Откровения незнакомцу

   Длинный серый плащ развевался по ветру, когда она, придерживая рукой висевшую на плече квадратную сумку, перебегала шоссе, грациозно балансируя между проезжающих мимо машин. Её длинные светлые волосы так же трепал ветер, а большие карие глаза чуть слезились.
   Она находилась уже в нескольких шагах от своего красного «Рено», стоявшего на пыльной обочине, когда едва не столкнулась с шедшим ей навстречу молодым человеком, слегка задев его рукавом плаща. Не оглядываясь, она распахнула дверцу машину, бросила сумку на переднее сиденье, и заняла место в салоне автомобиля источавшего запах одеколона вперемешку с сигаретным дымом; силой хлопнув дверцей, она завела мотор, и «Рено», скрипнув шинами, тронулся с места. Прежде чем выехала на шоссе, она посмотрела в зеркало заднего вида – погони не было, что её обрадовало и заставило успокоиться, но, тем не менее, скорость не снизила. Автомобиль мчался, не разбирая дороги, ещё мгновение, и она могла бы врезаться в одну из ехавших навстречу машин, но, на её счастье, этого не случилось. Не спуская глаз с лобового стекла, она вытянула руку, открыла бардачок и извлекла из него солнцезащитные очки, надела их, после, так же, глядя на дорогу нащупала в том же бардачке початую бутылку виски и, сняв руку с руля отвинтила крышку, после чего сделала глоток – хмельная жидкость обожгла горло, придав ей уверенности, и заметно успокоила. Больше она не чувствовала страха, который владел ей ещё несколько минут назад. Сделав очередной глоток из бутылки, она увидела впереди стоявшую на обочине полицейскую машину; двое в форме стояли возле дверцы, внимательно оглядывая шоссе, по которому в обе стороны тянулся поток автомобилей; был полдень пятницы, но пробок пока не было. Увидев полицейских, она поперхнулась и закашляла. Кашляя, завинтила крышку, бросила бутылку обратно в бардачок, сбавила скорость и, надев на лицо доброжелательную мину, скосила глаза в сторону двоих в форме. Её тонкие губы расплылись в подобие улыбки, а глаза скрытые за тёмными стёклами очков, прищурились, дыхание стало учащённым, и в этот миг, она вспомнила девушку, с которой делила комнату, когда училась в парижском университете. Её звали – МонИк Бертье. Она была лесбиянкой. Находясь рядом с ней, она чувствовала то же, что и сейчас, при виде стоявших на шоссе представителей закона – волнение, и какое-то непонятное возбуждение. Но двое, как будто не заметили её. Даже не обратили внимание на её блестевший чистотой и огненно-красным цветом «Рено». Значит, не она являлась причиной их сосредоточенного взгляда, блуждавшего в потоке машин.
   Вновь успокоившись, она помчалась дальше, прорезая бившие в стекло порывы ветра, который по-прежнему трепал её волосы сквозь открытые окна; проникая в салон, он словно играл с ней.
   Она закурила, сделала глубокую затяжку, и обдуваемая ветром вновь бросила взгляд в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что её не преследуют. Это стало у неё словно манией, преследующей с тех самых пор, когда…
   Её сердце замерло, и снова участилось дыхание, когда она заметила следовавший за ней чёрный автомобиль с затемнёнными окнами. Она сбавила скорость, чтобы пропустить его вперёд; преследовавший её, сделал то же самое. Чтобы проверить свою догадку, она снова набрала скорость. Чёрный автомобиль помчался следом.
   Проехав ещё несколько минут, время от времени поднимая голову на зеркало заднего вида, она увидела слева от шоссе ряд высотных домов. Эта местность была ей не знакома, но она свернула с шоссе, и поехала по узкой грунтовой дороге. Оторвав взгляд от дороги, она внимательно всматривалась в здания. Их было около шести. Одно из них было десятиэтажным, или чуть выше, она не стала считать. Двор был широким, с декоративными растениями и переполненной машинами стоянкой, тянувшейся нескончаемой полосой куда-то в неизвестность.
   Действуя быстро, не теряя напрасно времени, она подъехала к концу стоянки и припарковала машину встав за высоким фургоном перевозившим мебель. Таким образом, она решила укрыться от преследовавшего её чёрного автомобиля. Когда стих мотор и в салоне воцарилась тишина, она снова закурила, сняла очки, бросила их на сидение, где лежала сумка, и откинулась на мягкую спинку кресла, ожидая, сама не зная, чего. Она была уверена, что должно что-то произойти. Что-то, что положит конец её волнению и страху, в котором, как в капкане пребывала последние несколько месяцев.
   Она чувствовала своё тяжёлое дыхание, сопровождаемое сердцебиением. А ещё, непонятное ей возбуждение, словно преследовавший её в чёрном автомобиле был… сексуальный маньяк. Замерев, она прислушалась. Ни шума мотора, ни шагов не было слышно, как не было слышно и других посторонних звуков. Ничего не говорило о присутствии здесь людей. Она повернула голову, оглядывая окна домов. Никого не заметив, успокоилась, но страх не отпускал. Создавалось впечатление, что квартиры были пусты, как и всё вокруг. Но кто-то же здесь жил. Она обратила взгляд на детскую площадку, тоже оказавшуюся пустой. А потом вздрогнула, услышав резкий щелчок, не сразу сообразив, что это она открыла дверцу, и теперь медленно распахивает её, ступая на выложенный плиткой пол. Выйдя из машины, она почувствовала, как узкие трусики забились между ягодиц, и подумала, как это распалило бы воображение того, кто сейчас, воспользовавшись тишиной и безлюдностью этого места, набросился бы на неё, срывая одежду. А после, тяжело дыша, вошёл бы в неё – грубо, неистово. Эти мысли бросили её сначала в жар, а после, она ощутила озноб; её передёрнуло, и в следующее мгновение она услышала режущий слух шум мотора; схватив сумку, и накинув её на плечо, она побежала в сторону многоэтажного дома.   


