Запланированная случайность

                Рассказ.
      В нашем тихом и солидном по возрасту городке достопримечательностей было не так уж и много: старинное пожарное депо, выстроенное еще двести лет назад местным купцом Федоровым, да  купол цирка-шапито в городском парке, которому тоже было более ста  лет. Удивительным их делало то, что они до сих пор работали, правда, из старинных кованых медью ворот депо выезжают по тревоге современные «навороченные» автомобили, а не деревянные телеги с пожарной командой, запряженные мускулистыми владимирскими тяжеловозами,а в цирке-шапито пахнет теперь машинным маслом, а не сырыми опилками. Есть у нас еще музей местной истории, флоры и фауны, в котором неизвестно как оказался клык мамонта, которые обитали вроде бы как совсем в других широтах. Наш местный активист-археолог – школьный учитель истории Анатолий Матвеевич, которого многие в городе знают по прозвищу «Католик» из-за его импозантной внешности – он весьма похож на Кису Воробьянинова в исполнении неподражаемого Сергея Филипова- набрался смелой наглости и предложил уважаемому российскому научному сообществу, в первую очередь столичному, смелую версию: якобы через наши равнинные места пролегали миграционные тропы этих самых мамонтов. Более того: он сумел найти некие доказательства этому, привлечь на свою сторону некоторое количество ученых-мамонтоведов, заинтересовать этой историей издателей и выпустить книжку о путешествии мамонтов через наши прекрасные леса и поля. Поговаривали, правда, что в издателях сидит его однокашник по историческому факультету, но дело ведь не в этом, вернее – не только в этом. А в том, что наши места в самом деле удивительны, и почему бы стаду мамонтов не прогуляться по ним? Вдобавок к своей научной напористости и способности посмотреть на привычные вещи под иным углом, Католик еще и кандидатскую защитил по флоре и фауне наших мест. Такие вот учителя учат в наших школах наших детей тому, что Иван Грозный на самом деле не убивал своего сына. Его, наверное, также можно было бы назвать одной из достопримечательностей города, правда, негласной. А видели бы вы, как необычно и вдохновенно он играет – именно играет, как артист- свои уроки! Студентов-историков из нашего ПЕДа приводят иногда на его уроки посмотреть и поучиться. Но я сейчас не об этом.
     Есть у нас еще одно заведение, отвечающее всем требованиям места, на которое стоит посмотреть. Знакомо оно более узкому кругу жителей, но, думаю, почти любой из них посоветует посетить его приехавшим в гости родственникам или просто гостям. Это пивной бар-ресторан под непритязательным названием «Салун». Его вдохновитель, основатель, строи-тель, собственник и хозяин- уроженец нашего города-  много лет проработал каскадером в кино, любил и знал это самое кино вдоль и поперек, а больше всех остальных актеров ему нравился немногословный и суровый на вид Клинт Иствуд. И, соответственно, все ковбойское в придачу. Звали хозяина «Салуна» Борис, но он любил, когда его называли Боб.
     В свое время он кое-что значил среди киношного и околокиношного люда, неплохо зарабатывал на своих разнообразных способностях и умениях, позже, став постарше и понемногу утратив былую гибкость, ловкость и быстроту движений, стал зарабатывать и на страховках. Несколько раз бывал в Голливуде и даже пил виски и пиво в одном из баров со своим кумиром. И вроде бы как они там даже с кем-то подрались. Большая  памятная фотография, запечатлевшая обнимающихся Борю и Иствуда, висела прямо за спиной у бармена, напротив входной двери. Боб по секрету признался мне, что отправил Иствуду гостевое приглашение посетить нашу страну, наш город и свой бар. И довольно долго уже ждет ответа. Входящего в «Салун» посетителя встречал внимательный взгляд четырех глаз сурового вида мужчин с большими пивными кружками в крепких руках. И это уже немного валило с ног. На стенах бара было полно всякой ковбойской атрибутики: плетки, шляпы, джинсы с кожаными вставками, сапоги со шпорами. В особом шкафчике на стене сквозь пуленепробиваемое стекло притягивали взгляды Смитт и Вессоны. В дальнем углу бара расположен был уголок для пробы сил желающих почувствовать себя сидящим в седле дикого необъезженного скакуна – там стоял тренажер лошади , привезенный Бобом из Америки, и любой желающий за приемлемую плату мог испытать свое умение удержаться в седле. И желающие всегда находились. Было здесь еще пару столиков для армрестлинга и место для игры в дартс. Большой бильярдный стол стоял в углу.
