Люди с разными лицами

ЛЮДИ С РАЗНЫМИ ЛИЦАМИ


- Ты обязан окончательно выбрать, - предупредила подруга.
Будто подвела к расстрельной стене и нацелилась. Разве что напоследок милосердно не завязала глаза.
Поставила далеко от окна, различил лишь уголок неба, но чистая эта голубизна все равно ослепила.
Едва разобрал слова  приговора.
- Схожу погулять. – Отбился от обвинения.
- Можешь не возвращаться, - предупредил начальник.
Или надзиратель, на рынке продавцы подобострастно улыбались, стоило ей появиться.
Некоторые улыбки были похожи на звериный оскал.
Впрочем, таких опасных деятелей постепенно изымали из обращения.
- Сделаю лучшее место, дам лучший товар! – напоследок попыталась соблазнить меня.
Опять холостой выстрел, но не только рассмотрел стену, около которой хотели убить, но и ощупал ее.
Замытые следы крови, вмятины на кирпичах.
- Уж сколько их упало в эту бездну…, - вспомнил чью-то давнюю жалобу.
- Разве это были мужики. – Пренебрежительно отмахнулась она.
- Что ж, и я стану бывшим, - огласился с ней.
- Тогда убирайся! – Не  сдержалась женщина.
Выжил на этот раз, но злые ее слова ударили безжалостной плетью. Кожа на спине вспухла и лопнула, но все же хватило сил, выбраться на лестницу.
Столько крови и сукровицы, что ей  не отмыться.
Интересная  у нас  жизнь, если встречаемся дома, то готовы  растерзать друг друга.
Словно каждый отстаивает свое право на существование. Днем  сдерживаем свои порывы, но по ночам теряем остатки благоразумия и схлестываемся в отчаянной схватке.
Такая борьба за выживание, что однажды у кровати подломились ножки. Продолжали бороться и на полу, вздыбившиеся половицы порвали и искалечили,  мы презрели эту боль.
Только благодаря ночным схваткам продолжаем  жить вместе, но днем не удается договориться.
Подруга курирует рынок, я работаю на заводе.
И напрасно зазывает  к себе, я наивно полагаю, что  удастся отстоять свободу.
Поэтому в очередной раз выбрался из тюремной камеры.
Некуда идти, после очередного развода очутился в комнатушке в коммунальной квартире и почти не общался с соседями.
И растерял былых друзей, или не научился любить и дружить по-настоящему.
Воскресная публика неторопливо слонялась по улице.
А я куда-то спешил, наползали тучи, но если быстро идти, то можно добраться до их края, туда, где еще голубеет небо.
Ухватить перо несуществующей жар–птицы.
Прохожие послушно уступали дорогу.
В автобусе почти никого не было, бабка, возомнившая себя колдуньей, попыталась утешить отчаявшегося пассажира.
Есть такие вездесущие старушки.
- Все пройдет, - неожиданно вступила она в беседу.
И на лице ее лице, когда изрекла эту непреложную истину, вдруг  разгладились морщинки.
- Уже прошло, - поддержал я ее пророчество.
И она, осознав это, прикрылась скрещенными руками.
Они были похожи на птичьи лапы.
Когти, почудилось мне, глубоко вонзились.
Я вывалился из автобуса и ощупал лицо.
Морщины еще не превратились в пропасти, но старость подступила.
Вспомнил, как в зимние холода  утка нарезала круги во все уменьшающейся полынье.
Некуда будет идти, когда вода замерзнет.
Я приперся к заводу.
По воскресеньям цеха не работали, но начальство на всякий случай оставляло дежурных.
Электрик дремал в свой каморке, но насторожился на мои шаги.
Пожилой и все познавший мужчина не стал задавать пустых наводящих вопросов.
- Сам сбегаешь или мне сходить? – оживился он.
- Уже. – Избавил я его от лишних хлопот.
Городская Власть проявила заботу о нашем здоровье, продовольственные магазины должны быть удалены от проходной более чем на сто метров.
И когда около завода открыли забегаловку, председатель профсоюза  измерил расстояние.
Шагами, и хозяину магазина не сразу  удалось доказать, что длина шага больше заявленной величины, но все-таки они договорились.
Профсоюзный деятель умел договариваться.
Если корабль, на котором мы плывем, потерпит крушение, то он обязательно спасется.