   Виляя между машин, придерживая рукой сумку и всё время оглядываясь, она, никем не замеченная  выбежала во двор, подбежала к мраморной лестнице насчитывавшей шесть ступеней, быстро поднялась по ней, и схватилась за ручку двери с кодом, которая, на её счастье оказалась открытой. Потянув её на себя, она вошла, и сделав широкий шаг вперёд, остановилась. Дверь плавно закрылась не издав ни звука; лишь щёлкнул замок – дверь закрылась, теперь её можно было открыть только при помощи кода, который знали лишь жильцы.
   Огромный холл встретил её прохладой и чувством защищённости. Почему-то она так себя и почувствовала в тот миг, когда дверь закрылась, и… он уже вряд ли проник бы сюда. Если только…
Если только он не живёт здесь. Но это было маловероятно.
   Она обернулась на широкое окно, выходившее во двор. То, что она никого там не заметила, удовлетворило её. Сейчас она была спокойна. Всё было так, как она задумала. Ничего уже не беспокоило её. Даже прилипшие трусики не раздражали её.
   Она медленно пересекла пустынный холл, пол которого был выложен мраморной плиткой, всё время прислушиваясь, но кроме стука каблуков, эхом раздававшегося в глубине помещения ничего больше не слышала. Увидев двустворчатые двери, она подошла к ним. Дальше тянулся коридор, а слева были расположены кабинки лифта. Прежде чем войти в коридор, она остановилась, огляделась, снова прислушалась. То ли ей это послышалось, то ли, действительно, наверху на одном из этажей хлопнула дверь и, кто-то быстро спускался. Это был мужчина. Она была уверена, что шаги принадлежат мужчине. Не теряя времени, она подбежала к одной из кабинок, той, что находилась ближе к ней, и нажала на кнопку вызова. Дверь тут же разъехалась, приглашая её войти, что она незамедлительно и сделала. Глядя под ноги, она вбежала в лифт, резко развернулась к щитку с кнопками, и быстро надавила на кнопку последнего этажа, в нетерпении тряся ногой, снова чувствуя жар, ураганом пронёсшийся по всему её телу, и обратившийся ознобом – результат повышенного волнения. Сердце замирало, и перехватывало дыхание, образуя ком в горле. Успокоилась она только тогда, когда двери лифта закрылись, и кабинка медленно поехала вверх, отчего она почувствовала приятный холодок внутри.
   Только после этого она дала себе возможность расслабиться и закрыть глаза. Хотелось курить, а ещё больше промочить горло алкоголем. Но руки не слушались её, и она не могла достать пачку из кармана плаща, она только нащупывала её кончиками онемевших от холода пальцев, а бутылка осталась в машине. Стараясь дышать ровно, она попыталась расслабиться и успокоиться, когда почувствовала со спины чей-то… пристальный взгляд.
   Резко обернувшись, она увидела… мужчину. Он стоял, прислонившись к металлическому поручню, вделанному в стену, за спиной незнакомца высилось большое зеркало. На нём был коричневый костюм, сиявшие блеском чёрные ботинки и серый плащ, который он держал на локтевом сгибе левой руки, а сама рука находилась в кармане брюк.
   Похолодев от ужаса и сильно побледнев, она что есть силы закричала, и снова повернувшись к двери лифта, машинально надавила кнопку; палец врезался в середину щитка, а резкий нажим сломал ей ноготь. Почувствовав боль, она закричала ещё громче. Этот крик разнёсся по нижним этажам здания и затих, так никем и не услышанный.
   – У-уйдите… не подходите… я буду кричать… – произнесла девушка, чувствуя как дрожат колени, а вместе с тем слабость, как и страх, охватившая всё её нутро.
   – Вы уже кричите, – заметил мужчина, на лице которого не дрогнул ни один мускул, словно он уже привык к тому, что в этот лифт заскакивают сумасшедшие дамочки, наподобие этой.
   – Что вам надо? Что вы хотите? – продолжала она, теряя последние силы и выдержку.
   – А что я хочу? – не понял мужчина, по-прежнему спокойно. – Я просто еду… в этом лифте. Что-то он не больно торопиться…
   И, словно в подтверждение его слов, кабинку качнуло, и лифт… встал. А ещё через мгновение мигнула лампа, встроенная в середину стенки справа от мужчины. Девушка этого как будто не заметила, мужчина тоже не понял, отчего произошло мигание. А может, не вдавался в такие подробности. Его внимание было нацелено на эту странную девушку, во взгляде которой он отчётливо прочитал… безумие. Это не понравилось ему. Как и то, что лифт, похоже, больше не двигался.
   Оторвавшись от перекладины, он подошёл к щитку, перебросив плащ через плечо. Наверное, так ему было удобнее. При его внезапном приближении, девушка резко вильнула в сторону, прижавшись в угол кабинки. Сейчас она была похожа на затравленного зверька, или разъярённую волчицу, ожидавшую подходящий момент для решающего прыжка. Не обращая на неё внимания, он принялся надавливать на кнопки с цифрами, указывавшими количество этажей, но всё было тщетно – лифт не двигался – это было понятно и по лампочке у него над головой, – она не горела. Не дала результата и кнопка вызова дежурного.
   – Мы… мы что… встали? – произнесла девушка, словно только сейчас до неё дошло, что лифт не двигается.
   – Похоже… на то, – ответил мужчина с нотками безразличия в голосе.
   Она снова издала истошный крик, заполнивший кабинку, и оглушивший стоявшего у щитка.
   – Да перестаньте вы кричать, истеричка, – произнёс мужчина, а когда обернулся, увидел её испуганное выражение лица, ставшее ещё бледнее, и вытаращенные в ужасе глаза. Она выглядела так, словно «приняла порцию» электрошока в клинике для душевнобольных; только, в отличие от тех пациентов, она по-прежнему была в сознании.
   – Вы живёте здесь? – спросил мужчина, опасаясь за душевное состояние своей случайной попутчицы.
   – Да, – выдохнула она и добавила: – Нет… не знаю…
   – Что же, вы здесь делаете? – допытывался он, не спуская с неё озабоченно-взволнованного взгляда.
   – Я… меня… меня преследуют, – ответила она бессвязно, подогнув колени и вжавшись в угол. Со стороны это выглядело забавно, но ему было не до смеха; либо она напугана, либо… сумасшедшая – пронеслось у него в голове. Последнее не доставило ему удовольствия.
   – Кто вас преследует?
