Хорошая девочка Лида на улице Южной жила

Как рано, как несвоевременно ушла из жизни моя подружка…
   Может быть, она и не называла меня своей подругой, потому что большая часть жизни у нас прошла не рядом. Но мы родились в одном городе, по одной улице ходили в школу, пять лет работали в одном заводском отделе, жили рядом в одной квартире общежития, ездили вместе в отпуск и поверяли друг дружке девичьи секреты — и в памяти моей она останется подругой.

  Наверное, она была интровертом: не могла открывать себя людям направо и налево, сближаться со многими, защищалась от непрошеных вторжений в душу непонятной для окружающих колючестью, резковатой прямотой. Но она была доброй, честной — я такой буду помнить ее в нашей молодости. Может быть, далее по жизни она как-то и изменилась, но мне об этом не судить — наши пути разошлись.   
      
  Когда я вышла замуж и родила первого ребенка, живя уже далеко от Лиды, она сама прекратила наши прежние близкие отношения, пояснив, что у меня теперь другие интересы, другая жизнь. Отчасти это, конечно, было так. Много болел ребенок, потом почти сразу, погодком ему, родился второй. Без бабушек рядом занятость у меня была полная. Времени на письма не хватало, тем более, на безответные. Но я по складу своей натуры никогда не забывала старых подруг. Когда выросли мои дети, и я стала свободна от прежних забот, я начала разыскивать адреса подруг, что было непросто - жизнь ведь не стоит на месте. Почти все мои подружки перебрались в республиканский центр из маленького городка нашего детства. И постепенно, по цепочке от одной к другой, я их всех нашла! Позвонила Лиде по телефону, очень ее удивив. Конечно, мы не восстановили уже прежних отношений, какие были в молодости, но были потом в курсе жизни друг друга.

  Как-то очень несправедливо, что Лида не завела свою семью - она, как никто, была подготовлена к семейной жизни. Видимо, от природы руки у нее росли, откуда нужно! Что блинчики испечь, что дрова наколоть — все умела и все, за что ни бралась, у нее получалось хорошо.  И она сама это знала, без хвастовства. Может быть, это даже сыграло свою роль в неустройстве ее личной жизни — требования ко всем и ко всему были высокие. Помню, как она отвергла предложение выйти замуж от парня, с которым дружила до его армии, переписывались, а по возвращении его отказала ему. Причиной мне в объяснение она выставила то, что он был моложе ее и другой национальности, а значит, могли быть сложности с его семьей. Я ее и ругала, и убеждала — не помогло. А когда в пику ей парень как-то скоро женился, она сильно переживала это событие, но вернуть ничего уже было нельзя.

   С Лидой мы сблизились и сдружились, когда я после нее пришла по распределению работать в тот же заводской отдел. Иногда в выходные мы ездили вместе домой к родителям пригородным поездом. Я всегда была разговорчивой особой. Лида надо мной беззлобно посмеивалась:
- Ты говоришь обо всем, о чем можно и не говорить: как повернула голову налево, направо и что при этом увидела!
Я отшучивалась без обиды. Может быть, это и позволило нам сблизиться и оценить друг друга: она терпела мою болтливость, а я не обижалась на ее порой резкие замечания. Справедливости ради надо сказать, что и она не обижалась на мои замечания ей, только заметно смущалась. И у меня была хорошая привычка не пересказывать никому то, что не следовало; можно было меня и не предупреждать об этом, сама чувствовала. Наверное, она это ценила.
   
    Лида была немногословной. Иногда на работе она подходила к моему кульману просто молча постоять, «пообщаться» без слов. Кроме меня, у нее были более близкие, хорошие отношения еще с двумя-тремя женщинами, это навскидку, по памяти. К сожалению, одна из них вскоре погибла в автоаварии, и круг приемлемого для нее общения еще сузился. С остальными отношения были нейтральные.

