Черная икра, красное вино, белый шоколад. Глава 8

Наконец, этот съемочный день наступил.
С утра вся группа собралась в студийной комнате.
Операторы грузили свою технику в автобус, что стоял у проходной.
Полина залезла в автобус со своим гримерным чемоданчиком и умостилась на костюмах, что лежали на заднем сиденье. Прилегла, поджав ноги и сказала: -Посплю, пока едем. Ночью не выспалась…
-Стихи наизусть учила? - спросил оружейник Вели, подмигнув Вике. Он складывал винтовки в проход между сиденьями, заботливо укрывая их брезентовым пологом.
-Все тебе расскажи, -  ответила гримерша, умащиваясь на груде гимнастерок. - Тебе не все ли равно?
-А где Нина и Байрам? - спросила  Вика у Вели.
-А они на полпути к нам присоединятся, - отвечал всезнайка Вели, опоясывая себя патронташем. - Они живут у Фархада в доме. Вернее, у его отца. Там они подсядут в автобус.
-А чего не с нами в гостинице?
- А зачем в гостинице? Их Фархад пригласил гостить. У них в доме места много.
-Ты про всех в городе знаешь, что ли?
- Нет, конечно. Но про своих знаю немного.
- Понятно. А патронташ ты зачем одел? Боишься, что кто-нибудь без тебя зарядит винтовку?
- Вот именно! Подальше положишь, поближе возьмешь…Ты где села? Займи мне местечко рядом!
-Со мной Настя сидит.
- Понятно, Настя так Настя…
               
Солнце уже поднялось высоко, а автобус все еще стоял у проходной.
Полина сладко дремала на заднем сиденье, местные актеры, занятые на съемках курили на лавочке возле беседки, увитой плющом с надписью «Место для курения».
Шофер ходил вокруг автобуса, пинал ногою колесные покрышки, что-то бормотал  себе под нос.
Наконец, из окна высунулась Марьяна и крикнула шоферу: -Все, дозвонилась! Подхватишь их у ГАИ. Езжайте с богом!
Курящая массовка с гомоном и смехом влезла в автобус.
Вели не стал садиться, а встал за спиной шофера и заговорили о чем-то по-своему, по-туркменски.
Автобус, накалившийся на солнечном дворе, медленно выполз из проходной и покатил к выезду из города.
Ехать оказалось тяжело. На автобусных окнах не было шторок и солнце палило в глаза всем сидящим.
Духота в автобусе была невыносимой, невзирая на открытые окна. Сильно пахли  сапоги и портупеи.
Гимнастерки, что велел одеть всем едущим на смену местный помреж, взмокли в подмышках и на спинах.
На выезде из города у поста ГАИ дожидалась черная волга, возле которой стояли Нина, Байрам и Фархад. Они щурились от надсадного солнца, глядя на тормозящий у поста автобус. Нина положила обе руки на макушку, чтобы защитить себя от знойных лучей.
Вика во все глаза смотрела на Нину, пытаясь искать сходство между собою и ею.
Байрам подсадил жену в автобус, Нина негромко поздоровалась и села на пустое сиденье, рассчитанное на двоих.
Байрам и Фархад не садились, говорили с автобусным шофером.
Вика поняла, почему Вели не сел. Пустая лавочка была только одна.
Наконец, переговоры закончились и режиссер с оператором влезли в салон. Все оживленно загалдели, стали пожимать им руки.
Потом водитель тронул автобус, Байрам на ходу плюхнулся рядом с Ниной и обнял ее за плечо, Фархад оглянулся, поискал, где бы сесть и убедившись, что некуда, остался стоять рядом с Вели.
Перегруженный автобус на небольшой скорости волокся по дороге, плавно уходившей вверх, вокруг тянулись одинаковые деревья с темной пожухлой  от солнца листвой и очень медленно обступали дорогу светлые  горы с покатыми вершинами.
Когда автобус повернул с дороги к горам и поехал по целине, стал слышен  странный звук. Этакий властный всепоглощающий гул.
-Что это так гудит? - спросила Вика у сидящей рядом Насти.
-Не знаю, - беспечно ответила та. - Спросим сейчас.
Они вылезли из автобуса. Вика сделала несколько шагов от автобуса и замерла. Ей стало понятно, что гудит накаленный воздух  гор.
Словно стоишь возле нескончаемой высоковольтной линии, которая наполняет ровным жужжанием все окрест.
Пассажиры автобуса разбрелись.
Вслед за ними подъехали еще  машины с генератором, осветительными приборами и сложным операторским  имуществом.
Полина получила указания Байрама и расположилась в тени дерева на складном стульчике. Возле нее на траве сидели актеры, ожидая своей очереди на грим.
-Помоги мне одеть актеров. - попросила Настя Вику. - Бери с заднего сиденья мешок с портупеями.
Сама она несла под деревья ворох военного барахла.
Людей в пустынной местности не наблюдалось, и только человек тридцать киношников копошились у прозрачного ледяного арыка под деревьями, готовясь к своему непростому делу.
Наконец, все актеры были одеты.
Вика неспешно пошла в сторону гор, но далеко зайти не решилась и повернула назад.
Она дошла до деревьев, под которыми сидела Полина и с интересом наблюдала, как молодые смуглые туркмены превращались под ее руками в заросших щетиной измученных повстанцев.
Для этого Полина стригла над марлевой салфеткой прядь черных волос, что привезла с собой в целлофановом мешочке. Наносила на виски и подбородок очередного актера тонкий слой прозрачного клея и, вытянув губы трубочкой, легонько дула на измельченные волосы в салфетке.
Гримируемый актер жмурил глаза, а волосы под дуновением разлетались и тут же попадали  во влажный клей. В мгновение ока на щеках и подбородке появлялась темная щетина.
Число загримированных росло. Актеры, одевшись и загримировавшись, выходили из тени на свет и Байрам  объяснял каждому его задачу.
Вика хотела подойти ближе и послушать, о чем говорят, но на преображение актеров смотреть было куда  интереснее.
Подошел Фархад с туркменом, подбородок которого не нуждался в щетине. Невооруженным взглядом было видно, что борода и роскошная грива волос натуральные.
-Полина, - Фархад  обратился к гримерше, - у Че виски должны быть слегка посеребренные… И прядь волос, вот тут, надо лбом…Только одна прядь, смотри, не переборщи!
-Так вот он, легендарный Че… - подумала Вика и во все глаза смотрела на одетого уже в гимнастерку и патронташ, что вез на себе Вели, заслуженного артиста республики.
Пристроив Че Гевару на грим, Фархад подошел к Вике, слегка прищемил пальцами ее локоть и сказал: -В горы одна не ходи, слышишь?
-Почему? - удивилась Вика, понимая, что оператор разглядывал ее в спину, когда она шла в сторону гор.
-Ты тут впервые, мало ли что с тобой может случиться… - туманно сказал Фархад.
- А что может случиться? Здесь же нет никого!
- Потому и не ходи, что нет никого!
-Украдут?
Подошел Вели, услыхавший последнюю фразу: -Украдут! Запросто! У нас невесту выкупить двадцать тысяч стоит!
-Сколько-о? - поразилась Вика, забыв про присутствие Фархада.
-Двадцать, двадцать.
- Да как такое может быть, если зарплата врача и инженера сто тридцать? У вас что, есть миллионеры?
Вели усмехнулся: -Это нормальная цена за женщину, если учесть, что один раз ты ее купил, а она потом всю жизнь будет на тебя работать, понимаешь?
-Фу, ужас какой! Сама фраза "нормальная цена за женщину" ненормальна!
-Вели Велиев, контрабандисты не за невестами приходят, а совсем за другим,- подал голос молчавший и слушавший оружейника оператор, - иди -ка тоже на грим!
-А  зачем мне грим? Я ж на заднем плане буду!
- Иди, кому говорят! Не забивай девушке голову тем, что ей знать не надо!
-Почему же? - возразила Вика, глядя, как Вели усаживается по-турецки на траву перед Полиной. - Мне все ваши обычаи интересны, будет потом, что в Москве рассказать!
- Это все замечательно, но сейчас не время для рассказов.
- Хорошо, Фархад, ловлю на слове!
               
Последней на грим пришла Нина.
Для нее подкатили запаску, вытащенную из автобуса.
Несмотря на то, что, как и все, Нина была в гимнастерке и защитных штанах, кто-то из группы заботливо застелил запаску еще одной гимнастеркой. Нина приняла это как должное и подставила Полине лицо, прикрыв глаза.
Вика присела рядом на траву. Она хотела во всех подробностях рассмотреть, как гример превратит светлокожую Нину с веснушками на тонком носу в смуглую брюнетку Тамару Бунке.
Полина взяла из гримерного чемоданчика кусочек губки.
Окунула его в тон, выложенный на палитру и легко касаясь лица актрисы, нанесла его на лоб и щеки. Приподняла Нине подбородок и обработала губкой открытый фрагмент шеи и тонкие Нинины руки, обнаженные до локтя.
Нина стала бронзово-смуглой.
Полина толстой кистью нанесла на тон слой пудры, отчего бледные щеки Нины приобрели матовый румянец, подтемнила карандашом брови, выделила углы губ и  крылья носа, растушевав на коже коричневый карандаш.
Нина преображалась на глазах. Выделились жесткие скулы, вид стал суровый и строгий. В довершение Полина расчесала Нине волосы, заплела в две косы и перекинула на грудь.
-Все, - сказала она. - Я закончила.
-Мне будут делать тоже самое! - сообразила Вика.
-И что теперь? - спросила она Полину.
- Теперь я не нужна, - Полина смочила руки одеколоном, вытерла их бумажной салфеткой и прикрыла свой чемоданчик.
Поискала, куда бы деть салфетку. Сунула ее в карман гимнастерки. – Только, если грим поправить. Ну и в конце съемок, когда надо будет его снимать.
- А мне-то чем заняться?
-Загорай. Благодать же кругом! Прикинь, в Москве сейчас на улицах толпа слякоть на улицах месит, в метро давка - все на работу едут…А тут простор, тишина, солнце, воздух прямо пьется…Чувствуешь?
-Ну да.
Полина прилегла на траву, пристроив голову на запаску, где сидела Нина.
               
У арыка было прохладно, Вика дошла до воды, нагнулась, опустила руку в воду. Ледяная вода с бульканьем пробиралась через камни на дне.
Оглянулась на группу. Все уже были далеко, подходили к отрогам.
У арыка остались лишь четверо: Полина, Настя, шофер и местный юноша, пригнавший для съемок эпизода ишака.
Дожидаясь очереди сниматься, ишак жевал траву, смешно дергая ушами. Вика подошла к нему и потрогала за шершавый жесткий   бок.
Ишак переступил ногами, мотнул головой, мол, не мешай, и продолжал жевать.
Хозяин ишака сел на корточки у арыка и развлекал себя тем, что метал камешки в воду.
Настя и шофер пошли в автобус и сели играть в карты.
Звали и Вику, но она, вспомнив, как муторно было трястись в душном автобусе, посмотрела на это с отвращением.
В автобусе под сиденьем стояла канистра с питьевой водой и две алюминиевые кружки.
Помреж еще по приезде на место строго предупредил, что вода в дефиците и чтоб ее не расходовали зря.
В качестве обеда был взят с собой чорек - местный хлеб, зелень и козий сыр.
Вика отвинтила крышку на горле канистры, очень осторожно накренила ее, налила полкружки воды. Глотнула пару раз, ополоснула потное от жаркого солнца лицо.
И побрела вдоль русла арыка, вода в котором шумела так громко, что даже гудящий воздух заглушала.
За огромным валуном съемочная группа   исчезла с глаз.
Вика поняла, что до обеда можно  нежиться на солнце.
В траве попадались камни. На одном из них сидела большая саранча. Вика уже видела саранчу в городе и знала, как она выглядит.
Она подошла к камню поближе. Саранча сидела неподвижно. Вика осторожно протянула к ней руку и с опаской взяла ее за панцирную спину.
Саранча зашевелила всеми лапами сразу. Вика внимательно разглядела ее со всех сторон. Саранча перестала сучить лапами и  вяло поджала их под себя.
Вика разжала пальцы и саранча, раскрыв красные крылья и став размером с воробья, плавно отлетела в сторону. Села на безопасном расстоянии от Вики и снова окаменела.
               
Сидеть у арыка, слушая, как гудит воздух предгорий и бормочет  у ног прозрачный арык, на дне которого виден  каждый камушек, было блаженством.
Вика попробовала сесть, как давеча Вели, по-турецки; оказалось неудобно. Тогда она легла на живот лицом к арыку и положила подбородок на кулаки.
Взяла в рот травинку, грызла ее и думала, как же странно все в жизни: еще неделю назад она жила в сквозной от октябрьского ветра Москве, каждый день ездила в набитом до отказа метро на работу, бесконечно играла сложные гаммы для беглости пальцев…
Сказал бы ей кто-нибудь тогда, что пройдет буквально несколько дней и она попадет в такой диковинный уголок под Ашхабадом за несколько тысяч километров от дома, она бы очень удивилась.
Наверно, ветерок и монотонное журчание воды убаюкали ее, потому что не вдруг  она сообразила, что над ней стоит Полина и зовет ее.
-Вик, наши возвращаются!  Пошли, поможешь обед накрыть.
Вдвоем они вернулись к автобусу, где шофер Чары и Настя расстилали под деревьями брезент.
Уже была вытащена на траву драгоценная канистра с водой. Рядом лежал массивный сверток с едой.
Девчонки сполоснули руки в прозрачной воде арыка и, развернув сверток, стали ломать чорек на части, накладывая сверху зелень и сыр, что Чары успел нарезать на ломти.
Частями подходила съемочная группа. Сперва поели актеры и Полина вернулась на свое место поправлять им грим.
Те, кто уже не нужен был для последующих эпизодов, с удовольствием стягивали с себя гимнастерки, подставляя солнцу голые спины; кто-то уходил поваляться на траве в тени арыка.
Потом пришли операторы, пиротехник и помреж. Они набрали еды и отошли подальше от всех, обсуждая что-то свое и громко смеясь.
Байрам, Фархад и Нина тоже сели отдельно.
Фархад, посидев буквально минутку, оставил их и пошел к автобусу. Спустя секунду появился из автобуса, неся на руке длинную желто-бурую дыню.
Положил ее на брезент и сказал Вели, у которого за поясом болтался  нож: -Раздели на всех!
               
Дыня оказалась невообразимо сладкой и просто таяла во рту. Сразу над брезентом замелькали осы. Это немного омрачило волшебную трапезу.
К счастью, дыня была съедена в считанные минуты и все пошли полоскать руки в арыке.
Еще оставалось несколько минут от обеда, когда никто ни у кого не стоял над душой, никто не суетился, а все лениво сидели, жмурясь на солнечные лучи и наслаждаясь полуденной тишиной и простором.
Байрам усадил Нину под раскидистым деревом и принес ей воду в кружке. Он покладисто стоял над ней, пока она пила, затем вылил остатки воды себе под рубашку на грудь и пошел вернуть кружку на место.
Тут же к Нине подошла Полина, промокнула ей лицо салфеткой и чуть поправила грим.
-Не пойму, что с ней так все носятся? - спросила Вика у Вели, прилегшего рядом с нею в траву и пытающегося прикурить от почти пустой зажигалки.
Вели раскурил, наконец, сигарету и сказал, глядя в сторону Нины: - Ну, во-первых, она жена режиссера. Во-вторых, у нее одна из двух главных ролей, а в кино, сама понимаешь, своя иерархия! А в третьих…Да беременная она! Плохо ей всю дорогу, тошнит ее на солнце!
-Откуда ты знаешь?
- Байрам сказал. Да и видно. Я ж не маленький мальчик!
- Ничего себе дела! И как она там, в горах, с этим?
- Блевала, бедная, за каждым камнем! Хотя сегодня ничего особенного и не было, просто проходы снимали. А вот потом, когда расстрел снимать будут, тут работа начнется - мама, не горюй!
- А проходы - это что?
- Ой, это совсем ерунда, не эпизоды даже! Это когда камера с разных точек снимает. Как партизаны идут расселинами да ущельями. Ну, или просто общий план - как они сидят на привале, курят, отдыхают. Общий план -это когда в кадре все.  Без единого слова. Потому что первый съемочный день и для разгона взяли, что попроще. Снятое нарежут потом на части - при монтаже вставлять. А дальше будут отдельные сцены снимать -двоих, троих человек…Потом перестрелку с коммандос.
- Кто это - коммандос?
- Регулярные войска. В общем, солдаты правящего режима. Которые за Че охотились. По приказу, конечно.
- А как расстрел снимать будут?
- Там не один эпизод. Несколько. Как двое разведчиков партизан на караул напоролись и их порешили. Как сидящих у костра добивали. Таню отдельно будут снимать.
- Почему?
- А у нее эпизод сперва с партизанами, потом отдельно и крупным планом. Она, значит, приходит с частью отряда к реке, пытается отстать, чтобы остаться одной и окунуться.. А ее из камыша - из винтовки! А Че еще не знает об этом. Он в штабе, штаб в  горах. Вот, ее выследили и накрыли. Она упала в воду ничком и ее тело унесло течением.
- А Че?
- Он потом узнал.  Сопротивлялся, прятался. И мстил. Потом его обложили со всех сторон, совсем в горы загнали, у них в отряде воды пресной не было. Ой, это страшно! Через месяц и его поймали. В поселок привезли с другими пленными вместе. И весь остаток отряда расстреляли. Его казнили последним. Чтобы он успел увидеть, как всех уничтожили, весь отряд до последнего человека.
- Ты откуда все это знаешь?
- Сценарий читал. Да и ребята приехали раньше вас, собрали группу, рассказали, как все происходило и как они это видят, чтобы снять.
-Понятно. А ты там что делал в горах?
- С массовкой ходил, как повстанец. А ты что тут делала, скучала?
- Нет, и не думала даже. Тут красота такая кругом! Я с ишаком знакомство свела и с саранчой. Только они мне не особенно радовались! Потом сюда пришла, к арыку. Очень тут замечательно! Так дышится легко, не то что в городе!
-Нравится, значит?
-Не то слово! Кто б сказал месяц назад про такое  - на смех подняла бы, не поверила. Только голова  болит, видно, акклиматизация, никак не привыкну к чистому воздуху. И нос все время заложен. Горло, вот, тоже болит…  А все равно, восторг!
-На, покури, - сказал Вели, прикуривая новую сигарету и снова воюя с непослушной зажигалкой. - Станет легче!
- Не курю я! - Вика помотала головой.
-Я знаю. Я знаю о тебе все. Говорю, бери, легче станет!
-Откуда это ты все про меня знаешь? - Вика приняла из рук Вели сигарету.
-Я же сказал, что буду любить тебя восемь лет. Соглашайся на мою любовь, милая!
- И выкуп заплатишь за меня? Как ты говорил, это двадцать тысяч стоит? Реально столько денег?
- Реально, но за тебя столько не дадут! Это за сельских девок, которые умеют хлопок собирать и ковры ткать, платят. Понимаешь, как бы тебе получше объяснить? Словом, покупают работницу в семью на весь век. Платят выкуп единовременно семье невесты, а потом она работает всю жизнь на семью мужа. И поверь, эти деньги быстро окупаются! Ты ж этого всего не умеешь! Кто ж за тебя такие деньги заплатит? И потом, ты чересчур грамотная!
- Вот, не знала, что это минус! Значит, не дашь выкуп? Ну и черт с тобой! Тогда я от тебя уйду!
-Куда ты здесь уйдешь?
- На тот берег!
Вика встала на ноги и пошла к старому стволу, что лежал поперек арыка, наполовину потопленный в воде.
Она раскинула руки в стороны и ступила на корявый ствол. Под ногами простиралась прозрачная чистая бездна.
Потом бездна кончилась и что-то преградило дорогу. Вика напрягла зрение и различила огромный толстоствольный платан с щелястой корой и резными листьями, что встал на пути.
Вика подняла голову и долго  рассматривала его зеленый купол, трогала колючие подвески его плодов и ей казалось, что дерево кружит всей кроной, словно карусель.
-Привет, - сказала она платану с радостным изумлением. - Ты не  дерево, ты - космос!  Можно, я останусь с тобой?  У тебя под крышей? Ведь здесь лучшее место на земле!
Она протянула обе руки к шершавой коже ствола и стала гладить его трещины. Платан шептал что-то ласковое в ответ.
               
