Уолтер Бернер. Социальная этика Мартина Лютера

СОЦИАЛЬНАЯ ЭТИКА МАРТИНА ЛЮТЕРА
Уолтер Бернер (1943)

Введение

В настоящее время, когда предпринимаются попытки проследить жестокие события в Европе к их источникам, многим авторам хотелось бы вернуть идеи Мартина Лютера о религии, политике и социальных проблемах обратно в XVI век. Такие мыслители, как Макговерн, который бросил проницательный взгляд в глубь столетий в надежде обнаружить предшественников людей и идеологий, превративших нынешний мир в пылающий вулкан, проводят исторический взгляд, согласно которому Лютер несет львиную долю ответственности за тенденции мысли, в итоге взломавшие шлюзы, чтобы сокрушить весь мир. Книга Макговерна "От Лютера к Гитлеру" проводит прямую линию между Мартином Лютером, пророком новой эры в XVI веке, и Адольфом Гитлером, жрецом "нового порядка" в ХХ-м. Политическую философию Лютера он излагает таким образом: "Лютер начал с призыва к реформе Церкви и закончил призывом к реформе государства. Он начал с мольбы о свободе личности и науки, однако его доктрина привела непосредственно к вере в божественное право королей и к убеждению, что монархи имеют право диктовать религиозные догмы для частного лица. Он начал как интернационалист с посланием к народам всех стран; он закончил, формулируя доктрину всемогущих национальных государств, находящихся в постоянном соперничестве друг с другом. Он начал с доктрины фундаментального равенства всех людей, и закончил учением о том, что все люди должны быть подчинены железной воле своего светского властителя" (1).
Хотя попытки анализа государства и политики предпринимаются здесь честно и справедливо, как и подобает историку, бросается в глаза недостаточное знакомство с источниками этого периода. Макговерн - это лишь один из многих толкователей Реформации XVI в.,  попавших в ловушку взгляда, который делает Лютер ярым националистом, чья основная цель состояла в том, чтобы освободить своих соотечественников от ига иноземного порабощения. Хотя Питер Вирек в своей "Метаполитике" признает, что Лютер был больше христианином, чем политиком, действовавшим по националистическим мотивам, он рассматривает Реформацию как по существу националистическое движение, призванное дать экономическое и социальное освобождение народу Германии (2). По этой причине он предлагает "вернуться к истокам" и прочесть таких мощных соратников Лютера, как его друг Ульрих Фон Гуттен, чтобы найти "гораздо больший племенной немецкий патриотизм, направленный против средиземноморской цивилизации, чем интерес к христианству" (3). Это правда, что остроумные выпады Гуттена были направлены главным образом на то зло, которое процветало в папской системе продажи должностей и бенефициев с ее продажностью и безнравственностью. Гуттен открыто и безбоязненно заявил о поддержке Лютера, которому он писал: "Мы боремся за общую свободу, чтобы освободить угнетенное Отечество" (4). Поэтому он в полной мере поставил свою гуманистическую культуру на службу протестантскому делу. Тем не менее, хотя все это правда, отсюда вряд ли следует, что Лютер был сторонником идей, которые привели к нынешней мировой катастрофе.
В дополнение к благонамеренным историкам, которые делают из Лютера предка монстра национализма, разнесшего современную Европу, организаторы этой катастрофы с удовольствием примут такого предка. Фридрих Ян, чье влияние на подъем нацистской идеологии было, пожалуй, вторым после фюрера, считает, что Лютер был чемпионом "северного христианства" (5). Альфред Розенберг, рассматриваемый как ведущий антихристианский философ современного мира (6), вместе с Геббельсом и Гитлером поклоняется самой земле, по которой ходил Лютер. Их внимание, конечно, сосредоточено не на Лютере как христианине, но на Лютере как на великом немецком националисте, который поднял кулак на средиземноморских узурпаторов и иностранных эксплуататоров, грабивших экономику Германии. Гитлер пропагандирует Лютера как своего единомышленника вместе с Вагнером и Фридрихом Великим - это три его главных героя (7).  Хьюстон Чемберлен, предшественник Розенберга, открыто заявляет, что Лютер - это, прежде всего, политический герой, а не религиозный, что он создал "будущее германско-скандинавское единство против международного Рима" (8). Розенберг согласен с этими заявлениями, когда он пишет: "Лютер разбил чужое в нашей жизни" (9).
Все это, однако, мягко говоря, совершенно не гармонирует с тем, что связывает вместе последователей веры Лютера. Когда, например, лютеранские пасторы Германии готовились к выступлению на международной христианской конференции в Оксфорде в 1937 году, они яростно нападали на подобных людей, утверждавших, что их вдохновляет подобная любовь к Лютеру. Розенберг издал тиражом в 620 тысяч экземпляров брошюру под названием "Протестантские паломники в Рим", в которой заявил, что будь Лютер жив, он бы стал нацистом, и осудил существующую лютеранскую Церковь как "предавшую расу" (10).  Этот странный парадокс частично объясняется ломкой общества, однако как понять после этого восприятие Лютера многими писателями, особенно теми, кто восхищается его личностью и характером, мало что зная о его духе и вере?
