Как все

Трубка смартфона сумбурно верещала голосом Насти и порывалась выскользнуть из-под уха. Рома перехватил телефон, предотвратив тем самым его стремительный полет на асфальт. Из многословной речи супруги самое главное он уловил – Настя встречается вечером с подругами, поэтому ужина не будет.

– Хорошо, я поужинаю в кафе, – легко согласился Рома, быстренько прикидывая, что двор на пути от метро до дома нужно срезать и забежать в небольшой районный ТЦ.

Не сказать, что в этой сетевой кафешке готовят вкусно – домашнюю пищу ничто не заменит, – но приемлемо и по вполне демократичным ценам. У него, кажется, даже карточка постоянного клиента где-то валялась.

– Люблю тебя, медвежонок, – деловито, будто ее кто-то слышит и оценивает, сообщила Настя, прежде чем отключиться.

– Целую, – дежурно бросил Рома. Это у них что-то вроде ритуала.

На дверях кафе висит колокольчик. Когда входит гость, все находящиеся в зале официанты должны с ним поздороваться. Довольно глупо, но корпоративная этика обязывает. Рома уселся за крайний столик, отмечая, что посетителей не очень-то много. Разумеется, среда, семь часов вечера. Он повесил пиджак на спинку стула. Июнь баловал жарой, так что даже в кондиционируемом помещении было душно и будто бы воздух лип к коже.

С самого первого дня их отношений Настя заполонила его жизнь всяческими ритуалами. Выкладывать пару фотографий с общего отдыха в соцсети, участвовать во всех проводимых студенческих фестивалях, обязательно поздравлять родителей с праздниками – и это когда они еще не были женаты.

Познакомились они банально – в стенах университета, встретились на каком-то мероприятии для первокурсников. Тогда Роме казалось, что все идет по плану: новая ступенька жизни, последняя перед выходом в «открытое море». Новые друзья, новые эмоции, все новое. И если калейдоскоп событий кружил голову московскому, привыкшему к постоянной динамике Ромке, то что и говорить о приехавшей из маленького городка под Рязанью Насте. Девушка уцепилась за него, как за спасательный круг, немало польстив юношескому самолюбию, да так и не отцепилась.

Но Рома ни о чем не жалел. Постепенно общая картинка жизни начинала вырисовываться. Обучение шло к концу, подвернулась удачная стажировка с перспективами, школьные друзья изредка маячили сообщениями в социальных сетях, университетские – пока что были под рукой во главе с пылающей энтузиазмом Настей.

Они поженились сразу после выпуска. Ничего похожего на «водоворот чувств и страстей» Рома не ощущал. Просто стало понятно, что пришло время жениться. Во-первых, многие знакомые, да и плохо знакомые переженились, у кого-то уже и дети были, так что не хотелось выделяться, а, во-вторых, родители уже давно предвосхищали. Настя была «хорошая», она его любила (или делала вид, что любила) и с ней было удобно. Почему нет? Она его принимает таким, какой есть, ничего сверхъестественного от него не требует, а наоборот, говорит, что всего нужно добиваться вместе и все придет со временем. Поэтому, ощутив это самое «пора», предложение Ромка сделал быстро и практически не задумываясь. Девушка согласилась сразу безо всяческих ломаний.

Сейчас Ромке двадцать шесть – он юридический консультант в представительстве крупного интернет-магазина, уже два года женат на сокурснице Насте, планирует взять в кредит новую машину взамен дряхлого «опеля» и, в общем-то, находит, что жизнь вошла в колею. Настя работает в колл-центре, и ее рабочий день заканчивается на час раньше, чем Ромкин. Поэтому, когда муж приезжает домой, его обычно ждет ужин (пускай разогретый вчерашний) и радушная хозяйка.

Настя хозяйственная, порой, даже чересчур. У них в доме всегда есть закрутки со всем, что можно закрутить, сушеные грибы и яблоки, замороженные ягоды. И Настя с удовольствием готовит. По субботам они обязательно едут в гости к родителям Ромы, а вечером Настя звонит своим в Рязань. После этого она достает из духовки очередной шедевр кулинарного искусства и приваливается к Ромке, усаживаясь на диван. А в воскресенье они едут в гипермаркет закупаться продуктами на неделю. Настя обязательно составляет список продуктов и долго и скрупулезно читает состав на этикетках выбранных товаров, пока Ромка с тележкой топчется рядом с продуктовыми стеллажами в компании таких же скучающих мужей, которых оставили по краям торговых аллей. Настя четко контролирует доходы и расходы, умудряется даже выкроить копеечку из семейного бюджета на летний отдых. Не на заграницы, конечно, но все-таки.
 