-Зачем же я ушла на тот берег? - очнулась вдруг Вика. - Фархад ведь  не велел!
Она захотела немедленно вернуться обратно и пошла прямо через арык, не чувствуя ногами ледяной воды.
Тень от листвы лежала на траве огромным шатром и как-то незаметно рядом оказался оператор Фархад Саппаров.
У него было твердое плечо и рядом с ним Вика почувствовала себя очень надежно, хотя и  удивлялась, откуда бы ему тут взяться - он ведь сейчас в горах снимает проходы?
Они долго так сидели и молчали вдвоем, соприкасаясь плечами. Или это платан подставил свое плечо?
Нет, кажется, все-таки, Фархад Саппаров.
Вика хотела спросить, почему он не снимает, но передумала и спрашивать не стала. Страшно было нарушить момент такой внезапной и приятной близости.
-Наверное, вместо него Юра и Андрей работают…Только где же Вели? Вообще, куда все подевались? Где Полина ? Настя? - Вика повела глазами вдоль арыка и не увидела никого.
Арык по-прежнему шумел, солнце слепило, Фархад Саппаров молчал и сидел рядом, подставив теплое плечо.
Потом рядом, в поле зрения  оказался парень, что привел на съемки ишака. Он возвышался над Викой и внимательно ее разглядывал.
-Ты что тут? - спросила она его и засмеялась - так смешно он выглядел в своем полосатом халате и лохматой бараньей шапке.
Парень смутился и отошел на пару шагов.
Вика с удивлением оглянулась, Фархада рядом не было. Она сидела, прислонившись спиной к стволу платана.
-Домой нада, - сказал парень и сделал пригласительный жест рукой. - Автобус нада, ехать нада…Айда, давай -давай! Все пошли в автобус, даганять нада!
-Какой автобус? - Вика засмеялась пуще. - Еще обед не кончился!
-Э, какой обед? Ехать нада, - повторял как заведенный хозяин  ишака. - Ехать давай!
Вика встала на ноги и с удивлением посмотрела в сторону автобуса.
Возле него возились люди, складывали брезент, на котором был накрыт нехитрый обед.
Обернувшись еще разок на парня, она пожала плечами и пошла к автобусу.
Пиротехник оттирал тряпкой закопченные руки, Андрей и Юра носили в автобус кофры с техникой.
Лихтваген  развернулся и выехал на дорогу.
Часть актерской массовки уже сидела в автобусе.
Полина собирала свой чемоданчик. Вокруг валялись смятые салфетки с кровавыми пятнами.
-Что это? - неприятно поразившись, спросила Вика Полину.
-Грим смывала, - беспечно сказала Полина. - А ты где пропадала? Мы тебя совсем потеряли!
- А сколько времени?
- Пять часов. Смена закончена.
-Как пять часов? Только что ж обед был? И откуда столько крови?
-Да что с тобой? - тревожно сказала Полина. - Перегрелась ты, что ли?
Она приоткрыла чемоданчик, достав оттуда пузырек с темной жидкостью.
-Вот, смотри, - сказала она. - Имитация крови. На Мосфильме химическая лаборатория делает. А ты, чудачка, думала, это настоящая?
-Ах, да, - Вика потерла лоб и сощурила глаза. - Конечно, имитация…Я и забыла, что у повстанцев такой грим был…
-Ты не заболела?
- Нет, я здорова. А что?
В это время из-за кустов появились Нина и Байрам. Нина выглядела усталой и бледной. При виде салфеток с пятнами крови она издала булькающий горловой звук, прикрыла рот ладонью и повернула назад, в кусты.
-Бедная, -посочувствовала Полина. - Целый день мучается…
- А где Фархад? - спросила Вика у Полины, провожая Нину взглядом.
- Он полчаса, как уехал. За ним машина пришла. А что он тебе понадобился?
- Как уехал? Он же у арыка недавно сидел!
-Кто у арыка сидел?
-Ну-у…Фархад.
-У какого арыка? Тебе приснилось это, что ли?
- Я не знаю. Уехал? А мы?
- А мы так же, как сюда приехали, автобусом поедем.
-А как же я?  -подумала Вика и стала беспомощно озираться. -Как же так -просто взял и уехал?
Она угнетенно полезла в автобус, прошла назад и села на предпоследнем пустом сиденье.
               
Солнце уже опускалось, оно стояло на уровне глаз и Вике пришлось зажмуриться, чтоб оно не слепило. В автобусе уже не было так душно, как утром; он стоял с раскрытыми настежь  дверями и окнами.
Теперь в нем было вполне терпимо.
Только одна опъяневшая от запаха дыни оса жужжала под потолком и лениво кружила по салону.
Кто-то, крякнув, с маху опустился рядом с ней.
Вика вздрогнула и приоткрыла глаза. Рядом сидел Вели.
Он держал в руке несколько цветков, похожих на мягкие кисточки. Пощекотал ей щеку своим букетом и положил на коленки.
-Как твое горло? Все еще болит? Держи.
- Спасибо. Уже меньше. Вполне сносно. Ты что грим не смыл?
-Не успел. За цветами ходил.
-Зачем?
- Тебе.
-Для чего  они мне?
-Затем, что так повелось издавна. Мальчик дарит девочке цветы, девочка отзывается на ухаживания мальчика.
-Вон что… Зря ты это с цветами. Девочка не станет отзываться. Какой ты, к черту, мальчик? И вообще, что это было такое?
-Ты про что?
- Про сигарету.
- А, это…Пустяки. Трава, конопля.
-Зачем тебе это было надо? Зачем ты дал это мне? Посмеяться, что ли?
- Ни в коем случае! Это хороший релакс. И от плохого самочувствия помогает! Вон, как ты развеселилась! Чуть в Иран не ушла. Еле тебя вернули!
- Знаешь, Вели, ты свои эксперименты для других оставь! Я не подопытный кролик, заруби себе!
- Ну, прости, не буду больше! Ну, честное слово, не буду! Что мне сделать, чтобы ты простила?
- Отсесть подальше.
-Милая, я не буду, не злись, пожалуйста! Прости, шайтан попутал!
- Я тебе не милая! Ладно, проехали.
Вика отвернулась от своего спутника и уткнулась лбом в нагретое стекло.
Вели огорченно цыкнул языком и быстрым, как молния, движением прихлопнул ладонями осу, что жужжала над его головой.
-Молодец, Вели! - сказал кто-то из массовки. - Ты наш спаситель!
Автобус забренчал всей своей металлической  требухой, дернулся, трамбуя сидящих и выехал на дорогу в город.
Все дремали, замученные дневной жарой и дефицитом питьевой воды. Последнюю выцедили для Нины перед тем, как она влезла в автобус.
Не доезжая до города, Нина и Байрам вышли, распрощавшись с пассажирами автобуса до завтра.
Когда въезжали в Ашхабад, уже засинели сумерки и сразу опустилась на город долгожданная прохлада.
-На телеграф пойдем? -как ни в чем не бывало спросил Вели и физиономия у него была при этом невинная, как у младенца.
-Пойдем, - устало вздохнула Вика. - Только я на тебя все равно сердита! И грим с морды сотри, выглядишь бандитом с большой дороги!
-Красавица моя, душа моя, - пропел Вели. - Да перестань же сердиться, ну? Сколько можно?! Жива -здорова, впереди  вечер хороший, завтра - снова горы, солнце, простор…Москва с ее дождем и снегом далеко! Радуйся! Ведь будет что вспомнить! Мир?
-Черт с тобой! Мир. Пошли! - сказала Вика и Вели стремглав помчался в студийный туалет умываться.
               
Утром бутафор принес в комнату съемочной группы старенькую потертую гитару с узким грифом и струнами, торчащими от колков в разные стороны, словно кошачьи усы.
-Тебе,- сказала Марьяна.- Осваивай.
Вика взяла гитару в руки, растерянно осмотрела. Верхняя дека гитары была треснута, заклеена лейкопластырем, окрашенным затем в тон гитаре рыжим суриком .
 Вид у гитары был совсем потрепанный и плачевный, звучание тоже.
-Ты чего наморщилась так? - спросила Настя, кивнув на гитару. -Что, никуда не годится?
-Да у нее корпус поврежден, оттого звук ущербный, - ответила со вздохом Вика. - На ней, видать, сто лет не играли. Или хранили неправильно, в сырости.
-На бутафорском складе хранили. - подала голос Марьяна. - Очень может быть, что там сыро!
- Оно и видно! Судя по ярлыку на задней деке, она вообще довоенная! Написано «Музпром. Самара.»
-Байрам звонил, просил передать тебе, чтоб ты взяла  ее на съемки. - Марьяна оторвалась  от телефонной трубки. - Так что, не забудь!
-Что, уже? -  испугалась Вика. - Снимать будут?
-Что такого страшного? Или снимать, или пока прикинуть, порепетировать. Там тебе скажут.
               
Вика волновалась и не дала Вели сесть рядом с собой. На пустой половинке сиденья ехала гитара.
Приехав, расположились на вчерашнем месте и Байрам сказал Вике: Ты сегодня с нами поднимись в горы и гитару с собой бери. Посмотрим, куда тебя посадить в эпизоде привала. И порепетируем немного. А завтра снимем. Нина на завтрашнюю смену не поедет, а вот тебе надо будет взять ее костюм, Настя тебе даст, оденешься. В общем, давай, готовься. Осваивайся, привыкай.
-Мне все время надо с вами быть сегодня?
- Ну, поблизости от нас…Да, и наблюдай за Ниной. Как она двигается, встает, садится, хорошо?
- Хорошо. А будет заметно, что двух разных людей снимают?
- Нет, не будет. Со спины у тебя камера будет. Свет - контражуром. Силуэт будет виден. А по силуэту вас спутать со спины можно.
-Все равно, не понимаю! Если снимать со спины, то и Нина могла бы держать гитару…Ведь озвучка потом будет, отдельно, так?
- Потом, потом…Гитару не держать надо, на ней надо играть. Камера кадр приблизит и левую руку хорошо видно будет, пусть хоть на чуть-чуть, а красиво. Все, довольно вопросов! Догоняй ребят.
               
Чем ближе подходили к отрогам, тем тревожней было. Вика и сама себе не могла бы объяснить, что ее пугает?  Вокруг пустота. Ни души. Гул усилился.
Ближе к горам становилось холодно. Вернее, не холодно, а как-то стыло и сыро. Хотя под ногами была абсолютная сухость.
-Камни холодят! - подумала Вика. На ногах у нее, как у всех, были военные сапоги, а в другой обуви, наверно, совсем можно было бы замерзнуть.
Она оглянулась на оставшийся внизу автобус и шофера, что, наполнив ведро в арыке, мыл лобовое стекло.
Автобус отсюда казался совсем маленьким и недосягаемо -далеким.
               
Группа растянулась цепочкой. Осторожно забирались по уступам, из-под сапог осыпались мелкие камушки.
Вика несла гитару, которую никто не порывался помочь нести; у каждого своей ноши хватало.
Она шла последней.
Ей казалось это правильным - она новый человек в группе и еще не работала ни с кем, чего ж вперед вылезать?
Перед нею шли двое - Вели и пиротехник Меджек со своими подрывными устройствами и дымовыми шашками.
 На небольшом каменистом плато шедшие впереди остановились, ожидая, когда подтянутся остальные.
Когда Вика, Вели и Меджек догнали группу, все двинулись дальше.
-Далеко мы идем? - спросила Вика у Вели.
-Еще метров сто-сто пятьдесят, - отвечал он. - Там снимают привал. Удобная площадка. И камеры есть, где пристроить, и народ есть, где посадить. Операторы уже там, а мы придем и начнут снимать помаленьку.
               
Дойдя до площадки, где уже возились операторы и были установлены две камеры, Вика увидела Фархада. Он стоял спиной к ней и ломал на части колючую ветку.
Посередине были сложены горкой поленья для костра, рядом чернел уже выжженый круг вчерашнего костра.
Вокруг лежали поленья потолще для сидения у огня.
Партизанский отряд - человек восемь,  слушали Байрама, который рассказывал каждому из персонажей, что должно происходить в кадре.
Байрам оглянулся на Вику и продолжал говорить.
Нина села спиной к камере; сидела возле неразожженого пока костра одна и ждала массовку.
Байрам закончил инструктаж и махнул рукой актерам, предлагая садиться к костру.
Лицом к камере, напротив Нины сел Че Гевара. Затем остальные.
-Попробуем! -вполголоса сказал Байрам, помреж с хлопушкой сделал свой хлопок перед камерой и съемка эпизода началась.
Отряд у костра задвигался, засмеялся; кто-то разводил огонь, кто-то пил воду из фляги, кто-то разложил на коленях карту и рассматривал ее.
В какой-то момент Вика перестала узнавать людей, с которыми бок о бок ехала в горы на стареньком ПАЗике; перед ней сидели уставшие, изможденные осадой коммандос бойцы, горстка отважных людей, ушедшая в горы и затаившаяся там, чтобы подкопить сил.
Эпизод был повторен трижды и каждый раз в актерской игре случались новые нюансы, которые режиссер одобрял или отрицал.
-Вика, - позвал Байрам после третьего дубля, - иди сюда! Нина, уступи ей место!
Нина, не глядя на Вику, поднялась с полена и отошла в тень.
Вика присела к костру.
-Сейчас порепетируем сцену с гитарой, - обратился к массовке Байрам. - Актриса что-то будет играть, все подпевают! Песня должна быть веселой!
-Что мне играть? - спросила оробевшая под взглядами актеров Вика, которой очень польстило, что ее назвали актрисой.
-Что хочешь! Только  веселое что-то, с бодрым ритмом. Потом наложим «Гуантанамеру».
- Ладно, попробую…
Вика заиграла и запела "В лесу родилась елочка.»
У костра засмеялись, заблестели зубами и белками глаз.
Детскую песенку на русском языке знали все, присутствующие у костра. Подпевая, стали хлопать в ладоши по-испански, у плеча.
Че Гевара кивал в такт песне и подбрасывал ветки в огонь.
-Отлично!- похвалил режиссер.- Елочка очень даже подошла по эмоциям! Завтра смена вечерняя, песню мы снимем в темноте. Сейчас Вика свободна, с ней все тоже свободны, а мы готовим Мурада и Али к сцене расстрела. Полина, давай, Вели давай!
Вика отошла от костра, на ее место тут же сел актер Мурад Багиев, над которым склонилась гримерша, рисуя ему красную царапину на скуле. За ее работой было  очень интересно наблюдать.
Но гораздо интересней оказалось то, что делали Вели и Меджек с актером Али Сафаровым.
Али раздели до пояса и на голую грудь с помощью медицинского пластыря  закрепили металлическую накладку со сквозными дырочками разного размера.
Меджек взял из гримерного чемоданчика бутылочку с искуственной кровью. Из кармана достал какую-то аптечную коробочку и вскрывая ее, они с  Вели расхохотались, искоса поглядывая  на Вику. Из коробочки извлекли что-то прозрачно- белое.
-Презерватив! - ахнула Вика, мгновенно догадавшись по неестественно веселому поведению специалистов-взрывников, что это было.
Меджек дал актеру держать презерватив и аккуратно стал заполнять его  кровью из гримерной бутылочки, затем передал в руки Вели.
Вели, напевая себе под нос, достал из кармана гимнастерки ножницы и моток тонкой проволоки. Замотал презерватив проволочкой и отрезал пустой верх, бросив отрезанное на камни.
Вика с недоумением и оторопью наблюдала за этим непонятным ей действием.
Полина, между тем, закончила работать с Мурадом и пригласила присесть на полено Али.
Голый до пояса актер, грудь которого, казалось, была закрыта дырявым подносом из общепитовской столовой, подставил ей лицо.
Меджек в это время лепил такой же щит на грудь обнажившегося Мурада.
Вели аккуратно складывал на камень, приспособленный под столик, очередной кровяной шарик.
«Что они делают?» - спрашивала себя Вика, не решаясь задать вопрос Вели и Меджеку.
Дальше стало совсем уж странно.
Мурад встал навытяжку перед Меджеком и тот с помощью проволоки стал помещать сосудики с кровью, ало просвечивающей через тонкие резиновые стенки в дырки на грудной накладке.
Дырок было много, но Мураду заполнили шариками четыре дырки.
Затем его сменил Али; тому на грудь было привязано шесть кровяных шариков.
Полина захлопнула чемоданчик и отошла к Вике.
-Полин, чего это они? - Полину вполне можно было спросить; она не была новичком на съемках. - Что это такое? Что за кошмар? Объясни мне!
-Все просто, - засмеялась Полина. - Будут снимать сейчас расстрел. В Мурада должны выстрелить четырежды, в Али - шесть раз.
- А кровь в презерватив зачем? Это ведь так, я ничего не путаю?
- Нет, все правильно. Презерватив. Это самое удобное приспособление для съемок, чтобы показалась кровь на одежде. Презерватив тонкий, легко рвется. Без этого неэффектно.
- А как это получается, кто его будет рвать?
- Вот смотри, Мурад повернулся спиной и ему пластырем к коже лепят проводки. Один конец проводка тянется к дырке, где закреплен презерватив с кровью, второй конец выведен к руке актера под рукавом  и тоже приклеен. В момент выстрела, актер держит в руке электробатарейку и по команде замыкает контакт. Конечно, руку не должно быть видно в камеру. От контакта  несильный заряд тока изнутри прорывает презерватив. Актеру не больно, но силы тока хватает на то, чтобы прорвать ткань гимнастерки изнутри и чтобы на ней расплылось пятно крови.
-Ничего себе, вот это да! Правда?!
- Да, снято будет быстро и эффектно, но очень муторная подготовка, сложно все это рассчитать и закрепить. Актерам трудно,  конечно, в такую жару кожа под пластырями потеет и чешется, но уж у них работа такая, терпеть приходится!
-Да, каких только чудес я не нагляделась тут! А раньше, знаешь, я при консерватории училась - там все так чинно-строго, шаг влево, шаг вправо нельзя себе позволить… Никаких тебе диковин! Я и не представляла, что в кино такие штуки делают!
- Это наши Левши-умельцы такой кустарный способ выдумали и все киностудии им пользуются, а вот, америкашки в Голливуде, небось, какой-нибудь патентованный метод имеют.
-Зато им далеко до русской смекалки!
- Что правда, то правда! Пойду покурю, пока перерыв. Ты со мной?
- Мне вчерашней шутки Вели довольно! Я уж здесь.
Полина махнула рукой, давая понять, что ерунда все это и ушла, а Вика повернулась к актерам, что успели, не дыша, чтоб не сдвинуть возведенную на них сложную конструкцию с проводами, влезть в выцветшие гимнастерки.
Они сели у костра, внимательно слушая Байрама, который, расположившись  перед ними на корточках,  втолковывал, откуда должен выглянуть Али и как Мурад должен падать на пулю, заслонив Али от выстрелов.
               
