сам прервал негласный, ознакомительный сеанс, отведя взгляд. В голове до сих пор отзывались крики и стоны мужчины, над которым так жестоко и скрупулезно измывались. Одно Сева сразу понял, эти ребята, кем бы они ни были — шутить не умеют. А эти пытки, которые их смешили, если и можно назвать шутками, то с очень большой натяжкой.

— Ардаев Заур Тимурович, верно? — спросил Сева.

— Угу, — кивнул он, едва не пыхтя.

Фамилия показалась Севе знакомой. Очень знакомой, и в течение приема он пытался вспомнить — откуда.

— Значит, у вас были жалобы на частичную потерю памяти вследствие черепно-мозговой травмы? — спросил Сева, на что Заур снова кивнул, — и вы хотите пройти реабилитацию, чтобы понять, нет ли пробелов, а так же исключить рецидив?

— Да, все так, — подтвердил Заур, — что нужно делать?

— Представьте… — Сева задумался, — минутку.

Работа с образами для каждого индивидуальна, здесь нет никаких шаблонов или единой схемы. Чужая голова для Севы это поприще хаоса и анархии, и именно это его и привлекало в такой работе — быть универсальным ключом для всех замков. Все они по-своему безумны, но безумие — одно. И у каждого такое разное.

— Представьте, что вы едете в автобусе, — сказал Сева, посмотрев Зауру в глаза.

— Я? В автобусе? — сразу же запыхтел тот, — да я же на нем…

— Вот именно. Давно не ездили, да? Вот это и есть ключевой момент. Он поможет понять, что вы можете легко погрузиться в давние события без особых проблем. Вспомните, какой была любая из поездок.

Потенциальная агрессия ко всему живому вдруг пропала из взгляда Заура. Ее сменила сосредоточенность и искра азарта. Сева тоже сосредоточился, но без всякого видимого интереса. Привычка.

Вспышка… и Сева уже наблюдает пустой автобус. За окнами мелькают расплывчатые пейзажи, причем в каждом окне — разные. Едет он плавно, что весьма не свойственно ни для старого Икаруса, который Заур вспомнил, ни для дорог, по которым ему приходилось колесить. Не было ни одного поручня, так же на потолке не было ламп.

— В автобусе есть люди? — спросил Сева.

Картина начала меняться, разум лениво вплетал образы безликих пассажиров, рассаживая их то тут, то там по всему автобусу. Реакция показалась Севе довольно бурной, и он попробовал внести свои коррективы — в считанные секунды в автобусе загорелся свет, появились поручни и стоящие пассажиры.

Сева прервал сеанс, задумался, снова посмотрел на Заура и вспомнил сам. Только вспышки не хватало.

Ардаев Тимур, владелец крупной сети аптек в городе, одного завода и часто мелькающий в избирательной кампании. В общем, большой человек и кое-где очень влиятельный. Именно через него Сева перепрошил образование, подавшись в нужное ремесло.

Он вспомнил этого пожилого, статного мужчину в костюме, с перстнями. Не было в нем этой вычурности, как в этом пациенте. Не было бороды, взгляд серых, потускневших глаз был спокойный и сосредоточенный, речь грамотная, рассудительная. Не было в нем этих вот понтов, а от того Тимур казался куда более серьезным и влиятельным, чем его, по всей видимости, сынок.

В свою бытность, пройдя через «важных» людей, Сева прекрасно понимал, что многие из них могут быть опасны. За маской добродушия у таких людей могут скрываться темные помещения, в которых от боли в муках умирают неугодные люди, должники, либо же владельцы необходимой информации. Тех, кто попадает в такие помещения, можно уже заблаговременно считать покойниками, это Сева тоже понимал, и еще он знал, что Ардаев входит в список «важных» людей, и он чрезвычайно опасен в этом плане.

Благодаря незамысловатому арифметическому действию Сева понял, чем обусловлен визит Заура, и от этого осознания вмиг вспотели ладони, ноги набились ватой, а внутри все похолодело. Он уже понимал, насколько подлинной может быть карточка этого пациента, однако, сейчас перед ним сидел именно он — пациент. Как бы двояко это не прозвучало, но сейчас он был его хлебом, а не наоборот.

— Знаете, картина пусть и была из далекого прошлого, но у вас хорошо получилось. Осталось поработать над качеством образов и их многогранностью.

Сева взялся заполнять карточку пациента, а потом взял небольшой стикер, выписал на нем нужные лекарства, передал Зауру.

