Малокровие

Бывший учитель трудов и ОБЖ, Иван Григорьевич Голубев, катится в кресло-каталке по отделению реанимации районной больницы. В руках у него страховой полис, СНИЛС, ИНН и все, что притом полагается; через плечо висит кожаный чемоданчик, где спрятан черненый образок и завернут рисунок внука, подаренный на его день рождения. На рисунке цветными мелками изображена вся семья, а за нею голубое здание – "дедушкина работа". В кармане у Ивана Григорьевича разрывается черно-белый кнопочный телефон – звонит жена Людмила Леонидовна, подписанная как "Любимая жена". Сам Иван Григорьевич сейчас не может взять трубку, по той причине, что сознание его в продолжение вот уже получаса как находится в весьма нестабильном состоянии, чередуя попеременно то приходы в себя, то отходы соответственно обратно. Все началось с того, что еще этим утром ему стало сильно плохо, когда после жаренного теленка с чесноком и специями он съел несколько оладий со сгущенкой и запил ржаным самогоном, оставшимся со вчерашних его именин. Тогда – утром – приехавшая на квартиру фельдшер – смугленькая дама с родинкой на спине – увезла его с подозрением на желудочную язву в упомянутую выше больницу. Какое-то время спустя – уже в самой больнице – самочувствие Ивана Григорьевича резко пошло на ухудшение, отчего после экстренных анализов и звонков родным его скорейшим образом направили в реанимацию.
Теперь же, возвращаясь к тому моменту, где мы его оставили, один из санитаров - Мустафа - подкатывает коляску с Иван Григорьевичем к белым, густо покрашенным ацетоновой краской дверям, над которыми не прошло еще и 2-х минут, как погасла мутноватая коралловая лампочка "no exit". Мустафа, закатив Ивана Григорьевича внутрь, укладывает его на железную койку с решетчатым изножьем, а сам идет на крылечко запасного хода - курить. Учитель тем временем приходит в себя, начиная изумленно оглядываться по сторонам реанимации. Вокруг пахнет этиловым спиртом и остренькой хлоркой от вымытых ночью полов. Над головой у него неприятно горит желтая одноглазая лампа, отражаясь в трех или четырех мониторах, уступая справа место подносу с мерными дутыми флаконами, эмалевыми тарелками и железными шприцами, присваивающими на время внимание педагога. Вслед за ними в операционной он видит женщину в беленьком чепчике и халате с голубою повязкой на рту - на вид так лет 35-ти, - которая очень холодно и торопливо закапывает что-то из резиновых пипеток в белые тарелки и засим размешивает, принимаясь опять закапывать и по новой размешивать. Наконец, глянув куда-то на стену, она, не переводя взгляда на Ивана Григорьевича, подходит к нему с такими словами:
-Вы Голубев? Вас утром привезли?
-Так точно, э-э-эм, сестра.
-Я вам не сестра… Сестра заболела, а я хирург!.. – говорит женщина, возвращаясь к металлической этажерке, подле окна, и продолжает свой монолог:
-Так, анти-бэ, анти-цэ, анти-е… Так, Голубев, предупреждаю вас сразу - вам срочно требуется переливание крови, у вас анемия и вообще состояние такое, что… в общем все может быть. Приготовьте правую руку, сначала нужна проба.
-Э-э, извините, женщина, а как вас по батюшке, можно узнать?
-Голубев… вы меня вообще слышите? вы понимаете, что вам в таком состоянии лучше вообще не разговаривать… если вам так интересно, меня зовут Валентина Игнатьевна… все? или будут еще вопросы?
-Нет, я, конечно, понимаю вашу иронию, но мне все-таки фамилию хотелось бы еще полюбопытствовать…
Валентина Игнатьевна на всякий случай остановилась, поглядев на Ивана Григорьевича немного исподлобья, ища на голове каких-нибудь заметных шрамов или операционных следов:
-Голубев, не выводите меня из терпения с самого утра, руку давайте! 
-Одну минуточку, э-э-э, Валентина Игнатьевна. Позвольте еще полюбопытствовать вот что: какую кровь мне переливают?
-Что значит: какую кровь переливают? да и что это еще за "полюбопытствовать"? мне с вами некогда разговаривать!.. Вашу – первую положительную.
-Дэ-ээ, ну не-ет, вы меня не так поняли… Положительную-то она положительная, это я и сам знаю, вы мне скажите, какая у вас тут вообще бывает кровь?..
-В смысле: какая бывает кровь?! Вы что от меня хотите?! Какую доноры сдают такая и есть…
-Нет, это я… хе-хе понимаю, вы мне другое скажите: у вас здесь есть р у с с к а я кровь?