-Ладно, ребята, хватит отдыхать, - сказал Байрам всем присутствующим. -Али, Мурад, на исходную! Остальным можно спускаться к автобусу.
Народ задвигался, загомонил, сбился в кучку. Собирали вещи.
Режиссер, операторы, пиротехник Меджек и Нина полезли выше уровня съемки привала. Видать, там была еще площадка, предназначенная для эпизода расстрела.
Вике стало ясно, что съемку эпизода она не увидит. Она вздохнула и стала пробираться меж камней к Полине. Возле той уже стояла Настя.
-А Нине можно всегда! - подумала с досадой Вика.
               
Долго скучать не пришлось. Рядом оказался Вели, который не нужен был в сцене расстрела.
Он стянул с себя гимнастерку, постелил на камень и сел, приглашая и Вику садиться. Она осталась стоять, подставив лицо солнцу.
-Ну что, нагляделась на чудеса? - с усмешкой спросил Вели и закурил, не предлагая Вике. - Нигде такого не видела, как на «Туркменфильме"?
-Где ж мне было видеть такое? - пожала плечами Вика.
-Впечатляет?
- Да уж…Не знаю, что и сказать тебе на это.
-Это еще что! - видя, что Вика садиться не собирается, Вели потянулся всем телом и разлегся на камнях, как на приморском пляже. - Нам тут часто приходится по предгорьям лазать, всякие перестрелки снимать. В фильмах про гражданскую войну, про басмачей…Многолюдные сцены с боями. Так знаешь, когда видишь первый раз, что после съемки остается, ужаснешься! Я когда впервые  в такой картине участвовал, после смены, смотрю - все плато завалено остатками кинопроизводства. Гримерша кровь актерам смывала, пиротехник срывал остатки презервативов, тоже кровью перепачканных и все это свалили в кучу прямо в камнях. И салфетки гримерные, и пластыри… А куда это? Урн для мусора в горах нет, и воды с собой много не возьмешь руки-ноги отмывать. Ну  и оставили все, бросили, как есть! Я тогда еще подумал- какой-нибудь глупый турист в эти места нехоженые полезет, занесет его сюда, бедолагу, так что он подумает, увидев эти тряпки кровавые и все прочее?
- Ужас какой, действительно…А вдруг дети в поход пойдут, школьники? Что с ними будет  при виде такого?
-Милая, ты что? Какие дети? Откуда тут дети? Граница недалеко! Скорее, контрабандисты…
-Ты серьезно? Я думала, вы с Фархадом пошутили тогда…Зачем?
-Что - зачем? Контрабандисты зачем? Наркотики, оружие, мэм…В конце концов, запрещенная охота, браконьеры, знаешь ли…Ты не в Москве, столица далеко!
Вика беспомощно огляделась. Вели, заметив ее испуг, рассмеялся.
-Боишься столкнуться нос к носу? - спросил он.  - Не бойся, днем они не ходят!
- А ночью?
- А ночью нас здесь не будет! Ночью ты будешь сладко почивать в гостинице «Туркменистан»!
-Ф-фу, противно как!  Хочется поскорее выбраться отсюда, если честно!
- Да не бойся, нас тут много! А те, у кого надобность в горах затихариться, ходят по двое, по трое. Так им легче затеряться. На большую компанию, вроде нашей, нарваться не захотят, пересидят где-нибудь в щелке.
- Ты шутишь, конечно же… Тебе нравится производить эффект! А браконьеры тут за кем охотятся?
- Здесь леопарда можно встретить, голубушка! В трех метрах от себя. Я вовсе не шучу с тобой!
-Леопарда? А когда мы пойдем к автобусу? - жалобно спросила Вика.
-Да хоть сейчас иди! - сказал лукавый Вели, заметив, что они остались одни среди камней.
-А где Полина с Настей?
-Ушли, наверное…
-А ты? Ты вниз пойдешь?
- Я? Нет, я сейчас наоборот наверх полезу, мне надо будет Меджеку помочь. Ты боишься, что ли? Да тут метров триста всего пройти!
- Я боюсь. Я думала, ты тоже вниз пойдешь!
- Да, пошли-пошли! Не брошу же я тебя одну! Потом поднимусь назад! Я ж не могу оружие кому-то доверить!
- А тебя не хватятся?
- Ну, если я недолго, то не хватятся!
- Мы ведь быстро, вниз ведь нетрудно! Быстрым шагом если?
- С ума сошла? Еще скажи - бегом! Ты в горах, милая, тут гляди в оба! Оступилась - и кранты!
Вели поднялся, завязал рукава гимнастерки вокруг шеи.
-Пошли!- не сказал, а приказал.
Вика послушно двинулась за ним.
Но, видно, после услышанных страшилок, нервы совсем сдали.
Впереди, на большом камне Вика увидела варана.
По цвету он совсем не отличался от камней, только кожа сморщенная на шее подрагивала.
Она прижала руки ко рту и вскрикнула. Варан повернул голову на крик. Рот его был слегка приоткрыт. Показался раздвоенный язык. Ноги у Вики тут же вросли в землю.
-Ой, мамочки! - только и сказала она и села на каменистой тропе.
Вели бросился к варану, шуганул. Тот шустро скатился с камня и влез в расщелину. Длинный хвост остался снаружи.
-Ну, идем! Не съест он тебя! - Вели протянул Вике руку, помогая встать.
-Не могу, вот же он сидит!
- Да не бросается он на людей!
- Не могу!
Вели огляделся, рванул из-под камня пук засохшей травы, поднес к расселине, где прятался варан. Хвост шевельнулся и втянулся внутрь.
Вели забил дыру сухой травой и поднес к ней зажигалку. Трава затрещала и занялась огнем.
Вика с ужасом смотрела на горящую траву, продолжая сидеть на камнях. Из расселины понесло отвратительным запахом гари.
-Ну, что?  Все? - Вели отряхнул руки. - Пошли! Вставай!
-Что, что ты с ним сделал?
- А ты не догадываешься?
Вели с силой волок Вику вниз по каменистой тропе. Из-под ног с шорохом осыпались камни.
- Не тащи меня, я не могу так быстро! Пусти!
-Ты сама хотела  вниз бегом! А теперь «не могу»?
- Отпусти, слышишь? Что ты сделал?
- Загубил зверушку по твоей милости! Устроила панику, понимаешь! Вот вы, барышни столичные, чтоб вас!
Вика заплакала. Вели увидел, осекся. Пока не завидели автобус, шли молча.
-Дальше сама! -жестко сказал Вели, разжал руку, которой крепко держал Вику на тропе и без оглядки повернул назад.
Всхлипывая и спотыкаясь, Вика на неверных ногах поплелась к своим.
               
Уже дойдя до автобуса, она вспомнила, что где-то там, в камнях, осталась гитара.
Она стороной, не имея сил говорить ни с кем, дошла до арыка, села около воды. Зажмурилась крепко, помотала головой. Увиденное в горах потрясло.
-Вот сейчас мне бы пригодилась эта чертова сигарета! - мелькнула мысль.
Постепенно журчание потока по камешкам успокоило.
Слышно было, как смеется Полина, как вторит ей Настя, как что-то весело отвечает девчонкам шофер.
Она оглянулась на горы. Ей показалось, что она пришла к арыку с его солнечными бликами на воде и мягкой травой на берегу из какого-то жуткого нереального сна.
               
После съемок Вели принес с прочими вещами и гитару. Молча положил возле Вики и так же молча ушел в автобус.
Вика оглянулась на горы и тоже пошла к автобусу. Почти все места уже были заняты. Последним влез помреж и автобус с лязгом закрыл за ним двери.
Вели привстал, чтобы пропустить Вику к окну. Она помедлила, но протиснулась мимо Вели; больше сесть было негде.
-Ты зачем его спалил? Я не просила тебя губить его, я просто испугалась! - шепотом упрекнула она Вели.
- Да ладно тебе, успокойся! Он старый был, еле шевелился! Молодой бы удрал моментально - фиг догонишь!
- Господи, зачем? До сих пор в глазах стоит! Я, получается, виновата? Я, получается, душегубка?
-Брось, забудь думать! Мне что было делать - ты в столбняк впала, шагу ступить не можешь! Ну я и…
-Так ты пугал-пугал! Я никогда не знала, что горы -это так страшно!
Вели положил свою руку на колено Вике, сдавил его: - Ну, все-все… Забудь поскорее! Извини, я хотел, как лучше! Их там, в горах, до черта - на каждом шагу!
- Теперь я туда и шагу не сделаю!
До города доехали в полном молчании.
               
- Вика, на минуточку, - подошел после смены Фархад Саппаров. - Марьяна говорила, что у тебя день рожденья на днях?
- Да, в субботу! - ответила Вика, как всегда, немного смущаясь строгого взгляда  оператора.
-В субботу? Здорово! И сколько тебе исполняется?
-Двадцать мне исполняется.
-Ух ты, круглая дата! Как отмечать собираешься?
-Понятия не имею! - пожала плечами именинница. - Я же не дома …В гостиницу прийти только до двадцати двух ноль-ноль можно. В Москве у нас в это время гости всегда еще сидят. А здесь, даже не знаю, к тому же, на суточные не разгуляешься!
-Раз так, я тебя приглашаю на твой день рожденья ко мне домой. Вернее, в дом моих родителей!
У Вики удивленно взлетели брови: -На день рожденья в дом родителей? Меня? Как это?
- Ну да, тебя. И всю съемочную группу. Тебе же понадобятся гости?
- Ну да, как же в этот день без гостей? Тогда это и не день рожденья вовсе! Только это как-то очень неожиданно для меня! И, по-моему, не очень удобно?
-Это вполне удобно. Надо же где-то отпраздновать. Тем более, такая дата!
-Да но…Это ведь так обременительно?
- Если ты не собираешься позвать на день рожденья пол-Ашхабада, это не обременительно!
- Где ж я возьму тебе пол-Ашхабада? Да из местных я знаю только тебя, да Вели Велиева! Ну и актеров, что ты снимаешь, тоже конечно!
- Ну, нам вполне хватит! Зато на твоем дне рожденья будет присутствовать сам Че Гевара! Так значит, договорились? А подробности тогда обговорим накануне, в пятницу?
-Ой, спасибо тебе большое! Фархад, это так неожиданно, я даже не знаю, как благодарить…А за Че Гевару  отдельное спасибо!
-Не за что. Ну, до завтра?
-До завтра, Фархад!
Они, было, разошлись, но Фархад вдруг крикнул вдогонку: -Да! Скажи мне, что в этот день у вас принято ставить на стол?
-Черную икру, красное вино, белый шоколад! - выпалила Вика и рассмеялась.
Фархад тоже рассмеялся, кажется, в первый раз за все время знакомства: -Ладно, я понял! Пока!
               
До выходных  Вика не нужна была на сменах. Она оставалась на студии с Марьяной.
Сидели вдвоем в Марьянином кабинетике, заваленном реквизитом.
Марьяна названивала по телефону в разные отделы, что-то решала, согласовывала, выбивала, назначала и отменяла.
Вика листала Агату Кристи, купленную в местном книжном.
-Представляешь? - сказала она Марьяне, впервые посетив  этот магазин и унеся оттуда сразу четыре книги.- Я туда зашла и ахнула! Чего только нет: и Конан Дойль, и Стивенсон, и Дюма! В Москве за этим в очереди стоят, по записи покупают, а тут - на тебе, пожалуйста! Прилавки ломятся!
-Наивная ты! Да кто здесь будет читать Конан Дойля? - спокойно ответила Марьяна. - Здесь это никому не надо! Ты видела здешних  девочек на улицах? В шароварах, в тюбетейках? Очень нужен им твой Конан Дойль! Им хлопок собирать надо! Им замуж в шестнадцать лет надо, люльки качать!
А мальчики? На автобусных остановках на корточках сидят! Зачем им Дюма, сама  подумай?
- Ну, я не знаю…Марьяна, а еще у них после выходных Ремарк будет, продавщица сказала! Ты мне дашь суточные за неделю? Я очень хочу Ремарка домой привезти!
-Дать-то я дам, а есть что будешь?
- А, ерунда! Продержимся!
-Стой, а у кого день рожденья? Хоть как-то отметить надо, хоть торт и бутылку шампанского! Давай подождем с Ремарком!
- Нет, Марьяна, нет! Вдруг расхватают?
- Кто расхватает? Тот, кто не расхватал Агату Кристи и Дюма?
- Ну, я не могу так! Мне сказали, что, скорей всего, Ремарка привезут в понедельник! Я должна вечером обязательно туда добежать!
- Тут, как я понимаю, ключевые слова  - «скорей всего», которые ты мимо ушей пропускаешь. Ладно, этот вопрос мы решим как-нибудь. Ты пока, вот что, с Ремарком повремени… Дойди-ка, пока у тебя времени свободного много, до начальника  бутафорского склада, Рустам Каррыевич его зовут… Это под нами, в нижнем этаже, туда ведет лестница сразу за скамьей для курения. Поняла, где?
-Ну, знаю, ходим мимо! И что там?
- Ищешь дверь, на ней табличка «Бутафорский склад». Туда войдешь, направо еще будет дверь. Вот там кабинет этого самого Рустама. Он тебе покажет пианино, на котором играть свой эпизод будешь.  Байрам меня попросил тебя туда свести, а мне некогда! Сама дойдешь, как миленькая, правда же?
-Правда же. Рустам, как бишь его?
- Каррыевич. Иди, давай. До обеда можешь разыгрываться, а к часу за мной зайдешь, обедать пойдем.
-Хорошо, иду. А после обеда я нужна тебе буду?
- Нет, ты свободна, а что?
- По городу хочу побродить.
- Поброди, только, смотри, аккуратней! Без приключений. А то перед мамой твоей отвечать!
- Ой, напугала! Можно подумать, я сюда приключений искать приехала!
- Кто вас, молодежь, разберет! Словом, ходи, но гляди в оба! Я тут, все - таки, за тебя ответственность несу!
- Да, шеф! Не подведу!
               
Вика спустилась в подвал, поплутала по закоулкам пустого в этот час коридора.
Не без труда нашла бутафорский склад, отыскала и тучного пожилого дядьку в синем рабочем халате, что сидел в своем кабинете, маленьком и сумеречном, так как окна в кабинете не было - только пенал  дневного света на потолке и включенная настольная лампа. Дядька  пил зеленый чай из расписной пиалы.
Она поздоровалась и объяснила цель своего прихода.
 Дядька, несмотря на тучность, шустро вскочил, выпростался из-за стола и повлек Вику в недра склада. Там, за полками с различными духовыми и струнными инструментами, что лежали рядком с прикрепленными картонными ярлычками, обнаружился закуток, в котором разместились два рояля и четыре фортепиано.
-Вот, - сказал дядька-бутафор, - все здесь! Смотрите, пробуйте звучание. Я не знаю, какое вашему режиссеру понадобится, поэтому стоит попробовать все.
-Я так и сделаю! - кивнула Вика.
Нашелся и табурет к роялю, и круглый стульчик возле пианино, у которого можно было менять уровень высоты для удобства посадки.
-Темновато, правда, - сокрушенно развел руками Рустам Каррыевич. - Но тут нечем помочь! Придется так…
-Не беспокойтесь, все и так хорошо, -уверила Вика. - Мимо клавиш не промажу!
Дядька засмеялся, покивал и ретировался в свой кабинет, оставив Вику в этом музыкальном подземелье.
Она походила вдоль полок со скрипками, потрогала руками тугой и гулкий бок большого оркестрового барабана, погладила гладкий изгиб темно-красной лаковой виолончели.
Долго разглядывала то ли домры, то ли какие-то еще национальные струнные инструменты, красиво инкрустированные перламутром.
Потом стала пробовать все клавишные. Пианино с названием «Родина» под крышкой она отмела сразу: оно было расстроенным и издавало квакающие звуки, для игры совершенно непригодные.
Остальные звучали вполне сносно. И выглядели  демократично.
Самым привлекательным был явно очень старый инструмент с витиеватой вязью названия и двумя канделябрами, крепящимися на передней панели над открытой крышкой. Такое фортепиано с зажженными свечами вполне могло украсить салон буржуа.
Вика умостилась перед ним, выкрутив повыше винт у табурета и принялась брать аккорды.
Вспомнился дорогой сердцу Шопен, а со звуками его музыки и время пронеслось незаметно.
Здесь ее и застала Марьяна.
-Обедать-то пойдем, дети подземелья? - насмешливо спросила она.- Жду ее, жду, а она тут забыла про все на свете! Даже про Ремарка, которого надо срочно выкупить, пока не расхватали!
               