Бремя данного исследования - показать этот дух и веру,  которая стала доминирующим принципом в жизни Лютера и движущей силой его весьма продуктивной карьеры. Мы можем быть уверены, что Лютер создал немало социально значимых теорий, но все это были побочные продукты его великого открытия оправдания верой в заместительное искупление Иисуса и оправдывающей благодатью Божьей, и его новой концепции истинного достоинства человеческой души, обновленной верой. Наша задача - проследить идеи Лютера о вере и Церкви от эпохи бури и натиска через его зрелые годы. Как он подал свою концепцию Евангелия в рамках государства и организованного общества? Какую основу он предложил для использования своих идей? И каковы были социальные и моральные последствия его убеждений? Хотел ли он, чтобы Евангелие стало основой для нового политического порядка? Правда ли, что он был так недалек на пути земной дипломатии и государственности? Никто не будет отрицать, что Лютер своей неотразимой личностью повлиял на каждую ратушу от Виттенберга до Кенигсберга. Но это не было существенным его интересом. Лютер думал о Евангелии как драгоценной жемчужине и о мире человеческой души, украшенной им. Божьи   жемчужины, нанизанные вместе, есть Церковь, которая драгоценна в Его глазах. Лютера не слишком волновало, что это значит для мира. Внешняя организация государства и человеческого общества интересовала его лишь постольку, поскольку она обеспечивала четкие каналы для роста и выражения веры и для преображения человека в целом. "Апология Аугсбургского исповедания" утверждает, что Христос по Своей природе не есть законодатель, и что Евангелие не может "представить новые законы, касающиеся гражданского состояния", но это "позволяет нам внешне использовать законные политические силы каждой нации, в которой мы живем" (11). Вот некоторые из проблем, которым будут посвящены следующие страницы.

1. Различные истолкования Реформации

Нынешняя не слишком лестная ассоциация, которой пользуется Лютер, выросла непосредственно из интерпретации, которая, по меньшей мере, не в состоянии нарисовать истинную и полную картину всей карьеры великого реформатора. Одна школа считает Лютера колоссом XVI века, великим героем, заслуживающим того, чтобы его упоминали наряду с Гете и Бисмарком.  Лютер вряд ли узнал бы себя в многочисленных словесных портретах, нарисованных с точки зрения комплекса героя. Те, кто разделяет эту точку зрения, неизменно пропускают годы деятельности Лютера, начиная с 1530 года. Готовность самого Лютера к мученичеству, столь часто выраженная, показывает, что он не считал себя незаменимым человеком. Он яростно протестовал против использования его имени в качестве обозначения своих последователей. «Как же мне, бедному вонючему трупу, прийти к тому, чтобы дети Христовы называли себя моим жалким именем? Не так, дорогие друзья: давайте покончим с партийными названиями и будем называть себя христианами в честь Того, Чье учение мы имеем" 12 Он знал, что не призвал к существованию новой Церкви, а лишь очистил Евангелием всегда существовавшую.
Очевидным фактом является то, что истинные учения и взгляды Лютера исчезают из общей картины в той же степени, в какой чрезмерное внимание уделяется его личности. Истинного Лютера невозможно обнаружить и в интерпретациях, в которых он  становится автором и защитником новой культуры. Реформация действительно была эмансипацией. По сути , это была не та эмансипация, о которой обычно думают, - начало новой культурной эпохи, открытие нового пути прогресса цивилизации. Ни один историк не станет отрицать, что Реформация оказала огромное влияние на современный мир. Лютер действительно освободил большую часть мира от господства средневековой церкви; но он желал поставить мир под новый контроль, внутренний контроль веры в Евангелие.искупления, контроль, от которого защитники культуры совершенно
отказались. Правда, культура возникла в Европе, как феникс из пепла, после того как удары молота Лютера разбили саркофаг дремлющих сил. Но культурные подъемы, последовавшие за Реформацией, в лучшем случае являются побочным продуктом взглядов Лютера.
На самом деле Эразм гораздо более достоин как кандидат тех почестей, которых культурно-историческая школа  удостоила бы Лютера. Именно Эразм, а не Лютер,
верил в Божественный дар свободы, величие и свободу естественного человека. И Лютер осознал разницу, существовавшую между ним и Эразмом. Он чувствовал, что нападки всех остальных были подобны уколам булавками по сравнению с атаками Эразма, «который вцепился мне в горло». Эразм боролся против Лютера за признание достоинства человека как творения Божия. У Лютера было совершенно иное понимание Евангелия, чем у Эразма, и он извлек из Священного Писания совершенно иное учение о человеке: учение о полной испорченности человека через первородный грех. «Это учение является предпосылкой, на которой зиждется все, чему учил Лютер, и все, над чем он работал как реформатор  13 Это. совершенно ясно показывает, что Реформация в глазах всех последователей Эразма была избавлением от того, что для Лютера было истиной о человеке. Хотя Реформация была одним из самых сильных потрясений, когда-либо пережитых во внутренней жизни мира, тем не менее, по сути, она была пробуждением мира не от культурного сна, а от долгого сна нравственного и духовного покоя.
Более распространенной, чем любой из этих взглядов на Лютера, является
интерпретация, которая делает его великим национальным героем. Несомненно,
Реформация дала немецкому народу невиданное до сих пор освобождение. Правда, Мартин Лютер был немцем по происхождению, но по духу он принадлежал ко всем нациям. Английский перевод Библии Тиндейла интересовал его так же, как и
его собственный немецкий перевод. Когда он боролся против Римской церкви, он воевал прежде всего не как немец, а как христианин. Его действительно интересовала Германия как нация, и он испытывал глубокое негодование по поводу господства чужой силы.
Он возражал прежде всего не против чужого языка, не чужой культуры, а против чужого и показного религиозного духа. Он всегда чувствовал, что его больше тянет к родственным душам в Италии или Швеции, чем к душам своих немецких соотечественников, которые были пешками в иерархии. Если бы Лютер был политическим оппортунистом, он мог бы
объединиться с беспокойными державами, которые были готовы нанести сильные удары в интересах национального освобождения. Если бы он был беспринципным синкретистом, он мог бы объединить различные политические и культурные факторы Германии в грозную силу, которая могла бы бросить вызов Папе и Императору. Если бы это было его
интересом, Лютер мог бы опередить Бисмарка на три с половиной века. Но его дух поднялся на более высокий уровень.

