Рефлексия. Май-24

Уже не маленькая девочка, стремящаяся скрыть, что ей кто-то нравится.

Большая во многих смыслах женщина, привыкшая, что ее воле при условии средней симпатии к ней подчиняются кратковременно, до поры, оттого ли или без причины боящаяся показаться глупой, нелепой, смешной, потому что она такова и есть, или на фоне другой, поумнее, половчее и несмешнее, или же другого, что уже меняет весь разговор.

Ты стоишь вдалеке потому что стесняешься? потому что боишься, что что-то большое без возможности откатить назад начнется? потому что она уже напридумывала всего на несколько поколений вперед, а тебе только нужно время, да?

И ты у нее не один, а она хочет, чтобы кто-то, кого приметила она сама и при встрече с кем роняет всё что только попадает в руки и путает буквы местами, что и так не большая редкость, приметил ее в ответ, и она выбирала, выбирала; чтобы все эти старики перестали тянуть к ней мозолистые пятнистые руки, и чтобы эти дурацкие сны, от которых весь день наперекосяк, перестали ей сниться.

А она ведь так хочет увидеть Лондон и Нью-Йорк, и, может, это ее бы спасло от этого фантомного ощущения чьих-то объятий, накрывающих грудь, от жажды исходящего от кого-то другого и не абы кого тепла. 

А она ведь не хочет опять тянуть на себе этот воз и подчинять себе вновь. Ей советуют предаться разврату и гедонизму, сейчас ведь самое время для молодой женщины, а она хочет глубины и нежности, привязанности и доверия и бог весть чего еще эфемерного и надежного.

Иногда она страшится, что начнется сразу все, и не знает, как с этим справляться, а на деле не начинается ничего, но когда начнется, она поймет, как с этим справляться. 

Как тупо выглядит мой флирт.
Какой ужас.
Фу.
А умела ли я это делать хоть когда-нибудь?
Представляю себя со стороны.

Обнимемся?