Пятница была суматошной. На съемки выехали рано, снимать предстояло три прохода в горах и эпизод Тани и Че Гевары.
Вика не поехала со всеми.
Днем раньше в декорацию, отгороженную в одном из павильонов студии, грузчики с трудом втащили пианино с канделябрами. С двух сторон от пианино были поставлены разлапистые пальмы в кадках.
У декорации была фальшстена с окном и кружевной занавеской. Перед окном снаружи установлена стационарная камера на треноге.
А сама декорация была крошечной и узкой, словно купе в поезде.
Она являла собой уголок гостиной, где героине нужно было играть на фортепиано, а герою стоять над инструментом и через ажурную листву пальмы, спускающуюся прямо на голову и плечи, смотреть, как играет Таня.
Кроме фортепиано, кадок с пальмами и картины над инструментом с изображением морского штиля, в декорации ничего не было.
Вике сказали, что снимать ее будут справа, в профиль. И видна в кадре она будет тоже через листву ближайшей к камере пальмы с правого бока. Лицом к камере будет стоять Че.
Вот его-то должно быть хорошо видно в первую очередь.
И занавеска  в раскрытом окне должна будет слегка колыхаться от ветерка, якобы дующего снаружи.
Как объяснил ей всезнайка Вели, внизу под окном будет включен в сеть вентилятор, которого никто не увидит, но от его винта занавеска будет ходить ходуном.
Вика полдня просидела в декорации, осваивая инструмент.
На подставке были раскрыты ноты, которые она листала, освежая в памяти то одну ранее игранную вещь, то другую.
Байрам разрешил произведение выбрать ей самой.  Вика решила, что это будет ноктюрн Шопена.
Но и остальное, близкое и любимое, тоже хотелось повторить. Очень уж было непривычно неделю прожить без пианино.
Она усмехнулась, вспомнив, как давно когда-то, в детстве, мечтала, чтобы назойливые уроки музыки прекратились бы раз и навсегда.
Потом надо было идти с Настей на костюмерный склад и подбирать рубаху в клетку, которые в гражданской жизни любила носить партизанка Таня.
Надо было стирать и гладить утюгом эту самую выбранную рубаху, чтобы разгрузить и так сильно занятую Настю.
В течение дня, несмотря на суету, Вика все время думала о наступлении вечера, когда со смены вернется Фархад, чтобы прояснить себе насчет субботы, которая неумолимо приближалась.
Ничего не было куплено, ничего не было готово, ничего не было понятно  по поводу дня рождения.
Ей пообещали уладить этот вопрос и тут она уже была не хозяйка ситуации. Пугало то, что когда съемочная группа приедет со смены, все магазины города, скорее всего, будут закрыты.
Да и вряд ли все кинутся по магазинам, чтобы купить что-либо к завтрашнему столу.
И, наконец, денег на покупку угощений не было, суточные просто разлетались бесследно.
Марьяна, узнав от Вики о предложении Фархада субботу провести со съемочной группой в доме его родителей, сказала: -И чего ты паришься? Тебя, меня и всех остальных просто пригласили в гости! Значит, хозяева сами решат, чем потчевать гостей! И твое двадцатилетие просто удобный предлог собраться всем вместе! Фархад и так бы нашел повод всех собрать, мы же на казенных харчах тут обитаем, на суточные. А он у себя дома, да еще и отец у него из министерства культуры…Так что, их там не удивишь твоими покупками. У киношников, вообще, если хочешь знать, есть традиция - отмечать первый съемочный день застольем, шампанским. Ну, и конец съемок само собой. Когда все снято и работа закончена. По логике - где все это можно было отметить? В доме у Фархада, конечно! Так что, считай, завтра мы отметим наш приезд и наш совместный труд. Ну и день рожденья твой тоже! Жди и не дергайся. Вечером вернется, все тебе скажет.
Авторитет Марьяны не подлежал сомнению и ее спокойствие и уверенность передались и Вике.
Весь день она, как заведенная, летала по Туркменфильму, где уже появлялись кое-какие знакомства, уже раскланивались при встрече, а добродушный толстяк - бутафор Рустам Каррыевич даже зашел в комнату съемочной группы и принес большую тарелку вяленой дыни, с которой Марьяна, Вика и Настя с удовольствием попили чаю.
               
Вечером, когда усталая съемочная группа в запыленных гимнастерках ввалилась в комнату, Вика уставилась на входящих, ища Фархада.
Его не было среди прочих.
Зато Байрам, умыв лицо под краном над раковиной, что была в кабинетике, сказал всем присутствующим: -Народ! Завтра у группы первый выходной!
Все одобрительно загудели, кто-то захлопал в ладоши.
-В связи с этим, - продолжал Байрам, - вся группа приглашается в Фирюзу, в гости к оператору. Отказы не принимаются!
-Да мы с радостью!- сказала Полина. - Фархад хвалился, что это место просто волшебное! Хочется на денек очутиться в раю!
-Только давайте в горы не полезем! Надоело! - сказала гримерша Настя.
-Сказано же тебе - в гости, не в горы!
-Далеко это? - спросила деловито Марьяна. - Сколько туда ехать?
-От Ашхабада час автобусом. С автостанции. Автобус будет утром в десять, а потом только в два. Так что, уважаемые,  без десяти десять на автостанции. Просьба не опаздывать! Кроме нас, думаю, желающих будет немало - суббота же… Так что, необходимо влезть и всем уместиться!
-Надеюсь, автобус будет побольше  студийного ПАЗика! - пробурчала Полина.
-А как же уговор насчет завтра? - уныло подумала Вика, для которой вся прелесть ожидаемого выходного тут же пропала при упоминании, что нужно будет давиться час в набитом автобусе по утренней духоте.
В этот пятничный вечер она собиралась идти на переговорный пункт, который работал круглосуточно. Темень наступила еще в шесть часов вечера; давал себя знать ноябрь.
Вели пошел с Викой.
-Что невеселая такая?
- Устала. Неделю здесь отработали, а выходной пока только намечается!
- Отчего ж ты устала? Тебя и не снимали пока, не напрягали толком!
-Наверно, от этой двусмысленности и устала.
- В чем же двусмысленность?
- Я ни пойми кто, непонятно зачем! Эти два эпизода могла бы сама Нина сделать.
-Режиссеру видней, зачем. Оператору тоже. Ты же ведь дала согласие приехать, не силком тебя тащили!
- Точно, не силком. Силком ты меня позавчера вниз тащил.
-Ну, сейчас насочиняешь! Силком! А если ты в ступор впала! Что ж было делать?
- Одна я тут, а все вокруг делом заняты…Мне тяжело.
- Я тебе предлагал любовь и дружбу. Были бы вместе.
-Мы и так вместе…
-…ходим на телеграф!
- Если тебе трудно, оставь меня, я не пропаду. Иди, уже поздно. Дома, небось, ждут!
-Не пропадешь конечно… Ашхабад - не Москва. Его за неделю весь исходить можно было!
-Что я и делала…
- Оттого и устала?
-Вели, я с тобой  всегда говорю и поступаю честно.  С самого начала я сказала, что у меня парень в армии. Не пойму, за что ты на меня злишься? Перед тобой-то я в чем виновата?
- А зачем ты пытаешься и мне  понравиться?
- Я просто живу. Если нравлюсь тебе, это без моих усилий, поверь. Кстати, есть еще Полина и Настя, чем они хуже?
- Они не хуже! Они, если у тебя глаза есть, подружки наших операторов!
- Ну, наверно, это их дело! А почему все обязательно должны быть чьими-то подружками, чьими-то парами? Мне нравится быть самой по себе!
- А как же твой парень?
- Он принимает мои правила.
-То есть?
- Видеться, когда я хочу и могу. И когда это надо мне.
- Я так не умею! Это все равно, что есть и нету…Либо оно есть, либо его нету.
- Значит, тебе показалось, что есть. Его нету.
- А если забыть про то, что у каждого дома осталось? Уедешь ведь через неделю - другую?
- Что ты предлагаешь? Потерять голову? На неделю? У меня, что, очень доступный вид?
- Нет. Напротив. Египетская пирамида без входа и выхода. Я уж понял.
- Ну вот, и снова обиделся! Интересно, ты на свою жену каждый день обижаться будешь?
- Нет. Не буду. На меня, вот, жена обижалась частенько.
- А ты  женат? Что ж молчал про это?
- Был женат. Ты про это не спрашивала.
- А разошлись чего? Восемь лет прошли? Любовь закончилась?
- Вроде того.
-Ты ее тоже стихами Махтумкули прельщал?
- Нет. Мы учились на одном курсе. Стихов там всей группе хватало! Это был студенческий брак. По молодости сошлись, вместе интересно было. Вместе на лекциях сидели, вместе практику школьную проходили. Парней в группе было всего двое, так ее считали счастливицей, что один из двух ей достался!
- А второй что?
- Второго отчислили после первого семестра.
- Чего так? Не справлялся?
- Да я уж и не помню толком. Похоже, он просто не понимал, куда поступал.
- А ты понимал? Сам говорил - не твое.
- Оказалось - не мое. Что правда, то правда.
- Как же ты доучился, не ушел?
- Наверно, любовь держала. Новые ощущения. До этого все было по-детски. А после армии сразу поступил, на тебе - жизнь другая! Студент, невеста, сам волен принимать любое решение…Вот, решил - женюсь. И женился.
- И долго вы вместе были?
-Пока учились, были женаты.
- А потом?
- Потом?  А потом как-то так вдруг оказалось, что мы разные совсем. Она в школе осталась преподавать, а мне все время учебы мерещилось, что это так высоко и благородно - учить детей литературе! На практике же оказалось труднее и приземленней, что ли? Без азарта. Тетрадей куча каждый день. А ее все устраивало.
- И ты дезертировал в кино? А почему ты твердишь про то, что любовь живет восемь лет? У тебя ж не так все получилось?
- Тебя вовремя не встретил, потому и не получилось. Увидел, как ты книги покупаешь - и удивился. Все домой сувениры из разных мест тащат, а ты -книги! Удивительный ты человек!
- Я не человек. Я девушка. По вашим законам девушка - не человек. Девушка - товар для мужчины.
- Брось, не обобщай! Не все здесь с пальмы слезли! Не надо весь народ одной меркой мерить!
-Не обижайся, я ничего дурного не имела в виду. Но у мусульман же так?
- Я мусульманин на одну треть.
-Зато, видимо, именно на ту, что за чувства к женщине отвечает!
- Ну, ты ж не проверяла!
- За неделю не проверить!
- Вот ты язва!  Ладно, это не на скорую руку разговор! Ты кому звонить-то собралась?
- Маме, кому же еще? Она там в Москве скучает. Мы привыкли дни рождения вместе отмечать! А так я впервые без нее встречаю. Непривычно.
- Зато со съемочной группой! Это круче.
-Ей этого не объяснишь.
-Передай ей от меня привет!
- Да ну тебя!
               
-Мама!- кричала Вика в трубку. - Мама, я завтра не смогу позвонить! Нас целый день не будет в городе!
-А где вы будете? - спрашивала мать.
-На даче у оператора! Але, слышно плохо! - надрывалась Вика. - Я через два-три дня позвоню!
-Ну, как же так? - сокрушалась мать. - Звонишь так редко! Завтра такой день, а я тебя даже по телефону поздравить не смогу!
- Так я поэтому заранее! Завтра не смогу, это точно! Поздравь меня сегодня, сейчас! Не огорчайся, мы дома отметим и приезд мой, и день рождения - все сразу! Я вкуснятины всякой привезу! Тут такая вяленая дыня, такой инжир, такой изюм - мы в Москве такого никогда не видели!
-Ну, вот еще! Чего тяжести возить? Не стоит! Ты мне скажи, как там живется? Денег хватает, еды хватает? Не голодаешь?
- Да что ты, мам! Говорю же - инжир, дыня!
- Ну, слава богу…На сквозняках не торчи, себя береги!
- Конечно, мам! Ты тоже!
- Ну, я тебя обнимаю крепко, именинница моя! И всех-всех тебе благ побольше! Чтоб и здоровья, и благополучия, и приятных сюрпризов навалом!
- Спасибо, мам!
- Да, тут Володя заезжал, так я ему похвалилась, что ты в кино сниматься уехала! Как же он удивлялся!
-А что, только ему можно? Мам! Я закругляюсь, время…
-Ну, как же? Ну, ладно…Целую!
- Спокойной ночи, мам!
               
Суббота вместила в себя столько, что невозможно было охватить сознанием все те сменяющиеся яркие картинки, обрывки разговоров, суету, которые сбились в кучу и никак не хотели выстраиваться в ряд, чтобы запомнить их целиком.
С утра автостанция кишела людьми, в толпе которых съемочная группа совсем, было, растерялась.
Вели пришел с опозданием, когда все уже были в панике, что не уедут вовремя и околачивался где-то отдельно от всех.
Одет он был так же, как для съемок - в гимнастерку и военные брюки, заправленные в шнурованные солдатские ботинки. На плече висел рюкзак цвета хаки с многочисленными крючками и карабинами.
-Что ж он так оделся? Выходной же! - недоумевала Вика, рассматривая Вели, что бродил поодаль, словно вовсе незнаком с киношниками.
Андрей и Юра старались держаться невозмутимо, во всяком случае, им было проще хранить спокойствие хотя бы внешне.
 А вот девочки -Полина, Настя и особенно Вика, нервничали.
Это передалось и Марьяне; она щурилась на солнце, беспокойно переводила взгляд на неказистый автобус, потом с сомнением оглядывала свою компанию, стоявшую с вещами под навесом автостанции и окидывала взглядом толпу, ожидавшую посадки.
За  минуту до отправления автобуса, когда толпа отъезжающих перестала умещаться на тротуаре, Вели вдруг продрался к закрытым дверям автобуса, достал из кармана брюк пистолет, поднял его над головой и стал что-то громко говорить по-туркменски. Толпа отпрянула. Все стояли и молча слушали Вели.
Появился шофер. Вели что-то сказал и ему. Толпа безмолвствовала. Только некоторые  мужчины оглядывались и смотрели куда-то назад, через плечо.
Шофер влез в кабину и медлил открывать двери для пассажиров.
Вели прикрикнул. Шофер втянул голову в плечи и открыл переднюю дверь. Люди стояли на месте. Никто не рвался в автобус.
-Марьяна Игоревна, заходи! - сказал Вели по-русски. - Ребята, давай! Проходите назад, нам до конца ехать!
Съемочная группа, недоумевая, полезла в пустой автобус. Все уместились на двух последних сиденьях и удивлялись, отчего никто больше не торопится занимать места в автобусе.
Вели, оставшийся у дверей снаружи, что-то еще сказал по - туркменски уже совсем другим тоном и рассмеялся.
Шофер обалдело зыркнул на него из-за своего стекла, отгораживающего салон.
Стоящие на остановке люди выдохнули и загомонили, кто-то стал улыбаться.
-Ну, честное слово!- по - русски крикнул Вели и шустро влез в автобус.
Люди на остановке еще малость попереглядывались и стали штурмовать салон.
Все взгляды сидящих сзади с изумлением устремились на Вели.
-Что это было? Что ты им сказал? - требовательно спросила Марьяна у него, когда он дошел до своих и сел рядом с ней.
-Сказал, что террористы захватили автобус! - невозмутимо отвечал тот.
-Ты это что, серьезно?- Марьяна обалдело уставилась на оружейника.
-А что было делать? - огрызнулся Вели. - Видела, сколько народу? Суббота, выходной! У всех сады, всем надо срочно из города! Такси тут не найдешь, пришлось решиться на  такой фокус!
-Вот уж действительно, выкинул фокус! - сказала Полина шепотом.- Я чуть со страху не померла! Ты мог нас предупредить? Кто так делает, ты дурак совсем?
- Да вы бы ни за что не согласились!
- А так, ты считаешь, все получилось забавно и весело? Как нам этим людям в глаза смотреть, как ехать с ними вместе целый час?
Люди лезли в автобус, по-прежнему с опаской поглядывая на Вели и его компанию. Плакал ребенок на руках пожилой туркменки.
-А если нас всех теперь в милицию загребут по твоей милости?- спросила Марьяна.- И праздник наш кончится не начавшись!
-Это, по-видимому, мне такой подарок ко дню рождения! - пробурчала Вика с презрением.
-Да ладно вам, - сказал Вели примирительно, обращаясь ко всем сразу. - Хотел, как лучше! Да местные поняли, вишь, сидят,  улыбаются! Я им после сказал, что вы - гости из столицы, кино тут снимаете и вам по законам гостеприимства полагаются лучшие места! По-другому мы б не влезли, ей богу! Ну, не дуйтесь, всех уже отпустило!
Автобус тем временем заполнился, с лязгом захлопнул двери и, как груженая баржа, неспешно попер на выезд из города.
Никто не разговаривал с Вели и он завел разговор с молодым местным парнем, нависшим над ним и с интересом поглядывавшим на Полину и Настю. Те хмурились и отводили взгляды. Вика смотрела в окно, Андрей и Юра погрузились в свой бесконечный разговор о преимуществах импортных кинообъективов перед отечественными.
Марьяна вздохнула глубоко, покачала головой и закрыла глаза.
Темнокожие  подростки с усиками над верхней губой, зажатые стоящими в проходе  у кабины шофера, откровенно тянули шеи из толпы, чтобы разглядеть «террористов».
Да и многие смотрели неприкрыто и недружелюбно.
Лишь собеседник Вели оживленно похохатывал, кивал на каждой фразе и в его туркменской речи часто проскальзывало слово «кино».
Через час езды по предместьям Ашхабада, автобус свернул в долину, слева затененную горами и в автобусе поубавилось народу.
Остановки были нечастыми, но к концу маршрута мест для сидения хватало всем.
               
Происшествие с посадкой потихоньку отступило на задний план; уж очень было ярким субботнее утро и предвкушение удовольствий, что сулил первый выходной на природе.
К моменту выхода из автобуса Вели был прощен и, когда Фархад и Байрам встретили киногруппу на остановке, рассказ о посадке в автобус из уст Марьяны вызывал у всех взрывы хохота.
Даже обиженная поначалу Вика стала воспринимать это как экзотический  эпизод сегодняшнего праздника.
-А действительно, чего я злюсь? - думала она, идя по глинистой тропе вдоль селения и держа в поле зрения спину Фархада в белоснежной рубашке. - Ведь и правда, будет, что дома рассказать!
Фирюза была наполнена  солнцем до краев, но теннистая аллея тополей - исполинов вдоль домов  не давала солнцу спалить городских гостей.
Они вошли в ворота большого  дома с глинистым чисто выметенным подворьем и большим фруктовым садом на задах дворовых построек, возле которого снаружи стояли черная «Волга» и темно-зеленые «Жигули».
Из небольшого  домика, который Вика окрестила «флигелем», показалась Нина в джинсах  и рубахе, небрежно завязанной узлом над ремнем джинсов.
Так непривычно было видеть ее без  грима - бледную, светлокожую, с веснушками  на носу и скулах, с набрякшими веками. Она поздоровалась со всеми и снова ушла во флигель.
-Беременность никого не красит, даже хорошенькую актрису! - успела подумать Вика, глядя вслед уходящей в дом Нине и в первый раз прониклась к ней сочувствием.
               