Ромка доволен – все по идет плану и из его рамок не выбивается. Разве что вот такие мелочи вроде встреч с друзьями, о которых он постоянно забывает. Каждый месяц в последнюю пятницу Настя встречалась со своими подругами в одном и том же кафе. Это тоже был своеобразный ритуал. Рома отметил, что и самому надо бы со своими пересечься. Далеко-далеко на горизонте изредка появлялся его лучший друг Димка, понимал, что друг погряз в бытовухе, его характеру мыслителя непонятной, а потом вновь скрывался в тумане. Хоть позвонить ему надо.

Мимо прошла девушка в летящей бело-голубом летнем платье с картонным стаканчиком в руках, едва не задев его столик сумкой, болтающейся на плече. В последний момент она прижала сумочку к бедру и обернулась на готового возмутиться Ромку:

– Простите, пожалуйста. Я вас не задела?

Задела. Ромка во все глаза смотрел на стоящую перед ним Дашу Лапину, первую любовь. После школьного выпуска общение само собой сошло на нет. Да и у Ромы появилась Настя. Даша практически не изменилась. Разве что волосы отрасли и потемнели – теперь отливают старым золотом, а не медью.

– Сто лет, сто зим, – аккуратно подведенные карандашом губы раздвинулись в улыбке. – Как поживаешь?

– Да ничего, нормально, – несколько растерянно улыбнулся в ответ Ромка. – Присаживайся.

– А ты один что ли?.. – удивилась она. – Я не помешаю?

– Нет, конечно. Садись.

Роме всегда казалось, что встречать людей из прошлого неприятно, тем более тех, с кем связаны эмоциональные потрясения. Даша, сама того не ведая, трясла его все старшие классы. А теперь вот стоит напротив.

Она выдвинула стул напротив, поставила стаканчик на столик и сняла с головы солнечные очки с розовато-сиреневыми стеклами. Девушка сложила руки лодочкой и облокотилась о столешницу, будто бы приготовилась слушать. Ромка отметил, что у нее не сменился парфюм. Надо же, столько лет прошло. У Насти штук пятьдесят этих духов и постоянно разные – достает где-то маленькие тестеры и выливает на себя почти что половину сразу же.

– Ты изменился, – сказала Даша, обежав взглядом его столик с начатым скромным ужином. – Чем ты занимаешься?

– Я юрист. А ты?

– Пошел по профессии? Удивительно. Я – нет, никто из наших практически не работает по специальности. Разве что Димка.

Рома знал, что училась она чему-то связанному с рекламой, но чему, как закончила – понятия не имел. А Димка – историк. Какого черта пошел по такому странному направлению – непонятно. Но Димка дело свое любил всей душой, и педагог из него вышел бы замечательный.

– Вы общаетесь?

– Практически нет. О чем нам разговаривать? Вспоминать, как экзамены сдавали?.. Так себе воспоминания, – пожала плечами она.

– А с кем-нибудь из наших?

– Так же. У всех своя жизнь. Иногда с Римкой и Катькой переписываюсь. В прошлом году даже виделись на Новый год, – сообщила она.

Римма, Катя, Даша, Дима и Рома – «хорошие ребята», надежда и опора школы. В старших классах их ставили в пример, им поручали проведение всех самых ответственных мероприятий. Ромка до сих пор этим гордился – его выделяли уже тогда. Потом он стал отличником, прекрасно сдал экзамены и на вручении аттестатов шел первым. Хоть на последнем звонке Даша с Ромкой были первой парой, танцевали прощальный вальс, но Лапина гордо возглавляла троечников. Хотя Ромка прекрасно знал, что она может выбиться в отличники, а аттестат ей портит тройка по геометрии. Просто не хотела.

– Как они?
– Хорошо, – неожиданно тепло улыбнулась Даша, будто бы своим воспоминаниям. – Римма, кажется, скоро замуж выйдет. А Катька все больше работает. Хочет в универе восстановиться.

– Она не закончила? – с каким-то суеверным ужасом переспросил Рома.

– В академ ушла, – пожала плечами Даша. – На втором курсе. У нее мать заболела и сестра маленькая, а еще этот дурацкий переезд... у нее теперь квартира за МКАДом – не въедешь, не выедешь. Надо было зарабатывать.

– И где она работает?
– А где придется. То тут, то там, – неопределенно ответила Даша. – Сама не знаю. Ты же знаешь, какая она скрытная.