   – В… вы… – ответила она вполне серьёзно.
   – Интересно, – выдав подобие улыбки, произнёс мужчина. Это было единственное, что в данной ситуации казалось более приемлемым, нежели показать обеспокоенность, что могло бы сильнее травмировать эту странную девушку.
   Сунув руку в карман пиджака, он извлёк небольшую металлическую фляжку, и, медленно шагнув в сторону девушки, так, чтобы не напугать её, протянул ей.
   – Выпейте, и успокойтесь! Всё будет хорошо! – сказал он как можно спокойнее.
   – Что это? – спросила она, с опаской глядя на протянутый ей предмет.
   – Выпейте. Не бойтесь, – настаивал он, держа фляжку на вытянутой руке, стараясь не подходить к ней ближе.
   Так же медленно, она протянула руку и взяла металлический предмет; её пальцы дрожали, впрочем, как и она сама. С каким-то детским недоверием её губы коснулись округлого отверстия, а спустя несколько секунд, он увидел, как обжигающая жидкость проникает в её пересохшее от волнения горло. Она пила долго и с наслаждением, словно перешла пустыню.
   «Однако» – подумал он, и снова улыбнулся. А потом услышал её тяжёлое дыхание и сухой кашель. Фляжка была пуста.
   – Ну, вы успокоились? – спросил он, медленно склоняясь над ней и забирая то, что она продолжала сжимать в холодной ладони.
   Она не ответила, позволяя ему взять фляжку, и слегка коснуться её холодных пальцев. А после,  съехала спиной по стене, и присела на корточки, при этом доходившая ей до колен юбка, задралась, предоставив ему на обозрение прозрачные трусики. Ему даже удалось разглядеть  т о,  что ввело его в приятное возбуждение, прокатившееся по телу тёплой волной, заставив ощутить лёгкую эрекцию.
   Его взгляд как примагниченный впился в расположившуюся в углу на корточках незнакомку.
   Она была высокой и стройной, в голубой юбке едва прикрывавшей колени и подпоясанной в талии тонким ремешком, белоснежной рубашке, три верхних пуговицы которой были расстегнуты открывая узкую ложбинку между грудей, а острые соски, проглядывали сквозь тонкую ткань. Также он обратил внимание на красные туфли на высоком каблуке, так шедшие её стройным загорелым ногам. Затем, его взгляд переметнулся на лицо девушки; тонкая линия бровей, большие глаза, сейчас испуганные и немного припухшие, то ли от слёз, то ли от частого употребления алкоголя; возможно, она пила, заглушая ту боль, что червем грызла её сознание. Так он подумал. Далее его взгляд остановился на её тонком, чуть вздёрнутом носе, чувственных губах, притягивавших к себе поцелуй – страстный, горячий, чувственный, заставляющий проникнуть в самые глубины неизведанной тайны женского превосходства, дарящие наслаждение, и… боль. Округлый подбородок, длинная шея, глубокая впадинка над кадыком. А всю эту красоту дополняли светлые волосы, лежавшие вдоль прямой спины переливаясь золотым блеском. Так ему показалось.
   Она была… 
   – Так вы не ответили – кто вас преследовал? – спросил он, чтобы отвлечься от нахлынувших на него фантазий.
   Она была той красоткой…
   – Вы меня слышите? – повторил он, продолжая мысленно наслаждаться её красотой.
   Сошедшей с обложек глянцевых журналов.
   Девушка, уставившись остекленевшим взглядом в пол, молчала, обхватив руками колени и «светя» трусиками.
   – Я… я не знаю, – наконец, заговорила она, продолжая смотреть в одну точку на полу.
   – Вы не знаете этого человека? – задал он очередной вопрос.
   – Человека? – приподняв голову, она произнесла это так, словно это слово было ей незнакомо.
   – Ну, да, того, кто вас преследовал… Что у вас в сумке?
   При упоминании сумки, она вздрогнула, и прижала её к боку так, будто в ней и правда было что-то ценное. Что-то, что не было предназначено для постороннего глаза. А может, она сделала это машинально.
   – Ладно, успокойтесь, всё будет хорошо! – произнёс он, и протянул ей руку.
   – У вас не будет ещё… немного… выпить, – медленно проговаривая каждое слово, спросила она, при этом глядя на него умоляющим взглядом.
   Он усмехнулся, расправил плащ, и вытащил из кармана небольшую квадратную бутылку. Это был коньяк, купленный им утром. Отвинтив крышку, он протянул бутылку девушке. Та, резким движением руки схватила её и в тот же миг принялась цедить из горлышка – жадно, словно боясь, что он отберёт этот драгоценный для неё сейчас нектар. Его это позабавило, и он снова усмехнулся, скосив глаза на проглядывавшую сквозь прозрачную ткань трусиков узкую ложбинку у неё между ног. И снова это вызвало у него эрекцию и тёплую волну возбуждения, пробежавшую по всему его телу. Он поймал себя на мысли, что хочет её – здесь и сейчас, прямо в лифте. В его голове даже промелькнула сумасшедшая мысль: они занимаются любовью, и не замечают, как дверь лифта раскрывается, и кто-то уже собирается ступить в него, но задерживается, видя их… на полу.
   Она заметила его взгляд, но не сдвинула колени, а напротив – ещё шире раздвинула их, давая ему возможность опьянеть от её сексуальности, и… потерять бдительность. Словно бы почувствовав это, он отвёл глаза в сторону, а потом перевёл на неё, увидев, как её губы продолжают тянуть крепкий напиток, а влажные, слегка прищуренные глаза внимательно следят за ним. Это смутило его.
   Прошло не меньше минуты, прежде чем он снова посмотрел на неё. Бутылка была наполовину опорожнена. По её виду он понял, что спиртное пошло ей на пользу; она не то чтобы успокоилась, но уже не была так взвинчена и напугана. Он так же отметил, что она больше не дрожит, и лицо вернуло свой естественный цвет. Вот только лифт продолжал стоять. Хорошо хоть не погас свет – усмехнулся он этой вдруг посетившей его мысли.
   – Вы вспомнили что-то смешное? – спросила она, протягивая ему бутылку и пытаясь подняться на ноги.