Гости растеклись по двору, с любопытством заглядывая во все уголки.
Особое внимание прибывших привлек огромный алабай, с пышной шерстью, что при виде вошедших во двор людей по - хозяйски неспешно вышел из-за угла дома, встал врастопырку на сильных прямых лапах и застыл посреди двора, напряженно разглядывая людей. Он вздыбил холку и послышалось совсем негромкое предостерегающее рычание, словно шмель загудел.
-Ой, какой медведь! - пискнула Настя. - Не съест?
Фархад, проходя мимо, надавил рукой на спину пса и что-то властно сказал. Пес сразу лег и уткнул нос в передние лапы, смешно двигая бровями.
Вид у него стал смирный и домашний.
Вся компания собралась возле лежащего алабая, восхищаясь его размерами и безропотным смирением, а Полина присела и потрогала его лобастую башку. От этого жеста исполин начал энергично двигать обрубком хвоста. А потом мягко завалился набок и зажмурил глаза, приглашая гладить себя всем желающим.
-Это наш Барс, дорогие гости, он вполне мирный парень. На вид только страшен и грозен, но знают об этом только свои, - встретил киношников на пороге большого дома высокий статный мужчина с проседью в густой смоляной шевелюре. Одет он был торжественно - небрежно: у белой рубашки был расстегнут ворот и рукава подняты до локтей. На черных брюках были заглажены идеально-ровные стрелки.
За его спиной, стеснительно улыбаясь, стояла моложавая женщина с толстой косой, накрученной на затылок, в национальном платье. Платье пестрело сине-голубыми  узорами, на вороте платья, придерживаемая смуглой рукой, гордо сидела брошь из синих камней. - Добро пожаловать и ничего не бойтесь! В нашем доме вам не нанесут обид! Милости прошу! Гости  сына - желанные гости и для нас!
Хозяин дома сошел с крыльца, подал руку Марьяне, приглашая подняться. Его бессловесная супруга, широко улыбаясь, сделала пригласительный жест плавными, как крылья лебедя, руками в сторону дома.
Гости, слегка робея, поднялись за хозяевами на крыльцо.
В доме стояла отрадная прохлада и почти не было мебели. И вообще, дом был ни капельки не похож на дом в привычном понимании - стены широки и высоки, а окна малы и узки, как бойницы.
-Чтобы внутри спасаться от зноя! - догадалась Вика.
Большой зал, в котором разместилось бы разом четыре квартиры, подобные той, в которой жили они с матерью, был застлан безбрежным красным ковром с замысловатыми узорами. Их можно было часами разглядывать и каждый раз находить в них что-то новое.
По дому все ходили босыми.
Из зала уводили четыре дверные проема, завешанные плотными портьерами в тон ковру. Стены без обоев были окрашены светлой, почти белой краской и на каждой из них симметрично было развешано оружие - ножи и кинжалы.
На ковре лежало покрывало поменьше.
-Скатерть!" - сообразила Вика.
На скатерти тут же появились глянцевые  фрукты и  кувшины с вином.
Были принесены блюда с мясом и вяленой дыней. Был чорек с румяным краем.
Прямо на белой скатерти зеленел лук и прочие травы, на которых каплями крови алели  спелые зерна граната.
Стульев в зале не было.
Хозяйка все больше жестами, обходясь минимумом русских слов, пригласила гостей помыть руки с дороги и усадила к столу.
На торце стола сели хозяин с сыном.
 Сбоку примостилась их молчаливая мать, миловидное лицо которой сияло умиротворенной улыбкой женщины, которая рада гостям  и гордится своим домом - полной чашей.
Напротив поместилась Марьяна. Ей было трудновато с непривычки усесться на ковре. Наконец, она умостилась, подперев бок двумя бархатными подушками и потянула Вику за рукав, мол, давай, садись со мной!
Вика присела возле нее довольно напряженно, опасаясь вольно развалиться.
По бокам расселись ребята. Байрам сходил за Ниной, привел ее к столу. Сели в обнимку. Нина виновато улыбалась, словно извинялась за свое неважное самочувствие.
Сидели за столом, ожидая местных актеров с «Туркменфильма» во главе с Че Геварой.
Алабай по кличке Барс зашел в дом, встал на пороге, обозревая порядок в зале. Убедился, что все вполне дружелюбно общаются и повернул во двор, махнув обрубком хвоста.
Во дворе загомонили, зашумели, пару раз зычно гавкнул Барс и в дом ввалились остальные гости - главный герой фильма и с ним еще четверо актеров, которых Вика никак не могла запомнить по именам - кто из них кто.
Все гости были веселы, возбужденно пожимали руки хозяину дома, хлопали по плечу Фархада, почтительно кланялись хозяйке.
Расселись и разлеглись на ковре возле стола, мешая русскую и туркменскую речь.
-Много приятных и радостных поводов у нас сегодня, чтобы собраться здесь, - начал хозяин свой первый тост и все притихли в ожидании того, что будет сказано; молодежь присмирела, словно мышата. - Но главная радость видеть вас, столь милых сердцу людей, под моей крышей! И замечательный труд, который замыслен вами и осуществляется сейчас - повесть о славном партизанском отряде, дает мне счастье встречи с вами! Это настоящая радость, каких немного в жизни и вот, друзья собрались за накрытым столом! За встречу друзей и тех, кто сегодня обязательно станет моим другом, я хочу поднять тост! За вас, мои дорогие, за вас, за этот благословенный день, что подарил нам такую встречу!
Шампанское, что покоилось до нужного момента  в ведерке со льдом, было сладким, хрустальные бокалы тонко звенели, спелые фрукты дивно благоухали. И смесь аристократической сервировки и национального колорита  в застолье удивляла своей гармоничностью.
Неприятность перед посадкой в автобус была напрочь предана забвению.
Вика сидела и стеснялась всего происходящего.
Ей казалось, что это не простая дружеская встреча, а съемка какого-то киноэпизода, в котором накрыт красивый стол, рассажены вокруг участники сцены и сейчас помреж,  нависая над столом, хлопнет своей полосатой хлопушкой и прокричит: - Сцена застолья. Кадр первый, дубль первый!
И все начнут, согласно сценарию,  играть свои роли.
Какая роль  во всем этом  у нее, Вика не понимала.
Все происходящее, несмотря на полную реальность, казалось подсмотренным где-то в чьей-то чужой жизни.
Она, не произнося ни слова, в нужный момент поднимала бокал, тянулась к другим бокалам, пробовала казавшиеся необыкновенными после обедов в студийной столовой яства, слушала разговор, то общий, то распадающийся на отдельные русско-туркменские диалоги.
Вика была слегка контужена этим днем; как во сне видела плавные движения хозяйки дома, что по-матерински улыбалась каждому гостю, что-то машинально отвечала обращавшимся к ней.
Благо, обращались к имениннице не часто, словно забыли о ней.
Подняли тост за успех киноэкспедиции, обсудили уже отснятые эпизоды.
В какой-то момент Вика просто улизнула из-за стола и вышла во двор.
               
Она подняла голову на вершины гор, что выглядывали из-за верхушек тополей и казались совсем близкими в пяти минутах ходьбы, хотя это был обман зрения и счастливо зажмурилась на солнце.
Посреди двора возвышался настил из досок, напоминающий то ли беседку без крыши, то ли трибуну с линейки пионерского лагеря, в котором Вика провела все свое школьное детство, то ли эстрадку в летнем парке.
Из дома вышла Нина и усталой походкой направилась во флигель.
-Опять ей плохо! - посочувствовала Вика, глядя в узкую спину актрисы.
Не дойдя до дверей Нина обернулась к Вике: -Ты уже была в саду?
-Нет, -помотала головой Вика. - А что там?
-Там очень красиво, настоящий дендрарий! - сказала Нина, скрываясь в своем флигеле.- Пойду прилягу. Совсем не переношу жару! А в Москве сейчас прохладно… Хочется уже в Москву!
Вика сделала несколько шагов в сторону сада. Рядом неслышно возник Барс. Он вопросительно глядел на Вику.
-Ну, ты и громадина! Прямо теленок!  - восхитилась Вика. - Только я тебя не боюсь! У меня дома зверь пострашнее! Куклой зовут. В пасть к тебе легко поместится!
Алабай слушал, шевеля хвостом, словно понимал, о чем речь. Потом пару раз переступил лапами и оглянулся на гостью, словно вопрошая, мол, что же ты встала? Собиралась же сад смотреть?
Вика пошла за ним.
Часть подворья была затянута  рабицей и в ней зиял  двухметровый проем, в который легко бы прошла машина. За сеткой сад тянулся так далеко, что конца ему не было видно.
Вика пошла вдоль живой изгороди виноградной лозы. Сердоликовые ягоды светились на солнце.
Вика подставила ладонь под тяжелую кисть, взвесила ее на ладони.
-Ого, какая! - восхитилась она. Алабай стоял рядом и покладисто ждал, пока гостья пойдет дальше.
Вика отщипнула большую ягоду, положила на язык и прошла еще немного вперед. И пес, колыхаясь на ходу, двинулся за ней.
Справа тянулись строем персиковые деревья с солнечно - розовыми плодами и листьями, похожими на лавровые.
Вика не утерпела и посмотрела на пса: -Можно я сорву?
Пес звучно фыркнул. Вика поняла, что это абсолютное согласие и протянула руку к персику. Такие же плоды лежали в доме на блюде, но гораздо большее удовольствие было взять в руки шершавый плод с ветки дерева и прокусить его тугой  бок. Персик был съеден, рука, испачканная липким соком, вытерта о холку алабая. Тот ничего не имел против и засматривал вопросительно: -Не желаете ли двигаться дальше?
Вика, желала, разумеется.
Слева, напротив персиков, раскорячились кряжистые гранатовые деревья  с кинжально - узкими листками и плодами, что от спелости лопнули и были прорезаны широкими трещинами. Несколько гранатов, не выдержав своей зрелой тяжести, лопнули совсем и вывернулись наружу рубинами зерен.
Вика невольно открыла рот и потрогала переспелый плод. Несколько зерен беззвучно упали ей под ноги.
               
Сколько времени Вика провела в саду, она не помнила.
Здесь было так благоуханно и тихо, несмотря на шелест ветерка в листве и горы, напоминавшие о себе негромким гулом, что, казалось, время остановилось совсем.
Здесь ее и нашел Фархад.
-Вот ты где! - сказал он, зацепившись рукавом белой рубашки за сучковатую гранатовую ветку; та закачалась, царапнув Вику. - Пойдем к столу! Потом побродишь! Времени уйма! День большой, едва за полдень перевалило!
-Я никогда не видела таких садов! Я не могу отсюда уйти - ноги не слушаются! - восхищенно сказала Вика.
-У тебя будет время пройтись по нему из конца в конец. Там еще цветы есть, чуть подальше.
- А где у него конец? Туда вообще дойти можно или только на машине доехать?
-Можно и на машине, конечно, но ногами приятней!
-Это все ваше? Ну, вашей семьи?
-Сад наш. Дом тоже наш. Да тут у всех такие сады, не думай, что у нас какой-то особенный!
Вика остановилась и оглядела плодовые заросли вокруг себя: - В Подмосковье дачные участки по шесть соток!
- Тут сотками не меряют. Десятинами или даже гектарами.
-Почему? Это поселок миллионеров?
- Нет, все гораздо проще. Край большой, видишь, простор какой перед горами? А населения во всей республике меньше, чем в одной Москве!
- Ты шутишь? Как такое может быть? Москва наверняка просторней Ашхабада, но, чтобы в городе жило больше народа, чем по всей республике, в это я поверить не могу!
-Сколько же населения в Москве? Ты знаешь?
- Точно не скажу. В моем детстве я где-то читала, что около семи миллионов.
- А детство у тебя было сколько лет назад?
- Что ты хочешь этим сказать? Что сейчас еще больше?
- Определенно больше! Даже если верить информации из детства про семь миллионов, то на сегодняшний день во всей Туркмении живет пять миллионов туркмен. Такая вот статистика.
Дошли до сетки, огораживающей сад и ступили на нагретый пересохший двор.
Алабай, что неотступно плелся следом, у крыльца отстал и залег за углом дома, в тени. Он тяжело дышал и с языка, свесившегося из открытой пасти, капала слюна, оставляя круглые, как монеты, следы на слежавшемся песке.
Разулись у порога и ступили на мягкий ковер зала.
Где ты бродишь? - спросила Марьяна ворчливо. - Некрасиво это! Ты улизнула, Нина ушла! Что это такое, как это называется? Вот пригласят прогуляться и посмотреть на местные красоты, тогда и пойдешь!
-Ну, не сердись, я больше никуда не пойду! - Вика извинительно тронула Марьяну за плечо.
-Смотри мне! - пригрозила в шутку Марьяна.
- Мы сегодня поднимаем бокалы не только за нашу встречу и успех киноэкспедиции, а еще и за двадцать лет одной прекрасной девушки! - торжественно провозгласил  хозяин застолья, приглашая мужчин наливать вино и глядя с отеческой улыбкой на Вику. - Я отец двоих сыновей, а вот дочек у меня, увы, нету! Тем более, таких прекрасных, как гостья!
Тут он сделал паузу и хитро посмотрел на свою жену; она покраснела, как девочка и опустила глаза, а хозяин продолжал: -Так вот, гостья, по имени Вика, сегодня вдали от дома. Там, дома, ее бы сейчас поздравляли мама и папа, а поскольку у них нет такой возможности, мы сделаем это за них!
Хозяйка  поднялась и вышла, колыхнув красной портьерой из парадной залы. Тут же неслышно появилась, неся в руках массивное украшение. Подошла к Вике сзади и надела ей на шею.
-Это дагдан. Ожерелье - оберег для молодой девушки, - объявил хозяин гостям и растерявшейся от такого подношения имениннице.- Отныне он будет хранить ее от неприятностей и болезней, а мы поднимем бокалы за ее здоровье!
Гости оживились, загомонили, потянулись к Вике с бокалами.
-Ого, - сказала Марьяна, когда тост был выпит, - серебро! Весит столько, что не каждая шея выдержит! Давай, говори ответное слово!
-Я не знаю, что говорить, - горячо зашептала Вика, алея щеками от волнения. - Что я скажу, кроме спасибо?
- Спасибо и скажи! Чего выдумывать? Говори, как есть!
Вика с трудом после сидения на корточках поднялась на ноги: -Я хочу сказать не просто спасибо за все чудеса, которыми меня встретили в этом доме, а сказать, что сегодня у меня очень счастливый день! Он начался немного неожиданно…
Тут Вика замолчала и выразительно взглянула на Вели, что полулежал у стола, отщипывая от большой ветки золотистые виноградины и кидая их в рот. За столом дружно прыснули.
-Зато теперь я здесь и мне очень дорог ваш подарок. Потому что я увезу его, как память о вашем крае. Как память о тепле поздней осенью. Как вкус всех этих чудесных даров вашего сада, которые я буду помнить. Спасибо! - Вика слегка поклонилась, серебряное ожерелье зазвенело подвесками.
А чтобы день рожденья не сильно отличался от привычного, - сказал Фархад, кивая на стол, - сними платок!
Посреди стола стояло еще что-то, скрытое от глаз присутствующих расписным шелковым платком.
Вика удивленно взглянула на оператора и потянулась к платку.
Под ним обнажилось глиняное блюдо, на котором синела жестянка с черной икрой и лежала большая плитка белого шоколада без обертки. Еще на блюде зеленела толстым стеклом бутылка вина, которое за зеленью стекла выглядело совсем черным, но по глянцево - алой этикетке с вязью восточных букв было понятно, что вино в бутылке красное.
Вика засмеялась и через стол долгим взглядом поглядела на Фархада.
Он ответил таким же долгим взглядом.
-Вот, значит, как оно выглядит, счастье! Это пир, где за твое здоровье поднимают бокалы и серебряное ожерелье, который делали с любовью чьи -то руки! - подумала Вика, не выдерживая встречного взгляда и опуская глаза на стол.
               
У гостей было еще много разных забав: они гуляли по саду и учились собирать виноград, ходили на соседский двор глядеть на павлина и паву, что бродили в тени раскидистой айвы; они фотографировались в туркменских халатах и лохматых шапках, которые хозяева называли «тельпек».
Алабай расхаживал около. Ему было тесно среди гостей и, поворачиваясь, он задел задом худенькую Полину и уронил ее на глину подворья.
Хозяева всполошились, прогнали алабая и долго извинялись перед гостьей и грозили кулаком недоумевающей  собачьей морде, что выглядывала из-за угла дома, не понимая, почему не велят подходить к гостям, когда только что всем было так весело.
Полина сперва было надулась от такого конфуза, но гости так безобидно смеялись над происшедшим, что она махнула рукой и тоже захохотала.
               
Но самым удивительным было знакомство с лошадьми, которые ждали их в конюшне в конце сада.
Конец у сада, оказывается, все же, был.
 Когда  гости, в сопровождении Фархада и присоединившегося ко всем Байрама, дошли до конюшни, хозяин дома был уже там и успел переодеться в брюки для верховой езды и высокие сапоги наездника.
Он привязывал к коновязи гнедого коня, рядом стоял привязанный ранее вороной и горячился, переступал на длинных стройных ногах, прядал ушами -видно, не по нраву ему было такое количество непрошенных гостей.
Гнедой был невозмутимо спокоен рядом со своим гневливым товарищем.
-Ну, кто хочет прокатиться верхом?- спросил хозяин, словно речь шла о лошадке - пони в Московском зоопарке и ласково похлопал по крупу гнедого коня.
-Я хочу попробовать! - храбро вызвалась Полина.
-Да ты и рядом с собакой упасть умудрилась, а тут - лошадь! - съязвил Вели и все снова рассмеялись, вспомнив происшествие с алабаем.
-Молчи, террорист - неудачник! - не замедлила отбрить его Полина, а Юра и Андрей захохотали в знак поддержки.
               
У коновязи было весело и суетно. Пытались гладить за морду вороного коня и фотографироваться с ним, но конь возмутился, громко всхрапнул, чем сильно напугал присутствующих, отбив у них охоту фотографироваться.
-Думаю, надо прежде всего прокатить именинницу! - предложил Байрам.
-Хорошая мысль!- кивнул хозяин. - Фархад, заседлай Мусу!
Фархад скинул белую рубашку, перекинув ее через ветку граната и отправился за седлом.
-Ну, что? Поедешь? Поедешь? - тормошили Вику девчонки.
Вика оглядела фигуру коня. Тот был высоченный.
-На него же не влезть! - сказала она растерянно.
-Не бойся, джаночка! - Байрам снова назвал Вику, как в начале знакомства.- С Саттаром Аннаевичем нечего бояться!
Вороной конь, которого звали Куллахси, был уже под седлом.
Вика испугалась, что ей предложат сесть на вороного Куллахси. Но ей Фархад подвел гнедого Мусу.
Отец принял  поводья из рук сына.
-Ну, что ж? - сказал он Вике. - Прошу!
-Как? - она беспомощно оглядела заседланного для нее гнедого коня. - Я ж не умею!
- Тут нечего и уметь! - Саттар Аннаевич намотал на руку лошадиные поводья и плотно прижался боком к коню.- На мою ногу ставите свое колено, я поднимаю вас за талию и вы забрасываете вторую ногу на спину коню. Ну? Готовы? Раз-два-три! Вперед!
Вика, как во сне, повторила то, что ей было велено и оказалось верхом на конской спине.
-Ой, как высоко! -испугалась она, пригнувшись к холке.
-Ну-ну, чего бояться? Дальше все просто! Чтобы тронуть коня с места, надо слегка ударить его в бока стременами и натянуть поводья. Кстати, стремена вам не по росту, я сейчас подтяну слегка…
- Мне страшно! Я лучше слезу! Ой, не надо, мамочки!
-Вы, небось, коня-то только на картинке и видели! - засмеялся хозяин конюшни. -А у нас тут мальчишки, да и девочки тоже, на конях с рождения разъезжают… Все туркмены - наездники!
- Где ж мне было в городе коней видеть? Ну, видела, конечно, но не думала, что вблизи они такие огромные!
Саттар Аннаевич рывком поднял тело в седло: -Значит, все просто! Пришпориваем коня стременами и чуть натягиваем поводья! Муса, пошел! Куллахси, не отставай!
Конь под Викой покачнулся и понес ее по саду к выходу со двора. Она зажмурилась, закачалась из стороны в сторону; у нее захватило дух.
Фархад некоторое время шел рядом, положив ладонь на конский круп, потом отстал и вернулся к гостям.
-Конь, как машина с ручным управлением, - пояснял Викин проводник. - Захочешь направо свернуть, надо потянуть поводья с правой стороны. Захочешь налево, соответственно - тянуть слева. Ходу прибавить - погоняй коня стременами, затормозить если - резко тяни поводья на себя. Вот и вся премудрость!
Кони вышли со двора и пошли шагом в сторону предгорья. Длинные тени плыли сбоку от наездников.
-Красивые, - сказала Вика, кивнув на коней. - Век не забуду!
-Ахалтекинцы, - пояснил хозяин про своих питомцев с гордостью и удовлетворением.- Порода ценная, для скачек предназначена. Национальная гордость. Таких коней берегут и почитают, как посланников небес. Их нельзя скрещивать с другими породами. Это самый быстрый степной скакун. До семидесяти километров аллюром.
-Аллюр -это самая быстрая езда?
- Самый быстрый бег коня. Запредельно быстрый. После галопа и рыси. Ну что, прибавим шаг?
-Нет! Не надо! - испуганно запротестовала Вика, едва приноровившись к конскому ритму.
Попутчик засмеялся: -Хорош транспорт?
- На нем, как на качелях! И все время надо держать равновесие! Чуть зазевался - страшно подумать…
- Точно, но это дело привычки. Зато для здоровья очень полезно!
- А сколько они живут, лошади?
-Около двадцати лет. Если беречь, не упахивать насмерть, бывает, что и больше - двадцать пять. Случается, что и тридцать.
- А этим сколько?
-Куллахси еще молодой, характер вздорный. Только опытного седока послушает. Кроме меня и Фархада никого не подпускает. Ему чуть более двух лет. Мусе десять. Он умный. Не понесет и не сбросит. Чувствует седока.
- Все равно, страшно впервые! Он такой высоченный, огромный! А я со школьных лет высоты боюсь, меня однажды сильно напугали…
- Да, в первый раз все страшно. Согласен. А привыкнув, полюбишь, как родного! У нас коня принято уважать, словно лучшего  друга. Их даже хоронят с человеческими почестями.
-Как так? Лошадей?
- Да. Здесь, в предгорьях. В пустынном месте. Коню роют могилу, как и человеку. Оборачивают голову  саваном. И долго стоят над зарытой могилой. Сверху кладут большой камень, чтоб не сдвинуть его было никому, никакому зверю.
-Надо же!
-Да, таковы традиции, - вздохнул Саттар Аннаевич. - Ну, что? Прокатились - можно и назад поворачивать? Или дальше поедем?
- Да, конечно, назад. Пусть и другие тоже попробуют!
- Обязательно  попробуют! Будет, что вспомнить!
               