 2. Новые моральные принципы Лютера

Борьба за веру, которая велась в душе Мартина Лютера в тишине его одинокой монастырской кельи, породила новые принципы духовной жизни, отличающиеся большой ясностью и силой. Поначалу его новые открытия в области религии были ограничены
традиционными религиозными воззрениями, но их жизненная сила вскоре преодолела традиционные рамки и в конечном итоге привела к полному отделению от старого церковного порядка и приобрела характер независимости. Борясь с универсальными проблемами человечества в религиозной сфере, Лютер наконец обнаружил оригинальный подход. Через яростную борьбу мыслей, которая была равнозначна душевной борьбе, он продвинулся к духовным границам, с которых он увидел новую землю евангельской славы. Его открытие показалось ему самыми вратами рая. В величайшем стремлении спасти свою душу и добиться уверенности в Божьем прощении он ушел в монастырь в надежде найти примирение с Богом самым одобренным в то время методом. Монашеский побег вскоре показался ему противоречием. В конечном счете монашество требовало, чтобы человек сам совершил свое спасение. Уход из мира, потому что мир по своей сути злой, не решил для него проблемы. С силой приступов запутанный парадокс религии и жизни, греха и благодати, Закона и Евангелия тянул его измученную душу. Он не смог смягчить силу Закона Божьего, как это сделали другие, чтобы уменьшить моральную вину человека. Вскоре его осенило, что монашеская философия была попыткой приспособить Закон Божий к способности человека соблюдать его. Он видел в этом и.бесчестие Бога и ложную гордость за человека.
Триумф Лютера над этими запутанными проблемами был обнаружен в сфере человеческой воли и отношений. Здесь следует судить о всех добродетелях или пороках. Христианская победа определяется отношением и волей человека к Богу. Не может быть никакого очищения ума, пока вера в прощающего грехи Бога не потребует доверия человека. Подход человека к миру через оправдание имеет свой первый шаг к осознанию своей моральной несостоятельности и вины перед Богом. Это открытие доктрины морального обязательства человека перед Богом так же важно, как и открытие доктрины морального вменения Богом праведности человеку. Таким образом, монашеский опыт Лютера стал скорее ступенькой, чем камнем преткновения. Он заново открыл для себя высокие идеалы абсолютного послушания Богу. Для него это послушание проявляется в своей высшей силе в добровольном принятии Божественного дара спасения  и обязанности помнить о Божьей чести. Только учение об оправдании может освободить человека от эгоистической философии. Именно убежденность в том, что Бог желает служить человеку и готов простить человека, заставляет человека стыдиться своего корыстного пути.15
Естественно, то, что Бог дает по благодати, человеку больше не нужно искать по собственным заслугам. Когда Бог привлекает человека к Себе даром христианской веры, человек немедленно вступает в отношения с Богом , которые требуют радостного и добровольного служения Ему. Эта новая воля человека в гармонии и союзе с волей Божией есть нечто выше закона. Ее функция целиком находится в сфере любви. Христианское благочестие Лютера было возвратом к чисто религиозному характеру христианской этики. Существует только одно истинно этическое религиозное отношение к Богу – отношение полной самоотдачи Ему в вере. Из этих отношений совершенно естественным образом разовьется весь христианский этос. Таким образом, единственный великий моральный императив — быть полностью перед Богом. «Вера есть высшее и самое настоящее нравственное требование и в то же время это дар благодати». 16. В этом заключается высокий парадокс и ведущая идея религиозной этики Мартина Лютера. Обязанности человека перед Богом выводятся из области необходимости и переходят в сферу добровольного служения.17 Теперь установления церкви становятся неприятны. Их эффекты разрушительны, потому что они заставляют человека выполнять дела  в надежде получить уверенность в Божьей любви до того, как любовь Божия заставит его желать выполнить дела из свободного ответа.
Вся моральная жизнь имеет стимул в Боге или в себе. Для Лютера хороша
только та нравственная жизнь, которая вдохновляется и определяется сыновним
отношением к Богу. 18 Подчинить свои мысли и дела Тому, в ком мы живем, движемся и существуем, чтобы закрепить в Нем свои человеческие силы и направить все
вопросы жизни по этому принципу, - вот та моральная сила, которая возникает в человеке вследствие уверенности в прощении. Эта жизнь для Бога была секретом героической веры Лютера и постоянным источником его мужества. Таким образом, в своем отношении к
миру, в своих личных обязанностях как общественного существа, в своем отношении
к земным амбициям и занятиям, к печалям и радостям жизни верующему чаду Божию была предоставлена неизвестная доселе и неведомая широта свободы и уверенности. Она резко отличается от католических, а иногда и реформатских взглядов (? - Пер.).
 Тезис, который Лютер выдвинул в своем сочинении «О свободе христианина»: христианин - свободный господин, никому не подчиняющийся, но в то же время слуга всех 19. Это дает человеку свободу решения, не связанную никаким внешним законом. но направляемую только той внутренней необходимостью, которая является плодом общения с Богом. Это состояние всегда порождает истинное желание служить ближнему и способствовать улучшению общественной жизни. В вере, которая требует Бога для себя, Лютер видел силу очистить сердце и произвести истинную христианскую  целостность. 19 Если вера - это сила, которая приводит человека в контакт с живым Богом, за этим последует решимость отложить все, что вне гармонии с этим союзом и охотно делать то, к чему это общение неизбежно побуждает 20.