   – Да. Я подумал – хорошо, что свет не погас, – ответил он, принимая из её рук бутылку и помогая ей подняться. Прикосновение к её мягкой, но холодной ладони ещё больше возбудило его.
   – А что, должен был погаснуть свет? – насторожилась она, разминая отёкшие от сидения на корточках ноги, и чувствуя, как трусики ещё глубже забились между ягодиц. Она чувствовала сзади влажную ткань юбки, которая прилипла к обнажившимся ягодицам, и это заставило её поёжится, и испытать отвращение, словно юбка была чужой. Но на него этот «вид» произвёл бы приятное впечатление. Так она подумала. Она так же подумала «в каком состоянии пребывает сейчас его член», но быстро отогнала эту мысль, которая навеяла ей ещё более неприятные мысли, чем забившиеся в попку трусики и прилипшая юбка.
   – Бывает и такое, – ответил он, и снова занял место у стены; обхватив ладонями металлическую перекладину, скрестив ноги, он принялся размышлять, время от времени бросая на девушку короткие взгляды. Она же, в свою очередь, заметно успокоившись, медленно прохаживалась по кабинке. Лифт был просторный и довольно вместительный; от стены, где он находился, и до двери было не меньше трёх коротких шагов, а поместиться в него могли человек десять не меньше. К тому же, здесь было хорошее освящение и даже вентилятор, встроенный в панель потолка, поэтому, смерть от удушья им точно не грозила. И если она не страдала клаустрофобией, тогда, всё в порядке.
Впрочем, замкнутое пространство могло вывести из себя и человека с крепкими нервами, но, так как они находились здесь не одни, то, он надеялся, помешательство им не грозит.
   – А ещё бывает, когда лифт выключается, – продолжал он развивать свою мысль, – нижняя часть, то есть – пол, опускается, и образуется… дыра.
   – Но тогда мы… – девушка не договорила, оборвав себя на полуслове; глядя под ноги, она снова побледнела, и напряглась в ожидании, словно  т о,  о чём он говорил, вот-вот должно было произойти.
   – Упадём в шахту, – закончил он, и с видом садиста уставился на неё, млея от того, какое впечатление произвели на неё его слова.
   Он наблюдал, как она медленно попятилась назад и снова вжалась в угол, продолжая с нескрываемым ужасом смотреть на пол. Её взгляд прямо-таки сверлил мраморную поверхность, ожидая неизбежного. Он даже слышал глухое биение её сердца, и, как ему показалось, чувствовал её страх, словно бы это был его страх. Страх, который они поделили на двоих, как бутерброд.
   – Вы… вы шутите? – наконец заговорила она, переводя свой вновь остекленевший взгляд на него.
   – Шучу, – успокоил он, и снова улыбнулся.
   Эту улыбка, промелькнувшая на его губах и тут же исчезнувшая, успокоила её.
   – Зачем? – спросила она, снова уставившись в пол.
   – Что бы вы выбрали – быть изнасилованной в лифте, или… провалиться в шахту? – спросил он, наблюдая за её реакцией.
   – Вы это серьёзно? – спросила она, не глядя на него.
   – Вполне! – ответил он, не выпуская её из поля зрения. Он отметил, что она снова побледнела, отчего выглядела ещё сексуальнее. Бледность нисколько не портила её. Он это отметил.
   – Ну конечно… – она снова прервала себя.
   – Что?
   Она медлила с ответом. Он ждал; блуждая глазами по стенам кабинки, он снова и снова останавливался на её испуганном выражении лица.
   – Ну, вы же догадываетесь, что бы… я выбрала… – произнесла она, смущаясь, и, как ему показалось – краснея.
   – Так что бы вы выбрали? – не отступал он. Он хотел, он требовал, чтобы она сказала это. Весь его вид кричал об этом.
   – Я бы хотела, чтобы меня изнасиловали здесь… – выпалила она, глядя на него с вызовом.
   Усмехнувшись, но промолчав, он расправил плащ, и вытащил из правого кармана квадратную пачку – это были сигареты Dunhill. Она проследила за движениями его рук, как он вытащил сигарету и вставил её между губ, а после принялся искать зажигалку, хлопая ладонями по карманам пиджака.
   – Если вы здесь закурите, мы точно задохнёмся, – предупредила она.
   – Не-а, – мотнул он головой, и показал глазами на потолок. – Видите, вентилятор.
   Она подняла голову, и заметила то, на что он указал. Она так же заметила окошко в потолке, которое сейчас было приоткрыто, по крайней мере, она отчётливо заметила щель. Это взбодрило её, и дало надежду.
   – Так может, вы залезете туда, вскроете это окно, и… почините лифт, – произнесла она вполне серьёзно.
   – Я вам не Джон МакКлейн*, чтобы лазать по шахтам лифта, – пошутил он, и добавил. – К тому же Ханс Грубер со своими молодчиками нам не угрожает.
   – Вы же мужчина, так сделайте что-нибудь, – ответила она то, что обычно говорят женщины в таких случаях.
   – Я вижу, вы пришли в себя, – сказал он, решая сменить тему, и воздержаться от курения.
   – Да, мне уже значительно… лучше, – улыбнулась она, смущённо.
   – В таком случае, вы готовы ответить на кое-какие вопросы! – проговорил он, и как ей показалось – деловым тоном. Она заметила в его голосе нотки угрозы, и, ещё чего-то, чего она не могла себе объяснить.
   – Вопросы? – только и сказала она.
   – Как вас зовут? – спросил он, возвращая сигарету обратно в пачку, и снова пряча её в кармане плаща.
   – МонИк, – соврала она, назвав имя своей подруги по общежитию.
   – Моник… красивое имя. Вы француженка?
   – Да… то есть – нет… – она говорила сбивчиво, и отчего-то волнуясь. А он задавал вопросы так, словно был полицейским. А может, он и был им.
   – Так да, или – нет?
   – Не совсем… Моя мать родом из Филадельфии, а отец долгое время жил в Тулоне… впрочем, он там и родился.
   – Вы замужем? Сколько вам лет? – продолжал он задавать вопросы, внимательно наблюдая за девушкой.
   – А вам известно, что такие вопросы неприлично задавать женщине, – произнесла она с вызовом.