Гости в отсутствие хозяина и  именинницы не скучали.
Они оделись в национальные костюмы, взяли в руки оружие, которое молчаливая хозяйка дома с улыбкой выносила им во двор, взяв из коллекции со стен в зале.
Юра и Андрей попеременно щелкали фотокамерой, а вся женская половина норовила сфотографироваться непременно с Че Геварой, на котором туркменское  платье сидело ладнее, чем на всех прочих.
Потом кто-то со смехом предложил сделать фото, где Вели -террорист берет в плен местное население, стали, толкаясь, выстраиваться в кадре.  Вике эта идея показалась дикой и она ушла в сад.
Алабай подумал, поглядел на хохочущих гостей и поплелся следом за Викой.
               
Она даже успела устать от обилия ощущений. И пусть все они были чудесны, в какой-то момент ей захотелось вернуться в гостиницу и побыть там в тишине пустых стен.
Она села в густую траву под гранат за стеной конюшни, где еще кто-то ворочался и вздыхал, в то время, как Муса и Куллахси катали остальных гостей.
Барс улегся рядом, свесил язык из раскрытой пасти и задышал мелко-мелко боками. В стоячем от жары и безветрия воздухе запахло псиной.
Он вопросительно взглянул на Вику, мол, чего ты молчишь, говори, давай, что-нибудь? А то я не знаю, что мне делать!
Но Вика прикрыла глаза и оцепенела под ветками граната. Не было желания говорить и даже шевелиться.
Вслед за этим прошло несколько минут в полной тишине.
Потом алабай  повернул голову  - со стороны двора шуршала трава; кто-то шел к конюшне.
Послышался разговор по-туркменски. Говорили двое: отец и сын.
Вике не хотелось подниматься на ноги и обнаруживать себя, ее разморило на солнце во время конной прогулки; хотелось сидеть в тени и слушать звуки сада.
Но Барс поднялся и задвигал обрубком хвоста навстречу хозяевам, пару раз гавкнул от полноты чувств.
Пришлось подняться и вылезти на свет из шатра гранатовых веток.
-Сынок, - по- русски обратился отец к сыну, - гости твои устали от нашего солнца! И я их понимаю!
-Еще бы, без привычки тяжко,- согласно кивнул Фархад. - Еще небось и голова болит?
-Как ты догадался? - смутилась Вика.
Голова и правда, болела.
-Это от свежего воздуха, - объяснил Саттар Аннаевич. - Переизбыток. Организм не справляется. Может, в дом? Полежать, а?
-Что вы? Зачем? - покраснела Вика. - Вовсе это ни к чему! У меня и в Москве голова  болит частенько!
-А знаете, что мы сделаем? - Саттар Аннаевич взял Вику за плечо. - Мы вас с Марьяной Игоревной ночевать оставим! А то две дороги в один день - это очень много!
-Конечно, правильно! - кивнул Фархад.
Вика смутилась еще больше: - Да ни к чему это, спасибо! Мы прекрасно доберемся до города!
-Суббота сегодня. Выходной. Последний автобус через полчаса. И чего спешить-то вам? Все равно завтра воскресенье! А мы с вами завтра на Бахарден поедем! Вы слышали про Бахарден? Это волшебное место, подземное озеро - пятьдесят метров под землей! - сказал Саттар Аннаевич.
- Да, но остальные как же?
-Полина, Настя и Юра с Андреем свои планы на вечер имеют, - сказал Фархад. - Они уже собираются выдвинуться в город. А остальные - здешние, про них вообще не стоит беспокоиться! И Марьяна Игоревна не возражает  остаться…
- Ну, раз Марьяна… - только и смогла сказать Вика, соглашаясь.
 
В ближайшие полчаса провожали весь честной народ к автобусу. Как на грех, автобус оказался тот же самый, что и утром.
Вели, увидев автобусные номера и перекошенное от неожиданности лицо водителя, засмеялся и поднял кверху руки - мол, сдаюсь, сдаюсь, не вели казнить!
К счастью, народу было куда меньше - все приехавшие с утра этим маршрутом оставались до воскресенья.
В автобусе всем хватило сидячих мест и Вика видела сквозь стекло, как разомлевший от яств и прочих удовольствий Вели завел разговор с языкастой кондукторшей, что задержалась около него и со смехом вспоминала утреннее происшествие.
Полина и Настя махали Вике из-за стекла и подмигивали, не зря, мол, остаешься в гостях, уж не растеряйся!
Вика отводила глаза и пожимала плечами: -Отстаньте со своими глупостями!
Байрам тоже присутствовал на остановке и по глазам видно было, как ему хотелось податься в город и провести там развеселый вечер, да вот, супружеские обязанности удерживали на месте.
               
Марьяна Игоревна не пошла со всеми вместе, а осталась с Ниной на дворе; сидели вдвоем на крыльце дома, где их и застали вернувшиеся гости, оставленные еще на день.
Воздух отрадно засинел; спустилась прохлада.
Все птахи умолкли и  стало отчетливо слышно, как бурлит ледяной арык, словно напряженная вена, что протянулась вдоль сельской улицы.
В доме уже ждал вечерний чай и янтарные медовые соты, наломанные на большие куски истекали густой сладостью на тускло-серебряном подносе.
Сушеные абрикосы, урюк, груши одуряюще пахли; словно щебень ровным слоем на скатерти рассыпались фисташки.
Разморенная зноем долгого дня Нина прикорнула возле стола на коленях у мужа.
Закончились возбужденно-веселые разговоры, кудрявые тосты и клятвы в дружбе и взаимоуважении; просто сидели тихонько в вечерней истоме.
В углу залы вполголоса работал телевизор и местная девушка -диктор в бордовом бархатном платье с расшитым воротом и массивными, до плеч, серьгами что-то рассказывала на гортанном своем языке, а позади нее сменялись картинки городской и сельской жизни: то овечьи гурты и чабаны, у которых брали интервью корреспонденты, то самосвалы, что загружались в каменоломнях, то бесконечные ряды фруктовых деревьев про которые рассказывал, блестя потными скулами, агроном в наглухо застегнутом пыльном пиджаке.
Последний раз в этот нескончаемый день все встрепенулись, когда в субботнем выпуске новостей коротко показали съемочную группу из Москвы и снимающийся эпизод, в котором лидер повстанческого кубинского движения Че Гевара  с соратниками уходит через заросли тростника на болота.
Вика наблюдала за мощной спиной актера в вылинявшей на солнце гимнастерке из Настиных запасов и размышляла  о том, что еще час назад фотографировалась в гостеприимном доме в лучах заката с этим самым смельчаком на долгую память.
А потом он сел в свою машину и едет сейчас по вечерней каменистой дороге к своим дочерям, которых, как рассказывал он за столом, зовут Майей и Мяхри, чтобы самолично уложить их на ночь в постель.
Алабай, как давеча днем, забрел в залу, оглядел присутствующих, сильно фыркнул носом и, сделав выводы, что все в порядке и его вмешательство не требуется, отправился восвояси.
Нина, пожелав всем спокойной ночи, тихонько ушла в свой флигель; Байрам посидел еще немного, держа на весу расписную пиалу с красно-золотыми узорами и тоже ушел.
Хозяйка исчезла молчком, немо улыбнувшись напоследок.
Саттар Аннаевич поднялся на ноги и повел Марьяну в спальню, предназначенную ей и Вике и рассказывая на ходу, как волшебно им будет спаться там, в тишине, где их никто и ничем не обеспокоит.
Вика и Фархад вдвоем остались у опустевшего стола.
Телевизор закончил показ новостей и зазвучала пряная музыка к титрам какого-то старого индийского фильма.
-Может, на двор выйдем?  Сейчас воздух самый чистый и сладкий, как нектар! - предложил Фархад, вопросительно глядя на Вику.
               
Над головой ярко светились крупные звезды.
Фархад сел, скрестив ноги, на деревянный помост и стал смотреть в небо. Вика поежилась, упрятала руки в карманы джинсовой куртки, переступила ногами по суглинку подворья.
Из дома доносился баритон хозяина и смех Марьяны.
-Я никогда не видела, чтобы звезды были так близко! - восхищенно сказала Вика, глядя вверх.
-Ты живешь в большом городе. Там смог висит. Где ж там увидеть близко звезды? А здесь ты наедине с миром!
- Ты прав. Там увидеть негде. Как много я потеряла, живя в большом городе!
-Садись. Будем смотреть на небо.
Фархад пригласительно положил ладонь на помост.
Алабай оказался здесь же, усердно вертел хвостом возле помоста, хотя приглашали смотреть на звезды вовсе не его.
Но он счел необходимым  присутствовать, покрутился вокруг себя юлой и улегся, подняв облачко пыли.
-Как это называется - то, на чем мы сидим? - спросила Вика, сев рядом и трогая рукой хранящие дневное тепло гладкие доски.
-Это айван, - ответил Фархад и прилег на спину, положив руки под голову. - На айване обычно собираются гости в теплую погоду и пьют чай. Видела в городе такие? Чайхона под открытым небом. В жару трудно находиться в помещении.
-Видела, - кивнула Вика. - Обратила внимание, что там совсем не бывает женщин.
-Да, - согласился Фархад.- Женщинам не принято пить чай с мужчинами на всеобщем обозрении. Да и времени у них нет. Они заняты делами семьи. Это древний обычай: мужчины собираются обсуждать важные дела, а женщины в это время заняты домом, детьми, хозяйством. Роли у них разные.
- Что ж может быть важнее семьи? Что еще можно обсуждать?
- Многое. Опасность засухи или горного обвала, наводнения или эпидемии. Мы - люди гор. Здесь трудно живется. Мужчина - воин и защитник. Мужчина - добытчик.  Женщина - хранительница очага. И мать сыновей своего мужчины.
- Почему именно сыновей? Девочки тоже ведь родятся?
- Само собой. Но мужчинам в первую очередь нужны сыновья. Обязательно нужны. Чтобы передать им род по наследству. Когда родятся девочки, это значит, в доме будет уютнее и светлее. Девочки  украшают жизнь, делают ее нарядней, что ли? А мужчины ее планируют и осуществляют. Женщина - помощник мужчине на его нелегком пути. Я  сейчас о традициях, которые складывались веками.
-Да, я понимаю. А помнишь, Вели говорил, что у вас платят выкуп за невесту? Огромные деньжищи! Неужели, не врет? В самом деле?
- Да, помню, конечно. Чистая правда.
-У меня в голове не укладывается - как при зарплате в сто двадцать рублей можно скопить такую сумму -двадцать тысяч?!
-Двадцать тысяч - это не предел. Это только нижний порог выкупа.
- Да ладно? Но откуда столько денег взять?
- Чабаны пасут овец. Им положена компенсация  за суровые условия работы - гроза, пыльные бури, отсутствие воды… Опять же, звери дикие - шакалы, волки…Змей полно… В горах, где чабаны проводят круглый год, деньги тратить не на что. А у всех, по крайней мере, у сельчан свои дома, хозяйство, сад - огород…Хозяйство  и кормит семью. Деньги при этом сохраняются.
- Да уж, видела я ваш огород! С твоего огорода можно целый квартал прокормить!
-Природа щедра к людям. Она дает им свои дары и, если пользоваться этим умеючи, проживешь сам и все вокруг тебя проживут. Так вот, за несколько лет можно накопить такие деньги. И потом, здесь не Москва, здесь нет соблазнов, куда это потратить. А свадьбы у нас тоже традиционны. Они не затеваются спонтанно. К ним готовятся, бывает, не один год. Зато не на месяц, а чтобы прожить всю жизнь.
-Так кому, в конце концов, достаются деньги, этот самый выкуп? Невесте?
- Э, нет! Семье, из которой берут девушку. Невеста идет в дом мужа, там ее будут содержать, как и всех женщин - кормить, одевать, лечить, если захворает. Она в ответ на это будет работать. На своего мужа. Выкуп получает семья невесты, ведь она теряет рабочие руки. А семья жениха приобретает. За это и платят такую компенсацию.
- У-у, что тогда невесте с того выкупа?
- Ей - ничего. Она деньгами не распоряжается. И потратить на себя их не может. Она - работник в семье, а не растратчица. Почему Вели и сказал, что  за русскую девушку такой выкуп не дадут, только за местную. Русская не сможет жить в таких условиях.
-Выходит, на русских туркмены не женятся?
-Всякое бывает. Только русской девушке при этом надо учитывать, что она идет в семью, где все живут по общепринятым у народа законам и ей придется их так же соблюдать. Иначе нет никакого смысла жениться на иноверке, свои в этом смысле надежней. От них  не будет неожиданностей. Они о своей будущей замужней жизни все знают заранее. С детских лет знают.
-У вас хранят верность друг другу?
- По-моему, это должно быть принято повсеместно. А иначе, зачем тогда все?
- Только не у всех получается! Вон, Вели мне рассказывал, что развелся с женой сразу после института!
- Не мужской поступок.
-Осуждаешь?
- Это я не о разводе. О скоропалительной женитьбе, которая кончилась разводом. Не мое дело осуждать. Просто - мое мнение. Ты спросила, я ответил.
Вика встала, всмотрелась в синеву ночи. Фархад приподнялся на айване, потянулся всем телом.
-Фархад, покажи мне, где Иран? - попросила Вика.
-Смотри туда, - сказал он, поведя рукой в сторону гор.- Иран там.
- А Афганистан?
- Афганистан - во-он там! Зачем тебе?
- Просто интересно. И как туда добраться?
-Можно пешком. Можно верхом.
- И долго добираться?
Фархад поднялся, взял Вику за руку: -Пошли! К утру дойдем!
- Ты что? А как же граница?
- У границы нас остановят, конечно. И назад повернут. Но зато -приключение. Вспоминать будешь долго!
               
