Я уеду от вас в детский дом. Исковерканная судьба

Летом Андрей поехал по Волге на теплоходе. Две недели сказки! Но обо всём – по порядку.
Андрей не мыслил себе жизни без семьи – жена  и дети в его представлении были непременным атрибутом счастливой жизни. Дети у него были – они уже выросли и жили самостоятельно, а вот жены не было.
Самое обидное было то, что расстались они с женой без эмоций – просто брак исчерпал себя и уходили они друг от друга не к кому-то, а в пустоту. Что же, так бывает, успокаивал себя Андрей.
Через несколько месяцев лёгкой депрессии он решил развеяться и купил путёвку на теплоход. Вопреки его опасениям, женщин на теплоходе было много и – главное – знакомились они легко.
София показалась ему сначала скучной особой, но потом он разговорился с ней и с удивлением узнал, что она развелась несколько месяцев назад и пребывает в грусти именно по этому поводу.
Соня была намного моложе его, Андрей даже боялся узнавать – насколько моложе. Сонину грусть удалось развеять за один день. Прогулка по Ярославлю, экскурсионный обед в каком-то заведении под названием «Трапезная» с неплохим вином и тёплый вечер на теплоходе, закончившийся танцами – всё это было великолепно.
Лёжа в постели Андрей по своей привычке предавался мечтам,  предвкушая нарастание влюблённости со всеми плюсами этого состояния, когда настроение зашкаливает, самочувствие превосходное, организма  не замечаешь. Летаешь – и все дела.
- Соня! Полезли на самый верх – позагораем. Тучки на небе, не сгорим. У меня есть холодильник маленький, пиво чешское с собой взял и ещё не всё выпил, - расписывал  Андрей прелести солнечной палубы.
- Полезли, раз тучи на небе, -  с улыбкой, говорящей о неопытности, согласилась Соня.
Андрей хорошо знал коварство лёгкой облачности, намазался сам и заставил намазаться Соню солнцезащитным кремом. И всё-таки Соня немного подгорела. Андрей привёл её в свою каюту и намазал спину увлажняющим кремом. Когда крем впитался, он стал целовать эту покрасневшую спину, приговаривая, что поцелуи – лучшее лекарство.
С теплохода они сошли вполне довольные друг другом и вскоре Соня перебралась в квартиру Андрея. В конце осени Андрей  поставил вопрос ребром:
- София! Я люблю тебя и прошу стать моей женой, - он не считал, что патетика в таких случаях портит разговор.
- Андрюша, милый! Мне хорошо с тобой, но ты упускаешь из виду очень важное обстоятельство – я не могу иметь детей. Я тебе рассказывала об этом в самом начале нашего близкого знакомства. Муж ушёл от меня именно по этой причине.
- Я помню. У меня есть дети и если у нас с тобой ничего не получится, то я переживу этот печальный факт. А вот в тебе я не уверен. Я же вижу, что ты хочешь детей. Мы будем пытаться, пытаться изо всех сил. Но, если не получится, то ты будешь страдать намного сильнее меня. Как ты себя поведёшь, я не знаю.
Глаза Сони повлажнели, она наклонила голову и через несколько секунд справилась с собой.
- Я согласна выйти за тебя, - сказала Соня и вопрос был решён.
Следующие два года они прожили дружно. Попытки забеременеть и родить сплотили их – Андрей принимал самое горячее участие в лечении, которое назначали доктора, в выборе клиники, где они в конце концов два раза делали подсадки.
Обе попытки с ЭКО заканчивались одинаково неудачно.  Через полтора-два месяца Соня ложилась на сохранение, но всё заканчивалось выкидышем.
После возвращения из больницы настроение у Сони было такое, что Андрей оба раза брал короткий отпуск на работе и проводил с женой всё время.
Как-то Соня завела разговор о том, чтобы взять ребёнка из детского дома. Андрей думал об этом и до разговора. Натура у него была такая, что он не мыслил в своём доме не собственного ребёнка. Как он будет с ним жить? Обнимать, целовать? Сможет ли ребёнок стать ему родным? Андрею казалось, что для него невозможно привыкнуть к чужому ребёнку, как к своему.
