Я - выживший

Я стою на краю руин своего города, глядя на безжизненные пейзажи. Передо мной раскинулась бесконечная пустошь — серо-чёрная, обугленная, словно сама земля превратилась в прах. Когда-то здесь шумели улицы, пахло свежим хлебом из пекарни за углом, а по утрам дети торопились в школу, смеясь и споря друг с другом. Теперь же ветер гоняет по расколотому асфальту клочья пепла, а останки зданий поднимаются, как сломанные рёбра гигантского зверя, давно умершего и забытого. От некоторых домов остались только исковерканные металлические каркасы, блестящие на солнце, будто ржавые иглы, торчащие из земли. В воздухе стоит запах гари и металла, а тишина здесь такая плотная, что кажется — она давит на грудь.
Когда-то здесь кипела жизнь, но теперь осталось лишь безмолвное свидетельство человеческой глупости. Я — один из немногих, кто выжил после ядерной войны. Войны, которую начали безумцы во власти — люди, для которых кнопки запуска ракет оказались подобны игрушкам, а судьба планеты — разменной монетой. Всего лишь двенадцать стран, обладавших смертоносным арсеналом, решили судьбу двухсот государств-членов ООН. Они хотели подавить междоусобицы, “урегулировать конфликт”, но вместо этого обрушили на мир наказание, которому не было оправдания. Планета умерла, словно её сердце разом остановилось: океаны вскипели, леса исчезли в огненном шторме, континенты ослепли от ядерных вспышек, превратившись в шрамы, видимые даже с орбиты.
Всё началось внезапно. В тот день небо было ясным — мирным, почти праздничным. И вдруг оно почернело, словно кто-то одним движением разлил по нему тушь. Земля дрогнула, затем содрогнулась так, что казалось — раскроется и поглотит всё живое. Оглушительные взрывы взломали тишину мира, разрывая её на клочья. Грибообразные облака вздымались над горизонтом, подсвеченные ослепительным светом — таким ярким, что он прожигал взгляд, даже если отвернуться.
Взрывы разнесли города в пыль. Там, где когда-то стояли кварталы, оставались лишь обугленные остовы зданий, похожие на скелеты гигантов. На улицах лежали тени — выжженные силуэты людей, которые ещё секунду назад жили, смеялись, дышали. Я видел, как огненная волна прокатывается по домам, превращая мою семью, друзей, соседей в бесплотные призраки, растворённые в жарком смертоносном свете. Те немногие, кто не погиб сразу, умирали позже: одни — от медленного, жгучего распада тела, другие — от жажды, для которой уже не осталось чистой воды, или от голода в мире, где поля превратились в мёртвые земли.
В первые дни я думал, что мне повезло. Я нашёл укрытие в старом бункере под городом — забытом объекте, построенном ещё в ту эпоху, когда страх перед мировой войной был не предчувствием, а политическим инструментом. Бункер был маленький, сырый, но крепкий. Внутри стояли металлические стеллажи, на которых пылились ряды консервов, упаковки сухого пайка и несколько канистр с водой. С потолка свисали толстые кабели, а в углу поблёскивал старый дизельный генератор, который со скрипом ожил, когда я дернул ручку запуска. Его ровное гудение стало тогда моей музыкой спасения, единственным звуком, что напоминал: жизнь ещё есть.
Но это было только начало испытаний.
Когда я выбрался на поверхность, мир превратился в пустыню. Земля была серой, потрескавшейся, словно гигантская обугленная панель, которую кто-то забыл выключить из жара. Песок и пепел смешались в одно бесформенное покрывало, стелющееся до самого горизонта. Растений не осталось — стволы некогда могучих деревьев торчали из земли чёрными обугленными пальцами. Трава исчезла, будто её никогда и не было, и только сухие стебли, похожие на пожелтевшие иглы, хрустели под ботинками. Животные вымерли — мёртвая тишина тяготила слух сильнее любого шума. Иногда казалось, что я слышу шорох, но стоило замереть — и оказывалось, что это всего лишь ветер играет с мусором.
Горы обломков заполнили улицы — кучи металла, камня и стекла, настолько высокие, что некоторые возвышались над остатками домов, как новые ужасающие монументы погибшей цивилизации. Между ними текли чёрные струи радиоактивной воды. Мутные, как отработанное масло, они напоминали живые раны на теле города. Любой предмет, оказавшийся в этой жиже, начинал разлагаться, будто сама вода разъедала его изнутри. Запах стоял такой едкий, что от него першило в горле.
Я всегда был вне политики. Я не голосовал за власть — не потому, что был против, а потому, что не видел смысла. Казалось: какая разница? Власть менялась, лозунги менялись, а моя жизнь оставалась прежней. Я работал, отдыхал, жил как все. До тех пор, пока однажды они — те, кто “там наверху” — не начали войну с соседями. Политики, жаждущие силы, признания и влияния, решили, что ядерное оружие — это быстрый путь к победе, к демонстрации мощи. И вот результат: это не победа, а апокалипсис, от которого некому радоваться.
Те немногие, кто выжил, стали дикими, жестокими, одержимыми страхом и голодом. По улицам бродили банды вооружённых людей, которым нечего терять. Они убивали без сомнений, грабили без стыда и забирали в плен тех, кто был достаточно глуп, чтобы попасться им на глаза. Они не верили ни в закон, ни в мораль — только в силу оружия и количество патронов.