         Девушки-официантки были, естественно, в ковбойских нарядах. Надо уточнить, что Боря был моим одноклассником и другом со школьных лет, и можно уже предположить, что в этом заведении я бывал часто и был на особом счету. Мне было дозволено пропустить пару стаканчиков за счет заведения, чем я иногда и пользовался, но были доступны и другие бонусы, такие, как посидеть с Борей по ту сторону барной стойки и поиграть с ним в шахматы. На ту сторону барной стойки Боря редко кого допускал, это была только его территория.  Человеком я был разведенным, одиноким, семеро по лавкам у меня не скакали, скакунов было  всего двое- сын и дочь,- и они скакали где-то по улицам Италии. Жена моя во второй раз вышла замуж за итальянского производителя кожаной обуви, для начала поработав в Московском представительстве его фирмы. Я оказался человеком для семьи малополезным - моя работа да и вся жизнь крутились вокруг мотогонок, догонялся я до звания мастера спорта, множества медалей и кубков за призовые места и нескольких переломов.   Жене смысл моей жизни поначалу не очень нравился, потом перестал нравиться совсем и она сначала переехала в Москву работать экономистом в обувном представительстве, потом развелась со мной и укатила в Италию. Я пожелал ей счастья на новой земле и в новой жизни , обиды у меня на нее не было. А что я мог пожелать ей еще? Чего-то другого? Я не мог предложить ей ощущения полноты жизни и женского счастья, которым, в ее понимании, должна быть наполнена семейная жизнь. А любовь – птица иногда прихотливая и не всегда она живет в тех местах, где ей бывает тяжело и надо терпеть и преодолевать очередные трудности: жить на съемной квартире – и ждать, когда появится своя; не иметь постоянного и стабильного дохода – а жить по принципу «то густо, то пусто»; переживать за мужа – а вдруг он опять разобъется на очередных гонках и станет обузой, прикованной к постели; много еще чего похожего можно обнаружить в любом человеческом сердце. Даже любящем. А проходит, как известно, все…
      После окончания спортивной карьеры я директорствовал в техническом центре молодежи и тренировал местную байкерскую команду.                Мне нравилось приходить в этот бар не из-за возможности  бесплатной выпивки –  нравилась атмосфера, витавшая здесь. Дух мужественности и настоящности окружал тебя, пошлые разговоры и скабрезные анекдоты про женщин были в этих стенах не в чести, и многие мужчины, приходя сюда, искали здесь, подобно мне, не только добрую кружку забористого пива, а возможность обрести твердую почву под ногами, понять что-то важное в себе. Врачей-психотерапевтов, могущих за одну часовую беседу под пиво и воблу перетряхнуть твои мозги и поставить их на нужное место, не взяв при этом с тебя ни копейки денег, здесь хватало. Иногда в этой роли мог выступить сам хозяин, иногда пробовал сделать это и я. Не то чтобы мне хотелось этого и прямо таки тянуло пофилософствовать-просто иногда казалось, что встречен-ному тобой здесь человеку нужна помощь, ему надо с кем-то поговорить – и невольно ты вспоминал себя в похожем состоянии, и того лысого обкусанного жизнью деда, который в нужное для тебя время сказал тебе пару-тройку ласковых и этим поставил тебя на ноги. Жизнь ведь движется по кругу, и порой ты можешь встретиться с самим собой… Но я сейчас не об этом.
       Сижу я как-то пасмурным летним вечерком в баре на своем, в принципе, постоянном месте, цежу полегоньку пивко, вполуха слушаю новости, вещаемые с большого экрана ТВ, и пытаюсь примириться с действительностью. А на душе у меня беспокойство, и крутит внутри то так, то этак, словно буря магнитная стрелку компаса. И предчувствие непонятное, и волнение, как на неизвестной трассе, по которой мчишься в первый раз.
            Посетителей в баре было пока немного, несколько знакомых да компания приблудных чужаков, не в меру шумная. Своим поведением они были похожи на тех людей, которые, достигнув определенной точки наполнения алкоголем своих организмов, начинают бузить, качать права и размахивать казенными стульями. Я наблюдал за ними и ждал, когда это начнет происходить. И тогда к ним выйдет своей еще пружинистой походкой Боря и вежливо попросит или успокоиться, или выйти вон. Он в подобных случаях всегда предлагает эти два варианта. И один из них всегда срабатывает. А рядом с ним на всякий случай окажусь я. Это для того, чтобы все посетители остались живы и, по возможности, здоровы, все-таки у него черный пояс по каратэ.
                И вот в этот полумрак, громкий разговор ни о чем подвыпившей компании, пивной дух и въевшийся в стены «Салуна» неистребимый ковбойский запах входит она – женщина. Выглядит она настолько неуместно для подобного заведения, что может показаться заблудившимся призраком. Широкополая шляпа( и дураку понятно, что весьма дорогая) надета на ее прибранную головку так, что поля скрывают лицо, а на лице ее – чтобы вы думали? – черная вуаль. И оттуда, из этой  засады, внимательно смотрят на окружающий мир карие, нет, черные глаза. Она зябко кутается в выглядящий простенько, но дорогой плащ, контуры изящной ее фигурки  угадываются внутри складок, на ногах ее черного цвета чулки ( почему-то мне подумалось именно так – чулки, потому как подобный наряд предполагает чулки на поясе, а не колготки) и черные же туфли на крепкой подошве, без каблучка. Она застывает на короткое время возле входной двери, оглядываясь по сторонам, словно давая посетителям возможность рассмотреть себя повнимательнее, и легким четким шагом идет к стойке, проходя мимо меня. Она довольно высокого для женщины роста, стройная, статная и загадочная. Шумная компания на время притихла, созерцая и осмысливая это явление.
