Александр Фролов. Позор на всю жизнь

  (Статья Александра Фролова из журнала "Русская история" (две тысячи двадцать второй год, третий номер, страница тридцать два)).
  Рождённых вне брака детей в России ожидала нелёгкая судьба. Но так было не всегда. Скажем, Владимир Святославич, несмотря на "незаконное" рождение от ключницы Малуши, стал великим князем Киевским и крестителем Руси.
  Князь Владимир Святославич был шесть раз женат по языческому обряду и дважды - по христианскому. Хотя церковь признавала законными только два последних брака, все его тринадцать сыновей и девять дочерей считались принадлежащими к княжескому роду.
  А как обстояло дело среди простых людей? И тут права незаконнорожденных и рождённых в браке практически ничем не отличались. Отношение к бастардам стало резко меняться только в шестнадцатом веке.
  К тому времени Русская православная церковь достигла значительного влияния на умы своих прихожан. А церковь проповедовала нерушимость священных уз брака и абсолютное неприятие внебрачных связей. На деле это выражалось прежде всего в записях в метрические книги.
  Если ребёнок рождался вне брака и отец не признавал его своим, то новорождённого записывали на имя матери. Эта "мелочь" в те времена самым непосредственным образом влияла на дальнейшую судьбу человека.
  Доходило до того, что особо рьяные церковнослужители отказывались крестить таких младенцев. Но даже если обряд крещения проводился по всем правилам, на незаконнорожденных лежало несмываемое пятно. Например, церковь считала их недостойными священнического сана, а будущие батюшки, задумавшие жениться, даже не смотрели в сторону "запятнанных" невест.
  Старания церкви привели к тому, что к детям, рождённым вне брака, начали неприязненно относиться не только окружающие, но зачастую и их родители. Тем не менее, таких детей не становилось меньше, а с начала восемнадцатого века их количество, наоборот, стало неуклонно расти.
  Увеличение количества внебрачных детей было связано в первую очередь с рекрутскими наборами. Призыву подлежали молодые здоровые парни, нередко уже женатые. Срок службы составлял двадцать пять лет. Молодые жёны на всё это время оставались в одиночестве. Чаще всего, вернувшись через четверть века домой, супруг обнаруживал "прибавление" в своей семье, а то и не одно.
  В дальнейшем на рост числа незаконнорожденных детей влияла всё более распространявшаяся свобода нравов, заимствованная у "цивилизованных" стран Западной Европы. В городах народ, конечно, вёл себя более раскрепощённо, чем в деревнях. По данным Общества русских врачей, в конце девятнадцатого - начале двадцатого века в России ежегодно рождалось более ста десяти тысяч внебрачных детей. Из них сорок две тысячи приходились на города, а в сельской местности большинство таких случав наблюдалось в губерниях с развитой фабричной промышленностью.
  Когда мы заводим речь о внебрачных детях, сразу же встаёт вопрос о фамилиях. Надо понимать, что до девятнадцатого века в России фамилии были обязательными только для представителей высших сословий. Мужиков из простонародья различали по прозвищам или именам их отцов. Например: Иван, сын Петров.
  Внебрачный ребёнок официально отца не имел, поэтому ему давали кличку, как правило, позорную или даже нецензурную... Незаконнорожденных называли байстрюками, ублюдками, выродками, выгунками, выстирками, зауголками, замарышами.
  После отмены крепостного права фамилии стали обязательными для всех, и клички, полученные незаконнорожденными, иногда превращались в фамилии, переходившие к их потомкам. Бывали случаи, когда священники сами придумывали для "незаконных" младенцев фамилии, под которыми записывали их в метрики. Так появлялись Иудины и Христарадины.
  Во избежание такого позора мать внебрачного ребёнка, не имевшего права носить фамилию отца, могла дать ему свою девичью фамилию, но только с согласия своих родителей. А так как отношение к такой матери чаще всего бывало презрительным, то получить это согласие было нелегко. Если же ей всё-таки удавалось уговорить родителей, то фамилия обычно записывалась в изменённом виде - не Вешкин, а Полувешкин, не Мордвинов, а Полумордвинов (внебрачные дети считались родными только наполовину).
  Иногда фамилия образовывалась от имени матери, но и в этом случае соблюдался тот же "половинный" принцип: Полуварварин, Полунадеждин.
  Наконец, при помещении внебрачного ребёнка в приёмную семью ему могли дать фамилию восприемника, хотя такое случалось нечасто.