— Вот, принимайте строго в указанной дозировке. Следующий сеанс назначу… — Сева мельком глянул на настенный календарь, вспомнил свободные для посещения даты и время, — через неделю, двенадцатого, в два часа дня, удобно будет?

— Ну-у, — промычал Заур и почему-то напрягся, — нормально. А чего, это все что ли?

— Да, это был вводный сеанс. Поверьте, результат вы увидите уже на следующем приеме, — утвердил Сева.

— А что там было? Ну, что я видел?

Сева посмотрел в глаза пациента, приподняв одну бровь.

— Эм-м… автобус, пустой.

Заур облегченно выдохнул, расслабился, Сева этих перемен не понял и уж тем более не оценил.

— Как ты это делаешь?

Сева ухмыльнулся.

— Секрет фирмы.

В ответ на стикер Заур передал визитку с номером и адресом.

— Приходи сегодня вечером, с тобой хотят встретиться и обсудить деловое предложение.

— Какое еще предложение? — не понял Сева.

Сомнения в подделке карточки пациента были развеяны окончательно, это был лишь предлог. На визитке было пропечатано знакомое имя — Ардаев Тимур.

— Деловое, говорю же, — хмыкнул Заур, — за секрет фирмы папа готов хорошо заплатить. Думаю, тебе не надо объяснять, что для него значит «хорошо» заплатить.

Сева слегка замялся, посмотрел в глаза пациента, взгляд снова стал бычьим, враждебным.

— Хорошо, приеду — обсудим, — согласился Сева, — а сейчас давайте закончим сеанс, пациент ждет.

Заур недобро глянул на Севу, встал, попрощался и вскоре покинул кабинет. Через пару минут вошел молодой парень, опираясь при ходьбе на трость. Вот по нему было видно, что избили и могли серьезно повредить голову.

— Здравствуй, Никита, как голова? Боли не беспокоят? — спросил Сева, пробежавшись взглядом по строчкам в карточке. Вторичный прием.

— Уже лучше, — ответил Никита, протянув врачу смятый стикер, — тут кто-то выронил.

Сева взял стикер, узнал свой почерк и рецепт, который он выписал для предыдущего пациента.

***

Из клиники Заур пошел к машине, к черному ленд крузеру, где за рулем его уже ждали. Более худощавый по сравнению с Зауром парень с густой бородой, но бритоголовый. Заур открыл дверь, грузно осел на пассажирском сидении.

— Ну, чего узнал?

— Наш клиент, все правильно о нем говорят. Ясно мыслящий, — ответил Заур.

— Что делаем? Поехали, пожрем, а?

— Гоча, опять ты со своим пожрать, — всплеснул руками Заур, — надо ждать пацана.

— Зачем его ждать? Ты сказал, что папа хочет его видеть?

— Сказал, но он не поедет.

— Э-э-й, ара, как это не поедет? — теперь была очередь Гочи всплескивать руками, — к папе все едут, если он поговорить хочет.

— Этот не поедет, — отрезал Заур, — ждать его надо.

— Ладно, хорошо! Давай пожрем тогда хоть съездим? Тут как раз Арсен недалеко, — предложил Гоча, а его брат нахмурился, — да ла-адно тебе, ты вспомни, какой он для нас шаурма делает.

Заур вспомнил, сглотнув подступившую слюну и услышал, как за него ответил желудок.

— Ай, хрен с тобой, поехали. Только быстро!

Гоча расплылся в блаженной улыбке, завел двигатель, и машина рванула вперед.

***

Принимая пациентов, Сева думал, как в конце дня ему избежать встречи с Зауром, а он понимал, что эта встреча имеет место быть. Сам он ехать и не собирался, не считал себя совсем дураком, чтобы по доброй воле сунуться к криминальному авторитету и фактически отдать себя в рабство.

А пока он думал, вот и последний пациент ушел. До конца рабочего дня полтора часа, а значит, время осталось только заполнить все бумаги и валить домой.

Настроение было испоганено сразу после озвучивания делового предложения. Сева понимал, что от него хотят. Например, на деловой встрече Ардаева с другими немаловажными людьми он выступал бы молчаливым собеседником, а по мере договоренности залезал в голову к оппонентам и потом выкладывал Тимуру, о чем они думали, желали ли обмануть, ну и так далее.

А потом о его возможностях узнают другие, могут попытаться переманить, посулив хорошие деньги, или еще чего. А если не получится, то его могут запросто убить.