      «… Дыша духами и туманами…» - именно так она прошелестела мимо меня. Боб принял у нее заказ и лично проводил к свободному столику недалеко от меня, галантно помог ей сесть, только что не расшаркался.
     Она неторопливо сняла черные тонкие лайковые перчатки, отщипывая их поочередно с каждого пальчика, и положила их на уголок крепкого дубового стола рядом с маленькой сумочкой. И сумочка, и лежавшие друг на дружке, словно обнявшись и согревая друг друга, перчатки смотрелись на сделанном нарочито грубо дубовом столе словно букет каких-то дивных нездешних цветов. Столы здесь были крепкими, им иногда приходилось принимать на свои твердые спины и тела некоторых разбушевавшихся посетителей.
                Женщина достала из сумочки тонкую пачку тонких дамских сигарет, собираясь закурить. К ней вдруг неожиданно почти наперегонки кинулись два пришлых посетителя с шумного столика с зажигалками наперевес, щелкая ими на ходу. Подошедший с заказом Боб достал из карманчика джинсовой жилетки коробок простых спичек и молча и естественно зажег одну из них. Женщина прикурила от спички и, взглянув на Боба, тихим голосом поблагодарила его, попросив оставить  ей коробок. Она повертела его в руках, разглядывая расположенный на коробке  логотип «Салуна». Парни с зажигалками сконфуженно вернулись за свой столик, злобно погля-дывая в сторону Боба.
    Заказала она фрукты и бокал французского красного вина, дорогого и редко спрашиваемого посетителями.  Я заметил, как тщательно Боб протирал пыль с красивой пузатой бутылки,  принесенной официанткой из подсобки. Загадочная дама смаковала столетнее вино мелкими глоточками, отщипывала тонкими пальцами с красивой грозди прозрачные виноградины и не спеша оглядывала полутемный зал. Боб протирал не раз уже протертые бокалы, не глядя в ее сторону, но я знал, что он внимательно наблюдает и за этой женщиной, и за подвыпившей компанией, которая, придя в себя от первого шока  при появления этой женщины, опять начала пошумливать и заводить себя на какие-то решительные действия.
                Один из них, пошатываясь, подошел к музыкальному автомату, установленному рядом с телефоном – старинной трубкой, сделанной в виде красивых вензелей, довольно быстро разобрался с принципом его работы и, бросив в аппарат монетку, со стуком провалившуюся куда-то в его недра, включил танцевальную музыку. Компания с готовностью и улюлюканием изобразила кто во что горазд танец под песню Элвиса Пресли, и, запыхавшись, присела за столик перевести дух и подкрепиться. Двое из них, те, которые кинулись к незнакомке с зажигалками наперевес, уже в открытую, почти не отрываясь, смотрели на нее, собираясь с духом. Что-то назревало…
    Женщина вроде бы безучастно сидела за своим столиком, по сторонам не смотрела, но я смог заметить, что губы ее иногда трогает легкая улыбка. Она чувствовала и понимала, что вокруг нее что-то уже происходит. Невидимое пока, проявляющее себя только излишней суетой за шумным столиком соседей, их желанием обратить на себя ее внимание. И еще она иногда поглядывала в сторону Боба, и я подумал, что он ей, наверное, понравился, в нем было то, что нравилось в мужчинах женщинам, и меня вдруг неприятно кольнуло это понимание – я признался себе, что ревную его к этой незнаком-ке, ревную без всякого повода и связи, на пустом месте. Так уже бывало в нашей жизни, и я знал, что это чувство у меня пройдет и не станет камнем преткновения в нашей многолетней дружбе.
     Посетилей в зале стало прибывать, некоторые из них, привычно входя в двери,  громко продолжали  начатый на улице разговор, но, войдя вовнутрь и увидев эту женщину, одиноко сидевшую за своим столиком, словно отделенную от них всех, отдельную, саму по себе – замолкали, словно споткнувшись, и тихо искали себе места за столиками. Возникшая ситуация напомнила мне партию в шахматы, в которой за белых играла она одна, а за черных все мы – мужчины, находящиеся в зале бара. И у нее было явное преимущество.
        Бойкие ребята из подвыпившей компании, увидев, что количество мужчин, находящихся в зале и обративших внимание на незнакомку – а на нее невозможно было не обратить внимание,- решили перейти к решительным действиям и включили музыку для медленного танца, видимо, намереваясь пригласить ее потанцевать. Она продолжала сидеть так же тихо и молча, только более внимательно стала оглядывать зал, словно ища знакомые лица. О чем она думала, скользя взглядом по нам, что пыталась прочесть в нас? Несколько раз наши взгляды встречались, и я видел по ее благожелательной ободряющей улыбке - она понимает, что я заметил ее и размышляю о ней, но думаю совсем не то, о чем думает подвыпившая компания. Мне хотелось, чтобы она думала обо мне именно так.