    Когда я переселилась с частной квартиры в заводское общежитие, то попала в одну секцию, но в разные комнаты с Лидой. Мы сблизились еще больше. Ведь теперь мы могли часто ходить в кино на поздние сеансы, гулять с зонтиками по вечерним, опустевшим от дождя улицам, что обе любили. Она позволяла мне болтать всякую ерунду и даже вступала в игру, когда я с жаром предлагала накопить на ярко-красные чешские мотоциклы «Ява», получить права и ездить на них домой к родителям. Видимо, это остатки детства в душе еще не спешили расстаться с нами!
   Я всегда любила шутить и часто вызывала у нее смех. Но как-то раз зашла вечером в комнату, где она жила с еще одной девушкой. Лида спала или дремала, лежа на животе. Не помню, как именно я ее потревожила, но не ожидала, что она так резко вскинется на меня. Я написала записку «Осторожно, лягается!», положила ей на спину и пошла к себе спать. Потом Лида рассказала: она решила раздеться и лечь спать уже по-настоящему и тут обнаружила записку. Ее долго душил смех, но нельзя было разбудить соседку.

     Самый первый отпуск на работе мне достался в декабре. Мы с Лидой решили поехать по путевкам, купленным в городском турбюро, в Ригу. Запомнилось из этой поездки несколько моментов. В кафе, к которому мы были прикреплены, я первым делом поискала на раздаче ножи — ведь это, считалось, республика, близкая к Европе, с более высокой культурой. Ножей не было. Зато были чайные ложечки — в наших столовых не было и их. Я решила взять что-то попроще, что не требовало ножа. Сосиски — чего же проще! И мягкие, можно вилкой отделять кусочки. Тут, откуда ни возьмись, к нашему столу с ехидной улыбочкой приблизилась уборщица и молча положила передо мной нож. Я покраснела от смущения, так как это не укрылось от внимания окружающих, и от негодования: ведь я убедилась, что ножей не было! Обед был скомкан, и мы покинули кафе. Вечером выяснилось, что я чем-то отравилась, меня сильно мутило. В последующие пару дней я могла есть только мандарины и шпроты, они были резкими на вкус и не вызывали тошноты, как все остальное. Мандарины продавались в подвальном магазинчике кооперативной торговли, и Лида ходила покупать их для меня.

   Нас повезли на экскурсию на автобусе посмотреть какой-то старинный замок. Внезапно наш автобус столкнулся с какой-то большой машиной, из-за чего одно большое закругленное переднее стекло хрупнуло и покрылось сетью трещин. Расстроенный водитель решил вынуть из рамы все осколки, чтобы ГАИ не увидела поврежденного стекла. В автобусе сразу стало холодно от встречного потока воздуха. Половина группы отказалась от экскурсии и вышла. Но мы с Лидой остались. Я села с ногами на сиденье за водительской спиной и укрылась снятым пальто как пледом. Все как-то обошлось.

   Наступил последний вечер. Мы с Лидой еще до поездки узнали, что в Прибалтике можно купить модные тогда джемперы местного производства, именуемые «лапшой». Но они нам никак не попадались. И тут мы решили заглянуть в какое-то трикотажное ателье возле гостиницы. Какая удача — на прилавке как раз лежали два джемпера, словно нас дожидались! Они были связаны из яркой пряжи. Мы обе кинулись к джемперу с красивым сочетанием зеленого, белого и коричневого цветов. Второй, красно-бело-синий, казался обыкновенным — такое сочетание цветов не было редкостью. Лида убеждала меня, что красного цвета она избегает из-за румяных щек. Я уступила. На самом деле зеленый цвет никогда не был мне к лицу, просто джемпер был красивым. А потом получилось забавно. В Москве я купила тоже модные кримпленовые брюки бордового цвета. Неожиданно с этим темно-красным бело-синим джемпером получился прямо костюм! Лида оценила это со стороны и спросила, не хочу ли я поменяться с ней джемперами. Но я чисто по-женски эгоистично отказалась!