В дальнейшем так и произошло.
Поэтому после  той проверки выпивку стали продавать с некоторой наценкой, но я все равно отоваривался.
Когда мой собеседник принял,  и забулькало не только в животе, но и в груди – видимо, такие особенности организма, - то и речь его стала такой же булькающей и водянистой, расплывчатой.
- Разбуди меня даже  ночью…, - признался он.
- Ночью другая жизнь. – Вспомнил я ночные наши баталии.
- И предложи  выпить…- продолжил собутыльник.
- Больше такого не повториться, - отказал бывшей подруге.
- Никогда не откажусь.
- Начну новую жизнь, - обещал я.
Бутылка опустела, закусили луковицей, от ее горечи выступили слезы.
- Конечно, сбегаю, - пообещал я.
Наверное, еще остался кусочек голубизны, и если пойти в ту сторону, достигнешь желаемого.
Даже, если не знаешь, что ищешь и к чему стремишься.
Осторожно спустился по крутой лестнице.
Проверка на трезвость, как однажды пошутил главный энергетик, пьяный обязательно упадет и сломает ноги.
Шутка частично возымела свое действие, упал и покалечился непьющий и вроде бы трезвый профсоюзный деятель.
Поэтому энергетику пришлось уволиться, а новый начальник, опытный и ушлый руководитель, еще на улице встречал ответственных товарищей.
Я тоже приметил, но  всего лишь девушку, что вышла из соседнего здания.
Электриков вызывают во все цеха, предприятие наше не такое большое, вроде бы знаю всех работников, но ее увидел в первый раз.
Так, наверное, после окончания битвы выжившие бойцы осторожно выползают из своих укрытий.
Или лисята, когда мать отправляется на охоту, боязливо выглядывают из норы.
Солнце нашло прореху в тучах, высветило ее до каждой складочки  платья, она как козырьком заслонилась ладонью.
Есть такая игра «замри», мне приказали, и я застыл  с приподнятой ногой.
Мускулы затекли и одеревенели.
Девушка увидела меня и отступила, спряталась за угол здания.
Нога опустилась с натужным скрипом.
Или так заскрипела дверь заводоуправления, огромный пес вывалился на улицу.
Люди по-разному реагируют на опасность: одни застывают, другие пытаются убежать.
Шерсть  вздыбилась, рычание было похоже на надрывный гул мотора. Язык вывалился и болтался окровавленной тряпкой.
Пушечный снаряд, готовый сокрушить.
Вслед за зверем во двор выскочил человек,  воздел лицо и молитвенно сложил ладони.
Я затаился, а девчонка побежала.
Так отчаянно отталкивалась, что казалось, Земля пружинит и помогает  в безумном беге.
Но зверь нагонял стремительными скачками.
Когда пронесся мимо меня, то различил подробности.
Глаза как два ствола, зубы смертельным частоколом, шерсть  щеткой из жесткой проволоки.
И только безумец мог заступить ему дорогу.
Время не подвластно нам, но иногда в миг отчаяния можно замедлить его ход.
Чудовище зависло в  прыжке.
Такие непослушные и чужие руки. Преодолевая земное притяжение, медленно и неуклюже приподнял их.
Зверь насторожился.
Дотянулся до лица и вдохнул полной грудью.
Заводской воздух был дымным и угарным.
Но не задохнулся, пошире расставил ноги и свистнул в два пальца.
Когда  резко тормозит машина,  остаются черные полосы, наверное, остались следы  когтей.
Девушка споткнулась на разбитом асфальте, упала на бок, платье сбилось, обнажились ноги, но не одернула подол, подтянула колени к груди и обхватила их руками.
Поза покорности и послушания, так, наверное, пребываем мы в утробе матери, а потом, в минуты опасности возвращаемся в исходное состояние.
Пес наметил очередную жертву, припал к земле перед прыжком.
А я выставил руки со скрюченными пальцами, еще более грозным рыком откликнулся на его рычание.
Зверь, что скрывался под тонким налетом цивилизации, изготовился к смертельному бою.
И все-таки время склонно к равновесию, если где-то замедлилось, то в другом месте ускорилось.
Пока звери готовились битве, незадачливый хозяин  успел добежать до своего подопечного.
Но не ухватил его за поводок или за ошейник –  не было ни того, ни другого, - а всем худым и почти невесомым телом  рухнул на него.