             Один из тех, которые с зажигалками, подошел к ее столику развязным шагом и громко, на весь зал, пригласил ее на танец. Она тихо отказала ему, с извиняющейся улыбкой покачав отрицательно головой. Он постоял возле столика, обдумывая свои дальнейшие действия – отказ в его планы, видимо, не входил,- сдержал себя от незаслуженной обиды и нахлынувшего желания как-то досадить ей и вернулся к своему столику с видом побитой собаки. Он залил свое горе рюмкой водки и, казалось, напрочь потерял интерес к незнакомке. Другие дамы, находящиеся в баре, его в данный момент не интересовали.
    Его товарищ  тоже решился на подобные действия и, почти не шатаясь, подошел к столику женщины. Он попытался как можно галантней протянуть ей руку и также громко пригласил ее на танец, употребив при этом мудреное выражение  «ангажировать на тур вальса». Она отказала и ему, также тихо, вежливо и с извиняющейся улыбкой. Он, почти не раздумывая, схватил ее за руку и попробовал вытащить из-за столика, выкрикивая слова  про тех баб, которые любят поломаться для приличия, а сами… Она громко вскрикнула от боли и неожиданности. Посетители наблюдали за этой сценой молча, словно опешив от быстроты и неожиданности ее развития. Боб в это время был где-то в недрах кухни. Я быстро встал со своего места, с двух широких шагов подскочил к живописной группе и заехал попутавшему берега заезжему пьяному гостю в ухо. Он хрюкнул, падая, и не выпуская руки женщины, потащил за собой и ее. Я успел подхватить ее и помог освободиться от захвата лежащего в нокауте пьяного гостя. Его сотоварищи кинулись было ко мне, роняя дубовые стулья, но вид подоспевшего вовремя Боба был грозен настолько, что они не рискнули полезть в драку, а быстро рассчитавшись, подхватили своего пришедшего в сознание товарища и убрались из бара. Остальные посетители, большинство из которых знали и меня, и Боба, уселись на свои места и стали потихоньку обсуждать увиденное.
         Женщина, смущаясь, сбивчиво благодарила меня, я, смущаясь, так же сбивчиво успокаивал ее. Боб вынес на ее столик ведерко со льдом и бутылку шампанского в знак извинения за поведение гостей, она пригласила меня за свой столик. И я пересел к ней, ибо если бы я не сделал этого, мне пришлось бы уходить из бара, а потом я бы, наверное, жалел об этом. А уходить я не хотел и не хотел упускать момент для знакомства с загадочной незнакомкой.
         Я представился, представил ей и Боба, она назвала свое имя – и тут я ее узнал. Я не стал говорить ей об этом. Мы просто болтали на общие темы, пили «Мадам Клико» и немного пообсуждали нравы, царящие в обществе. Она сообщила, что приехала к нам из Москвы по работе, я не стал спрашивать, где и кем она работает – это я уже знал, она, видимо, посчитав, что мне это не интересно, не стала сама об этом рассказывать. Потом она собралась уходить, а я, естественно, вызвался ее проводить. Все-таки незнакомый город, возможные хулиганы и т.д. Жила она в гостинице в двух кварталах от бара. Мы попрощались у входа в гостиницу, причем она обмолвилась, что мы можем еще увидеться, я, растерявшись и не зная, как себя повести, поцеловал ей руку и  пошел обратно. У меня и мыслей не было даже попробовать  пригласить ее в ресторан или показать ей наш город. И я так и не сказал, что узнал ее. Зачем? Пусть все идет так, как идет. То есть своим чередом.
           В баре посетителей уже не было. Мы посидели с Бобом по старой привычке за стаканчиком апельсинового сока и сыграли пару партий в шахматы. Сегодня повезло мне – я обыграл его всухую 2:0.
  - Ну что, ты пригласил ее куда - нибудь завтра?- спросил меня Боб.
 - Нет,- быстро ответил я. – А зачем? Что мне здесь может светить?
 - В смысле?- вскинул он удивленно брови.
 - Ты узнал ее?- посмотрел я на друга.
 - Нет, а что, должен был?- удивился он.
 - Это ведь Полина Агуреева, актриса. Ее афишами весь город оклеен. У нее завтра какой-то моно-спектакль в нашем театре, с Константином Лавроненко на двоих.
- Да ну?- удивился Боб.- А я ее  не узнал, хорошо как загримировалась.
 - Меня интересует другое: каким образом они оказались в нашей тьмутаракани?
- Ну это только она тебе может сказать,- задумчиво протянул Боб.
 - А ты с ней по работе пересекался?- спросил с интересом я.
- Да было дело. Она ведь в «Ликвидации» снималась, ну и моя группа там тоже работала. Но мы-то на актеров со стороны смотрели, куда нам, и близко не подходили. Голос ее, помню, мне понравился. Она там певицу играла…
     Я помог Бобу закрыть бар, мы обнялись «до завтра» и разошлись по домам.
               Утром, когда я размышлял за завтраком, чему посвятить субботний день ( вечером я планировал пойти к Бобу в бар), позвонил Боб и строгим голосом велел – именно велел, как старший –младшему,- сейчас же идти к нему. Вчерашняя незнакомка оставила у него нечто для меня персонально. Разве я мог ослушаться друга?