   
   Как-то в апреле мы с Лидой поехали по путевке в Москву. Вышли из вагона, и я пошла впереди. Хотя я еще не знала Москву так, как сейчас, но кто-то ведь должен  был взять на себя роль ведущего! Лида уступила ее мне, и я уверенно пошла вперед, чувствуя  за спиной тыл. На ногах у меня были новые польские туфли на невысоком и широком каблуке с пластиковой набойкой, которая держалась на каких-то присосках. Лида старалась не отставать и случайно наступила мне на эту набойку. Она с шумным чмоком отскочила от каблука. Я сначала расстроилась, а потом топнула по набойке, и она послушно встала на место. Мы двинулись дальше, но не прошли и нескольких шагов, как ситуация повторилась. Я снова прихлопнула набойку каблуком.  Еще через пару шагов Лида снова наступила на мой каблук. Тут уж я с подозрением посмотрела на нее, и она смутилась. Но не нарочно же она это делала, просто боялась отстать в толпе и не смотрела под ноги!

Поселили нас в гостинице на ВДНХ. Вообще в поездках мы с ней жили дружно, не спорили по пустякам. Но в один из вечеров я предложила пойти в театр. Да как-то неправильно рассчитали мы время, чтобы добраться на место к началу спектакля, и попали в цейтнот. Я заторопилась и стала суетиться, нервничая сама и нервируя Лиду. Она даже предложила не идти в театр, но я уже настроилась и не хотела отказываться; и билеты были на руках.
    Мы быстро направились к остановке, а тут и автобус подходит. Если его упустим, точно опоздаем. Я скомандовала: - Бежим быстрее! И первая рванула вперед. Бегала я тогда быстро. Вдруг за спиной я услышала шум. Еще не успев оглянуться, сразу поняла, что это с Лидой что-то случилось. Так и есть: она растянулась на тротуаре во весь рост, темные очки, поднятые на лоб, упали в сторону. Понятно, какие чувства в тот момент она ко мне испытывала! Дело в том, что перед поездкой она сшила у самого лучшего мастера  модные в это время очень широкие брюки из дорогого костюмного материала (потом и я с ее подачи сшила себе). Разумеется, такие брюки не предназначались  для спортивного забега. Широкие штанины захлестнулись на бегу одна за другую и свалили с ног их хозяйку. Но самое печальное — из одной штанины на коленке углом повис приличной величины вырванный кусок ткани, а на самой коленке явственно видны были признаки «асфальтовой» болезни: окровавленная и запыленная рана. Какой уж тут театр… Потом мы долго искали и, кажется, так и не нашли ателье с художественной штопкой. Жаль было новых штанов.

     Когда я жила уже в Молдавии, то пока не была обременена семьей, раза два приезжала в отпуск, встречалась с прежними подругами, с кем работала и училась в институте. В первый приезд Лида еще жила в общежитии. Девчонки накрыли стол, а Лида попросила меня включить за спиной магнитофон. Я включила, а он, оказалось, специально для меня был остановлен на моей любимой в то время мелодии «Листья желтые над городом кружатся...». Как это было трогательно!

    Во второй мой приезд Лида жила уже в семейном общежитии одна в выделенной ей  небольшой комнатке. Я появилась на пороге, когда она как раз делала уборку.
- Ты совсем не изменилась! - воскликнула я, имея ввиду ее по-прежнему аккуратную фигурку. - А я, увы…
- Надо меньше жрать! - безапелляционно заявила она, окинув критическим взглядом мою располневшую фигуру. Я расхохоталась. Характер моей подруги уж точно не изменился! Меня позабавило, что у нее все еще в ходу давний джемпер из тех, что мы все на работе тогда дружно выписали из Латвии. Мне его так и не прислали почему-то. Десять лет назад я сфотографировала в нем Лиду, и вот он снова на ней уже как домашний. Сейчас я снова засняла ее в том же джемпере. У меня была теперь возможность сопоставить два снимка! А Лида тот первый снимок порвала: ей не понравилось, что я «нарисовала» ей морщинки у глаз. Но мы все со временем вздыхаем, глядя на забракованные нами когда-то снимки — эх, вернуться бы сейчас в те года!