«Не доставайся же ты никому» — Сева представлял, как ему в лоб смотрит дуло, из которого свинцовая пилюля по особому рецепту расщепляет его мозг вместе со способностями, будь проклят этот фотомонстр с его сверкающей белизной глазом.

Только сейчас Сева прекрасно понял, что его возможности стоят не пятьдесят тысяч в месяц, а вместе с «черными» — семьдесят. То, что он может, такие люди как Тимур могут и будут оценивать в сотни тысяч, а если надо — в миллионы, а если очень надо, то в валюте.

Ну, уж нет, если он сейчас в это ввяжется — обратной дороги не будет, это как пить дать. Такие люди своей смертью не умирают, они могут и будут умирать от чужих рук, алчных, кровожадных рук.

Закончив работу, Сева собрался, погасил свет в кабинете, оглядев его в последний раз. Эх, хорошее, пригретое местечко, но засвеченное. Он понимал, что уже не вернется сюда.

Закрыв кабинет, он сдал на пост ключ, попрощался с девушкой администратором и подошел к двери. Только он повернул ручку и приоткрыл дверь, все его мышцы в мгновение окаменели, и он больше не шелохнулся. За крыльцом клиники был припаркован почти неприметный, черный ленд крузер.

«Ждут, суки» — подумал Сева, медленно закрыв за собой дверь.

Он вернулся к посту администратора, осмотрелся.

— Что-то не так?

Действительно, что-то не так. Что делать в такой ситуации? Вызывать полицию? Да вот нихрена ты Сева не угадал. Ты через полицию вышел на Тимура, что они его отпрыску сделают? Даже задержать вряд ли получится.

— А, нет, нормально все. Дай, пожалуйста, ключ от запасного выхода, — попросил Сева. На молчаливый вопрос девушки он нахмурился, — просто дай ключ, проверю.

Пожав плечами, девушка дала ему ключ с небольшим пластиковым брелоком. Прочитав на нем «запасной», Сева ушел вглубь клиники.

Открыв массивную, стальную дверь, Сева выглянул во дворик клиники, вроде тишина. Оставив ключ в замке, он с легким щелчком закрыл спасительный выход, сразу же услышав.

— Далеко собрался?

Он посмотрел вправо, метрах в десяти увидел Заура, тот с вызовом пошел в его сторону. Ноги подкосились, в кровь хлынул адреналин, взгляд нервно изучал обстановку. Практически без раздумий Сева рванул налево, впереди был полутораметровый забор с сеткой-рабицей, на который он с разбегу запрыгнул и практически перепорхнул.

— А ну стой, сука! — с гневными выкриками Заур бросился за ним, но так легко забор ему не дался.

Точнее, забор ему вообще не дался.

— Гоча, он свалил!

Гоча стрелой прибежал, увидел вдалеке силуэт убегающего Севы, бегло осмотрелся.

— Вон там дыра в заборе, лезь, — выпалил Гоча и с легкостью перебрался через забор, рысью побежав за целью.

Сева бежал дворами, старался петлять. Кровь шумела в ушах, сердце заходилось угрожающим стуком, так и норовило выпрыгнуть из груди. Он чувствовал погоню, бесперспективное рабство дышало в спину, злорадно посмеиваясь.

Он нарвался на крупный, гаражный кооператив. К редким мужикам, копошащимся в гаражах, он даже не думал обращаться — сдадут, как пить дать.

Он убежал вглубь кооператива, спрятавшись в укромном, темном закоулке между двух старых гаражей. Вскоре он услышал приближение запыхающихся погонщиков.

— Где он? Куда провалился? Упустили!? Папа нас прибьет! — выпалил Гоча, осматриваясь.

— Да успокойся ты, а! Здесь он где-то, никуда он не денется, достанем, — возмутился Заур, — так и знал, что свалить захочет, шайтан.

«Их еще и двое, вообще зашибись» — вздохнул Сева, слыша шаркающие шаги неподалеку.

Зайдут они в этот закуток, и все, пиши — пропало…

***

Заур с братом обыскивал все темные уголки в глубине кооператива. Уже был вечер, небо темнело, в кооператив подтягивались люди, а значит — искать надо быстро, нечего светиться лишний раз.

Заур шел за братом, который уже вооружился кастетом. Для него это было необходимо, а вот у Заура и без всякого оружия удар был поставлен. Про него говорили — втащит, как автогеном срежет.