        В баре Боб протянул мне красивый конверт, на котором красивыми же вензелями было выписано имя актрисы и стоял ее факсимильный автограф.В конверте лежал пригласительный билет на сегодняшний вечерний спектакль на две персоны и пахнущая вчерашними духами записка с просьбой актрисы найти ее после спектакля в обязательном порядке.  « Вот так поворот» – подумал я, пытаясь вспомнить, есть ли в моем гардеробе приличествующая случаю одежонка.
    - Боб, мы с тобой сегодня приглашены на спектакль,- как можно торжест- веннее сказал я другу. Мне даже не пришло в голову, что я могу пригласить туда кого-то другого.
    - Какой спектакль, Серега?- он посмотрел на меня удивленно.
   - А бар я на кого оставлю? А жене что скажу? Как я без нее пойду?
И Боб был прав. Если бар он мог еще оставить на помощников, то без своей Наташки он редко куда ходил. Вместе с внешней суровостью в его сердце скрывалось много  нежности, с которой он относился к жене и дочкам – погодкам Анжеле и Вике, да и ко всей своей разросшейся семье: у него имелось два зятя, два внука и две внучки.
  - Давай я пригласительные вам с Наташкой отдам, она же у тебя театралка, рада будет на московских артистов сходить, а себе попробую билет достать, меня ведь попросили персонально о встрече, и я не могу не прийти.  Звони жене, - подтолкнул я друга к решительным действиям.
   Боб позвонил жене ( она работала заведующей ЗАГСа) и, смущаясь и заикаясь, пригласил ее в театр. Наталья и сама мечтала сходить на постановку, но билеты были все раскуплены и все, на что она могла рассчитывать, была одна-единственная контрмарка, от которой она хотела отказываться – одна, без мужа, идти на спектакль она не собиралась. И тут такое предложение… Мне она предложила взять у них на вечер смокинг- у Боба было их, оказывается, целых два. Тот, что поменьше, сидел на мне как влитой. Я, впервые увидев и почувствовав себя в таком наряде, остался доволен – выглядел я респектабельно и соответствовал важности момента. Этот поход в театр на спектакль был первым в моей жизни. 
       И вот мы в театре. Боб с Наташкой расположились где-то наверху, в портере, я сижу на приставном стульчике в районе пятого ряда. А ничего, оказывается, театры выглядят изнутри. Огромный позолоченный бархатный занавес, на стенах картины, лепнина на потолке. Огромная хрустальная люстра. Солидно выглядящая публика. Лица многих знакомы. С интересом узнал, что пенсионер Иван Иванович, работающий дворником в нашем парке, ходит по театрам. Впрочем, обо мне кто-то может подумать также.
               Погас свет, заиграла музыка, вздрогнул и начал раздвигаться занавес, раздались нарастающие аплодисменты и на сцене появились мужчина и женщина. Они поклонились публике, внимательно оглядели зал( мне так захотелось, чтобы Полина заметила меня на приставном стульчике в пятом ряду, что я даже чуть было не помахал ей рукой), но взгляд ее скользнул поверху, видимо, она искала меня там.
          Актеры уселись за компъютерные столы друг напротив друга, включили ноутбуки  и по очереди начали рассказывать истории своих жизней, которые сплелись и переплелись затейливым клубком в одну, совместную.
                Спектакль был о том, как много лет назад они любили друг друга,  мечтали о свадьбе, но нелепые обстоятельства разлучили их, они разъеха -лись по разным городам, потеряли друг друга из вида, создали свои семьи, у них родились дети, но они всегда помнили  о том времени и друг о друге и сожалели о потере. А через годы и он, и она наткнулись в социальных  сетях на анонимную историю чьей-то жизни, так похожую на их. Между ними завязалась переписка, и чем больше они общались «вслепую», тем крепла у них уверенность в том, что они нашли друг друга. По только им знакомым словечкам, оборотам, совпадающим ощущениям они стали это понимать, и, наконец, он не выдержал и спросил ее об этом напрямую. Она, замужняя серьезная женщина, долго боролась с желанием открыться в ответ на его признание, но в конце концов это желание победило, и она подтвердила его предположение.Он тоже был женатым серьезным мужчиной и на немедленной очной встрече настаивать не стал, но с тех пор переписка их стала более открытой, из нее исчезло опасение, что над твоей искренностью могут посмеяться.
                Они начали даже делиться планами на свою дальнейшую жизнь, рассказывать друг другу, как и где планируют провести отпуск, рассказали о своих семьях, оказалось, что он назвал  свою дочь ее именем, а она дала своему сыну – его. Она после такого сообщения долго плакала, закрывшись от мужа в ванной.
     Она уговорила мужа поехать летом в Сочи, они поселились в пансионате, соседствующим с тем, куда поехал со своей женой он. И она издали увидела его гуляющим вечером по набережной с женой и поняла, что им не суждено быть вместе, и то, почему он даже не намекает о личной встрече – жена его была в инвалидной коляске. Она помнила его и знала, что он жену не оставит. Такие мужчины своих не бросают.