   – Какие «такие»? – не понял он, или сделал вид, что не понял.
   Она не ответила. Подошла к щитку, полоснула взглядом по кнопкам, а после, резко повернувшись на каблуках, обратила глаза на него. Теперь была её очередь «оценивать» его внешность. Он был высоким, статным, что очень понравилось ей. Мужественные черты лица с широкими скулами, выразительный взгляд, волевой подбородок и тонкие губы с хорошо проглядывавшей впадинкой над верхней губой. Нос. Она задержала взгляд, всматриваясь в его нос – широкий, чуть приплюснутый, какой обычно бывает у тех, кто занимается боксом. Далее, её взгляд поднялся выше – копна чёрных с проседью волос прикрывала широкий лоб, а брови «домиком», подчёркивали выразительность глаз. Чуть впалые щёки хранили на себе лёгкую щетину. Костюм и манеры незнакомца наводили на мысль, что он принадлежал к тому обществу, в которое стремилась войти она. Вряд ли он был полицейским. Так она подумала.
   – Вы из полиции? – вырвался у неё этот вопрос, о чём она тут же пожалела.
   Переступив с левой ноги на правую, продолжая стоять, облокотившись о поручень, он сказал, проигнорировав её вопрос:
   – Вы замужем, – он произнёс это с такой интонацией в голосе, что это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
   Она усмехнулась, и снова повернулась лицом к двери, предоставив ему лицезреть себя со спины. Что он не замедлил сделать. Его взгляд блуждал по ней, как только что её, когда она «знакомилась» с его внешностью. Он начал с ног – длинных, стройных, гладких; медленно поднимая зрачки, он остановил их на её узкой талии… юбке, подчёркивавшей округлость ягодиц… спине – прямой, прикрытой волной светлых волос – мягких, притягивавших к себе…
   Нет. Всего этого он не видел. Она была в длинном плаще. Но он представлял её именно такой. Она держала сумку на левом плече, а обе руки в карманах плаща, и медленно покачивалась, приподнимая каблук и опуская его. Она восхищала и возбуждала его одновременно. Запах её духов, мешавшийся с алкоголем, заполнял кабинку. Он хотел её. Здесь. Сейчас.
   О том же думала и она. Снова чувствуя приятный холодок, пробежавший по её разгорячённому телу от коньяка и его взгляда буравившего её, она, не отдавая отчёта своим действиям, уже собралась скинуть плащ и… отдаться ему, но… что-то заставило её не делать этого.
   – Сегодня, я ушла от своего мужа, – сказала она, медленно поворачиваясь к нему.
   Он кивнул, будто бы уже знал об этом. Но промолчал, давая ей возможность говорить. Если она того пожелает.
   – Он был подонком, – продолжала она. – Знаете, есть такие мужчины, которые считают, что женщина была создана для того, чтобы они могли удовлетворять все свои низменные желания, данные им природой. Им… Власть, богатство, престиж в обществе, право голоса, выбор профессии и жизненного статуса. В былые времена женщина не могла даже сама выбрать себе мужа. Отец сам выбирал ей суженого, а её «право» было покориться его воле… И она покорялась… Иначе, её забивали плетьми.
   Глядя на неё исподлобья, он усмехнулся. Последние слова, она произнесла в шутку, надеясь, что в его бездушном разуме пробьётся хотя бы маленькая искорка сочувствия, и растопит холодное сердце. Потому что она и его причисляла к тем мужчинам, которые заставили её страдать.
   Её слова не дошли до него. Он лишь усмехнулся.
   – Я не хотела быть покорной рабыней в руках мерзкого ничтожества, считающего, что ты всецело принадлежишь ему, и только – ему. Я хотела сама решать  к а к  мне строить свою жизнь, своё будущее, независимо от чьей бы то ни было воли. Поэтому, в четырнадцать лет я сбежала из дома. Я очень рано почувствовала свой женский потенциал, а потому быстро сумела адаптироваться в жестоком мире мужчин. Будучи внешне довольно таки привлекательной, я поняла, что мой путь лежит только в мир искусства – кино, телевидение, модельный бизнес. Я выбрала последнее. Найти модную фотостудию не составило труда. Один уже не молодой, но до сих пор молодящийся фотограф был так очарован мной, что попроси я миллион, он не задумываясь выложил бы его. Но я не попросила. Куда он мне в пятнадцать лет.
   Он снова усмехнулся, продолжая смотреть на неё скучающим взглядом. Он хотел другого, не этих откровений, какие она затеяла, и, как он предполагал – надолго. Но, тем не менее, он слушал, перебирая в уме то, что сделает позже, если двери лифта не разъедутся, предоставляя им свободу, и кабинка будет в его полном распоряжении. К а к  он поступит после – об этом он пока не думал.
   – Так, благодаря своей внешности и природному дару покорять, и всегда оставаться победительницей, я быстро сделала карьеру в модельном бизнесе, и кроме того, заручилась поддержкой нескольких влиятельных людей. Но вспышки фотокамер, блеск оваций, чужое лицемерное восхищение, мужская похоть, желание изведать чего-то неизведанного, быстро наскучили мне, и…
   Он оторвался от поручня, перебросил плащ на другую руку, и подавляя желание закурить продолжил вслушиваться в её исповедь.
   – … я порвала с этим миром. Я уехала в Тулон, где поступила в университет, чтобы продолжить учёбу и приобрести какую-нибудь профессию. Я понимала – у модели короткий век. Пока ты молода и привлекательна – ты блистаешь, а потом, когда… Мне было восемнадцать, когда я поступила на кафедру профессора Ландрю, выбрав право. Там же в студенческом городке, я сняла комнатку вместе с одной молоденькой девушкой. Её звали… МонИк… Моник Бертье. Я солгала вам, моё имя Магда.
   Моник Бертье. Он уже хотел спросить «почему ты сняла комнату, если имела деньги. Ты могла бы уже давно жить в собственной квартире», когда она, словно прочитав его мысли, ответила:
   – Я притворилась девушкой из небогатой семьи, понимая, что этот буржуазный мир, строящийся на собственном авторитете, вряд ли принял бы меня, будь я богатой. Я хотела экспериментировать.
   – Я хотела экспериментировать… – повторил он как эхо. – Забавно.