Гоча продолжил идти, приближаясь к темному закутку между двух гаражей. Заур же замер, начал часто моргать. Вдруг, вся окружающая обстановка пошла легкой рябью, будто в телевизор неисправный смотрел. Он глянул на Гочу, у того на бритом затылке из непонятно откуда взявшейся раны полилась струйка крови, затекая ему за шиворот.

— Эй, — окликнул он Гочу, когда тот практически приблизился к закутку, — ты как?

Его брат обернулся, и Заур замер, а внутри все провалилось. Это был не его брат. То, что стояло перед ним, точно не могло им быть. Широко раскрытый в улыбке от уха до уха рот полный лошадиных зубов, с которых на землю непрерывной струей текла густая слюна. Бороды не было вовсе, кожа на лице была натянута, как раздутый от воды гондон. Вместо носа у него был маленький свиной пятак, его ноздри раздувались при каждом частом вдохе со звуком как у кузнечных мехов.

Бешеные глаза с лопнувшими капиллярами были на выкате, уставившись на Заура.

— Ты… кто такой… — прохрипел Заур.

Нечто склонило голову набок, улыбнулось еще шире и медленными шажками пошло в его сторону. Зауру хватило увидеть движение ног, чтобы быть уверенным — оно идет в его сторону.

Но фактически, за несколько шагов оно так и не сдвинулось с места.

— Давай… поиграем?

Заур взревел раненным зверем и набросился на нечто, которым обратился его брат…

***

Сева так и сидел в своем закутке. Он не шевелился, практически не дышал, а глаза его были закрыты. Он слышал приближающиеся шаги и вспоминал Заура, его пристальный взгляд. Вот еще чуть-чуть, и все, один из них уже был совсем рядом.

— Эй, ты как? — Сева услышал голос Заура, но не отвлекался, даже ухом не повел.

Шаги замерли прямо у закутка, Гоча повернулся.

— Чего? Что такое, Заур?

Но Заур не ответил, он запыхтел, и явно на нервах захрипел.

— Ты… кто такой…

— Э-эй, ара, ты че? Перегрелся, или шавуха тебе досталась не очень? — усмехнулся Гоча, — пошли уже, а.

Но у Заура на этот счет было другое мнение. Он взревел и бросился на брата, сшибив его с пути, от чего они оба пролетели мимо закутка, где затаился Сева.

Совсем рядом с ним развернулась бойня, братья орали друг на друга наперебой, то и дело были слышны удары, кувыркания, хрипы и стоны.

Несмотря на кастет, которым был вооружен Гоча, Заур победил, пусть и пострадал сам. Весь грязный, растрепанный он уже оседлал Гочу и увесистыми ударами вбивал его голову в землю.

Севастьян спокойно покинул закуток и уходил из глубинки кооператива, размышляя.

«С памятью у вас, уважаемый, все в порядке. А вот такая скрупулезная работа на отца серьезно расшатала вашу психику. Избавиться от излишней впечатлительности вам поможет мятный чай 3 раза в день, утром днем и вечером. Увидимся на следующем сеансе…»

***

Задумываясь о своей способности, одну из граней которой он опробовал на Зауре, Сева и сам не заметил, как добрался домой. Бесконтактное влияние, достаточно вспомнить взгляд человека — и он уже у тебя, как на ладони. Достаточно перспективно на первый взгляд.

На квартире Сева встретился с Елисеем, объяснил ситуацию без лишних подробностей, сказал что уезжает. Собрался, на дорожку вместе поужинали макаронами по-флотски, попили чай, пока Сева покупал через приложение в смартфоне билет на ближайший поезд.

Уже одевшись, Сева передал Елисею ключи и напоследок, пожимая ему руку, посмотрел в глаза.

Он увидел его довольно свежее воспоминание, и оно было связано с Мариной. А вспомнил он ее вовремя, ведь Сева уходит, а значит, можно смело звать девку в гости, а там уже… охо-хо чего будет, и никто не помешает. Да и Марина… неловко было ее приглашать в эту квартиру.

Ухмыльнувшись, Сева попрощался с другом, и пошел вниз по подъездной лестнице. Марина будет в надежных руках, а ему же суждено венчаться со своей новой любовью — безумием, которое встало на его сторону и впервые спасло ему жизнь. А Маринка сделала правильный выбор, Елисей и сам без пяти минут полицейский, да и отец его уже не один десяток лет эту степь топчет. Быть с Елисеем перспективно, а Марина, как уже успел отметить для себя Сева — любит перспективных.

Но это для него уже неважно и совсем скоро останется в прошлом. Единственный дальнейший спутник по жизни — безумие. Отныне и навсегда.