– А Римма?..
– Она с каким-то художником шашни крутит, – с лукавой улыбкой произнесла она. – Подрабатывала у него ассистентом на выставках, а потом закрутилось. Так бывает, знаешь…

Ромка не знал. У него такого не было, не закручивалось, шло по рельсам. По крайней мере с Настей. Дашку же он считал первой любовью, поэтому ее  – не считал. Все, что бывает впервые, воспринимается чересчур остро. У всех должна быть первая любовь и, как правило, школьная. И в старших классах ему казалось, что это – навсегда. Он даже пытался планировать жизнь, но Даша его всерьез не воспринимала, хотя строить воздушные замки не мешала. Да и не было у них ничего, даже не целовались. На выпускном он позорно струсил, перед этим произнеся как угрозу:

– Если не перестанешь болтать ерунду, я тебя поцелую!..

– Ну, давай, – Даша с вызывающей усмешкой повернулась к нему, в ожидании приподняв бровь.

Несколько секунд они простояли молча друг напротив друга, а потом ее окликнул кто-то из одноклассников. Даша дернула уголком губ и легко сорвалась с места, будто ничего и не было. А Ромка чувствовал себя полнейшим идиотом. Даже сейчас, вспоминая об этом готов был сквозь землю от стыда провалиться. Благо, Даша вежливость блюла и школярские шалости и глупости не вспоминала.

– А ты как? Как мама, бабушка? – спросил Рома, вдруг ощутив острую потребность узнать, все ли у нее хорошо.

– Бабушка умерла шесть лет назад, – ровным голосом произнесла она. Но в лице ничего не поменялось – ни боли, ни обиды. Он едва не застонал от досады и неловкости.

– Прости, я не знал, – скомкано буркнул он.

– Разумеется, – легко согласилась Даша. – А мама хорошо. Живет сейчас за городом, у нее дом там. Ну, ты помнишь.

Ромка помнил. После школьного выпускного у Даши был день рождения. Она пригласила немногих, только своих. Поехали на дачу, на шашлыки. Заклинило дверной замок, пришлось бить оконное стекло. Ромка стоял на крыше крылечка с молотком, а рядом, прикрыв лицо рукавом – Даша.

– Бей! – крикнули снизу.

– А может еще дверь попробуем? Жалко же, – ответил другой голос снизу.

– Да бей уже! До ночи тут топтаться будем что ли?

– Нет! – взвизгнула Даша и молоток остановился на полпути. Ромка долго потом рассуждал, почему именно ее голос заставил его остановиться. Но стекло все-таки разбили.

–Римка говорила, ты женился? – заинтересованно блеснула глазами Даша.

– Да, – с готовностью подтвердил Рома. – На однокурснице. Кажется, ты ее видела?..

– Та девица, которую ты носил на плечах на студвесне, не зная ее имени? – высокомерно вздернула брови она. – Да, помню.

Действительно, он сам скидывал ей это фотографию с фестиваля первокурсников, где нес на плечах Настю. Но тогда это было из детского желания показать, что у него девушек миллион может быть, чтобы Дашка поревновала. Но она только заявила, что приличные девушки так себя не ведут, и на этом разговор угас. А Ромке было очень обидно за Настю. Особенно теперь. Дашку же он брал на руки раза два, откровенно переживая, что не удержит. Но, первый раз был на спор с Димкой, а второй – Дашка подвернула ногу на катке и могла только доползти до скамейки по льду.

– Она хорошая, – Рома и сам прекрасно понимал, что это слабенькое заступничество, но почему-то перед Дашей с ее жесткими взглядами спасовывал всегда.
– Главное, чтобы ты ее любил и у вас все было хорошо, – уклончиво отозвалась собеседница, в чьем голосе явно ощущалось равнодушие.

Она отпила немного из картонного стаканчика, цепко наблюдая за Ромкой. А он озадаченно соображал, что именно Дашка имеет в виду. С ней всегда приходилось искать во всем изнанку. Правда, нередко в ее не было, но сейчас он почему-то мучительно анализировал свою жизнь. У них с Настей все хорошо. Все. Спокойно, уютно, тихо. Никаких волнений, потрясений, внезапных обид, неоправданных надежд. Все стабильно.

– Ясно вижу брожение мысли в загруженных всякой белибердой умах, – подражая тону гадалки, проговорила Даша, дурашливо закатывая глаза. – В чем дело? Ты ее не любишь?

– Не знаю, – неохотно ответил Рома. – А ты?.. ты замужем?

– Нет.

– Почему?

– А я никого не люблю, – просто ответила Даша.

