Млечный сон. Глава 4

ПЕРВАЯ СХВАТКА С ИГИЛ

     К концу офисного дня Егор критически относился к увеселительному путешествию за рулём. Двадцать километров по мостам и заторам могли ушатать окончательно.
«Я ударю по газам, как, куда – не знаю сам…» Надо бы флэшку зарядить.
     Restless - «Неугомонные» британцы понеслись по кочкам рокабилли, как заводные. «Любовь как пуля», жизнь – только миг. Волшебная юла крутилась на высоких каблучках, высекая чистые гитарные ноты, подчинённая и ведомая мелодичным шквалом. По восходящей – за облака, и снова – в бездну наверняка.
      Захваченный задорным ритмом, Егор допустил резкий манёвр и тут же поймал полицейскую сирену.
     Гаишник придвинулся к его окну и строго молвил:
- Плохо выглядите. Дыхните!
- Я могу дыхнуть, но у меня - туберкулёз в открытой форме, - спокойно и нагло заявил Егор.          
 - Вы, наверное, устали…- секунду поразмыслив, спасовал гаец.
- Устал, значит, отстал…
- Счастливого пути, - зловеще прошипел служивый, глянув права и подчёркнуто держа дистанцию. Оказалось, у Егора не хватило сил даже ухмыльнуться.

 


       Кажется, приближалась осень. Чахлые травинки, успевшие выбиться на свет по весне, пучки тростника вдоль каналов и болотин, успели пожелтеть и поржаветь, словно небрежно настриженные из тонкой грязной жести и заброшенные в глинистой земле. Среди всей этой рыжины отчётливо выделялись белоснежные фески, чудесные воспоминания о редких в эту пору облаках. Отчётливо смуглые, с непокрытыми головами, молодые кавказцы проскальзывали в цветастой толпе как чёрные пестики, проливая праведный пот. Все в чёрном, как дервиши, они гортанно атаковали мобильные телефоны.
   
       Не успел самолёт «Когалымавиа» рухнуть в египетской пустыне, как в астраханской ночи раздались первые выстрелы. Первыми жертвами стали сотрудники ДПС, расстрелянные в упор.
      Аллах акбар!
     По плану-перехвату на районе были расставлены посты, и был расстрелян ещё один расчёт ДПС. К блок-посту подъехали подержанные «Жигули», и пассажиры опустошили свои обоймы сквозь открытые окна.
      Аллах акбар!
      Благодаря вводу российских войск в Сирию очнулись и вспыхнули глубокие соты необъятной матрицы. Район оцепили спецназом и боевыми машинам пехоты. Молодые пацаны, доброжелательные соседи в многоэтажке, пошли против гранат, пулемётов и тяжелой техники.
 
        Ранним утром Егор по дороге в офис внезапно попал в пробку и встал. Рука в чёрной полуперчатке проявилась в боковом стекле и осторожно поманила наружу. У двери стоял боец в полной амуниции, правая рука со стволом наголо была нацелена в землю. Егор под присмотром второго бойца показал багажник, озираясь на недалёкие выстрелы и взрывы. Машину пропустили, и он придавил педаль газа, насколько позволяли впереди идущие. В офисе шеф удивлённо вскинулся:
- Ты как прорвался, мы тебя не ждали…
         Егор прошёл в свой мини-офис, где с трудом умещались пять столов, и, на низкой тумбочке, главное богатство сообщества сотрудников – кофеварка, которая сама молола зерно и выдавала свежайший напиток. Кроме сообщества Егор не находил другого слова, подобного, скажем, коллективу. Он не страшился наступления того момента, когда их цели вдруг разойдутся, и придётся самому отвечать за себя. Он был готов помочь профессионально любому, и от любого же можно было ожидать всякой подставы. Их самый важный в компании департамент размещался в шикарном угловом помещении, с окнами на тихий перекрёсток.
        Нынче все сидели в телефонах, накручивая видео с места событий. Спецназ брал штурмом заброшенное здание на окраине квартала. Из-за стен неслись крики «Аллах акбар» и редкие выстрелы. Подошедший БТР грузно навалился на панельную стену и обрушил её. Всё было кончено.
        Егор в это время стоял у чужого стола, и, покачнувшись, прошёл к своему.
 