Они вышли со двора и медленно пошли по дороге. Ночь звенела на разные голоса.
-Ты куда меня ведешь?  Я же пошутила насчет Ирана!
-Увидишь.
Они дошли до роскошного дерева, раскинувшего мощные ветки на пол-улицы. Вошли под купол кроны, словно в большой гулкий  храм.
-Этому платану несколько веков, - сказал Фархад, поглаживая шершавый ствол. - Самое древнее дерево селенья. У него сразу семь стволов.
-Семь?
- Сама посчитай.
-В темноте трудно. Не видно, сколько их.
-У нас есть легенда. Много лет назад напали на туркмен враги. Жители гор храбро сражались и все пали на родной земле. У девушки, по имени Фирюза в бою погибли семеро братьев. Она их оплакала и похоронила. И осталась на земле сиротой. В память о братьях она посадила на могиле каждого по платану. Деревья стали быстро расти, ведь они получили силу молодых жизней, безвременно прерванных. Они росли - росли и сплелись стволами в знак того, что и после смерти хотели оставаться неразлучными. Девушка вскоре умерла от одиночества, а селенье назвали ее именем. Сам же платан называется «Семь братьев». Это  дерево - местная реликвия. На него приезжают посмотреть отовсюду.
-Красивая история. И печальная.
Вика подняла голову и стала смотреть на листву платана, что, как огромный шатер колыхалась в ночном небе.
-У меня голова кружится, - сказала она жалобно. - Мне кажется, я сейчас потеряю сознание.
-Это очень энергетическое место, - кивнул Фархад. - Сюда едут со всей Туркмении. Со всего Союза. Из-за границы тоже едут. Видишь, ленточки на ветвях? Люди их повязывают и молятся о своих желаниях. Давай руку! А то с непривычки и правда, может стать плохо!
-Фархад, я давно хотела тебя спросить…
-Что?
- Почему ты так сурово смотришь на меня всегда?
- Нет, это неправда. Ты ошибаешься.
- Ну, может, не сурово, а как бы это получше объяснить? Настороженно как-то. Словно не доверяешь мне! С тревогой.
- Просто ты напоминаешь мне девушку, в которую я был влюблен когда-то. Мою первую любовь. Мы с ней учились в одном классе. И на выпускном я думал, что у нас с ней все получится и всю жизнь мы будем вместе. Ты на нее похожа. Я смотрю на тебя и удивляюсь, как два человека, абсолютно незнакомые и чужие друг другу, могут быть так похожи?
-Может быть, ты просто пытаешься во мне разглядеть ее черты?
- Не знаю. Может быть.
- А почему вы не вместе?
- Потому, что жизнь распорядилась иначе.
- Извини, ты сам об этом обмолвился, я не хотела лезть тебе в душу!
- Да, я сам. Ничего особенного.
- А где она сейчас?
- Она вышла замуж за иностранного дипломата и уехала. Очень далеко. Мы никогда не встретимся. На выпускном мы всем классом стояли под платаном, как сейчас стоим с тобой, и каждый загадывал свое желание и привязывал свою ленточку. Моя и сейчас должна быть где-то здесь. Только от времени полиняла и узнать ее трудно среди прочих символов человеческих желаний.
-Ленточка  затерялась, а желание не изменилось?
-Нет, только теперь желание  неосуществимо. Она за тридевять земель и, к тому же, чужая жена.
-Зато я рядом. И на нее похожа. И никому пока не жена.
- Это-то и страшно.
-Значит, ты меня боишься?
- Я боюсь другого. Может получиться, как в прошлый раз.
- Она была русская, твоя девушка?
-Как ты догадалась?
- Ну-у, просто я не очень напоминаю туркменку, правда?
- Верно. Не очень напоминаешь. Совсем не напоминаешь.
- А твои родители были в курсе ваших отношений?
- Они были против.
-Против чего?
- Против раннего брака. И брака с русской.
- А ты хотел жениться?
-Да.
Фархад помолчал и ушел за ствол платана.
-А как же Байрам? - спросила Вика на своей стороне платана. - Он не побоялся.
Фархад не отвечал. Только цикады трещали громко, словно пулеметной очередью расстреливали невидимых врагов. Потом треск прекратился, видимо, все враги были успешно уничтожены. Настала тишина.
-Иди сюда! Мне тут страшно одной! - позвала Вика.- Иди, пожалуйста!
Фархад неслышно появился из-за ствола, поднял голову вверх и гроздья цветных лент, тряпочек, тесемочек, привязанных к веткам, коснулись его лица.
Он стоял, спрятав руки в карманы джинсов, с крепко зажмуренными глазами и слегка раскачивался из стороны  в сторону.
-Фарха-ад! Очнись. У тебя остались еще истории? Или иссякли?
Он открыл глаза, посмотрел серьезно, без тени улыбки: -Свет падает очень красиво… А тень от листвы и лунные лучи делают лицо античным. Отменный получился бы кадр.
-Это ты про мое лицо? Еще не кончился выходной, а ты уже думаешь о съемках! Дай мне прожить этот день без мыслей о работе.
-Да, - Фархад сокрушенно кивнул. - У тебя день рожденья, а я о работе!  А в Москве, как ты говоришь, в это время еще гости сидели бы…
-Да, - помрачнела и Вика. -День кончается. Как жаль!
-Ничего, завтра, по крайней мере, еще полдня можно не думать о работе. Отец звал на источник, он и правда, изумительно красивый! Туда обязательно надо поехать. Это воспоминание на всю жизнь.
-Фархад, знаешь, если честно, я ведь пошутила насчет черной икры! У меня на столе ее никогда не бывает.
-В этот раз пусть она будет. Увезешь в Москву на память.
- Я так и поступлю.
-Правильно. Пойдем? Поздно уже!
Вика с сожалением оглянулась на платан, ссутулилась, запахнулась в полы куртки, зевнула.
- Да, пошли. Устала я от обилия впечатлений.
- Слаще спать будешь. У нас прекрасно спится в тишине. Идем.
               
Вошли в дом, разулись и по мягкому покрытию пола прошли в залу, где никого не было. Свет горел. На столе пестрели  остатки пира.
Судя по тишине, все уже разошлись спать.
Фархад проводил Вику в  комнату, где им с Марьяной приготовили постель, пожелал спокойной ночи и исчез.
В небольшой спальне на широкой низкой тахте, на которую можно было уложить четверых, полулежала Марьяна с книжкой и, позевывая, перелистывала ее. Книжка была ярким альбомом в суперобложке и называлась «Туркменистан».
-Слава богу, явилась! - сказала Марьяна вполголоса, завидев Вику.- Очень спать хочу, даже на работе так не уставала, как сегодня, когда меня угощали и забавляли! Просто глаза слипаются!
-А что, меня так уж долго не было? - спросила Вика и тоже зевнула.
-Часа полтора точно не было! - сказала Марьяна, поглядев на часы.
- У меня тоже глаза слипаются. А сколько времени сейчас?
- Начало первого.
- Ого! Я не знала, что так время летит! Извини, я на часы не смотрела! Начало первого, надо же!
-Летит, конечно, когда про него забываешь. Ложись, давай! Завтра обещали поднять с рассветом!
-А далеко нам ехать? - спросила Вика, блаженно растянувшись на тахте и разглядывая снятое с себя только что подаренное ожерелье.
-Около часа, что ли? Точнее не скажу!
Марьяна протянула руку к подарку, потрогала цветные вкрапления камней.
-Тебе когда-нибудь делали такие подарки? Это ведь серебро, не менее двухсот грамм по весу! - сказала она, взвесив  украшение в руке.
- Нет, откуда же? Я ж в Азии впервые!
-Ох, дурочка! Я не про Азию, я про значение!
- Не понимаю, о чем ты?
- Ой, ну тебя! Ну, детский сад!
- Да что ты все намеками? Говори прямо!
- Вообще, девки такие вещи  с полнамека должны понимать! И икра черная, господи!
- Ты хочешь сказать, что Фархад? У него на меня какие-то планы? Я не совсем понимаю…
-Ну, интерес, определенно, есть! Мужчины не делают подарков женщинам, которые им безразличны. А уж, что за интерес, сама догадывайся!
- А это обязательно?
Марьяна дотянулась до торшера и погасила свет в комнате.
Вика таращила глаза в темноту. Марьяна смахнула глянцевый альбом с тахты. Он мягко шлепнулся на ковер.
-Ты хоть знаешь, в чей дом ты попала? - спросила Марьяна из темноты, явно задетая Викиным легкомыслием. - А?
- В чей?
- В дом замминистра республики! Рес-пуб-ли-ки! Этот Саттар Саппаров всю культуру Ашхабада под собой держит!
- Ну и откуда мне было это знать?
- Ну, если ниоткуда, так вот тебе информация к размышлению: Ниночку с Байрамом пригласили гостить на все время съемок, ей в гостинице неудобно - там туалет в коридоре! А здесь, как видишь, с удобствами полный порядок!
- Ну, ты же ходишь в туалет в гостиничном коридоре и не считаешь себя барыней? Хотя  ты директор картины! Кому, как не тебе комфорт? А Нинка почему не может?
-Фархад и Байрам - друзья. Вишь, как в доме друзей принимают? И потом, в таком доме на всем готовом жить гораздо приятней и ездить до студии на машине с личным шофером, а не пешком из гостиницы через полгорода топать! Я, старая калоша, хоть и директор, но в числе близких друзей не состою! Потому и живу в гостинице со всеми!
- И чем это плохо? А я вот в число близких друзей не рвусь! Мне вот приятно пешком по городу топать, он такой красивый, зеленый! В Москве-то уж и снег в это время бывает. А тут -ходим в футболках! Я уже заранее горюю, что уезжать придется!
- Ты вот что…Завтра смотри, предупредить  тебя хочу… Они люди не простые, ты держи ухо востро.
- Марьян, ты про что?
-Ну, дело молодое, сама знаешь! Поаккуратней там…
- Где? На источнике? Разве ты не едешь?
- Да еду я, еду…И Байрам с женой едут! Просто смотри, голову не потеряй - подарки там разные, внимание  и прочая экзотика…
- Марьян? О чем ты сейчас? Мы просто прошлись по селу! И все!
- Ладно, ладно, просто  веди себя достойно!
- Я давала поводы думать про себя иначе?
- Не давала, не давала… Но береженого бог бережет! Это я уж тебя с материнской точки зрения предостерегаю;  а то может, кто знает, что у ребят на уме?  Байрам тут с Ниночкой, а Фархад решит с тобой время провести и будете тут вчетвером общаться; хочешь сказать, так не бывает?
- Фу, противно слушать, что ты говоришь! Я у тебя ассоциируюсь с девкой на ночь? Прямо хочется встать и уйти, да некуда! Замолчи, пожалуйста! Фархад не такой!
- Я не хотела тебя обидеть! Ты меня не так поняла! Я ж человек взрослый, я могу предположить то, чего тебе и в голову не придет! Не обижайся, глупая! Конечно, не такой! Я ж вижу, как вы друг на друга смотрите! Но лучше, если у тебя об этом дне останутся лишь хорошие воспоминания, а не что-то горькое, вот! Мужчина сделает безрассудный поступок  - и вскоре забудет, а женщине всю жизнь приходится помнить свои ошибки. Если они непоправимы…
Вика не ответила, она прижала вмиг разгоревшееся лицо к подушке, крепко зажмурилась, так что под веками поплыли круги.
Марьяна вздохнула глубоко, повозилась на своей половине тахты, пробурчала  безответно «спокойной ночи».
               
Несмотря на усталость, Вика долго не могла уснуть. То было душно, то хотелось пить, то казалось, что где-то под потолком звенит комар.
В конце концов, отчаявшись заснуть, она выскользнула из-под одеяла, на цыпочках вышла из спальни и наощупь добралась до выхода.
Дверь была не заперта. Она беззвучно отворилась и Вика оказалась на дворе, залитом лунным светом.
Она постояла на крыльце и подошла к айвану. Присела на край и подняла глаза в небо.
Причудливый узор звездного неба расстилался над головой.
Тут же из темноты возник Барс, постоял, глядя вопросительно и улегся у ног. Вика положила свои босые ступни на мохнатую спину алабаю; тот не возражал.
В молчании тянулось время.  Вика не понимала, сколько его прошло - минута или час; здесь время текло как-то иначе, чем привычно ощущалось дома.
Вика оглянулась на дом. Все окна были темны, лишь из одного  была видна  между штор узкая полоска света.
-Может, это комната Фархада? - подумала Вика.
Резко крикнула какая-то птица. Вслед за ней несмело пискнула другая.
Небо  отодвинулось, краски его слиняли  и Вика поняла, что скоро рассвет.
Она неслышно вернулась в дом, прошла в спальню.
Марьяна ровно дышала и было понятно, что она крепко спит.
Вика повертелась еще немного, устраиваясь под одеялом после ночной прохлады и сон, наконец, сморил и ее.
               
Утром она поднялась легко, словно проспала всю ночь.
В зале все было убрано - никаких следов вчерашнего застолья. И вообще, в доме было пусто.
Выйдя во двор,  Вика увидела, что завтрак - свежий чорек, масло, зеленый чай и фрукты, накрыт на айване. Над столом кружились малюсенькие беззвучные пчелки.
Все уже были бодры, умыты и чему-то смеялись.
-Именинница наша восстала из объятий морфея! - пошутила Марьяна.
На шутку  снова все оживились, даже несмеяна Нина улыбалась со всеми вместе Марьяниным словам.
Алабай ходил вокруг айвана, пошевеливал куцым хвостом и весь его вид говорил красноречиво о том, что он несказанно рад  утру, компании за столом,  воскресенью и жизни в целом.
-Ну? - весело спросил замминистра культуры. - Хорошо ли спалось?
-Спасибо, отлично! Надо бы лучше, да уже не бывает! - кивнула Вика.
-На новом месте приснился жених невесте? - проговорила Нина тихо, словно себе под нос.
Вику ее слова не на шутку задели. И она  ответила громко и четко: -Загадать не успела!
-Вика, - к ней обращался Фархад. - Завтракай и - поедем!
-Если меня одну все ждут, я могу и так! - заверила Вика, но Саттар Аннаевич запротестовал, замахал руками и усадил ее на айван, а его молчаливо-улыбчивая супруга поднесла Вике пиалу с чаем.
Платье на ней было с утра другое, не менее расписное  и нарядное, чем вчера, словно  палитра импрессиониста.
-И когда она успела убрать стол в доме, вроде и вечером, и утром ничего слышно не было ? - удивилась про себя  Вика.
               
Окончив завтрак, компания погрузилась в «Жигули» и «Волгу».
За рулем «Волги» возник не виденный вчера дядька с крепким бритым затылком.
-Личный водитель! - догадалась Вика, которую усадили вместе с Марьяной на заднее сиденье «Волги».
Водитель представленный, как Дурды, по знаку Саттара Аннаевича, плавно тронул машину с места и выехал на дорогу.
За ними держались зеленые «Жигули», за рулем которых был Фархад, везя на заднем сиденье Нину и Байрама.
В машине негромко играла восточная музыка, сотканная из звуков флейты, барабанов и бубнов.
Замминистра сперва оглядывался назад и пробовал разговаривать с Марьяной и рассказывать, что они проезжают, но их начало трясти на ухабах сельского предместья и разговор естественным образом иссяк.
Потянулись пронзительно желтеющие листвой деревьев промзоны; людей не было видно.
Через полчаса въехали в бесконечные заросли тростника, что тянулся вдоль дороги с обеих сторон.
Небо было без единого облачка, синь его, казалось, дышала жаром, как жерло вулкана, солнце слепило.
               
Вскоре жигуленок коротко гуднул «Волге», прося остановки.
«Волга», проехав вперед еще немного, остановилась.
В зеркало заднего вида было видно, как из жигулей вышла Нина и скрылась в тростниках. Марьяна и Вика понимающе переглянулись.
-Подышим и мы? - предложила Вике Марьяна.
-Пошли! - кивнула Вика и они направились к стене из тростника.
Стебли были уже сухие и листья, что утратили сочность зеленого цвета, сухо шелестели на ветру, раскачиваясь и путаясь вершинами.
-Да это прямо джунгли! - восхитилась Вика. Она на пару метров попыталась углубиться в тростник. Он шершаво цеплялся за футболку и словно наждачная бумага царапал голые руки.
Здесь, уйди она чуть подальше, вполне можно было заблудиться. Поэтому Вика благоразумно повернула обратно.
Саттар Аннаевич достал из багажника  шампанское и сказал, припав щекой к зеленому стеклу бутылки: - Совсем нагрелась, а остудить негде! Ну да ничего! Дурды, дай корзинку!
Шофер Дурды достал большую корзину с провизией и, поставив ее на капот «Волги», вынимал бокалы, бережно  завернутые в шелковый платок.
Нина отказалась, Фархад по понятным причинам тоже. Теплое вино разлили на четыре бокала: Саттару Аннаевичу, Марьяне, Вике, Байраму.
Видимо, замминистра привык на приемах красиво и обильно говорить, в том числе и тосты.
Он поднял свой бокал, истекаюший пузырьками и сказал, прищурясь на солнце: - Пусть этот яркий день всегда останется в сердце каждого, кто сейчас меня слышит, сладкой песней счастья. Именно для таких случаев предназначен этот божественный напиток!
С удовольствием выпили.  Шофер Дурды закинул бутылку в тростник. Метнул, словно гранату, так далеко, что даже звука, как она упала, никто не услышал.
За все десять минут остановки мимо не проехала ни одна машина.
-Заповедное царство… - подумала Вика, вспомнив перегруженные московские дороги и разглядывая море двухметрового тростника, верхушками которого, словно звонкими погремушками, играл знойный ветер.
Бокалы были осторожно помещены в корзину под платок и путь продолжался.
Еще одну остановку сделали уже почти на месте.
Буквально в двухстах метрах от подземного озера паслись верблюды. Их было много. Словно это не крупные в полтонны весом зверюги, а овечий гурт.
Из корзины с провизией извлекли сдобное печенье, которое Вика смело протянула  навстречу верблюду, целенаправленно тянувшему шею к лакомству.
-Вика, осторожнее! - предупредил Фархад.
Верблюд нацелился на печенье и взял его с руки раздвоенной губой, измусолив ладонь влажным толстым языком.
Вика засмеялась от такой щекотки и, пока верблюд хрустел печеньем, приникла к его густой пахучей шерсти, обняв за шею.
-Милая, они не ручные, - сказал Саттар Аннаевич. - С ними так не надо! Зверь непредсказуем!
Фархад щелкнул затвором фотоаппарата, успев запечатлеть верблюда  в Викиных объятиях.
-Это правда! - кивнул он, соглашаясь с отцом. - Отойди-ка лучше! Тем более, мы уже на месте!
Вика позабыла про верблюдов и по  стертым тысячами подошв ступеням стала подниматься вслед за Марьяной ко входу в пещеру.
Шофер Дурды отогнал «Волгу» на стоянку, где уже стояло с десяток легковых машин, два автобуса  и зеленые «Жигули».
Он открыл настежь все четыре двери, проветривая салон и остался дремать внутри, видимо, его не удивить было местными чудесами.
Или при начальстве на службе не положено  было обнажаться.
По сравнению с пустой дорогой людей у пещеры, на дне которой пряталось озеро, было предостаточно.
 Они задерживались возле информационных щитов на трех языках: русском, туркменском и английском. Щиты информировали туристов, как безопасно находиться в природной зоне «Бахарден», кому это полезно и кому противопоказано.
-Не зря купальники везли, - с удовлетворением сказала Марьяна, не интересуясь информацией при входе и ступая под свод пещеры, которой начинался глубокий спуск под землю. - Слышала, что здесь вода, как в горячей ванне! А в Москве сейчас носы в шарфы прячут!
-Ага! - согласилась Вика, с любопытством осматриваясь по сторонам.
               
Спуск к подземному озеру, словно горный серпантин петлял под сырыми сводами, которые  давили своей близостью на городского непривычного человека.
Освещены были только ступени спуска и подъема, а вверху вообще ничего нельзя было разглядеть.
Люди двигались медленно, как на эскалаторе московского метро,  очень неспешно, подчинившись общему темпу.
Саттар Аннаевич, обогнав всех, снизу подавал руку Марьяне и все время, смеясь, что-то оживленно болтал.
Что, было не разобрать, потому что снизу надвигался гул, в котором тонули слова.
Вика шла за Фархадом. Нина и Байрам отстали. Они были отрезаны веселой шумной компанией, очевидно, группой студентов, которые азартно толкались, устроив возню на крутых ступенях и хохотали над каждым словом, пока на них не цикнули в толпе. Студенты ненадолго притихли.
Вике все время казалось, что сверху, под сводами  происходит какое-то шевеление.
-Фархад, - спросила она тревожно, - там, сверху, что, кто - то есть?
-Летучие мыши! - отвечал Фархад.
- Что они там делают?
- Живут, только и всего. Видишь, вон, вон, впереди, порхнула?
- Ой, да! Фу, противные они какие!
 - Не обращай внимания. На людей не нападают. А чуть повыше, ближе ко входу, обитают дикие голуби, вот они очень красивы! Мы пришли. Я тебя оставлю ненадолго. Переодевайся.
Перед Викой оказались небольшая площадка со стрелками, что указывали в разные стороны. На одном из указателей красовался женский силуэт, на другом мужской.
Вика нерешительно пошла по стрелке и увидела Марьяну, отдыхавшую после спуска на скамье под вешалками для одежды.
-Иди ко мне,  я заняла тебе местечко!- кивнула Марьяна на лавку, где лежала ее сумка с пестрым полотенцем.
В раздевалке   крупными буквами написанное объявление предостерегало не оставлять ценные вещи без присмотра.
Вика не считала футболку, джинсы и заношенные кроссовки ценностью и  смело пошла к озеру, а вот пожилая иностранка в белом платье и белых босоножках с дорогой кинокамерой в кофре мыкалась по раздевалке, не зная, что ей делать.
К счастью для гостьи, Марьяна не спешила облачаться в купальник и  предложила покараулить камеру. Иностранка энергично закивала, рассыпаясь в благодарностях и резво стала обнажаться для купания.
Выйдя из закутка раздевалки на площадку, Вика увидела Фархада, что ожидал ее, чтобы спускаться к озеру.
-А Марьяна Игоревна чего? - спросил он для порядка. А в глазах заплескалась потаенная радость, что Вика одна, без Марьяны.
- Она вещи караулит. Мы договорились по очереди. А Саттар Аннаевич?
-Плавает уже! - кивнул в сторону озера Фархад.
               