И псу ничего не стоило стряхнуть этот  игрушечный груз, что он и сделал, но это было последнее проявление непослушания.
Еще стоя на коленях, хозяин ладонью шлепнул по крупу зверя.   Несерьезный удар, будто полощут белье и простыней шлепают по воде; зверь по-пластунски отполз от карающей руки, а когда решился подняться, то поджал хвост и понурился.
Мужчина увел пса, дверь заводоуправления захлопнулась за ними.
Сердце так колотилось, что, казалось, проломит грудную клетку.
Под этот  стук  подобрался к  девушке.
Целомудренно зажмурился, различив нижний край простеньких серых трусиков, и поправил сбившийся подол платья.
Ничего примечательного, обыкновенная девчонка, я еще не дожил до того возраста, когда  заглядываются на малолеток, но когда протянул руку, чтобы помочь, голова закружилась.
- Пойдем, все в порядке, ты не ушиблась? – поздоровался с ней.
Глаза ее широко распахнулись.
Когда тучи надвинулись на город, то вдали  различил остатки голубизны, и устремился туда, но так и не смог достигнуть.
А теперь, кажется, отыскал.
Такой взгляд, что оглянулся, чтобы тоже  увидеть.
Закопченные заводские корпуса, потрескавшийся, изломанный асфальт, вечернее грозовое небо.
- Не притворяйся! – грубо и жестоко осадил девушку.
- Ты хороший? – неожиданно спросила она.
Голос был  тоненький и просящий, а я не приберег конфету, чтобы побаловать ребенка.
Рука ее была настолько горячая, что на коже, наверное, остались ожоги.
- Ты меня не обидишь? – спросила она.
Высокая, почти с меня ростом, хотелось наклониться и поцеловать  ее в макушку.
- Не обижу. – Невольно согласился я с правилами нелепой игры.

Не обижу, так некогда обещал Наде ее отчим.
Странная у них была семья.
Если людей сравнивать с растениями, то мать ее была невзрачным полевым цветком. И можно пройти мимо, не замечая его. Многие проходят, и даже могут случайно затоптать. 
Но иногда цветок  распускается волшебным образом. Причем случается это в любое время года, даже зимой, когда угнетены другие растения.
Такой чудный аромат, что слетаются   насекомые. Цветок выбирает самого достойного претендента.
Закон жизни, и бесполезно противиться природным инстинктам.
Не имеет значения, что случится после этого, кто мы такие, чтобы  предугадывать будущее.
Надина мать расцвела, скорее была не цветком, а птицей, что очнулась после долгой спячки.
Она упорхнула в неизвестном направлении.
Когда сошлась с предыдущем мужем, то не сразу удалось излечить его.
Великий мастер и кудесник – кажется, его руки могли сотворить любую вещь  – иногда выпадал из привычного существования. Стоило приять хоть каплю алкоголя, как уже не мог остановиться. Пил до полного изнеможения.
Однажды почки и печень не справились с отравой,  даже опытные врачи не смогли откачать его.
Очнулся от холода на прозекторском столе, где дожидался своей очереди, в ячейках не было свободного места.
Не сразу сообразил, где он и что с ним происходит, но не забыл грамоту, смог разобрать надпись на картонной бирке, что была приторочена к лодыжке.
Сполз со стола и выбрался в коридор.
Там прозектор поучал своего  помощника – только спирт мог защитить от запаха разложения, - молодой сотрудник остолбенел, увидев оживший труп.
А старик погрозил своевольному пациенту укоризненным пальцем.
Так Надиной маме удалось одолеть  его неизлечимую болезнь.
После этого мужчина на всякий случай даже не потреблял квас и кефир.
Но когда женщина упорхнула, болезнь возобновилась.
Иногда человек предчувствует,  если бы мы всегда прислушивались к своим ощущениям.
Наверное, Надя могла заночевать у подруги, причина всегда найдется. Ремонт в доме, или землетрясение, или  неожиданно потрескались и покосились стены.
Но не заночевала, хотя не сразу вернулась домой.
Несколько раз подходила к дверям парадной, но не могла переступить порог, будто ее отбрасывала неведомая сила.
Лишь когда зажмурилась, смогла подняться по ступеням.
Каждый шаг давался с трудом. И от разреженного воздуха высокогорья кружилась голова.