        Он протяжно запел про себя, не шевеля губами:
- Чёрный ворон, что ж ты вьёшься, над моею головой…
         Откинулся в офисном кресле за своим столом, вытянул и закрепил на столешнице запястья. У него начался отсроченный мандраж. Вековечная дрожь захватила всё его тело, забирая дань инстинкта самосохранения. Но фотограф давно забрал камеру и ушёл, а персонаж всё ещё держал позу.

         От Култука до култука – раскрылась на этой странице для Егора мудрёная книга российского бытия. На изрезанном хребтами берегу Байкала, под боком которого среди тайги родился Егор, есть глубокий залив Култук, с посёлком на окончании железной дороги. А здесь, за многие тысячи километров, Егора привели на закоулки верфи к узкой тёмной бытовке и указали на дверь:
- Вот в этом култуке Вас ждут уборщики… - Егор расписался в заявке на уборку особо опасного помещения, чего боялись сделать другие, и немедленно вышел. Бригадир с ухмылкой вышел следом, заглянул ему в глаза:
- Сам чёрт ему не брат!       



          Тронутая на другом конце света ядовитая грибница начала давать всходы на мирной беззаботной территории. Террористов все соседи знали с детства, ни один из них не отличался от обычных горожан, водителей маршруток и продавцов в супермаркете. О них никто не мог сказать ничего незавидного, в их жизненной установке было только законопослушание. Оказалось, никто их доподлинно не знал, чем они жили, о чём мечтали.
        А офис был не в самом центре, но недалече, практически на границе большого мусульманского района. В двух шагах находилась католическая церковь, поодаль – мост через речушку, за которым обитался православный монастырь, а буквально в двух домах почти не выделялась среди окружения подпольная мечеть ваххабитов. Около неё бывало людно, но не шумно и вполне благополучно. У ваххабитов ОМОН периодически находил экстремистскую литературу, и на этом радикализм и заканчивался. Более того, существовали ещё две подпольные мечети, и на повседневности это никак не отражалось. У ваххабитов была договорённость с ФСБ:
         Мы вас не трогаем – вы нас не трогаете.
Омоновцы проводили ежегодную профилактику – обыск и проверку документов. С каждым годом среди правоверных росло число лиц славянской внешности.


        Совсем рядом, на перекрёстке улиц, вполне по-домашнему расположился памятник Курмангазы – место паломничества казахской молодёжи, которой в области несколько сот тысяч. Назарбаев от них отрёкся, как от не пожелавших вернуться в границы новой независимой республики. Летними ночами немало банок пива выпивается у подножия народного поэта, и многие замечают, что конь выполнен гораздо эффектнее всадника. Сама статуя помещена на стыке исторических зон – сквера Армения и православного Белого города с Благовещенским монастырём. Прямо на всадника смотрит окнами дом Соломонова, чьи решётчатые ставни отбрасывают роскошные тени от закатного солнца на тёплые жёлтые стены. Егор ловил фотообъективом эти мимолётные росчерки летом, и снимал Курмангазы зимой. Он настраивал объектив под определённым углом, чтобы пронзительный шар фонаря увенчивал вертикаль домры в руке наездника, при зтом предательская сосулька из носа сверкала жёлто-зелёным в окружающей тьме.
    От круглой памятниковой площадки расходились лучами улочки частного сектора с глухими щербатыми заборами, кое-где изъеденными временем старыми купеческими усадьбами. Вековой кирпич, испытавший произвол судьбы, соседствовал с крашеным профнастилом, который скрывал суетливые дворы с перекошенными сараями, растрескавшимися деревянными ступенями в мутно застеклённые веранды. Краски этим безликим улицам придавали только палые ягоды шелковицы, в июне покрывающие мостовые и узкие тротуары.

         В православном соборе Егора подстерегало красноречие худощавого монаха, в саду на подступах, он увещевал пожилую прихожанку. Егор задержался у ступеней, его тронул животворный тон беседы и ухоженный мирок церковного двора. На излёте осени тонко тянулись ввысь обедневшие берёзки, их здесь усердно поливали, без полива нигде в округе и – шире, в регионе, их и не было.  Егор глубок вдохнул и шагнул вовнутрь храма, где невидимый хор пел невероятными голосами. Он проследовал далее, миновал щедрый блеск свечей. Под куполом храма было просторно и одиноко, как ему и хотелось
         Он ставил свечи за здравие, а заканчивал свечами за упокой. За упокой свечей ему приходилось ставить больше.
         Католики анонсировали у себя органный концерт, на который Егор так и не попал.