Я столкнулся с одной из таких банд в подвале разрушенного супермаркета. Там ещё сохранились кое-какие запасы — сломанные ящики, пустые полки, редкие уцелевшие банки консервов. Они искали всё: еду, инструменты, оружие… и людей, которых можно было заставить работать или просто убить ради развлечения.
У меня было лишь мачете и старый пистолет, оставшийся со времён армии. Когда я услышал их шаги — тяжёлые, уверенные — я спрятался за грудой обломков. Металлические перекрытия и бетонные плиты укрывали меня, но я чувствовал, как вибрирует воздух от их голосов и шума ботинок. Я сжал рукоятку мачете так, что пальцы побелели.
Их было пятеро. Первый — высокий, широкоплечий, с бритой головой и самодельной бронёй из кусков металла и кожи. На его лице виднелся шрам, тянущийся от виска до подбородка, и он держался так, будто командовал остальными. Второй — худой, жилистый, подрагивающий от нервного возбуждения. Его глаза метались по сторонам, как у хищной птицы. На поясе у него висело несколько ножей разного размера.
Третий — массивный, медлительный, но опасный. Он нес огромный лом, которым легко мог проломить стену. Его тяжёлое дыхание было слышно даже отсюда. Четвёртый — молодой, возможно, бывший подросток. Лицо у него ещё почти детское, но взгляд был холодным. На плече болтался обрез, грязный, но вполне рабочий. Пятый — женщина с короткими тёмными волосами, крепкая, с уверенной походкой. В руках — автомат, прижатый к груди, как продолжение её тела. Хищная улыбка не сходила с её губ.
Они шли беззаботно, уверенные, что здесь нет равных им. Но я знал: если промедлю, меня не станет. Это был мой последний шанс выжить.
— Эй, кто-нибудь здесь? — прокричал один из них, и его голос эхом разнёсся по пустым коридорам.
Они не просто догадывались — они были уверены, что я где-то рядом. Следы моих ботинок на пыльном полу подсказали им всё.
Я медленно прицелился. Первый выстрел попал ему в голову — короткий хлопок, и командир рухнул, словно у него внезапно подкосились ноги. Остальные мгновенно напряглись, вскинули оружие, инстинктивно отскакивая в стороны.
Я не дал им времени. Вырвался из укрытия, хватая мачете так крепко, что суставы заныли. Вторая пуля нашла цель — удар в грудь второго бандита отбросил его назад, и он упал между сломанными стеллажами.
Оставшиеся трое бросились врассыпную, но паника делала их предсказуемыми. Я рванул за ближайшим — тем худым, нервным. Он пытался вытащить нож, но мачете встретило его руку раньше. Он вскрикнул, отступая, теряя равновесие, и в этот момент я ударил ещё раз, заставив его осесть на пол и больше не двигаться.
Тяжёлые шаги громыхнули за спиной. Массивный громила с ломом бросился на меня, размахивая своим оружием в широких, опасных дугах. Я едва успел уйти в сторону — лом врезался в бетон, подняв осколки пыли. Он был силён, но медлителен. Каждый его удар был мощным, но предсказуемым. Я ждал момента, когда он потеряет равновесие, и когда это случилось — шагнул вперёд, ударил мачете по его ноге, а затем толкнул всем телом. Он рухнул, потеряв хватку, и я выбил лом из его пальцев.
Последняя — женщина с автоматом — открыла огонь наугад, пытаясь попасть хоть куда-то. Грохот в узком помещении оглушал, эхо ранило слух не хуже пули. Я упал за перевёрнутую тележку, ожидая, пока магазин опустеет, и лишь когда оружие щёлкнуло пустым затвором, поднялся. Она пыталась перезарядиться, но руки дрожали. Наши взгляды встретились — и я понял, что она понимает исход. Мачете ударило быстро, без лишних движений. Она упала рядом со своей тенью на пыльном полу.
В конце концов я остался стоять среди тел, тяжело дыша, ощущая металлический привкус крови на губах и дрожь, пробегающую по всему телу. Я победил — но это не принесло облегчения. Только пустоту. Только холод внутри, который становился всё глубже каждый раз, когда мне приходилось сражаться за жизнь.
Теперь я знаю цену равнодушия. Я был пассивным гражданином, думал, что политики сами разберутся, что мой голос ничего не значит. Я позволил себе не замечать, как власть превращается в инструмент разрушения. И когда всё рухнуло, некому было спросить — кроме меня самого. Власть, за которую я не голосовал, уничтожила мир, но и моё бездействие стало одной из причин, по которым всё, что я любил, исчезло.
Но теперь я уже не тот человек. Теперь я — активный гражданин, хоть и без государства, без народа, без общества. Есть только пустыня, трупы, крысы и радиоактивная вода. Но даже здесь я буду бороться за жизнь, за память о прошлом, за уроки, которые нельзя забывать.
Я — выживший. И моя жизнь теперь — бесконечная борьба. Я буду идти вперёд, пока есть хотя бы одно движение, хотя бы один вздох. Пока не останется ничего, за что стоит бороться — или пока не исчезну я сам.
(5 апреля 2023 года, Иллнау)