   – Вы так считаете? – вскинув голову, сказала она.
   – Моник Бертье… Кто это? – спросил он, пропустив её вопрос мимо ушей. Нет, он слышал, что она спросила, но сейчас ему хотелось узнать о некой Моник Бертье, которую, как ему показалось… он знал. Во всяком случае, уже слышал это имя.
   – Она была красива, и очень одинока, – продолжала она. – А ещё, она была… лесбиянкой.
   Последние произнесённые ею слова заставили его напрячься. Мысли завертелись с бешеной  скоростью, обгоняя одна другую, как гоночные автомобили на родео. Теперь он…
   – Да-да, – подтвердила она, прервав его мысли.
   – Как интересно, – произнёс он задумчиво, и снова мысленно повторил то имя М о н и к  Б е р т ь е, а после, оторвав глаза от пола, куда был направлен его взгляд, и снова подняв их на неё, спросил:
   – У вас была с ней… связь? – этот вопрос был задан не случайно – он чувствовал, нет – знал, что они были…
   – Вы угадали, – ответила она, просто. – Да, у меня была с ней связь. К тому времени, я достаточно натерпелась от мужчин; их тупости, дешёвого превосходства, лицемерия и лжи. Они все хотели от меня только одного – использовать мою красоту в своих корыстных целях. Сначала заработать на моей внешней красоте, а после – использовать моё тело. И выбросить, как надоевшую игрушку, чтобы взамен найти новую.
   – Интересный способ наказать мужчин, – усмехнулся он, снова почувствовав желание закурить, и снова сумев сдержать себя.
   – Наказать?.. – произнесла она, приподняв одну бровь, отчего показалась ему ещё сексуальнее, и он в который уже раз за это короткое время пока слушал её исповедь, подумал о той девушке – Моник Бертье.
   Майями. Пляж. Жаркий поддень. Морской прибой обдаёт её стройные ножки тёплой пенящейся волной. На ней белый купальник. Прозрачный от воды. Длинные светлые волосы прилипли к спине. Она выходит на берег. Заложив руку за спину, пытается разгладить волосы. Её тонкие ступни утопают в горячем песке. Капли воды стекают по стройному загорелому телу. Яркие солнечные лучи играют на нём – лаская, как горячие руки любовника. Она подходит к расстеленному на песке полотенцу, и ложится на него. Она ложится на живот. Проходящие мимо мужчины бросают похотливые взгляды на её кругленький задок, ясно проглядывающий сквозь мокрый прилипший к телу купальник. Стоявший на веранде двухэтажного коттеджа, мужчина видит это. Он смотрит в бинокль направив линзы на её…
   – Я не собиралась никого наказывать, – продолжала она, вновь прервав его мысли. – Я хотела… других ощущений.
   – С Моник Бертье? – усмехнулся он.
   – Я испытала то, чего ещё не испытывала ни с одним мужчиной, – призналась она, приподняв голову, словно увидела что-то, что помогло ей вспомнить то, о чём она собиралась поведать ему. На самом деле, она просто обратила внимание на окно в потолке, на мгновение решив, будто кто-то следит за ними. Как следили за Моник Бертье в тот день на пляже. Но она этого не знала. Сейчас об этом вновь вспомнил он. Но эти воспоминания остались где-то за пределами его мыслей, которые «перебивали» её слова. – Правда, эта связь длилась не долго – продолжала она. – Вскоре, эта девушка куда-то пропала. И я больше никогда её не видела.
   Слово «пропала» заставило его вздрогнуть; по телу пробежали холодные мурашки, а мысли вновь возвратили его в прошлое… Моник Бертье, была божественно красива, никогда ещё он не встречал такой, какой увидел тогда… когда…
   – Вы сказали, что были замужем, – произнёс он, чтобы отвлечься от нахлынувших воспоминаний.
   Продолжая держать руки в карманах плаща, она прохаживалась по кабинке. Услышав упоминание о муже, она резко встала на месте, и медленно перевела взгляд в его сторону. Этот взгляд полоснул по нему как лезвие бритвы. Он так и подумал, и даже ощутил, как густые капли крови обожгли ему лицо. Это была кровь Моник Бертье.
   – Была, – ответила она, и как ему показалось – с грустью в голосе. А после, добавила: – До сегодняшнего дня.
   – Вы ушли от него? – спросил он, хотя это и так было понятно. Ему в голову пришла сумасшедшая мысль, которая застряла в сознании, как образ Моник Бертье, который сейчас вновь возвратил его в прошлое. В тот день, когда она попала в поле зрения человека с биноклем, находившегося на втором этаже частного коттеджа, что располагался недалеко от пляжа…
   – Он оказался злым, жестоким человеком, – продолжала она. – Мерзким, отвратительным типом. Если бы Моник не исчезла, возможно, я никогда бы его не встретила. Но я на своё несчастье встретила его и прожила с ним девять лет. И только сегодня мне удалось принять то решение, какое я приняла уже давно, но никак не могла осуществить.
   – Вы убили его? – спросил он, следя за её реакцией.
   На его удивление, она не проявила ничего такого, что бы подтвердило его догадку. На её лице не дрогнул ни один мускул. Она не вздрогнула, и даже не посмотрела на него. Так и стояла посреди кабинки боком к нему. Этот вопрос не застал её врасплох, он понял это по её безмятежному виду. Она вела себя так, словно давно поняла то, что ему известно. Этот вопрос повис в воздухе, застряв, как и они оба в этом пропахшем дорогим одеколоном и их страхом, помещении.
   – Вы убили его, – повторил он, но это был уже не вопрос, а утверждение.
   И в этот миг, он снова подумал о Моник Бертье.
   А потом резко развернулся, встав к ней спиной. От неожиданности она вздрогнула и сделала шаг в сторону, приготовившись к тому, чего она боялась с тех самых пор, как оказалась с ним в этом замкнутом пространстве. Холод и жар в одно мгновение сковали её тело, заставляя мозг работать с удвоенной силой. А может, ей это только казалось, и виной всему было её внутреннее напряжение и мнительность – результат нервного состояния.
   Держась обеими руками за поручень, он не сводил глаз с её отражения в зеркале. Потом спросил:
   – Как вы его убили?