На столе стояла наполовину опорожненная бутылка – некоторым достаточно и такой малости, чтобы опьянеть, - по столу была размазаны остатки салата.
Пахло, как в хлеву – однажды в школе их сводили  на ферму  – или как в уборной.
- Выпьем, - предложил мужчина.
У некоторых, когда они пьянеют, разлаживается речь, а он же, наоборот, твердо и раздельно выговаривал буквы.
- Нет, я еще никогда, - отказалась девчонка.
- Теперь можно, - определил отчим.
- Она вернется, я не смогу без матери.
- Не вернется, - сказал отвергнутый муж.
Жестокие слова, будто все былое сложил в ящик и намертво заколотил его.
Потом прищурился, чтобы лучше  различить.
Девчонка невольно расправила плечи, платье туго обтянуло детскую
неразвитую грудь.
- Все равно вы  похожи.
До слез, до онемения пальцев - так иногда случается в ответственные моменты – пожалела отвергнутого мужчину.
- Хорошо, - согласилась она.
И когда он наполнил стопки, почему-то их было две, зажмурилась и решительно выпила.
Когда-нибудь все равно придется. Подруги рассказали. И она тоже присочинила. А теперь выдумка обернулась реальностью.
Будто касторка, однажды она случайно попробовала, хуже касторки, жидкий огонь, кожа на лице, почудилось ей, покраснела и воспалилась.
Не только на лице, но и на всем теле; если платье и белье срастутся с кожей, то придется отодрать ее, и она погибнет.
С таким отчаянием дернула за язычок молнии, что посыпались  зубчики.
Как шрапнель, мужчина не успел увернуться, осколки вонзились.
Можно укрыться в окопе или в подвале – спрятаться под столом, - а он устремился к очагу поражения.
Там,  как описано в старинных справочниках, находится мертвая зона.
И оттуда опытному санитару - когда-то он обучался в медицинском училище, - надо вынести раненого бойца.
Подхватил на руки поверженное тело.
Не различить подробности среди гари и порохового дыма.
Но запах остался.
Люди обычно сходятся по любви или по расчету, утверждают специалисты.
Но прежде чем сойтись, принюхиваются. Иногда ощущают присутствие за десятки и сотни километров.
У мужчины раздулись ноздри.
Чтобы пройти бесконечные версты, надо одолеть множество препятствий.
Реки и горные вершины, пустыни и ледяные торосы.
И нельзя уронить драгоценную  ношу.
Даже в беспамятстве девушка обхватила его шею. Впились острые ноготки. Как встарь, отрадная и привычная боль.
Судно попало в бурю, палуба раскачивалась, а он пытался удержаться на шаткой  поверхности.
Швырнуло к столу, тот отлетел в сторону, стулья рассыпались по палубе, бросило к переборке, не проломил ее, но на стене осталась вмятина, очередным ударом волны повалило на кровать.
С потолка срывались облицовка,  своим телом прикрыл женщину, чтобы ее не покалечил камнепад.
И  наслаждался привычным запахом.
Впитывал его  всеми порами.
Одурманенная женщина переплела руки у него на спине. Вонзила ноготки, напрасно пытаясь удержаться на краю пропасти. Или чтобы вместе рухнуть в ущелье.
Потом, когда упали, и камни безжалостно вонзились, вскрикнула от острой боли.
Мужчина очнулся от этого крика.
Отполз от кровати, подобрал разбросанную по полу одежду.
В середине мая на город обрушилась  небывалая жара, жители изнемогли в  пекле. И некоторые чуть ли ни в одних трусах выскакивали на улицу.
  А он оделся, как в зимнюю  стынь, достал из шкафа теплую куртку.
Будто под этой броней можно уберечься от поражения.
Чучело приперлось в ближайший дежурный магазин.
( Видимо, Земля убыстрила свой бег, днем встретил падчерицу после школы, но сразу  наступила ночь. )
По ночам водку не отпускали,  продавец проникся его бедой и передал нечто, аккуратно завернутое в газету. Денег едва хватило на эту покупку.
Выхлебал в ближайшей подворотне. Водка  стекала на материю, оставляя на ней мокрые следы.
Когда явился в магазин за добавкой - даже смертельное опьянение не наступает мгновенно, - продавец не сразу согласился принять куртку в счет оплаты. Долго и придирчиво ощупывал подкладку. Но потом все же пожалел горемыку.
