Сердце Чернобыльца 39 Законы Зоны беззакония

   Филина быстро спускалась вниз, в лабораторию. Чистая, аккуратная пристань науки была смыслом жизни. Только в этих пределах она чувствовала себя нужной миру. Её работы позволят вернуть утраченные органы людям, пережившим катастрофы, аварии. Не будет на земле калек. Ещё в школе, после того, как отцу на заводе оторвало руку, она решила, что научит мир возвращать конечности.
   Практически Филина уже была на финальной стадии работ. Можно было обнародовать результаты, потрясти научное сообщество абсолютными результатами. Осталось лишь провести серию опытов на добровольцах, чтобы доказать жизненность и безопасность методики для человека. Но добровольцев никак не находилось. Паша говорил, что даже за деньги люди не хотят пройти процедуру вживления гена регенерации. На животных получалось всё прекрасно, значит и финальная стадия должна быть удачной.
   Правда иногда вместе с появлением регенеративных способностей, начиналась трансформация живых организмов. Разрастались одни части тел, уменьшались другие. Удручало то, что подвергался деформации мозг, особенно его лобные доли, они уменьшались или исчезали совсем. Паше приходилось брать на себя уничтожение не удачно сгенерировавших организмов. Филина была благодарна своему гражданскому мужу за бескорыстную помощь в экспериментах.

   На Большой земле ещё в институте, где она работала, однажды поднялась шумиха из-за результатов опытов, изменивших организм крысы. Разросшиеся части тела, превратили животное в урода, размером с собаку, зубами крокодила и силой слона. Вырвавшись на свободу, крыса порвала сторожа вивария, разметала в щепки двери и оказалась в коридоре. Вызванный наряд милиции с трудом справился с подопытным животным, которое не хотело умирать. Раны от пуль быстро затягивались, придавая крысе ещё большую ярость.
   Опыты запретили. Лабораторию закрыли.
   Вот тогда она и познакомилась с Пашей. Он предложил ей лабораторию и полное отсутствие контроля со стороны властей.