Помня разговор с Соней ещё до женитьбы, он понимал, что жена не успокоится, пока тем или иным способом не удовлетворит свою жажду материнства. Договорились съездить в детский дом – Соня, оказывается, уже присмотрела один – и пообщаться с детьми.
Андрей, зная свою чувствительную натуру, захватил большой носовой платок - и не прогадал.
Заведующая привела их в группу, сказав, что пока не будет рассказывать о документальной стороне вопроса. Просто, сказала, походите с ребятами, погуляйте.
Детей было семеро. Четверо на первых же минутах прогулки сразу взяли Соню и Андрея за руки и не отпускали почти до самого конца прогулки. Дети были, как дети, только глаза у них были просительно-вопросительные. Так Андрей определил выражение их глаз.
Время от времени то один, то другой ребёнок – группа была смешанная, мальчики и девочки – заглядывал в глаза, сжимая крепче руку спрашивал:
- А вы меня к себе возьмёте?
Смотреть в эти детские глаза Андрей мог с большим трудом: к горлу подкатывал комок и глаза наливались влагой. «- В мире столько несправедливости, - это дежурное утверждение уже мало успокаивало его». А дети не отставали, гроздьями вешались на руки. Каждому нужно было что-то сказать, потрепать по голове, поласкать взглядом. Подарки, которые они принесли с собой, были детьми встречены с умеренной благодарностью – им были нужны не игрушки.
Андрей знал свою слабость – не мог противостоять беспомощным детским глазам. Соня оказалась такой же – платочек в её руках быстро стал мокрым и она одолжила огромный у мужа.
После прогулки договорились прийти ещё раз. Во второй раз одной из рук Сони завладела девочка, которая в первое посещение к ним не подходила, посматривая на семейную пару издали. Теперь же она не отпускала руку до самого окончания прогулки. Как быстро выяснилось, она верховодила в этом маленьком детском сообществе и во время третьего посещения уже никто, кроме неё, к Андрею и Соне не подходил.
Андрей добился разрешения брать девочку с ночёвкой домой. После четвёртого посещения решили девочку усыновлять.
Во время разговора с женщиной из социальной службы выяснилось, что у девочки есть младший брат, он давно усыновлён.
- Как же так, разве детей можно разлучать? – с недоумением спросил Андрей.
Женщина ответила уклончиво, сказав, что здесь имел место особый случай. Уже много позже косвенными путями Андрей узнал, что мальчика усыновила известная актриса, когда он был совсем маленьким.
- Советую вам не спешить с усыновлением, - сказала женщина Андрею с Соней. – Оформите опекунство, ну, а там видно будет.
После оформления всех бумаг Таня – так звали девочку – переехала жить в новую для неё семью. Было лето, осенью Тане предстояло идти в школу.
Дома у неё была своя маленькая комната, заново отремонтированная, своя кровать, свой шкаф. Но всем этим удивить девочку было нельзя – в детском доме у неё – кроме комнаты – тоже было всё своё.
Соня отметила, что девочка очень аккуратна – кровать застилает, вещи складывает в определённое место, ничего не разбрасывает, игрушки после игры убирает.
Идиллия продолжалась месяц с небольшим, а потом начались неприятности. Кровать она перестала заправлять, вещи бросала на пол там, где снимала, порезала новенький портфель, стала дерзить и огрызаться.
Социальный работник при очередном посещении  сказала, отводя глаза, что девочка «мстит всему миру» за то, что она осталась без мамы с папой. Оказывается на неё уже оформляли опекунство и она полгода жила в чьей-то семье, но потом её вернули в детский дом.
Соня каждый день говорила с новой дочкой:
- Танечка! Мы с папой тебя любим и хотим, чтобы у тебя всё в жизни было хорошо. Если ты расскажешь мне, что у тебя на душе, тебе станет легче, - это и многое другое не оказывало никакого воздействия на девочку.
Таня угрюмо молчала, не произнося ни слова.  Андрей тоже пытался поговорить с девочкой, но – с тем же результатом.
Подходило первой сентября. Тане купили новый портфель и отправили в школу. Забирать её Андрей пошёл вместе с женой. Учительница встретила их глазами размером с блюдце.
- Ваша дочь - хулиганка, каких я ещё не видела. Она затерроризировала весь класс. Её уже все дети боятся – и девочки и мальчики.