Восхождение Лютера к этой высокой силе религиозного сознания было его уникальным вкладом в мир. Эти новые принципы легли в основу нового порядка. Он сам
жил этими новыми убеждениями и привлекал к ним других. Таким образом, он стал поборником новой истины. Его принципы имели способность ставить новые цели и устанавливать новые мотивы для жизни. Простые люди действительно были не в состоянии полностью оценить принципы, лежащие в основе душевной борьбы Лютера. Но они ясно видели, что его идеалы выражали их самые сокровенные чаяния. Человек по существу жаждет мира с Богом. Простые люди во времена Лютера не интересовались рассуждениями схоластов . Их интересовали мир и гармония собственной жизни. Это объясняет, почему 97 тезисов Лютера о схоластике почти не привлекли внимания, в то время как его 95 тезисов об индульгенциях, касающиеся тайны мира человека с Богом, написанные всего несколько недель спустя, взволновали мир до глубины души.
Когда люди видели принципы Лютера в действии, они чувствовали себя
связанными с ним теснейшими узами лояльности. Его программа нашла преданный отклик в сердцах простых людей, поскольку она пробудила чаяния, которые долгое время были подавлены. Лютер обрел свободу христианина. Благодаря своей безграничной вере в
любовь и заботу Бога, явленную в прощающей благодати Божественного Спасителя, он пришел к радости жизни, которая была гораздо глубже, чем радость гуманизма. Религия для Лютера, таким образом, вышла из материальной, субстанциальной сферы, которая лишь сопровождалась мыслью и чувством, и вошла в интеллектуальную, психологическую, духовную сферу21. Он стал лидером народа Его радостная вера избавила его от всякого страха перед человеком, перед иерархией, перед Папой и императором. И именно страх отягощал совесть людей на протяжении поколений.
Таковы были направляющие силы, которые мотивировали Лютера в
его действиях. Они составляли тайну его социальных взглядов. Если бы они
находились на более низком уровне, его дело вскоре было бы испорчено чрезмерным синкретизмом с существующими политическими и социальными силами того времени. Он был полон решимости любой ценой сохранить этику этой чистой веры. - Не должно быть такой сферы человеческой жизни и деятельности, к которой не были бы применимы христианские нормы . Если бы его религиозная этика была менее энергичной и творческой, его движение привело бы к квиетизму Востока или узкому фанатизму секты.

3. Нравственная необходимость этики Лютера

Когда 10 декабря 1520 года Лютер отлил Summa Angelica, в отношении самой уважаемой католической конфессии он выразил протест против нравственного порядка Церкви. Уже в этот ранний период он дышал свободным воздухом моральной этики, в
которой добровольное послушание веры становится единственным исполнением
Божественного Закона. Его аргумент заключается в том, что только христианская вера может дать то, чего Бог прежде всего требует от человека, а именно добровольное
послушание.22 Ученые остановились на некоторых поразительных высказываниях Лютера по этому вопросу23 . Словом, истинно освященной жизни у него уделяется огромное внимание. 
Таким образом, импульс индивидуального сознания становится
новым правилом поведения, и религиозный дух, исходящий из веры, осуществляет контроль над всеми направлениями жизни.  Однако канал, по которому движется этот новый духовный принцип, по-прежнему остается законом Декалога и Нового Завета, поскольку они составляют формулу естественного морального стандарта. Это означает , что всякая истинно нравственная сила исходит из веры. Для Лютера сами религиозные отношения были абсолютной ценностью и конечным источником всякого Богоугодного прогресса. Все моральные ценности, будь то в фере самосовершенствования или в отношении к ближним, берут свое начало в этом свободном, добровольном и радостном принятии Бога. Именно этот Богоданный дух теперь расцветает и благоухает Богоугодной жизнью. Говоря словами самого Лютера: «Из всего этого мы приходим к выводу, что человек-христианин живет не в себе, а во Христе и ближнем своем: во Христе через веру, в ближнем своем через любовь. Через веру он выходит из себя». в Бога; от Бога он снова нисходит через любовь и все же всегда остается в Боге и в Божественной любви» 20
Таким образом, верующий, осознающий себя получателем беспримерной любви Божией, становится своего рода Христом для своего ближнего. Этот принцип становится нравственной необходимостью по отношению к человеку. Это исходная мысль всех социальных теорий Лютера. Любовь Бога к человеку вдохновляет любовь человека к человеку. Это мощный социальный принцип Лютера. Именно это нравственное направление как чистая необходимость религиозной этики Лютера составляет самый величественный социальный принцип. Этот вклад делает Лютера одним из самых истинных религиозных мыслителей всех времен. Его убеждения не были мотивированы социальными или экономическими отношениями. Они возникли просто в результате развития самой религиозной мысли. «Они не были основаны по существу и независимо
от религиозной идеи, которая одна и привела к социальным, экономическим и политическим последствиям». 26
Социальные, экономические и политические причины не имели никакого отношения к источнику и природе борьбы Лютера. Основной причиной была религиозная
идея, чистая и простая. «Именно по этой причине невозможно объединить мир мысли Реформации с каким-либо конкретным социальным классом». 27 Единственная связь, которую можно обнаружить между борьбой Лютера и характером окружающего его мира, может заключаться в растущей тенденции эпохи подчеркивать ценность личного религиозного опыта. Некоторые историки видели в растущей независимости национальных государств, подъеме городской цивилизации и расширении экономических интересов условия, ведущие к большей религиозной независимости мысли. Именно эта творческая сила в Лютере делает его сегодня живым человеком. Его борьба породила универсалии мысли, которые оказала огромное влияние на институты и принципы
универсального характера. Если бы это было не так, Лютер был бы просто основателем новой секты или нового религиозного ордена.