    Когда я по совету брата уезжала оттуда, где ничто меня не держало — ни романтические привязанности, ни призрачная возможность получить собственное жилье лет через ...дцать, я звала Лиду уехать вместе на новое место. Я проделала большую «изыскательскую» работу по выбору будущего места жительства и действительно получила там отдельную квартиру через полтора года, нашла новых друзей, не забывая старых, семью. Но это уже совсем другая история, как говорится. А тогда мне было страшновато ехать в неизвестность начинать новую жизнь без дружеской поддержки. Лиду я уговорить не смогла. Да сейчас я и сама понимаю, что нельзя пытаться управлять чужой жизнью, навязывать свои решения другому, зачастую из эгоистических побуждений. Лида тогда увлечена была одним молодым человеком и сказала мне, что если ничего не получится с ним, она ко мне приедет. Но дорога ложка к обеду! Мне-то хотелось поехать сразу с ней вместе. Кроме того, жизнь показала, что если бы она приехала позже, то с получением жилья были бы большие проблемы. А я в тот момент просто удачно попала в струю.
    Парень же тот был признанным мачо, вожделенной мечтой всех незамужних девчонок, и разумеется, вел себя как медведь в малиннике, не зная ни в чем отказа. Я не представляла себе, чтобы гордая Лида пошла у него на поводу, как бы сильно он ей ни нравился. Она и не пошла. И романа не получилось. Она, как я потом шутила,  последняя в стране получила бесплатную квартиру и никуда уже не поехала.

    До моего замужества мы с ней еще переписывались, и я знала, что Лида почти каждый отпуск проводит на море в Анапе у сестры Вали. Как-то раз она ездила по какой-то путевке и оказалась в Винницкой области, а это от меня на другом берегу Днестра. Мы с ней списались, что она ко мне заедет. Но она уже из дома написала мне покаянное письмо с объяснением, почему не заехала. Я читала письмо и смеялась, несмотря на сожаления о несостоявшейся встрече: мне ли не знать свою подругу! Конечно, она набрала полный чемодан нарядов, который некому таскать. И как с ним пережить столько пересадок?! Надо ведь на автобусе добраться до парома, потом перебраться через реку и снова на автобус: в нашем городе не было железной дороги. И потом еще обратный путь.
 
     Последний раз с Лидой мы увиделись в августе 2015 года. Я возвращалась из Сибири и заехала в город юности повидаться со студенческими подругами. С Лидой мы созвонились, зашли к ней. Лида приготовила бутерброды с красной рыбой, мы выпили по маленькой рюмочке коньяка. Времени до встречи с моими подругами оставалось немного, и наша встреча с Лидой, к сожалению, получилась короткой.Она успела рассказать о том, как ездила на соревнования по спортивному ориентированию на БАМ в Тынду, но очень коротко. Мне это было интересно, так как я имела представление о таких соревнованиях по личному опыту и знала, что такое заблудиться одной в незнакомом лесу. А если еще в диких местах Сибири? Бр-р! Но времени расспросить подробнее не хватило. Нельзя ничего в жизни откладывать! Ведь потом остаются только неполные воспоминания и сожаления. Лиду я, конечно, буду помнить до конца моей собственной жизни — ведь она была в ней, в ее самом лучшем незабываемом времени — молодости.

  Недавно мы возобновили переписку с одной заводской сотрудницей. И вот что она мне написала. Наверное, не будет большого греха за давностью лет в том, что я это перепишу.
    В то лето Лида была так хороша, что в нее влюбился начальник (намного старше нее женатый мужчина). Ухаживал — не то слово, бегал за ней, проходу не давал.
Сестра из Анапы присылала ей красивую одежду, обувь, аксессуары. В белом на бретелях сарафане из кружевного шитья, в югославских босоножках из тонких ремешков на высоких каблуках, с маленькой сумочкой через плечо, с эффектно распущенными волосами, белозубая и загорелая, стройная — она обращала на себя внимание всех окружающих. Начальник поджидал ее у входа в общежитие, говорил ей комплименты, пытался дотронуться до загорелого плеча. Сначала она вела себя с ним как с начальником — вежливо уклонялась, как могла, но он не унимался и в конце концов она треснула его по рукам и сказала что-то резкое. Он очень рассердился, наверное, не привык к такому отпору. Мстил потом ей, где только мог. Лида потом ушла на другой завод.
    Думаю, она сама мне все это рассказала бы, но в это время наше общение уже прервалось. Люди живы, пока жива наша память!