Эту бутылку не удалось опорожнить до конца.
Более того, хватило несколько глотков, чтобы отравиться.
Бутылка выпала из ослабевших рук и разлетелась осколками.
Обычно коты балдеют от валерьянки, но некоторые переняли наши привычки.
Сбежались за дармовым угощением.
Пировали с такими воплями и рычанием, что всполошились окрестные жители.
Самые продвинутые обратились в соответствующие органы.
Служивые долго отнекивались, но одна абонентка была  настойчива – наверное, с ней в дальнейшем я встретился в автобусе, - и пришлось вмешаться.
Обнаружили труп, и вызвали медиков.
Так мужчина вторично попал в мертвецкую.
Памятливый прозектор узнал старого знакомого, и на этот раз не стал откладывать вскрытие – пациент мог опять одурачить, - рука не дрогнула, скальпель вонзился в мертвую плоть.
Запах спирта перебил запахи разложения.
Так Надежда одна осталась  в двухкомнатной квартире.
Органы опеки не всполошились, мать ее не числилась в розыске.
Школу пришлось бросить, на заводе не хватало рабочих, в отделе кадров не стали допытываться и выяснять подробности.
Мало кого удавалось уговорить подежурить в воскресенье – начальство в основном оформляло это дежурство как общественную нагрузку, - новая работница не посмела отказаться.

Когда-то я прочитал про лунатиков, если они заберутся на конек крыши или по канату попробуют пройти над пропастью, то врачи не рекомендуют вмешиваться.
Стоит неосторожно окликнуть, как могут сорваться.
Так случается не только с лунатиками, но со всеми, кто оказался в иной реальности.
Люди пытаются уберечься от настоящей или мнимой опасности. Одни закрывают глаза и затыкают уши, другие прикидываются дурачками, некоторые впадают в детство.
Я попытался подыграть девушке.
Присел на корточки и  заглянул в лицо.
 Ей тоже пришлось пригнуться.
- Ты помнишь, как тебя зовут? – спросил ее.
Глаза еще шире распахнулись.
Она назвалась. И как в сказке – в детстве видел на киноутреннике – шаркнула ножкой и отвела в сторону подол платья.
- Помнишь, где живешь? – не угомонился я.
- Рядом. – Повела меня за руку.
Я послушно последовал за проводником.
Странно, на каждый шаг взрослого ребенок обычно совершает несколько шагов, но она не семенила рядом.
И прохожие – на улице заметно прибавилось народа – почему-то оглядывались на нас.
- А читать и писать  умеешь? – осторожно расспросил  ее.
Проверил этим вопросом, в таком возрасте надо хотя бы различать буквы, если не различает, то обманывает.
- Пытаюсь понемногу, - ответила девочка.
Свою дочку я тоже пытался научить.
Жена была недовольна.
Ей не нравилось почти все, что я делал.
- В школе все равно заставят. - Пресекла робкие мои попытки.
- Тебя плохо заставляли, - огрызнулся я.
- А что толку от твоего образования? – Отомстила мне.
Говорят, кошка пробегает между теми, кто ссорится.
Я разглядел этого зверька.  Вздыбилась черная шерсть, двумя угольками блеснули глаза.
Зажмурился, чтобы избавиться от наваждения.
А когда снова посмотрел, то отшатнулся от огромного зверя.
Дочка тоже забилась в угол. Наказала себя – родители ее провинились.
Когда мы разошлись, бывшая жена не позволила встречаться с дочкой.
Постарайтесь договориться, посоветовали в комиссии, куда я обратился.
Я поблагодарил их за помощь, так склонился, что хрустнула поясница.
И вот теперь, кажется, удалось воспользоваться их советом.
Девочка довела меня до своей квартиры, она жила рядом с заводом.
Мы  устроились на диване.
Она свернулась клубочком, а голову положила мне на колени.
Я перебирал распущенные ее волосы, они струились между пальцев и свивались в колечки.
Шторы были не задернуты, лучи вечернего закатного солнца высветили комнату, волосы ослепили золотистым блеском. И каждая пылинка в прожекторных этих лучах казалась драгоценной звездочкой.
Одной рукой лаская ребенка, другой ловил я пылинки. Черпал полной горстью, но когда разжимал кулак, не находил их  на ладони.
Не смог обучить грамоте, тогда утешил  сказкой.
Огородили город неприступной стеной, чтобы уберечься от чудищ.
От злобы, ненависти, трусости и предательства.
Но в каждом таятся зачатки этих качеств, и не уберечься от внутреннего врага.
Темной ненастной ночью этот враг распахнул крепостные ворота. Или отыскал незапертую калитку, не имеет значения, достаточно крошечной щели, чтобы они просочились.
- Но остались еще островки благополучия, - утешил я ребенка.
- Дети как чистый лист, и от нас зависит, каким содержанием наполним мы эти страницы.
- На этот раз, может быть, мне удастся.
Девочка заснула под мой речитатив.
Набегалась за день. Вместе со сверстниками играла на детской площадке.
Кто-то заметил, как на участок  проник облезлый помойный кот.
Принялись ловить его.
Не сразу, но все же удалось загнать  в угол. Он ощетинился и  зарычал.
Но не напал на преследователей, а когда догадались угостить его недоеденным пирожком, тот подполз к угощению.
Сказка с непонятным смыслом, даже я не разобрался.
Но девочка заснула.
Солнце закатилось, золото потускнело, смог осмотреться в этом убежище.
Бедно обставленная комната, обшарпанный стол, стулья с потертыми сидениями. Шкаф с потускневшим зеркалом, полка с несколькими книгами. Потемневший от времени паркет. Деревянные, небрежно покрашенные оконные рамы.
Если кто-то кроме моей подопечной жил здесь, то уже ничто не напоминало об его существовании. Наверное, после гибели или бегства сожителя, ненужные вещи были сложены в углу и накрыты брезентом. Не очень внушительная груда.
В смежной комнате различил кровать в цветастом покрывале, подушки были стопкой сложены в изголовье.
Пылинки, что до этого кружили в воздухе, оседали на лице и на одежде.
Голова девушки тяжело и неудобно лежала на коленях. Ноги затекли и одеревенели.

Зажмурился, чтобы вернуться в сказку.
Такая хрупкая выдумка, что можно  разрушить ее неосторожным движением.
Осторожно передвинулся, девочка не проснулась, всхлипнула или  позвала во сне.
Чувствительность не сразу вернулась к омертвелым ногам, когда подхватил ее на руки и прижал к груди, то покачнулся.
Ребенку положено спать на кровати, а не на бугристом диване.
Если кто-то спал на нем, то на теле  должны остаться вмятины.
Как на соседке в  коммунальной квартире.
Ночью они заскреблась у моей двери.
Я не заперся, и достаточно было толкнуться, чтобы попасть ко мне.
Но не позвал ее.
- Уходи, - прогнал, когда она все же проникла.
- Я пришла, - не расслышала женщина.
Бесполезно повторять и отталкивать.
Матрас прогнулся под тяжестью ее тела.
И я, так давно не знавший женщин, не смог отказать ей.
До полусмерти измотав меня, уползла она в свою камеру.
Мне не сразу удалось собрать себя из осколков.
Я был избит, как после езды по ухабистой дороге; после этого, случайно встречаясь с соседкой на кухне, под квашней различал  рытвины и ямы.
Но было совершенным тело, которое  прижимал к груди .
Как встарь, когда я наклонился над оступившейся девушкой, закружилась голова.
В этом кружении своими сухими потрескавшимися губами нащупал я ее мягкие и горячие губы.
В сказке так  разбудили спящую принцессу, некоторые сказки правдивее жизни.
Девушка проснулась и обхватила меня за плечи.
А мои губы оцарапали щеки  и шею.
Пальцы ее обожгли сквозь одежду.
Такая хрупкая реальность, что можно  разрушить все неосторожным словом или действием.
Но надо обязательно донести ее до постели.
Почти невозможно добраться, сорванные с платья пуговички разлетелись смертельной дробью, пробили стены, сквозь пробоины устремился душный воздух, мы задохнулись в этой духоте.
Кажется, выжили, и когда оказались на кровати – покрывало и подушки полетели на пол, - когда избавились от остатков одежды, когда слились,  и не различить уже было отдельные составляющие, то воспарили.
Туда, где согревает солнце,  где нега и наслаждение наградой за долгое и томительное ожидание, и где, к сожалению, невозможно навечно остаться.
- Что это было? Так не бывает. – Первым  очнулся я.
А она вместо ответа ладошкой зажала  поганый рот.
Кожа ее была солоноватой.
Олени, измученные пресной жизнью, приходят на солончак, так и я насладился этой горечью.
- Кто тебя научил? – все же допросил ее.
А она, чтобы не разобрать  гибельное обвинение, обеими ладонями зажала мой рот.
- А я-то думал, - давясь горечью, пробормотал я.
- Что? – спросила женщина.

Наверное, надеялась пройти по досочке, проложенной над топью. Балансируя и с трудом сохраняя равновесие, продвинулась на несколько шагов.
Но  сорвалась с  шаткой доски.
Болото жадно чавкнуло, заглатывая добычу.
Я не протянул руку, чтобы вытащить ее из трясины.
Она не нуждалась в моем участии.
Выбралась, но оставила меня в болоте. И не удалось нащупать опору.
Топь засасывала. А она, выжившая в этом безумном сражении, издевалась над гибнущим неверным соратником.
- Напоил и воспользовался моей беспомощностью! – Припомнила  былые обиды.
- Нет, - погибая, повинился я.
- Даже смерть не дарует тебе прощение!
- Только не такая гибель, - взмолился я.
- Потом напустил псов! - Смешала все в одну кучу.
- Я тоже пострадал.
- Сама вас накажу! – не поверила мне.
Не только выбралась из трясины, но избавилась от грязи. Или грязь не пристала к атласной коже.
Настолько нежная кожа, что ее могли покалечить пылинки, что безумно метались по комнате. Налетали на нее и вспыхивали  крошечными звездочками. Эти вспышки выдавливали слезы.
Я зажмурился, а когда посмотрел, то женщина уже укрылась под одеждой.  И  мне пришлось отбиваться от пылинок. Они проникали под слой грязи и больно впивались в щеки.
Нет, не укуталась в ткань, древний охотник и мститель облачился в звериные шкуры. На руках взбугрились мускулы.
Бесшумно ступала и зорко вглядывалась.
Мне удалось выбраться из болота.
Я попытался догнать ее, чтобы оправдаться.
Каждая женщина мечтает о замужестве, а я  не успел предложить ей. Следует исправить ошибку. И тогда все горечи и обиды покажутся мелкими недоразумениями.
Странно, прохожие будто не видели подкрадывающуюся к добыче охотницу.
Но отшатывались от меня, боясь замараться.
Когда оглянулся, то  различил дорожку из грязи, что тянулась следом.
В ней копошились гады и другая мелкая болотная живность.
Змеи шипели и пытались  ужалить, я с трудом  уворачивался.
Охотница добралась до здания заводоуправления, ладонью надавила на дверь, та с грохотом упала на площадку.
Не последовал за ней, но  увидел.
Хозяин и пес укрылись в крошечной каморке.
Между полом и нижней частью топчана, на котором лежал человек, оставалась узкая щель, пес каким-то образом втиснулся в нее.
На полу остались клочья окровавленной шерсти.
Человек   защитился скрещенными руками поверх тряпки, что служила одеялом.
Убийца нацелился.
Оглушил стон – люди и животные одинаково кричат в смертельной тоске.
Прохожие попрятались по  парадным и подворотням.
А я поплелся, ногами загребая грязь, что осталась от предыдущей  попытки.
Направился туда, где меня ждут и примут в любом состоянии.
Всего лишь предстоит согласиться с  ультиматумом.
Хозяйка попыталась избавить меня от привычного нищенского состояния, а я вместо того, чтобы воспользоваться благими  намерениями,  не только усугубил нищету, но попытался  ввергнуть туда неразумную девчонку.
В последний момент она отвергла меня. Или я сам опомнился.
Наверное, на рынке удастся выбиться в люди.
Подобравшись к тюремному зданию, мысленно склонил повинную голову.
Но чтобы никто не догадался о моем поражении, расправил плечи.
И так же мысленно округлил губы, надо пиявкой присосаться к снисходительно дарованной мне руке.
Сжал их с такой силой, что сглотнул смешанную с кровью слюну.
- Решился? – Встретила меня хозяйка.
- Да, - выдохнул я.
- Это совсем не больно, - пошутила женщина.
- Просто смертельно, - откликнулся я.
- Ничего, переживешь.
- Наверное, - согласился я.
Такими приветственными словами обменялись мы после долгой разлуки.
……………………………
Г.В. Июнь 2024