Озеро было необыкновенной голубизны и прозрачности - его воду подсвечивали лампы под водой. Его круглая чаша мерцала светом во мраке подземелья и выглядело это просто волшебством. По стенам гуляли блики. Вверх  курился легкий парок.
Посередине из воды вздымалась небольшая скала, на которой горело несколько свечек, словно светлячки спустились в ночи.
В воде гулко возилось студенческое племя.
Звуки голосов резко разносились над поверхностью подземного озера, словно кричала взбаламученная колония чаек.
Фархад медлил спускаться к воде, видно, не хотел попасть в толпу орущих студентов.
Они вдвоем с Викой подошли к каменному настилу, ведущему в воду и стояли, как на капитанском мостике.
В воду погружалась жизнерадостная туристка, оставившая камеру под присмотром Марьяны. Купальник на ней, как и более верхняя одежда,  был тоже белым.
Вика во все глаза смотрела на водяной спуск, да и было, на что посмотреть и чему изумиться.
С одной стороны металлической лесенки, вертикально  полупогруженной в воду, сидели девочки-туркменки, лет по четырнадцать. Из воды торчали только головы в тугих косичках. Вода была настолько прозрачной, что до мелочей были видны одеяния девочек: платья и шаровары, браслеты и ожерелья.
Напротив туркменок, с другого края лесенки по горло в воде сидело несколько мужчин разного возраста.
Мужчины были абсолютно голы, подсвеченная вода ничего не могла скрыть даже от самых рассеянных глаз.
Девочки с очень серьезными лицами  неотрывно глядели на мужчин. Мужчины на девочек.
Мужчинам было весело.
Иностранная туристка заметив мужскую наготу, округлила глаза, издала громкий   возглас удивления, показала руку с вытянутым в знак одобрения большим пальцем и со всего маху плюхнулась  в воду.
Размашистыми саженками поплыла к скале, на середине дороги перевернулась на спину и снова уставилась на компанию, сидящую у спуска в воду.
-Господи, это как понимать? - ошеломленная Вика  повернулась к Фархаду. - Что они делают?
Фархад слегка покраснел.
-Вода в озере лечебная, - объяснил  он, опуская глаза на цементный пол площадки. - Лечит от бесплодия и разных других болезней. Силой наделяет.Мужчинам от простатита помогает.
-А почему девчонки сидят в воде одетыми?
- Женщине нельзя обнажать тело перед мужчинами. Тем более, девушкам. Тем более, в общественном месте.
Тут уже пришлось краснеть Вике.
-Когда уже выйдут эти крикуны? - старательно отводя взгляд в сторону, спросила с досадой Вика, уходя от щекотливой темы разговора и имея в виду студентов.
-Больше двадцати минут нельзя находиться в воде, об этом есть предупреждения и сверху, и внизу, - сказал Фархад. - Иначе станет плохо. Так что, пусть себе плавают, а вылезут, мы пойдем!
-Что -то Нины с Байрамом не видно? - удивилась Вика.
-Здесь пахнет сероводородом, - Фархад оглянулся, поглядев на лестницу, по которой должны были уже спуститься Байрам и Нина. - Может, ей нехорошо, так они наверх поднялись?
Вика пожала плечами. Помолчали, слушая гулкий гам  человечьих голосов, рикошетящих от стен и наполняющих пещеру.
 Студенты стайкой сбились у лесенки, лезли вверх, толкали друг друга, хохотали и возбужденно кричали. Они растревожили летучих мышей, что беспокойно зачиркали  под сводами пещеры.
-Пора, - сказал Фархад решительно, пропустив последнего студента. - Нечего больше  выжидать! Пошли!
Он первым ступил на вертикальную лесенку и, скрывшись в воде по пояс, подал руку Вике.
Вика стала спускаться. Вода оказалась не теплой, а горячей.
Не ожидая такого банного эффекта; ступив с последней ступеньки к такому вроде бы  близкому в мелких камешках дну, она не смогла его нащупать и провалилась в воду по самые виски. Даже ноздрями и ртом хлебнула. Дна под ногами не было вовсе.
От неожиданности она забилась в глубине коварного озера  и попыталась поплыть вдоль стены, чтобы ухватиться рукой за какой-нибудь выступ.
Но выступами и не пахло.
Своды пещеры уходили из-под рук и Вика поняла, что схватиться не за что, а от обманчивой близости дна, которого на самом деле не было под ногами, стало страшно до паники.
-Тону!- в ужасе успела подумать она.
Фархад спокойно доплыл до нее и сказал: -Поворачивай к середине, там у скалы можно отдыхать. Дна достать не пытайся. Глубина - шесть метров.
Вика послушалась, свернула к скале, до которой доплыла без труда и  к которой получилось припасть боком, нащупать под водой выступ для опоры ног.
Здесь можно было немного  выдохнуть и спокойно уже разглядеть, что кроме них у скалы сидело еще человек пять.
-А где же твой отец? - спросила Вика, озираясь по сторонам и нигде на освещенной поверхности воды не видя Саттара Аннаевича.
-А он уплыл в один из фьордов. Тут их несколько. Как лучи от солнца от центра озера отходят! - Фархад тоже оглянулся направо - налево, ища глазами отца.
-Дышится трудно! - пожаловалась Вика. - Все бы замечательно, но этот запах…
- Да уж…Сероводород, говорю же... Потому и нельзя торчать тут часами. Даже летучие мыши вылетают наружу.
- Серьезно? А как же они тут живут, если им дышать трудно?
- Живут, как у Христа за пазухой. Если сумерек дождаться, они всем скопом наружу вылетают на ночную охоту. Тучей летят, как в фильме ужасов. Поохотятся  на поверхности - и спать.
- А на кого они охотятся?
- На насекомых.
- Ого, не хотела бы я быть тут в сумерках!
- К сумеркам ты уже в Ашхабад вернешься. Завтра день тяжелый. Трудный эпизод снимать будем.
- Какой?
- Гибель Тани.
- Можно мне поехать? Я хочу посмотреть, ладно?
- Посмотришь. Чего ж не посмотреть?
Мимо пропыхтела туристка в белом и с сожалением стала подыматься на мостки.
-Сейчас Марьяна придет! - проследив за туристкой взглядом, сказала Вика.
И правда, через минуту, к мосткам, осторожно ступая по скользкому от воды настилу, подошла грузная Марьяна.
Восхищенно осмотрела озеро, заметила Вику с Фархадом и помахала им рукой. Они тоже помахали в ответ.
-О, а вот и Саттар Аннаевич! - сказал Фархад, заметив сбоку от себя размеренно плывущего отца.
Тот, проплывая мимо, вскользь спросил Вику: -Ну, как? Хороша водичка?
-Хороша! - улыбнулась в ответ Вика.
Отец сказал сыну несколько слов по-туркменски. Сын скороговоркой ответил.
Марьяна окунулась и, несмотря на свой немаленький вес, легко поплыла к скале, на ходу обменявшись любезностями с замминистра.
На плаву, не сбавляя хода, сказала: -Поплыву в туннель, там, сказали мне, можно плыть еще метров сто вперед!
-Не заблудись только! - успела крикнуть Вика.
               
На мгновение Вика и Фархад остались у скалы вдвоем. Фархад посмотрел на Вику и отвел глаза. И Вика вдруг на мгновение испытала неловкость от того, что не знала, что еще сказать.
В воду тем временем спускалась новая партия туристов. Часть из них тут же устремилась к скале.
-Наверное, пора вылезать? - спросила Вика с тайной надеждой, что Фархад ее разуверит в этом.
- Да, на первый раз точно хватит.
- Поплыли?
- Плыви, я Марьяну дождусь, вдруг она там где-нибудь застрянет? Встретимся на площадке. Можешь не одеваться, обычно, это делают уже на поверхности. Пока вверх доберутся, почти обсохнуть успевают.
- Ладно, хорошо.
Вика с трудом разминулась у лесенки с такими же, как она, новичками, что не находили дна и бултыхались заполошно и выбралась из воды.
Ее охватила странная слабость, как будто она паралитик, тело которого вынули из корсета  и оно перестало быть послушным.
Она, с удивлением прислушиваясь к своим ощущениям, дошла до раздевалки и села на скамейку. Машинально потянула полотенце из сумки и набросила его на шею.
Раздевалка была пуста - все купальщики гомонили в воде; каждый возглас доносился за перегородку раздевалки очень четко.
У нее не было сил одеваться, она с недоумением смотрела на расшнурованные кроссовки.
-Вика? - раздался из-за переборки голос Фархада. - Вика, ты здесь еще?
-Я здесь! - встрепенулась Вика.
- Чего не идешь? Жду тебя, жду!
-Я иду, - Вика с трудом поднялась с лавки, нагнулась за кроссовками, подумала немного и пихнула их в сумку с вещами прямо на джинсы и футболку. - Иду!
Фархад ждал на площадке между раздевалками. Он успел обуться и натянуть джинсы прямо на мокрое тело; с длинных волос на голую грудь стекали струйки воды. Рубаха была повязана  вокруг пояса.
=Что ты так долго? - спросил Фархад. - Не заснула там, часом?»
- Заснешь тут… Такой гвалт стоит! А почему долго?
- Да я уж заждался.
- Хм, странно…Тут для меня время как-то по-особенному течет. Я тут, сколько живу, теряюсь во времени. А Марьяна где? С ней все в порядке?
- Все хорошо. Сплавала на окраину озера, теперь у скалы нежится! Ну, пошли?
- Пошли.
Вика поднялась на две-три ступеньки и остановилась.
-Ты чего? - спросил Фархад.
-Ноги не идут почему-то…- сказала Вика испуганно.
-Давай свои вещи! - Фархад решительно забрал Викину сумку и взял ее под руку.
Прошли один лестничный марш, которые тянулись зигзагами - десять ступенек  влево, десять вправо, и снова - влево, и снова - вправо.
Между маршами Вика опять помедлила.
-Не могу, - сказала она и жалобно посмотрела на Фархада. - Ноги  не слушаются! И дышать не могу совсем!
Фархад очень серьезно оглядел ее всю.
-Это  с непривычки, - сказал он. - Да еще шампанское в дороге…Да еще ты не ела ничего с утра, получается, на пустой желудок…И такой вот эффект в горячей воде!
- Что же делать? Я боюсь. Со мной такого не было никогда. Голова кружится.
Вика опустилась на корточки и прислонилась спиной к перилам.
-Ладно, не горюй! - Фархад потуже завязал рубашку вокруг пояса, присел рядом и стал перекладывать вещи в Викиной сумке.- Значит так, это сюда, а это вот сюда… Так, теперь тихонько подымайся!
Он встал на ноги и подал Вике руку. Она тоже встала.
-Сейчас делаем так: будем пониматься, как альпинисты делают с ранеными, - Фархад перевесил рюкзак на грудь. - Держи меня за шею, сцепи руки в замок. Верх пойдем по шажочку. А  ты, слышишь? - прицепись намертво и не отцепляйся!
Двинулись наверх. Фархад делал шаг и плавно останавливался.
Вика мешком свисала у него за спиной.
Запах сероводорода был невыносимо густ. Дышалось с трудом, как будто грудную клетку стянули железной проволокой.
Но все - таки свет дня маячил сверху и хоть медленно, но приближался.
Пятьдесят метров подземной глубины были, наконец, преодолены.
Свет солнечного дня показался Вике невероятно прекрасным, а подъем из темноты был словно избавление от заточения в темницу.
Вика, наконец, разжала пальцы, что всю дорогу вверх давили шею Фархада.
-Дыши открытым ртом, - велел Вике Фархад, приведя ее в тень от информационного щита. - Стой здесь, отсюда ни шагу! А еще лучше - сядь, в ногах правды нет! По крайней мере, сейчас… Пойду Марьяну встречу! Неудобно - бросили ее там одну…
-Конечно, иди!
С высоты смотровой площадки  у входа в пещеру Вика оглядела предгорья. Солнце светило истошно-пронзительно, это был предзакатный фейерверк, вселенский пожар.
На ветерке стало легче, только вот света было слишком много.
Вика прикрыла глаза и задышала, как велено было, открытым ртом.
Тут ее и нашел Байрам.
-Что, тоже плохо? - участливо спросил он, имея в виду свою Нину.
-Только по другой причине! - ответила Вика и присела на бетонное основание рекламного щита, обняв колени.
-Ладно, не буду мешать, - Байрам участливо тронул ее за плечо. - Мы тут  в кафе у подножья сидим. Дождешься остальных, присоединяйтесь к нам!
- Да, Байрам, мы скоро.
               
Вскоре показались Фархад с Марьяной. Она была довольна, раскраснелась по-девичьи от жаркого пара подземелья.
Фархад успел высохнуть за два рейса вверх; поднявшись, отвязал рубаху от пояса и надел, не застегивая.
-Ну, что такое? -увидев Вику, сходу начала Марьяна притворно строгим тоном. - Что за немощи обрушились вдруг?
-Сама не знаю!- пожала плечами Вика, к которой на свежем воздухе вернулась подвижность. - Никогда такого не было!
-Я смотрю, совсем расклеились девки наши! - сказала Марьяна Фархаду, имея в виду заодно и Нину, которая так и не смогла войти в Бахарден.
Он только улыбнулся и кивнул.
               
Спускались к подножию горы Дурун уже с легкостью и радостью оттого, что вернулась бодрость и хорошее настроение; от увиденных чудес переполняло душу восторгом.
-А если бы вы приехали к нам весной, - говорил Фархад  Марьяне, с которой шел чуть впереди, уже не опасаясь за Вику, - увидели бы еще и не такую красоту! Представьте только! То, на что мы смотрим - сплошной ковер алых тюльпанов! Ковер из цветов!
-Ну-у! Представляю!  - протянула Марьяна. - Только кто б нас отпустил весной? Самая работа!
- А хороша вода в озере, да?
- Как в парной! Кто бы мог подумать, что в природе такие чудеса бывают?
Вика шла вниз и во все глаза глядела на рыжие поля в серебристых объятьях ив, плавные изгибы гор, кажущихся издали мягкими, словно бисквит шоколадного торта, а вблизи такие тревожно-суровые и пугающие своим утробным гулом.
               
В кафе ненадолго присели, выпили ледяной пепси-колы, поделились впечатлениями, посетовали, что Нина и Байрам не смогли окунуться.
Заспорили, остаться ли обедать в полупустом кафе или вернуться в усадьбу к Саттару Аннаевичу, чтобы обедать там.
Марьяна настаивала обедать в кафе, чтобы сразу затем ехать в Ашхабад: назавтра предстояло много работы.
Саттар Аннаевич непременно хотел везти гостей обедать в Фирюзу, а уж после думать про отъезд.
Фархад молчал; заложив ногу на ногу, он смотрел на вершины гор и не принимал участия в разговоре.
Вике тоже не больно -то хотелось разговаривать.
Она понимала, что, вот сейчас, скоро, здесь или там, будет обед, а затем возвращение в Ашхабад и - выходным конец. И празднику с чудесами конец. И всему, о чем молчалось в эти два дня, вероятно, тоже.
Все же, вернулись в Фирюзу и там, конечно же, ждал накрытый к обеду стол.
И хозяйка с плавными руками молча улыбалась, потчуя гостей.
И алабай крутил обрубком хвоста.
И сад встречал своей душисто-ароматной спелостью.
И за стеной конюшни фыркали звучно то ли Муса, то ли гневливый Куллахси, то ли еще кто-то незнакомый гостям.
               
После обеда шофер Дурды, обтирая носовым платком свой крепкий затылок, распахнул задние дверцы «Волги», чтобы  домчать до гостиницы Марьяну и Вику, как распорядился Саттар Аннаевич.
На переднем сиденье «Волги» стояла картонная коробка, перевязанная бечевкой.
Очевидно, личный водитель замминистра выполнял разом два поручения: подбросить гостей домой и передать кому-то посылку от начальника.
 Марьяна, обрадованная тем, что не надо давиться в душном автобусе, втиснулась на заднее сиденье и, оживленно болтая с водителем, дожидалась, пока Вика простится с Барсом, наглаживая его по заросшей макушке.
Прощаться с алабаем было гораздо проще, чем с хозяевами дома.
Смущаясь, Вика ответила на рукопожатие хозяина, приветливо со словами благодарности, раскланялась с его бессловесной супругой, скованно кивнула Фархаду, помахала рукой Нине и Байраму, что стояли на крыльце приютившего их флигеля.
Снова тронула рукой собачью макушку: -Пока, не скучай!
В ответ неслось: -Счастливого пути! Не забывайте нас, приезжайте!
В полчаса Дурды домчал их до Ашхабада, горизонт которого слоился теплыми красками: от прозрачно - розовых до густо - лиловых.
У гостиничной автостоянки розовость отступила, лиловый стал густым, как чернила. Наступил ранний ноябрьский вечер.
Усталая от дороги Вика с трудом вылезла из «Волги», Марьяна, выпрастываясь, кряхтела  и сетовала, что ноги затекли.
Шофер стоял наготове, взяв из машины картонную коробку.
-Вам, - сказал он. - От хозяина и хозяйки.
-А что там? - оживилась Марьяна.
-Не могу знать! - по-военному отчеканил шофер и с молчаливым кивком удалился. Мотор взревел, Дурды газанул и растаял в темноте улицы, мелькнув рубинами габаритных огней.
Марьяна и Вика доплелись до номера, поставили коробку на стол.
Надо было прополоскать сырые купальники, повынимать и развесить в шкафу взятые с собой вещи, но извечное женское любопытство пересилило - разрезали бечевку и заглянули в коробку.
Коробка была полна спелым виноградом.
Его гроздья с крупными ягодами мерцали матовой сизостью, которая сменялась глянцем, если ягодку потереть в пальцах. Виноград пах словно самые лучшие духи. Каждая гроздь тянула не менее, чем на кило.
-Вот это я понимаю, поездочка, -  с явным удовлетворением сказала Марьяна.- Все тридцать три удовольствия! Ай да Фархад! Это нам с тобой подарочек, так подарочек!
-Спать хочу, - нарочито равнодушно ответила Вика. - Перегрелась за день. Не знаешь, куда и деться от этого туркменского солнца!
-То-то будешь вспоминать ты это солнце зимой в Москве, - сказала с укором Марьяна, поднося душистую ветку винограда к лицу и любуясь ее восковым   совершенством. - Устала, так давай спать. Я тоже не очень-то выспалась с твоими ночными хождениями туда - сюда.
Вика промолчала.
-Окончен праздник.- думала она. - Если это счастье, то слишком много в нем недосказанного, чтобы понять - оно это или нет.