    Ей от этого знания стало и горько и свободно одновременно – горько от того, что пути их окончательно разошлись, а свободно оттого, что она тоже не могла оставить своего мужа – он не был инвалидом, с ногами и руками у него все было хорошо, но он иногда мог уйти в запой, часто терял из-за этого работу,  начальство терпело его загулы долго, не желая лишаться хорошего специалиста и прощая ему его поведение, но терпение кончается у всех…
   Муж, испугавшись, что оно кончится и у нее и она его бросит,  старался держать себя в трезвости, кодировался, ходил сам по «шептухам». И пока держался, но она знала и боялась того, что после ее ухода он окончательно может «сесть на стакан» и пропадет. И хотя это и была его и только его жизнь и его выбор – простила бы она себе то, что ее уход мог бы подтолкнуть его к гибели? Как бы она жила после этого? С пониманием этого?
       Она написала ему о том, что видела его с женой в коляске, повинилась, что не сообщила о своих планах поехать в Сочи в одно время с ним. Он ответил, что она его видела хотя бы издали, а он ее нет. Но он не станет настаивать на встрече, потому что так нельзя. Жена его несколько лет назад попала в страшную аварию на маршрутке,у нее был поврежден позвоночник, делали трепанацию черепа, она не может ходить. Он просил ее о понимании. Она, плача, ответила, что понимает его. Он попросил не прерывать их переписку. Она обещала. Разве она могла оставить его одного, без своей поддержки?
                Они общались часто, почти ежедневно. Рассказывали друг другу случившиеся с ними истории, делились мнением о прочитанных книгах или увиденных фильмах. Рассказывали, чем занимаются их дети, как растут и что вытворяют внуки. Переписка их была похожа на то, как если бы два человека –женщина и мужчина, муж и жена – живут по воле обстоятельств врозь, но общаются в интернете. О любви они друг другу не писали совсем, не желая травмировать друг друга признаниями, но она явственно проступала сквозь обыденные и простые слова, не названная и вроде бы как не существующая.
     Шли, летели годы. И вот ему уже под шестьдесят, ей - немного меньше. Жена его скончалась, врачи говорили, что уход и забота семьи и его как мужа подарили ей несколько лет жизни;  ее муж нелепо погиб в командировке – в небольшом уральском городке, куда он приехал по работе на химкомбинат, его зарезали на улице наркоманы из-за кошелька и сотового телефона. И был он в момент смерти трезв.  И вроде бы им можно было бы уже встретиться и быть рядом, вместе до конца своих дней, и не скрывать того, что они все эти годы чувствовали друг к другу, и пожить, наконец-то, для себя, друг для друга, но…но…но…
    К ним обоим приходит понимание, что того, что могло бы у них быть, у них уже не будет. Они изменились, стали другими, да, появился жизненный опыт, но вода в той реке за эти десятилетия поменялась уже столько раз…Вся прожитая ими в отдалении друг от друга жизнь изменила их, наложила свой нестираемый отпечаток, выхолостила их сердца и души. Им обоим надо было наполнить их новым содержанием. И  самое правильное, что они могут сделать друг для друга – это продолжать находиться в отдалении и продолжать переписку. А там все, глядишь,  может и измениться.
   Он, понимая, как тяжело ей будет сказать ему об этом, взял на себя этот неприятный разговор. Он привык брать на себя неприятности и ограждать от этого своих близких: ее когда-то в молодости, свою умершую жену. Она, не в силах сдержать слез, поблагодарила его за понимание и согласилась с его доводами.
                Спектакль заканчивался на том, что они оба выключали ноутбуки и некоторое время сидели молча. Она, скривив лицо в некрасивую гримаску, плакала, не закрываясь от зрителей, не отворачиваясь, не опасаясь, что потечет тушь и она будет непривлекательно выглядеть, и тушь потекла, и она размазала ее по лицу, испачкав белейший носовой платочек.
  Он сидел, обхватив седеющую голову руками и в зал не смотрел. Скрывал, наверное, слезы. Он ведь сильный мужчина.
        Аплодисменты рухнули на зал, казалось, они падали откуда-то сверху, заполнив зал до краев. Публика неистовствала. Крики »браво» звучали со всех сторон. Зрители массово понесли к сцене цветы. Многие женщины не скрывали слез, взволнованно переговариваясь со знакомыми, делясь впечатлениями. Я заметил в очереди на отдачу цветов и Боба с Наташкой. Глаза у нее были припухшими от слез, а выражение лица задумчивым.
           Я решил не спешить с отдачей своего скромного букетика из полевых цветов, купленного мной у пенсионерки возле ночного магазина. Тем более что Полина просила меня в записке об обязательной встрече. Наверное, смотрелся я довольно нелепо: в смокинге, белой сорочке, галстуке-бабочке и шелковом поясе вокруг талии, а в руках – непритязательный букет из цветов, выращенных бабушкой на даче. Я не отличался изысканностью вкуса и манер никогда. С 14 лет в гонках. Грубая работа, гарь, грязь, пот, травмы. Да и образование у меня автомобильное. Тут уж не до изысков.