Борясь за эту идеалистическую этику, которая находит свою жизнь и силу в Боге, Лютер старательно избегал слияния с сектантской мыслью, которая могла бы нарушить этот принцип. Идея Божьей благодати, способной привести человека к полной любви
и доверию к Богу, так много значила для Лютера, что он не желал придавать слишком большое значение земному выражению этой жизни. Он не хотел, чтобы следствие затмило причину. Он боялся, что человеческие достижения будут оценены слишком большим почетом и станут критерием, по которому будет оцениваться истинная духовная жизнь. Чистая благодать Божия усваивается просто доверием. Она не должна быть связана чем-то иным, зависеть от этого или подчиняться каким-либо земным соображениям. Духовная жизнь по свободной благодати Божией должна объективно предшествовать и производить все остальное.
Чистая этика по отношению к Богу должна порождать чистую этику по отношению к человеку. Лютер считал, что любовь к ближнему должна занимать место вместо себялюбия, а не рядом с ним. Любовь, которая прежде всего ищет себя, является греховной любовью. По этой причине Лютер осуждает чрезмерные и богатые завещания на содержание алтарей, церквей и монастырей. Это не может быть волей Бога. Его голос
звучит высоко, когда он осуждает эту расточительность среди человеческих нужд и характеризует ее как в конечном счете гордость. Дела любви к ближнему более угодны Богу, чем весь этот внешний вид, даже если Бог любит человека больше, чем дерево и камень.28 Идеал достижения общего блага становится священным принципом в его социальной этике. Всякая деятельность в жизни, не имеющая элемента содействия общему благу, не имеет оправдания для существования. Монашеская жизнь должна быть осуждена, поскольку она лишает общество полезной деятельностии, таким образом, не способствует развитию общества. 29
Таковы были соображения, которые привели Лютера к ясным принципам жизни. Человек, который лишает общество пользы своего труда, бездельничая, живет потом и кровью других. Находить искреннюю радость в работе, потому что это Божий порядок, - это признак христианина в мире, где работа обычно рассматривается
как необходимое зло. Христианин будет работать, даже если у него будет больше, чем ему нужно.30 Человек не может иметь Бога без желания исполнять Его волю. Человеческий труд – это канал, посредством которого Бог достигает Своей воли. Таким образом, Божье повеление трудиться соединяется с желанием человека трудиться31. Ежедневное вдохновение человека-христианина в стремлении быть верным своему призванию производится убеждением, что его работа приносит честь Богу и благополучие ближнего.32
Подобные установки проходят через всю структуру социальных взглядов Лютера . Его интересуют прежде всего не социальные модели, а истинные социальные мотивы. По этой причине его неустанная деятельность в области образования как детей, так и взрослых до самого конца характеризовала жизнь Лютера. Его глубокая забота заключалась в построении индивидуальной личности, обладающей «умом Христовым» во всех социальных отношениях. Христианское общество немыслимо без воспитания личности в христианских мотивах и отношениях. Внешний порядок политической, экономической и социальной жизни не приводит к этим внутренним изменениям. Лютер знал, что невозможно решить социальные проблемы, не решив проблему человеческого сердца.

4. Социальные теории Лютера в их практическом выражении

Социальные взгляды Лютера были императивом и директивой, вытекающими
из его религиозных убеждений, но он никогда не впадал в ошибку, смешивая чистую этику по отношению к Богу с социальным выражением этой этики по отношению к человеку. . Его религиозные убеждения не позволяли ему путать спасение и социологию. Он слишком хорошо знал, что суть религии лежит в восходящем направлении, в отношении к Богу, основанном на любви и заслугах Христа. Тот, кто освободил истинный религиозный принцип от массы субъективных процессов, в которые он был вовлечен, никогда не довел бы свою новую свободу до иного рода порабощения. Лютер
был полон решимости сохранять объективность благодати всегда и при любых обстоятельствах. Он знал, что уверенность в спасении не зависит ни от какого состояния человека.
По этой причине социальные теории Лютера всегда рассматриваются как необходимый и неизбежный результат его религиозной этики. Он считал, что все
плоды общественной жизни являются результатом правильных отношений  между Искупителем и искупленной душой. В этом вопросе он никогда не колебался. Все социальные теории Лютера начинаются с человека, который, будучи обновленным существом, обладает силой влиять на общество. Лютер остерегался ошибки, полагая, что общество может быть постоянно улучшено кем-то другим, кроме обновленных личностей. Социальное Евангелие было неприятно для него, потому что оно предусматривало улучшение общества без улучшения личности.
Но мужественная сила религиозной этики Лютера привела к тому, что социальные
интересы стали гораздо более свободными и широкими по своим масштабам, чем это проявляется в социальном сознании последователей Лютера. С того момента, как Лютер
сформулировал «95 тезисов», и до того, как он выступил в качестве арбитра в распре между графами Мансфельда за несколько часов до своей смерти, Лютер проявлял интерес к улучшению общества, который возвышается над социальными концепциями любого из его предшественников.. 43-й из его «95 тезисов» представляет собой тусклый проблеск того социального принципа, который был заложен в природе и духе его веры: «Христиан следует учить, что тот, кто подает милостыню бедным, делает работу намного лучше, чем тот, кто покупает индульгенцию».
Проницательный взгляд Лютера упал на социальную несправедливость того
времени, и он, не колеблясь, раскрывал источник социальных извращений, нападал и осуждал безжалостных развратителей общества и предписывал его исправление. В этом отношении Лютер превзошел отцов ранней Церкви, чье презрение к миру породило отстраненность, в которой мы тщетно ищем определенную социальную философию.