   Она не ответила. Не вынимая рук из карманов плаща, она стояла около двери напротив него, сосредоточенно глядя на щиток с кнопкой вызова. Казалось, она гипнотизирует её, с одной единственной надеждой, чтобы кнопка загорелась и лифт, наконец, тронулся бы с места. Но все её «усилия» были тщетны – они по-прежнему стояли.
   – Застали его врасплох… Когда он меньше всего этого ожидал? – продолжал он развивать свою мысль пристально всматриваясь в её отражение. На губах играла лёгкая ухмылка.
   – Он был мерзавец… постоянно унижал меня, – крутанувшись на каблуках, ответила она.
   Их глаза встретились. Она смотрела на него в зеркало, что висело напротив двери, возле которой она всё ещё стояла. Он делал то же самое. Ухмылка не сходила с его тонких губ.
   – А потом, вы, ограбили его? – не отступал он.
   Полоснув глазами по висевшей на плече сумочке, она снова перевела взгляд на зеркало. В глазах того, кого она видела сквозь до блеска начищенное стекло, читались – азарт и… желание.
   Желание овладеть ею.
   – Сколько вы взяли в его сейфе – миллион? – спросил он, резко повернувшись; сделав к ней широкий шаг вытянул руку, словно хотел дотронуться до неё.
   Она отступила, и прижавшись спиной к двери, прокричала:
   – Не приближайтесь ко мне! Я буду кричать, – при этом она крепко прижала сумочку к левому бедру, закрыв её подрагивавшими ладонями.
   Приподняв руки, он шагнул назад, снова прислонившись к металлическому поручню. Ухмылка по-прежнему играла на его чуть приоткрытых губах.
   – Вы слышите – я буду кричать, если вы попытаетесь… если вы дотронетесь до меня, – предупредила она, вжавшись в дверь.
   – Кричите, но вас всё равно не услышат, – ответил он с долей садизма в голосе, потом добавил: – Вы думаете это жилой дом? Вы ошибаетесь.
   Она знала, что он говорит неправду. Он делает это, чтобы напугать её. Или, это обычная игра, которую мужчины иногда затевают с молоденькими девушками, дабы произвести впечатление. А проще говоря – это был обычный дешёвый понт. Но, тем не менее, она решила не расслабляться. Ведь он мог оказаться кем угодно: обычным шутником, мошенником, отцом семейства, одиноким бродягой, хоть на такого не походил; он мог быть и полицейским, или… маньяком. Последнее снова застало её врасплох. Она решила быть начеку. И во что бы то ни стало, выйти из этого лифта – живой. Пусть, даже если ей пришлось бы его убить. Здесь. В этом лифте. Или на одном из этажей, когда дверцы раскроются предоставляя им долгожданную свободу. Она была уверена – кем бы он ни оказался – из этого дома живым он не выйдет.
   Словно читая её мысли, он напрягся. Его лицо сделалось холодным, а взгляд – стальным. Эта странная метаморфоза случившаяся с ним ещё сильнее напугала её.
   – Вы сказали… этот дом… – начала она, и запнулась.
   – Этот дом принадлежит одной… скажем так… организации, – медленно выговаривая каждое слово, произнёс он. Так, словно придумывал на ходу.
   – Вы лжёте, – выпалила она, с нотками надвигающейся истерики в голосе.
   – Возможно. А возможно, и нет…
   Она не верила ему. Но страх не отступал. Он продолжал:
   – Если бы ты поднялась хотя бы на один этаж, то заметила бы двери с различными табличками, за которыми находятся различные фото и телестудии, заманивающие в свой мир наивных молоденьких дурочек, вроде тебя. За этими дверьми обиталище разврата и порока. Сюда доставляют так называемый «живой товар». Многие, приходят сюда сами, «клюнув» на рекламу по отбору моделей для той или иной… сама понимаешь… Им обещают различного рода дорогие услуги, заключают «выгодные» контракты, и продают богатым извращенцам в качестве секс-рабынь.
   Она вздрогнула. Побледнела. Не в силах вымолвить ни слова, она продолжала вслушиваться в его голос – монотонный, пугающий, не оставляющий никакой надежды.
   – Ты думаешь, почему остановился лифт, и до сих пор не едет? – продолжал он, пристально вглядываясь в неё, наслаждаясь тем, какое впечатление производят на неё его слова. – А всё потому, что ты находишься под наблюдением. Встроенная в потолок видеокамера «рассматривает» тебя.
А моя задача заключается в том, чтобы «показать товар лицом». То есть – соблазнить тебя, вот здесь в этом лифте, и заняться с тобой сексом. Чтобы они видели твой… темперамент. И уже наметили бы того, кому бы ты вскоре принадлежала.
   – Принадлежала? – произнесла она смиренно, словно уже готовя себя к тому, о чём говорил незнакомец.
   Она медленно подняла голову к окошку на потолке, боясь увидеть  т о  о чём он говорил.
   – Моник Бертье, – вдруг произнёс он, проследив за её взглядом. Услышав имя подруги, она резко опустила голову, и впилась в него пристальным взглядом. – Я помню её. Несколько лет назад, летом, она отдыхала на побережье Майами, где случайно попала под наблюдение  э т и х  людей. За ней следили. Долго. Упорно. Она была чертовски привлекательна. И безумно сексуальна. Заманить её сюда не составило труда. Один тип, заметил её из окна коттеджа выходившего на пляж, где они  «пасли» привлекательных девчонок. Познакомившись с ней, он пригласил её в свой загородный особняк, вскружил дурёхе голову, и предложил попробовать себя в качестве модели, при этом выписав чек на баснословную сумму, в несколько раз превышавшую истинную цену обычных фотопроб. Ей бы «заподозрить неладное» и отказаться, но, эти дьявольские бумажки ослепили её.  Впрочем, и ты не устояла бы…
   Он замолчал. Вытащил сигареты. Прикурил. Больше не в состоянии сдерживать себя.