   Ее лаборатория – её гордость. Сюда сегодня не стыдно пригласить всех генетиков мира: пусть учатся. Лучшее оборудование, талантливые лаборанты. Никто не предлагает своих методик, строго выполняют предписания.
   Размышляя так, Филина прошла по административному коридору. Удивилась, что он заполнен вооружёнными людьми. Никогда не видела столько солдат. Снизу от лаборатории группа людей несла окровавленного человека.
   Сердце женщины укололи возмущение и тревога. Святая, святых – лаборатория. Что там мог делать окровавленный человек. Кто его туда впустил? Откуда их так много – солдат, обвешаных оружием, как на выставке.
   Переждала, пока раненного унесли. Заторопилась по лестнице, чувствуя, как нарастает в душе беспокойство. Поворот за угол…
   В спешке не успела затормозить и влетела в скользкую бурую лужу. Чуть не упала. Удержала равновесие, зацепилась за кучу лохмотьев. Рассердившись, отпихнула ногой тряпки и отпрыгнула в страхе. Лохмотья оказались куском чьей-то плоти.
   Дверь в лабораторию отсутствовала. Вместо неё – громадная дыра, а за ней…
   – Этого не может быть, – в ужасе прислонилась Филина к стене, вымазанной чем-то красным.
   В переломанном красно-буром помещении ничего не напоминало о его назначении. Целыми остались только стены. В центре хаоса лежала громада коричневого чудовища с длинными отростками вместо губ. На шишковатом теле урода виднелись многочисленные следы регенерации. Затянувшиеся плешины тонкой кожи на месте ран – говорили о многом. Филина знала точно, что этого животного не было в её операционной. От взгляда не ускользнули изменения в организме: разросшиеся лапы и грудная клетка, маленькая голова. Медленно оторвала взгляд от поверженного монстра, осмотрелась: вокруг валялись трупы людей и части тел, разодранные немыслимой силой. И над всем этим витала невообразимая, выедающая глаза, дымка реактивов, реагирующих со свежей кровью.
   К горлу подступила тошнота, в голову внеслась волна омерзения. Её выворачивало наизнанку, прямо на обрывки блокнотов, с аккуратными записями о результатах опытов.
   Шатаясь, пошла по коридору, куда глаза глядят. Очнулась в виварии. Милые сердцу мышки тихо шуршали в клетках, собака с отсеченной лапой, вылизывала отрастающую конечность. Чисто, тихо. Животные накормлены. Машинально открыла дальнюю дверь, где происходила утилизация результатов неудачных опытов. Раньше она в эту комнату не входила. Зачем?
   Дикий рев и вонь пригвоздили к стене. Загаженные клетки, сваренные из толстых железных прутьев, были плотно заселены. В ближней узнала кабана с обломанным клыком, его должны были утилизировать ещё месяц назад. Он яростно буравил вошедшую женщину красными маленькими глазками. Клацнул пастью с волчьими зубами. Разбежался и ударил грудью по прутьям. Те выдержали, но прогнулись. Раз за разом кабан колотился о клетку, прогибая железо всё больше. На теле оставались продолговатые, стремительно затягивающиеся, кровоточащие раны. Боли животное не испытывало.
   Рядом в клетке начало биться существо похожее на гигантскую кошку. За ним взбунтовались другие пленники. Она помнила многих, все они должны пойти в утилизацию… ещё немного и прутья не выдержат ударов тел животных. Думать было некогда, женщина выбралась из комнаты, закрыла дверь и закрыла винтовой замок.
   Её прошиб холодный пот, ноги отказались двигаться. Филина опустилась на бетонный пол. Её грубо и мелочно обманывали. Филин был прав: животные не были утилизированы, они накапливались. Для какой цели? Откуда неизвестные животные. Паша использовал её работу, для производства полчищ «убийц». Зачем? 
   Сколько она так просидела, тупо уставившись в пол, не знала. Очнулась оттого, что дверь вздрогнула от удара. Посмотрела на пульт. Где-то должна быть кнопка утилизации. Вот она заклеена чёрным. Так будет правильно. Все эти чудовища должны погибнуть. Оторвала палец от кнопки. Нажала для верности ещё раз и ещё раз…
   Комната вздрогнула и начала вибрировать. «Этого не хватало! Чернобылец задышал? Надо перекрыть виварий, чтобы не было утечки животных», – подумала она. Заблокировала двери клеток. Вместо того, чтобы спуститься в бункер, переждать аномальное состояние Зоны в абсолютном комфорте, направилась в «тронный» зал. Так его Паша называл, потому что принимал в нём больших людей с Большой земли.
   – Тётенька, – окликнул её голос в коридоре.
   Вздрогнула, огляделась – никого. «Тётенька, не бойтесь. Меня закрыли в комнате, выпустите меня».
   По голове полоснули слова Филина: «Это твои дети»…
   – Ты мой ребёнок? – устало спросила она.
   – Нет. Я из Киева и заблудился, а меня поймали и сюда заперли. Откройте, пожалуйста.
   Подошла к двери небольшой комнаты для прислуги, чиркнула по электронному замку пластиковой карточкой, с опаской приоткрыла дверь… Перед ней стоял подросток. По-юношески худощавая фигура, умные серые глаза…
   – Тебя как зовут? – спросила женщина по инерции.
   – Кэп, ой, простите, это меня так пацаны прозвали, а дома – Вячеславом зовут, – ответил паренек.
   – А у меня дочь Младислава, – горько улыбнулась Филина, – я её три года не видела.
   – Вы её не любите?
   – Не знаю, как-то всё перемешалось. Она с отцом была.
   – Отцы детей своих не любят. Они им жить мешают. Мой отец даже не знает, где я. Умри я сейчас, он от счетов не оторвётся.
   – Может, отец занят? Занят… – Филина подняла глаза. – А ты прав, мальчик, отец Младиславы сейчас здесь, в Зоне.
   – Вот такие все родители. Дети вам по фигу. Нарожали и в Зону. Вы три года дочь не видели. Подумали когда-нибудь, каково ей там одной?
   Глубоко вздохнув, Филина внимательно рассматривала Вячеслава. Светлые, словно родниковая вода глаза смотрели на собеседницу без капли жалости. Они осуждали и не разрешали покаяться. В душе мальчишки жила глубоко спрятанная любовь к отцу: злая от нерастраченности и от лежания в полном бездействии.
   – А ты злой.
   – Пытаюсь быть справедливым.
   Снова качнулась земля. Филина махнула рукой и заторопилась.
   – Иди, – равнодушно бросила она.
   – Тётенька, а как мне выйти?
   Протянула пареньку свой личный электронный ключ.
   – Все двери открывает. Иди наверх.