  Впрочем, встречались и такие сравнительно безобидные фамилии, как Нагульнов, Нечаев, Нежданов и даже Любимов. Но это уже зависело от умения родителей договориться со священником, вносившим запись в метрическую книгу.
  Подавляющее большинство обладателей "говорящих" фамилий, выдававших их "незаконное" появление на свет, ожидала незавидная участь. Над ними насмехались, их унижали. По сути, им приходилось расплачиваться за грех, совершённый родителями, в котором сами они были нисколько не повинны.
  Лишённые отчества и "нормальной" фамилии, они не могли наследовать имущество не только своего отца, но и собственной матери. Фактически такие люди оказывались на обочине жизни. В частности, деревенские сходы в первую очередь решали отдавать в рекруты именно незаконнорожденных парней.
  Судьба тех, кто не попадал в армию, могла складываться по-разному. Самым способным удавалось обучиться какому-либо ремеслу, остальные становились батраками или шли в пастухи. Некоторые подавались в город, а кое-кто вступал на скользкую дорожку, ведущую в тюрьму и на каторгу.
  Представительницы женской половины незаконнорожденных чаще всего становились няньками или домашней прислугой, нанимались батрачками, а то и вовсе уходили в монастырь. Часть из них направлялась, скажем так, совсем в другую сторону и попадала на панель.
  Впрочем, иногда судьба внебрачных детей походила на сюжет известной сказки о Золушке. Так, незаконная дочь придворной прачки и императора Павла Первого получила тысячу крепостных и фамилию Мусина-Юрьева. Внебрачный сын помещика Дьяконова, поначалу записанный в семью крепостных крестьян, впоследствии получил вольную, окончил Воспитательное училище при Петербургской Академии художеств и стал знаменитым художником Орестом Кипренским.
  Весьма похожими оказались жизненные обстоятельства известного композитора Александра Бородина. Внебрачный сын князя Гедианова, записанный на фамилию его крепостного слуги, он только в восьмилетнем возрасте получил вольную и вместе со своей матерью переселился в четырёхэтажный дом, подаренный им князем.
  В целом отношение к внебрачным детям со стороны представителей высших сословий было гораздо более терпимым, чем среди простонародья. Возможно, это объяснялось теми примерами, которые подавали своему окружению монархи. Они даже не особо скрывали факты рождения внебрачных детей, хотя фамилии им давали с таким расчётом, чтобы их происхождение не бросалось в глаза.
  Так, Екатерина Вторая дала своему сыну от Григория Орлова фамилию Бобринский - по названию подаренного ему имения Бобрики. Подобным образом появлялись и другие "географические" фамилии. К примеру, потомки великого князя Алексея Александровича (сына Александра Второго) и дочери известного поэта Василия Жуковского именовались Белевские-Жуковские - по названию города Белев, откуда был родом поэт. Внебрачный сын Александра Первого получил фамилию Лукаш от имения Лукаши, дети князя Александра Куракина прозывались Вревскими по названию вотчины Врев, а вторая супруга историка Карамзина, внебрачная дочь князя Андрея Вяземского, до замужества была Колывановой - от города Колывань.
  Иногда, чтобы образовать фамилию для внебрачных детей, просто усекали фамилию отца. В результате такой "операции" Воронцовы превращались в Ронцовых, Потёмкины - в Тёмкиных, Долгоруковы - в Рукиных. А личный секретарь Екатерины Второй, президент Императорской Академии художеств Иван Бецкой был внебрачным сыном генерал-фельдмаршала Ивана Трубецкого, о чём и свидетельствует его "усечённая" фамилия.
  Бывало, что использовались и фамилии предков родителей "незаконных" детей. Так, дети великого князя Павла Александровича (сына Александра Второго) от Ольги Карнович, состоявшей в родстве с украинским родом Палий, получили фамилию Палей.
  Образовывались фамилии и от имён отцов. Среди них выделяется дворянский род Николаевых, начало которому было положено детьми великого князя Николая Николаевича Старшего (сына Николая Первого) и балерины Екатерины Числовой. По имени отца - светлейшего князя Платона Зубова, последнего фаворита Екатерины Второй - получил фамилию и Валериан Платонов, действительный тайный советник и член Государственного совета.
  Наконец, использовались и анаграммы: Сабир от фамилии Иосифа де Рибаса, основателя Одессы, или Нибуш от фамилии Шубин.