Выяснилось, что она сразу захотела стать лидером в классе и всем, кто этого не понял, она щедро раздала подзатыльники и тычки .
Дома оба родителя весь вечер пытались внушить девочке правила поведения с ребятами, но что они могли сделать, когда эта девочка прошла многолетнюю суровую школу жизни в детском коллективе.
Как ни странно, первого дня в школе всему классу оказалось достаточно для признания её лидером и Таня крайне редко с тех пор "приводила в чувство" забывшихся одноклассников.
Дома причуды девочки приобрели новые формы. Однажды утром Соня увидела, что Танины простыня и пододеяльник аккуратно порезаны ножницами на тонкие полоски. Больше всего её поразила аккуратность проделанного – было понятно, что это  делалось не в порыве злобы, а специально, для демонстрации протеста. Единственное было непонятно – против чего направлен протест.
После школы Соня хотела налить борща дочке, но обнаружила, что в борщ была вывалена половина земли из цветочного горшка.
На следующий день пришла социальный работник и трое взрослых пытались по душам поговорить с  девочкой. На этот раз Таня повела себя по другому – глядя на прорабатывавшую её взрослую компанию, сказала, что всё осознала и больше такого не повторится.
На следующее утро обои в комнатах были разрисованы фломастерами на всю высоту, до которой девочка смогла дотянуться. Андрей потом специально проверил все фломастеры – ни в одном не осталось ни капли краски.
На вопрос Сони:
- Зачем?
от Тани был получен ответ:
- Я хочу обратно, в детский дом. Я вас не люблю, я вас ненавижу!
Андрей позвонил в социальную службу, обрисовал ситуацию и сказал, что Таня просится обратно в детский дом.
Женщина на том конце провода, выслушав Андрея, сказала:
- Хотите, я угадаю, что она сказала вам в конце? Что ненавидит вас. Так?
Оказывается предыдущее опекунство закончилось именно этими словами.
Тем не менее Соня настояла на том, чтобы Таня оставалась у них.
- Всё равно я уеду от вас в детский дом, - буднично, спокойным тоном заявила на это решение Таня.
Следующий месяц отложился в памяти Андрея, как «день сурка». С утра Таня отказывалась от каши, просила печенье и конфеты. Получив – съедала всё сразу, не получив – устраивала истерику. Из школы шли постоянные замечания о неподобающем поведении девочки.
Дома большинство игр заканчивалось скандалом – Таня всегда хотела выигрывать и, если кубик падал «неправильной» стороной – это был повод разбросать всю игру ровным слоем по полу. Прогулки вскоре пришлось проводить вдали от детей – если Таня играла в любой компании, то игры всегда закачивались дракой.
Соня «сломалась» после того, когда за ужином Таня со всего маха воткнула свою вилку ей в руку. Андрей с ужасом смотрел на лицо Сони –  белее лица он не видел никогда в жизни. Капелька крови, выступившая на руке от небольшого прокола, была символом их поражения.
Когда они привезли Таню в детский дом, она мило с ними попрощалась, даже чмокнула в щёку обоих, развернулась и, не оглядываясь, ушла.  На кучу своих вещей, среди которых были две огромных коробки игрушек, привезённые сюда, она даже не посмотрела.
"- Сильная девочка, - подумал Андрей. – Интересно, какой она будет, когда вырастет".
Соня замкнулась в себе. Андрей не пытался что-то говорить и успокаивать её – смысла не было, через всё они прошли вместе. Он понимал, что для Сони растаял последний шанс иметь своего ребёнка. Он почему-то был уверен, что она не захочет предпринять ещё один шаг.
Через полгода, когда Андрей с женой посетили в больнице  сына Сониной сестры, в палате они увидели мальчика, который чем-то отличался от остальных детей. Соня сказала Андрею в коридоре:
- У этого мальчика глаза такие же, как у детей в детском доме.
Это услышала сестра с ближайшего поста и сказала:
- А он и есть из детского дома.
На следующий день Соня пришла снова в больницу и принесла гостинцы не только своему племяннику, но и этому мальчику.
С этого момента началась дружба Серёжи и Сони с Андреем, продолжавшаяся много лет. Но это уже совсем другая история.