   Большой дубовый стол в центре зала был гордостью Паши. Собирали эту мебель на месте, потому его невозможно вынести или сдвинуть хоть на сантиметр. Здесь они обсуждали все опыты и эксперименты. На громадном мониторе моделировались различные модификации ДНК. Филина, открыла программу, набрала пароль и стала ждать. Все опыты и расчеты хранились в памяти компьютера. То, что лаборатория уничтожена, ещё не говорит о гибели проекта. После кражи дневников из лаборатории Профессора, Паша все данные переносил в компьютер и несколько раз копировал.
   Пробежался по экрану паучок ДНК, этакий лихой озорник. Компьютерная игрушка. Махнул приветственно лапкой и что-то спросил. «Enter», – не слушая вопроса, кивнула головой учёная и нажала клавишу. На экране появился незнакомый бородатый мужик. Чёрной шапкой кучерявые волосы сливались с растительностью на подбородке и под носом.
   – Турелли, – оглушительно заорал бородатый, – что у тебя там происходит? Нас осадили муты… твои неубиваемые. Ещё немного, и нам крышка. Отзови их срочно!
   – Простите, – отшатнулась Филина, – кто такой Турелли? Вы видимо ошиблись…
   – Слушай ты, курица научная, – уже сипел от натуги черноволосый, – где этот чертов Тамерлан-Турелли, если выживу, я его скормлю неубиваемым.
   Кадр на мониторе подпрыгнул, дёрнулся, и в экран заглянула мерзкая розовая морда дикой свиньи. С клыков стекали красные ручейки. Чавкая, икая, свинья всматривалась в экран. Её голову пересекал рваный шрам.
   Животное было знакомо. Полгода назад Филине её принесли уже почти мертвую. Сколько ассистенты провозились с ней, чтобы вылечить, поставить на копыта. Копыта-ножи однажды пропороли ногу у старшего ассистента. Пришлось подрезать. Ишь, отросли, почти как были. На FAT она отреагировал необычно, научилась повторять человеческую речь. Животное не подверглось дегенерации умственный процессов, а наоборот «поумнело» и стало агрессивным. Решено было её утилизировать. И вот она заглядывает в экран, рассматривая картинку на экране.
   Филина поняла, что свинья её узнала. «Путя, Путя», – позвала учёная свою бывшую подопечную.
    «У-тя, у-тя», – повторило животное и со всей силы ударила копытом по экрану. Камера продолжала снимать ярость мутанта, который колотил копытом по монитору. За хищником промелькнул камуфляж, тут же его перекрыла горбатая спина губошлёпа.
   Стало нечем дышать. Сердце всколыхнулось и заколотилось, словно после хорошей пробежки. Её открытие было садистски использовано во вред человеку, а не для облегчения страданий изувеченных людей. Неубиваемые легко убивали, обладая высокой степенью регенерации и необыкновенной силой. Она вместо добра принесла немыслимые страдания людям.
   Открылась, наконец, её страничка. Цифры и описания результатов опытов. Всё в строгом порядке, всё пронумеровано… «Чтобы удобнее было убивать», – вслух закончила она свою мысль. Филин, как всегда, оказался прав. После закрытия лаборатории, он предупреждал, что такие результаты, вначале используют в военных целях и для наживы. Предлагал уничтожить записи, чтобы не попали они в жадные и хищные руки. Открытие несло в себе опасность для всего человечества.
   Вот эта опасность, перед ней. Заложена в мыслящую жестянку, растиражированная на неизвестных носителях и помещенная в защитные контейнера. Уничтожишь одну, останется ещё сто штук, а может тысяча. Паша всегда был предусмотрительным.

   Кэп шёл по длинным коридорам. Электронный ключ открывал все замки. Только это мало помогало, как выбраться наверх, как найти выход он не знал. Остановил солдата, сосредоточился на его подсознании и приказал: «Выведи меня наверх». Солдат послушно кивнул головой.
   Коридоры никак не хотели заканчиваться, но Кэп старательно держал солдата в своём подчинении. Наконец, послышались голоса людей и повеяло свободным воздухом. Появился запах гнили и дождя. Парень стал подниматься вверх по лестнице. Осторожно высунулся на поверхность – перед ним была плоская крыша, на которую, словно горох из торбы сыпались с неба люди в чёрных комбезах, с автоматами. Они слетали по тросам, спущенным с военных вертолётов. Касаясь пола, одни десантники вставали в охранение, другие поспешили вниз, пробегая мимо Кэпа, словно это было пустое место.
   В центре крыши двое: Павел Петрович и незнакомец. Причем десантники держали этих двоих на мушке.
   К центру круга спустился, стоя одной ногой в петле троса, гражданский в светлом костюме, начищенных ботинках. Просигналил наверх и обернулся…
   Кэп чуть не свалился с лестницы… Третьим был его отец.