– Ну и что? – удивился Ромка.

– Ну и все, - развеселилась она. – Это же самое главное.

– А если и не полюбишь – не выйдешь?

– Ну, значит нет, – подтвердила Даша серьезно. – Не хочу жить как ты.

– Что плохого в моей жизни? – обиделся за себя Рома.

– По линеечке живешь, без полета, – сразу же ответила она, подперев подбородок рукой.

– А тебе обязательно куда-то лететь? – немного раздраженно спросил он. – Прям без полетов никуда? Старой девой остаться не боишься?

– Не боюсь, – мягко улыбнулась она, не желая ни переубеждать одноклассника, ни соглашаться с ним.

Они немного помолчали. Ромка вспомнил, как не мог найти тему для разговора первое время, когда звал ее гулять. Долго мялся и молчал, а болтушка Даша начинала раздражаться: «Готовиться надо к таким мероприятиям, вьюноша, го-то-вить-ся». Теперь она без всяких вспышек смотрела сквозь стеклянную витрину на улицу.

– Все никак тебя понять не могу, – задумчиво начал Рома, на что Даша сразу же вставила:

– Это не обязательно.

– Ты чего вообще от жизни хочешь?

–Тонну леденцов и независимость, – хмыкнула Даша, но Ромка в ответ только поморщился:

– Я серьезно.

– Я тоже… ну, ладно. Тебе на правах старого знакомого скажу, – в дурашливой манере начала Даша, но тут же посерьезнела: – Как все. Семью, детей, дом, спокойную жизнь. Счастья хочу.

– И чем же тебе тогда моя жизнь не образец?

– Какой же это образец? – с усмешкой переспросила она. – Ты на вопрос любишь ли ты свою жену «не знаю» отвечаешь. И вообще, тебе этот вопрос задать хочется. Это ненормально. Зато, у тебя как у всех.

–А что плохого быть как все?

– Ничего, - пожала плечами Даша. – Но это скучно.

– Ты сама сказала, что как все хочешь дом и семью!..

– Хочу, – согласилась Даша. – Я имела в виду, что этого хотят все. Ну, в идеале. Помимо крутых тачек и денег. Но я не хочу просто выйти замуж, нарожать десять детей и построить дом. Это не самоцель. Я хочу выйти замуж за любимого и любящего человека, родить пусть одного, но счастливого и здорового ребенка и жить себе спокойно в своем доме. Я этого хочу, но, если вдруг что-то пойдет не так, просто ради планового мужа, дома и ребенка я и пальцем не шевельну.

– И только так? Больше никаких путей нет?

– Если не так, то совсем никак не надо, – без ломаний подтвердила Даша.

Даша замолчала с вызовом глядя на одноклассника. Ромка же упорно не понимал, что плохого в том, что в его жизни все стабильно и понятно? Обязательно нужны страсти и метания, обязательно вглядываться – то, не то? А, может, сейчас то, а через два года уже не то. И это все рушит, всю жизнь. Ту, не ту, неважно. Остаются руины.

– А ты вообще любила кого-нибудь, чтобы прям… так?..

– Не думаю, – покачала головой она. – Нравились, может. Но тут ошибиться невозможно.

Они помолчали несколько мгновений, а потом Даша неожиданно, без раскачки засобиралась:

– Ладно, мне пора. Рада была увидеться.

– И я… тоже.

– Ну, все. Пишите письма.

Девушка поднялась из-за стола, отсалютовала картонным стаканчиком и вышла из кафе. Снова звякнули колокольчики, и официанты дружно попрощались с выскальзывающей за дверь Дашей. Ромка расплатился и тоже покинул кафе. Он торопливо вышел на улицу, словно ожидал увидеть ускользающий в мягких летних сумерках силуэт Даши в толпе снующих вокруг входа в метро людей.

Уже у подъезда он вскинул глаза, отыскивая свои окна. Окошко в кухне светилось розовато-бежевым светом через жалюзи. Значит, Настя уже пришла. Сейчас будет поить чаем и рассказывать про подружек. Завтра поедут к родителям, а послезавтра в магазин. Надо бы еще обсудить покупку нового дивана. Настя хотела…

Он поймал себя на мысли, что эта внезапная встреча с Дашей словно бы выключила его из жизни. Вырвала, перемешала мысли, запутала, закружила какими-то воспоминаниями, которые казались чужими, будто кадры фильма. А этот розовато-бежевый свет и ждущая дома Настя –то, к чему он привык и не хотел менять, несмотря на то, что это не совсем то. Зато свое.