Лютер, вероятно, никогда не задумывался над идеями социальной свободы
применительно ко всему обществу. Несомненно, он не привязывал свою концепцию христианства к какому-либо существующему социальному порядку.Он не придерживался  функционального или утилитарного взгляда на христианство, согласно которому покровительство предлагается конкретной социальной системе как необходимое для христианской жизни. Но он был уверен, что евангелическое христианство поднимет общество на уровень, на котором религия Креста достигнет «мистического возвышения человечества», как называет это Трёльч.33
Разумеется, Лютер не осознавал никакого разрыва между своей социальной теорией и  практикой. Его подход ко всей проблеме социальной морали по существу духовен. Он никогда не использовал какую-либо силовую стратегию, чтобы обеспечить себя или свое дело в положении, в котором он был бы в безопасности или успешен. Его
социальное учение сосредоточено на теологии креста, которая является своего рода
«жертвенной интерпретацией социального долга». 34 То, что Христос сделал для нас, то и мы должны делать для других, даже если это связано с гонениями, опасностью, смертью.
Надежда на обновленное мировое общество не находилась в сфере мышления Лютера. Он был прежде всего потусторонним. Дети Христа находятся в мире, но они не от него. Их привязанность направлена на то, что выше. «Во время болезни или общественного кризиса его ум легко обращался к апокалипсису» 35. И все же, христианин, согласно Лютеру, не бежит от человеческого общества. Христианин, чья жизнь выше того, что его окружает, должен очищать общество. На христианине лежит
торжественная обязанность использовать все законные методы для достижения достойного результата общественной жизни ради общего блага и в гармонии с выраженной волей Бога.
Хотя Лютер отвергает мечту о христианском мировом порядке, его собственное ожидание обновления Церкви влекло за собой - до такой степени, которую он не хотел
определять, - надежду на духовную трансформацию общества. Он сам взял на себя инициативу в осуждении социального зла. Его интерес к порядку общественной жизни никогда не ослабевал. Сама природа религиозной силы, которую он стремился высвободить в мире, предполагает обновление социальной жизни. Лютер имел огромную уверенность в нравственной силе веры, которая, по его словам, «всегда возрастает благодаря своим собственным делам». 36 Дитя Божье, благословленное щедростью Божией, не может быть ничем иным, как честным и щедрым в своих социальных отношениях, поскольку «Бог достаточно богат». 37
Учение Лютера о священстве  верующих предполагало социальную силу первой величины. Хотя священство верующих, подтвержденное Лютером, часто считалось
подразумевающим индивидуализм, на самом деле оно означает взаимность и общность
в религиозных и социальных обязанностях. Все христиане - священники, «достойные молиться за других, учить друг друга», и «каждый христианин должен отдать себя ближнему», чтобы мы могли быть «Христами друг для друга». 38 Этот принцип приводит к принятию мира как противоположности монашескому уединению от мира. «Именно в духе взаимного служения в жизни мира проявляется христианская любовь». 39
 Отличительные идеи Лютера о призвании подразумевают принятие мира и верность в своей конкретной профессиональной деятельности как акт добровольного послушания Богу и бескорыстного служения человеку. Эти новые социальные концепции
Лютера проникли во многие области человеческих интересов, как мы сейчас покажем.
Трудовая этика Лютера призывала к добровольному принятию работы на том принципе, что это Божественный порядок. Действительно, христианин, занимаясь своим трудом, также заинтересован в содержании своей семьи и дома, но разница между рабочим-христианином и нехристианином состоит в том, что первый трудится с верой, то есть с убеждением, что Бог благословит его работу. Христианин трудится так, как будто все зависит от его работы; он считает , что все зависит от Бога.«Вы ставите замок и дверь и позволяете Богу обеспечить их безопасность; вы трудитесь и позволяете Ему даровать плоды вашего труда; вы управляете и позволяете Ему дать успех вашим усилиям .... Вы проповедуете и позволяете Ему сделать сердца благочестивыми; вы едите и пьете, и позволякте Ему укрепить и накормить вас. Во всех наших делах именно Он должен делать все и заслуживает всякой чести». 40. Принцип профсоюзов Лютер считал по существу правильным и отказывался оказывать поддержку тем, кто возражал против гильдий, в которые вкладывались интересы Но он публично потребовал, чтобы гильдии вели свои дела в соответствии с христианскими принципами, хотя это и не было деспотическое господство над бизнесом.
Социальный дух лютеранства демонстрируется и в других свидетельствах заинтересованности в благосостоянии и защите рабочего. В отчете о посещениях саксонцев 1555 года жалоба слуг, которые не могут посещать церковь из-за рабочего времени, была оставлено в силе, и работодателям рекомендовалось исправить это положение. В другом приказе 1580 года работодатели обязаны отменить воскресную работу для слуг и больше не выплачивать еженедельную зарплату по воскресеньям. Это
были первые в Германии законы, принятые для улучшения условий труда.
 Интерес Лютера к забытому человеку - один из самых ярких лучей, пролившихся сквозь призму его души, теперь обновленной любовью Божией. Существующую программу помощи Церкви он считал совершенно неадекватной, поскольку акцент был сделан на дарителе и даре, а не на необходимости удовлетворения нужд. Он сделал новый
акцент на адекватном обеспечении человека, оказавшегося в затруднительном финансовом положении. Новый принцип, который он ввел, призывал к такому облегчению и помощи, которые фактически подтолкнули бы нуждающегося человека к самообеспечению, а не укрепили бы его в праздности. Со времен св. Франциска попрошайничество носило оттенок святости. Нищенствующие ордена пользовались полным благословением Церкви. Но Лютер придерживался нового идеала, согласно которому бедность должна быть полностью устранена и что забытые люди должны быть возвращены, чтобы стать порядочными и уважающими себя членами общества. К этой точке зрения способствовало учение о священстве верующих и узах братства между ними.