       Я сидел в роскошном позолоченном кресле в пятом ряду и понимал, что вся увиденная и услышанная мной история знакома мне. Слова, ситуации, характеры персонажей, детали их жизни. И меня все сильнее разбирало любопытство. Я решил найти ответы на свои вопросы. А они, ответы, как я предполагал, были там, в гримерке актрисы.
      Я дождался, когда поток желающих высказать свое восхищение игрой сто-личных артистов иссяк и двинулся в сторону сцены.  Полина заметила мое движение, быстро взглянула на меня, узнавая, а узнав, улыбнулась ободряюще.  Мой непритязательный букетик огородных цветов она приняла с неожиданным для меня воодушевлением. Она познакомила меня со своим партнером по спектаклю Константином Лавроненко. Мужчина чуть выше меня, статный, подтянутый, взгляд внимательный и цепкий, рукопожатие крепкое. Встречаются  такие индивидуумы, рукопожатие которых похоже на прикосновение снулой рыбы. Есть у меня один такой знакомый, он не пожимает твою руку в ответ, а  протягивает свою, почти безжизненную, даруя тебе возможность прикоснуться к ней.  Для меня это неприятное ощущение, я за время своей гоночной карьеры привык к твердой мужской хватке, и с ним я стараюсь при встрече обходиться словесным приветствием.
        Полина пригласила меня в свою гримерку, и я пошел  следом за ней, и, хотя я давно уже взрослый, много чего повидавший дядя,  внутри меня трепетало ощущение, что я сейчас увижу что-то необыкновенное, то, что артисты скрывают от нас, зрителей. Ощущение это осталось у меня с детства, когда меня по случаю привели в гримерку в детском театре, и я с восторгом разглядывал костюмы и маски, валявшиеся там в разных местах, и видел, как гримируют Бабу Ягу.
             В гримерке она наконец-то смогла немного расслабиться и с видимым облегчением присела на небольшой диванчик.
- Устали?- неожиданно участливо спросил я. Виделись мы с ней всего второй раз в жизни, были едва знакомы и право на участие я вроде бы еще не имел, но рядом с ней произносить такие слова оказалось легко и просто, как со своим человеком.
  - Да, - просто ответила она и покивала раздумчиво головой.
 - И спектакль небольшой – час всего идет, и персонажей  всего двое, а сил и эмоций забирает уйму. Хотите чаю?- заботлтво спросила она. И я не стал отказываться. Где чай – там и беседа.
                Мы молча пили принесенный кем-то из работников театра чай в серебрянных подстаканниках и ждали, кто же заговорит первым. Не выдержал я:
  - Мне передали, что вы о чем-то хотите поговорить со мной?
  - Да, это так, - ответила Полина и внимательно посмотрела на меня своими черными глазами.
- Почему вы без раздумий  вступились за меня? Вы меня узнали? – от догадки ее глаза сверкнули.
 - Как только вы себя назвали я вас и узнал. Ну а с публикой такой, которая вчера вам встретилась, чего церемонии разводить, они их просто за слабость посчитали бы. Скажите, Полина, а как вас занесло и в бар этот, и в наш городок вообще?
 - У нас вчера прием был у вашего мэра, потом нас в музей повезли на клык мамонта посмотреть, потом в театре были, сцену посмотрели, немного на спектакле поприсутствовали, а потом я пошла по городу погулять, я всегда так в незнакомых местах делаю чтобы атмосферой проникнуться,  и вышла я  к этому бару. Я была приятно удивлена – и в Москве заведений, сделанных так, как он, немного. Вы не подумайте, что я их завсегдатай, но… Я понимаю, что одета была не подобающим образом, но  мне даже интересно стало и захотелось увидеть, как там внутри все, в сумочке у меня вуаль забытая обнаружилась, я и спрятала лицо. Хотелось остаться неузнанной…
  - И вам это удалось.
 - А в городе нашем как оказались?…
  - У меня есть приятельница, в издательстве работает, ищет потенциальных авторов, так вот, она как-то на одном из сайтов нашла рассказ, «Она и он» называется, и принесла его мне. А там так и написано: «Она»- Полина Агуреева, «Он» - Константин Лавроненко. Я его прочла и зацепил он за что-то потаенное. Позвонила Косте, мы встретились, почитали на два голоса, примерили на себя. И решили, что он  может превратиться в антрепризный спектакль. Приятельница моя нашла человека, тот связался с автором, они переделали рассказ в пьесу, мы с Костей порепетировали и отложили ее до лучших времен. И вот у нас обоих «окошки» стали появляться, а куда с этим спектаклем поехать – выбрать не можем. И Костя предложил мне ткнуть в карту пальцем, куда попаду – туда и поедем. И попала я пальцем в ваш город… Вот так мы здесь и оказались.