   – Она приехала сюда, – говорил он, затягиваясь сигаретой и задумчиво смотря в пол. – Сумма была действительно сильно завышена, потому, она не удивилась, что ей предлагают сделать серию снимков… в обнаженном виде. Более того, с различными предметами, такими как – ножи, кинжалы, пистолеты, и прочие финтифлюшки. Ей казалось это забавным…Фотографии показали одному до ужаса богатому засранцу, который, как увидел их тут же загорелся желанием «приобрести эту куколку». А так как она подписала с ними контракт, найти её для очередной «фотосессии» не составило труда. Ей предложили сделать ещё серию фотоснимков. На этот раз в образе… служанки. Костюмчик с чепчиком на макушке ей страсть как подошёл. После, её чем-то опоили, и в таком виде доставили к её «хозяину».
   – Хозяину… – повторила она, снова подняв голову к потолку.
   – Но девчонка оказалась не в меру строптивой. К тому же на дух не переносила мужчин… В общем, намучились они с ней.
   – Что с ней случилось потом? – спросила она, оторвав глаза от окошка в потолке. – Её… убили?
   – Перерезали горло бритвой, – ответил он, и как ей показалось – с долей сарказма в голосе.
   Ощущая отвращение, она поёжилась, словно это произошло у неё на глазах.
   – Раздевайся, – произнёс он, тихим, спокойным голосом глядя на неё сквозь сигаретный дым, медленно поднимавшийся к потолку.
   – Сегодня я сбежала от своего мужа, – проговорила она, желая оттянуть время, или же, она говорила это, не отдавая отчёта своим словам. – Да, вы угадали – я ограбила его. Обчистила его сейф. Вынула всё, до последнего цента… Мне показалось за мной следят, поэтому, я и оказалась здесь, в этом доме, думая скрыться от него… Он отправил своих верных псов по моему следу… Поверьте, я не могла больше с ним оставаться…
   – Раздевайся, – повторил он, не слушая её. – Покажи себя во всей своей красе! – добавил он, кивая на потолок.
   Она проследила за его взглядом, так же, посмотрев наверх. Потом отошла от двери, и послушно, как будто находясь под гипнозом, опустила сумку на пол. Затем медленно стянула плащ, упавший ей под ноги. Замерла, словно решая, что снять в первую очередь.
   – Послушайте, – произнесла она с мольбой в голосе. – У меня есть деньги… Много… Я отдам их вам…
   – Я не нуждаюсь в деньгах, – ответил он, наблюдая её отчаяние и страх, ясно читавшиеся в её остекленевшем взгляде.
   Накинув на лицо подобие улыбки, она медленно присела на корточки, при этом широко раздвинув колени, чтобы он мог насладиться тем, что снова ввело его в сладостную негу, заставив потерять бдительность. Он не видел, как она расстегнула молнию на сумке. Так же, он не заметил пистолет, который она сжимала обеими руками, направив холодное дуло в его сторону; она так и сидела на корточках, приподняв руки, глядя на него снизу вверх. Он только тогда оторвал глаза от её расставленных колен, когда она прокричала:
   – Не двигайся, ублюдок! Одно движение, и ты – труп!
   Эти слова прозвучали как пароль; свет в кабинке снова мигнул, послышался сигнал, похожий на звонок колокольчика, а затем, она почувствовала толчок, будто кто-то её приподнял.
   Выстрел прогремел одновременно с набиравшей обороты кабиной, плавно поднимавшейся вверх. За ним последовал ещё, и ещё. Его отбросило к зеркалу, затем, он медленно спустился спиной по металлической перекладине и застыл в той позе, в которой сейчас пребывала она. Только в отличие от неё, он был мёртв. Плащ по-прежнему висел на локтевом сгибе левой руки, голова лежала на груди. Казалось, он спал.
   Всё произошло настолько быстро, что опомнилась она только тогда, когда лифт, достигнув последнего этажа, снова встал; вновь послышался сигнал, и двери медленно разъехались в сторону. Она почувствовала, как холодный воздух с коридора ударил ей в спину, и только тогда, бросила пистолет обратно в сумку, схватила её вместе с плащом, и выбежала из кабинки.
   Надевая на ходу плащ, она услышала, как двери лифта снова закрылись, оставив в своём холодном чреве бездыханное тело её случайного попутчика.
   Выйдя на площадку, она сбежала по ступенькам, достигнув дверей выходивших в коридор следующего этажа. Пробежав ещё пять ступенек, она услышала голос. Ей показалось, что он прозвучал у неё в голове – результат только что испытанного шока. Она обернулась, и увидела мужчину в сером комбинезоне. Он стоял в дверях предпоследнего этажа.
   – Вы… как здесь оказались? – спросил он, и она обратила внимание на связку ключей висевших у него на левом боку, которые позвякивали от лёгких ударов по ним его широкой ладони.
   – Я… я ищу… фотостудию… – застыв на месте, ответила она первое, что пришло ей в голову.
   – Фотостудию? – переспросил мужчина, глядя на неё так, словно был удивлён присутствию здесь постороннего.
   – Да… мне сказали…
   – Этот дом только недавно сдали, – ответил мужчина. – Он ещё не заселён. Его владелец должен прибыть с минуты на минуту.
   – Кто вы? – спросила она, ожидая очередного сумасшедшего, вроде того, что лежал сейчас в кабинке лифта.
   – Я дежурный, – успокоил её мужчина, и добавил с ноткой беспокойства в голосе: – С вами всё в порядке?
   – Да… да, спасибо, – ответила она, и уже развернулась, чтобы продолжить свой бег по этому одинокому зданию, но стоявший возле дверей остановил её, сказав:
   – Возможно, в другом здании расположено то, что вы… ищите. Здесь их пять. Пойдёмте, я провожу вас.
   Придерживая её под локоть, он помог ей спуститься на следующий этаж.
   – Лучше на лифте, – предложил он, подталкивая её в коридор, где находились кабинки.
   Они подошли к ближайшей из двух – той, из которой она только что выбежала.
   Остекленевшим взглядом, и охватившем её тело холодным страхом, она наблюдала, как дежурный надавил пальцем на кнопку вызова лифта, и одновременно с этим, её холодная, дрожавшая ладонь снова скользнула в сумку, схватившись за рукоятку пистолета.





* Джон МакКлейн – нью-йоркский полицейский – герой фильма «Крепкий орешек» (Die Hard) (1988); Ханс Грубер – главарь террористов – персонаж того же фильма.