Высшая точка социальной программы Лютера в отношении оказания помощи была достигнута, когда у него хватило смелости предложить - и это был смелый шаг в эпоху приказов, контролируемых гильдиями, - что помощь должна быть  распространена не только на больных и слабых, но также на испытывающих затруднения деловых людей и амбициозную молодежь, стремящуюся к профессии. Он считал, что общее налогообложение должно обеспечить средства для таких нужд. Зафиксирован пространный документ, в котором Лютер впервые раскрывает свою идею общественного сундука под управлением городов. Его предложения по созданию общественного фонда в Виттенберге и Лейпциге прямо призывали к предоставлению кредитов фермерам и мелким предпринимателям.
Социальные взгляды Лютера на богатство и бизнес были четкими. Для него обладание богатством и служение Богу не были взаимоисключающими идеями, но он ясно видел опасность непосвященного богатства и силу денег контролировать сердце
и отдалять душу от Бога. Всякое порабощение земными ценностями, будь то богатое или бедное, он считал ловушкой дьявола. Но богатство, сопровождаемое свободой веры, открывает возможности для богатого служения человечеству. Лютер больше не придерживается средневекового идеала бедности и считает, что владение и
инвестирование денег совместимо с христианским духом. Его друг Лукас Кранах, один из крупнейших налогоплательщиков города Виттенберг, имел крупные инвестиции, за счет которых он жил. Но в мышлении Лютера очевидно сильное недоверие к финансовым господам, которые живут в отдаленных городах и осуществляют механический контроль над рынком, разрушая тем самым местный общинный и кооперативный порядок.
Он опасался, что это нарушит групповую лояльность и приведет к увеличению
разрыва между богатыми и бедными. Он осуждает взаимосвязанную власть денег и контроль, который они оказывают, низводя мелких собственников до подчинения.
Идея Лютера никогда не заключалась в христианизации деловой этики  без христианизации отдельных агентов, ответственных за возмутительные условия. Он
знал, что мир никогда не будет руководствоваться принципами Нагорной проповеди, потому что не у всех есть вера. «Я часто утверждал, - пишет он, - что миром нельзя управлять с помощью Евангелия и силы христианской любви, но с помощью жестких законов, дисциплины и власти, ибо мир против Евангелия и не управляется христианской любовью». ." 42 Но он всегда осуждал деловую практику, нарушающую Закон Божий. Маленькое чудо было в том, что он возвысил голос против чрезмерного интереса. Он рассказывает, что в Лейпциге взималась 30-% ставка. В Наумбурге эта цифра составила 50% . «Это значит, - замечает он, - что крестьянина или купца съедают в один год». 43 Он чувствовал, что предоставление денег в долг под проценты имеет христианскую санкцию только при определенных обстоятельствах. Никогда не следует взимать проценты, если деньги даны взаймы нуждающемуся человеку. Лютер всегда придерживался того принципа, что христианин не может оставить себе то, что ему не нужно, пока есть нужда у ближнего. Это позволяет давать взаймы деньги под проценты только тому, у кого их больше, чем ему нужно, и в этом случае предоставление денег взаймы приносит выгоду обеим сторонам. Требуемая сумма процентов, по мнению Лютера, должна быть пропорциональна прибыли, реализованной на кредите. Следует принять во внимание возможность уничтожения урожая стихией. В убеждении, что нуждающийся человек должен иметь возможность брать деньги в долг без процентов, Лютер никогда не колебался. Пользоваться нуждой ближнего, требуя процентов, казалось ему противным духу Евангелия.
Христианин имеет право вести бизнес и владеть собственностью. Он пишет: «Если христианин должен давать, он должен иметь. Если у него ничего нет, он ничего не может дать; а если он должен дать завтра, или послезавтра, или через год, ибо Христос требует, чтобы мы давали как можно дольше». раз уж мы живем, то   сегодня  все не раздать» 45 Но каждый христианин будет считать свое имущество вверенным ему Богом и принадлежащим ближнему. Деньги сами по себе не являются ни хорошими, ни плохими. Все зависит от способа их использования. То, чем обладает человек, становится «кишкой» (в первоначальном значении немецкого слова, обозначающего собственность) только тогда, когда оно служит для счастья и благословения многим, особенно нуждающимся, а
не используется для накопления состояния. Такой дух капитализма казался Лютеру несовместимым с христианской жизнью. Каждый человек должен работать из любви
к труду. Быть честолюбивым и стремиться преуспеть в земных делах не грех, но истинный мотив никогда нельзя упускать из виду. Желание выгоды ради выгоды не может иметь Божьего благословения.
Лютер подозрительно смотрел на растущую мощь капитализма, и он чувствовал, что он приведет к краху мелкого бизнеса. Он публично осудил монополизацию, создание группировок, симуляцию банкротства как проделки капиталистов, которые наживаются
на бедных. В своей брошюре о торговле и ростовщичестве он заявляет, что компании научились помещать такие специи, как перец, имбирь и шафран, во влажные хранилища, чтобы увеличить их вес. Нет ни одного предмета, из которого они не могли бы получить несправедливую прибыль путем неправильного измерения, подсчета или взвешивания или производства искусственных красителей. Он обвиняет многих в том, что они ведут бизнес по принципу, что цена должна быть как можно выше, что нарушает самую суть христианской этики. Принцип кредита казался Лютеру одновременно глупым и
порочным. Те, кто продает по любой цене, кто берет или дает кредит, являются источниками всякого рода широко распространенного зла и обмана. Лютер внес конструктивное предложение, чтобы уровень цен определялся на основе базового стандарта дневной заработной платы простого рабочего.
Учение об отделении Церкви от Государства никогда не означало для Лютера доктрины отделения Церкви от общества. Одна рука христианина поднята, чтобы принять
прощающую благодать Божественного Спасителя; другая направлена на нужды и бремя человечества. Таким образом, чистая религиозная этика порождает чистую социальную этику по отношению к человеку.

1) William Montgomery McGovern, From Luther to Hitler (Cambridge,The Riverside Press: Houghton Mifflin Company, 1941), p.31.