             И пазлы в моей голове стали занимать нужные места и складываться. С детства я полюбил чтение и на любые соревнования всегда брал с собой одну-две книги. Они катались вместе со мной по стране и миру, и иногда у меня возникало желание самому попробовать описать свою гоночную жизнь и рассказать о людях, встреченных мной. Но, как всегда, находились отговорки про нехватку времени и т.д.  А когда я закончил активную карьеру и у меня появилось намного больше свободного времени, я начал пробовать писать. Какое-то время назад я , увидев в магазине книгу знаменитого гонщика «Джон МакГиннес - легенда TТ», купил ее, прочел и решил, что смогу написать о жизни гонщиков не хуже. Только о наших гонщиках, русских, в России. Пусть я ему не ровня по размеру заработанных призовых, но уж по количеству разных событий, падений, аварий и травм могу потягаться. Да и на трассе при случае потягались бы. Пусть бы доказал мне, что он и в самом деле великий. Но писал я о мотоциклах и гонках – а выходило все про людей.Так и приохотился и нет-нет да и черкану что-то. И на сайте опубликую. Бесплатно ведь. А люди иногда читают. И некоторые даже отзывы пишут.
        И рассказ этот, переделанный в пьесу, о котором мне Полина рассказала, был моим. Услышал я его под «рюмку» чая от попутчика по купе, когда возвращался из Москвы,  куда ездил в командировку. История жизни, любви, разлуки и встречи двух людей. Она поразила меня своей искренностью, беззащитностью и безысходностью. Я, с позволения рассказчика, записал ее на диктофон. И забыл до поры. А потом посмотрел сериал, в котором Полина  и Константин играли семейную пару, и мне так понравился и сам сериал, и запутанный сюжет, и их игра, и его мужественность, и ее отстраненность, нездешность, что я, вспомнив об истории, услышанной мной в поезде от незнакомого человека, решил вдруг, что героями рассказа должны быть именно они. И я написал рассказ «Она и он». Так то вот…
  - Полина, а вы можете сказать, на каком сайте ваша приятельница этот рассказ обнаружила? – как можно невиннее спросил я.
 - Я не помню, но могу вам дать ее визитку. Она вам про все  и расскажет. Вас эта история заинтересовала тоже?
  - Вы даже не представляете насколько! И мне очень хочется с автором пьесы увидеться… и поблагодарить его за такой спектакль…
  - А я могу вам дать один экземпляр, у меня каким-то образом лишний есть,- взглянула она на меня, порылась на столике и протянула мне стопку листиков с текстом. И я прочитал фамилию своего "соавтора". Мне она ни о чем не говорила. Что ж, до скорого знакомства, коллега...
  " Интересно, а как воспримут всю эту историю Полина и Константин, узнав, что настоящий автор рассказа я? И как отнесутся ко всем окружившим эту историю обстоятельствам, кажущимся случайными?" - подумал я про себя.
                У служебного входа нас поджидали Боб с Наташкой. И мы все дружно пошли в «Салун». Константин тоже захотел увидеть и эту нашу достопримечательность.
  Такая вот вышла история. Кто-то может сказать, что все это – выдумки, и на самом деле ничего такого и в помине не было. Но в нашей большой и удивительной стране иногда и не такое случается. Ведь поначалу мало кто верил в то, например, что через наши места могли когда-то путешествовать по своим делам мамонты и даже потерять у нас свой клык. Но клык-то ведь есть и он лежит под стеклом в нашем музее. И что в наш город, расположенный ооочень далеко от прерий, ковбоев и Голливудских холмов, может приехать Клинт Иствуд. Он ответил положительно на предложение Боба, и теперь Боб пребывает в возбужденном состоянии от предвкушения встречи со своим кумиром.Он рассказал об этом только мне, но столичные проныры-журналисты разнюхали  как-то об этом и почти ежедневно досаждают Борьке звонками с предложением взять интервью о его знакомстве с Иствудом за хорошие деньги. В бар даже приходил познакомиться с Борькой наш мэр и о чем-то шептался с ним в уголке. Говорят, что в Америке Иствуда боятся и продюсеры, и президенты, да и отношения наших стран сейчас переживают не лучшие времена, а тут такой гость ожидается…Словом, город наш притих в ожидании.
              Кто-то может сказать, что все описанные здесь события просто цепь случайных совпадений. Вы что, предлагаете мне в это поверить? И про нашего знаменитого подвижника, историка и краеведа Анатолия Матвеевича, и про мамонтов, и про то , как мой рассказ попал на глаза Полине и Константину и стал пьесой, которую они решили включить в свой репертуар, и про приезд знаменитых московских артистов со спектаклем в наш город, и о  встрече с ними и нашем знакомстве? И о том, что бывший каскадер пригласит в гости четырехкратного Оскароносного актера и режиссера, а тот возьми да и согласись приехать? Если вы видите в этом просто цепочку случайных совпадений, то взгляд ваш не очень глубок.
    Попробуйте быть чуткими к судьбе, она иногда бывает щедрой, и может неожиданно подбросить вам ваш единственный случай, способный изменить всю вашу жизнь. И не надо меня благодарить за подсказку. Благодарите ее за то, что она делает в вашей жизни.
  Июнь 2024г.