-Какая такая русская?! В смысле - русская?! Голубев, вы издеваетесь надо мною или как, у вас может в любой момент наступить осложнение…
-Значит – нету!!... мг… это уж я так и предчувствовал. О-ох… - сказал бывший учитель, покачав головой, - слушайте, а может вы мне тут, эт самое!.. Хотите, тьфу-тьфу-тьфу, какую-нибудь греческую или кавказскую кровищу заимплантировать, а-а!!
-Господи, Голубев, да вы что такое несете?!
-А то, что, может, у вас тут - вот в этом самом пакетике (он указал на капельницу), небось, какая-нибудь еврейская кровошонка да замешалась!.. 
-Голубев, да вы в своем уме, какая еще еврейская?! Вы что лепечете!..
-Э-э, черт… а ведь правда…  эти б, пожалуй, что не сдали.
-Голубев, послушайте…
-Хохлатых!.. Хохлатых накапали, признавайтесь!!.. я ведь так сразу и подумал… у-ух…
-Да каких еще хохлатых! Голубев, вы с ума сошли! Послушайте, я не знаю, что вы там себе придумали, вы понимаете, что у вас внутреннее кровотечение, ваше состояние может в любой момент резко ухудшиться, вам необходимо как можно скорее…
-Нет! это вы послушайте, госпожа ксеноманка!! В Содоме и Гоморре тоже все так начиналось: давайте, мол, кровашку перельем гостьку-то, а то бедняге не подыграло, – разбойники, - шельмы, - налетели, в пустыне, чуть не зарезали, – а так хоть, авось, живой останется – пригодится! а гостек-то, - жучара, - небось, из Содома родом как раз и был, и вот он с чужой кровушкой, опосля, к себе в Гоморру в самый раз и приехал, а! И таких же товарищей у них там было, наверное, мама не горюй сколько! Ну, а дальше вы уже сами знаете, что случилось…
Хирург уже было сложила пальцы в крестное знамение, как вдруг, чуть погодя, сама закричала на него, как одержимая:
-Голубев, да у вас психоз! Что вы мелете? У вас шок, слышите?! Я сейчас анестезиолога позову!
-Может и позовете, да вот я сейчас только… эх-хыть… а-а! – Иван Григорьевич попытался встать, сам не зная куда и зачем, но вместо этого какая-то рыцарская кольчуга под матрасом перевернула его вниз головой обратно.
Валентина Игнатьевна, придя в еще больший ужас, увидав Ивана Григорьевича в таком чрезвычайном положении, побежала, очертя голову, за анестезиологом. В это время с крылечка вернулся санитар Мустафа и, увидя преподавателя точно таким же, каким его оставила доктор, побежал помогать ему улечься. Когда Иван Григорьевич очувствовался, смутно начав различать пред собой Мустафу, в двери уже входили оба врача: 
-Вот он, вот он! Исак Моисеевич, этот Голубев!.. А! Мустафуша, и ты пришел… побудь, побудь с нами, милый, постой… я его боюсь!
-Так, так, таак… - говорил Исак Моисеевич, с почтительным вниманием взглядывая на больного.
-У-у-х, Мустафа-а!! ух, Иса-а-к ух, Моисеич! ох да если б я вот сейчас!… если б я, эх… окружили!.. окружили, змеи, э-эх-ма!..
-Исак Моисеич, у него малокровие, а он мне про переливание крови в Содоме и Гоморре рассказывает и руку не дает!
-Переливание крови в Содоме и… Гм?... вот как?.. мне на днях недавно пациент рассказывал про стоматологию в каком-то ледниковом периоде… уже не помню. Да. Ну что, молодой человек, поможете нам? – обратился он к Мустафе.
Санитар в ответ белоснежно улыбнулся, принявшись натягивать на пальцы тоненькие нитриловые перчатки, как вдруг Иван Григорьевич затрясся, словно стиральная машинка, отчего все внимание сразу же приковалось к его кушетке. На какие-то мгновения бывший учитель вдруг остановился, успевая произнести следующее:
-Собаки!! Татары монгольские!! Валентина Игнатьевна, не слушайте их! слышите, доктор моя, у меня на вас теперь вся надежда, если уж будете переливать, то смотрите: мне р-р-русскую там подыщите, р-р-русскую! Обещаете? Да смотрите там, ух, не могу, ух что же это… а если не найдете, так плюньте, слышите, плюньте, хы-тьфу! мне чужой не надо!! уж, если изойду, - так от своей от русской, русской! Слышите! Знаете, как в Вавилончике заплатили.… - на этих словах Иван Григорьевич уже прекрепко ухватился за кровать; зрачки его медленно закатились под ширмочки век и в следующую секунду уже захлопнулись, опять потеряв сознание.