2) Peter Viereck, Metapolitics (New York: Alfred A. Knopf, 1941),p.13.
3) Op. cit., p. 13.
4) Alexander Clarence Flick, The Decline of the Medieval Church (New York: Alfred A. Knopf, 1930), Vol. 2, p.258.
5) Peter Viereck, op. cit., p. 76.
6) Op. cit., p.282.
7) Op. cit., p. 283.
8) Op. cit., p.283.
9) Op. cit., p. 283.
10) Op. cit., p.283.
11) Concordia Trig lotta, The Symbolical Books of the Evangelical Lutheran Church (St. Louis: Concordia Publishing House, 1921), p.331.
12) Luthers Werke, Weimar Edition, Vol. 8, p.685.
13) Hermann Sasse, Was heisst lutherisch? Translated under the title Here We Stand by Theodore G. Tappert (New York and London:
Harper and Brothers, 1938), p. 31.
14) Weimar, I, p.227, 27.
15) Karl Hall, Luther, Gesammelte Aufsaetze zur Kirchengeschichte (Tuebingen: J. C. B. Mohr), Vol. I, p.207.
16) Ernst Troeltsch, The Social Teaching of the Christian Church (New York: The Macmillan Company, 1931), Vol. 2, p.495.
17) Weimar Edition, VI, p.27, 10.
18) Op. cit., I, p.427, 19.
19) Op. cit., VII, p.26, 13. 20) Op. cit., V, p.159, 38.
21) Ernst Troeltsch, op. cit., p.469.
22) Weimar Edition, VII, p.26, 13.
23) Cf. Karl Holl, op. cit., p.222.
24) Ernst Troeltsch, op. cit., p.471.
25) Op. cit., p.495.
26) Op. cit., p.466. 27) Ibid.
28) Weimar Edition, II, p.280, 12.
29) Karl Holl, op. cit., p. 259.
30) Weimar Edition, XXIX, p.441, 19.
31) Weimar Edition, XX, p.152, 6.
32) Karl Holl, ap. cit., p.262.
33) Quoted by John T. McNeill, Christian Hope for World Society,p.107.
34) Op. cit., p.10S. 35) Op. cit., p.109.
36) Op. cit.> p.l08. 38) Ibid.
37) Ibid. 39) Ernst Troeltsch, op. cit.> p.471.
40) Weimar Edition, XXXI, I, p.436, 26.
41) Weimar Edition, XVIII, p.536, 1.
42) Weimar Edition, XV, p.306, 28.
43) Weimar Edition, LI, p.364.
44) Weimar Edition, VI, p.12.
45) Weimar Edition, LI, p.384, 4.
Sources
Luthers ausgewaehlte Werke. Unter Mitwirkung von Hermann Barge, Georg Buchwaldt, Paul Joachimsen, Paul Kalkofr, Friedrich Wilhelm Schmidt, Wolfgang Stammler, Henry Thode; herausgegebeIi von Hans Heinrich Borcherdt. Muenchen: Georg Mueller, 1923.
Luthers saemmtliche Schriften. Edited according to the edition of Dr. Joh. Georg Walch by A. F. Hoppe, 23 vols.; St. Louis: Concordia
Publishing House, 1880 fr.
Concordia Triglotta. The Symbolical Books of the Ev. Lutheran Church,German-Latin-English; St. Louis: Concordia Publishing House, 1921.
Weimar Luther Edition. Published by Herman Boehlau; Weimar, 1883 fr.Collaborators: Knaake, Pietsch, Drescher, Kawerau, Walther, Buchwald,Cohrs, Albrecht, N. Mueller, J. Ficker, Thiele, Koffmane, Kroker,Brenner.
Secondary
Flick, Alexander Clarence, The Decline of the Medieval Church. New  York: Alfred A. Knopf, 1930. 2 vols.
Holl, Karl, Luther. Vol. I, Gesammelte Aufsaetze zur Kirchengeschichte, 3 vols.; 6th edition. Tuebingen: J. C. B. Mohr. 593 pages.
Kidd, B. J., Documents Illustrative of the Continental Reformation. Oxford:The Clarendon Press, 1911. 742 pages.
Krauth, Charles P., The Conservative Reformation and Its Theology. Philadelphia: The United Lutheran Publication House, 1913. 840
pages.
Martin Luther, Selected Works of, with Introductions and Notes. Translated into English. Philadelphia: A. J. Holman Company, 1915. 6 vols.
McGiffert, Arthur Cushman, Martin Luther, The Man and His Work.New York: The Century Co., 1914. 397 pages.
McGovern, William Montgomery, From Luther to Hitler. Cambridge:The Riverside Press, Houghton Mifflin Company, 1941. 683 pages.
Schapiro, Jacob, Salwyn, Social Reform and the Reformation. Edited by the Faculty of Political Science of Columbia University; Vol. XXXIV,No.2, Studies in History, Economics, and Public Law, 90 vols. New York: Columbia University, 1909. 160 pages.
Smith, Preserved, The Life and Letters of Martin Luther. Boston and New York: Houghton Mifflin Co., 1911. 490 pages.
Troeltsch, Ernst, Die Soziallehren der christlichen Kirchen und Gruppen.Tuebingen: Verlag von J. C. B. Mohr (Paul Siebeck), 1923. 994 pages.
Troeltsch, Ernst, The Social Teaching of the Christian Churches. Translated by Olive Wyon. New York.
Viereck, Peter, Metapolitics. New York: Alfred A. Knopf, 1941. 335 pages.
Weber, Max, The Protestant Ethic. Translated by Talcott Parsons from the 1920 edition of Gesammelte Aufsaetze zur Religionssoziologie;edited by Max Weber. New York: Charles Scribner's Sons, 1930.292 pages.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn