Расставление приоритетов. Итог

Светлой памяти моей мамы,
Эмилии Станиславовны Егоровой
(Кушелевской) посвящается.

…Архиепископ открыл двери своего номера в отеле и раскинул руки в радушном приветствии:

- Проходите, мои дорогие, я вас уже давно поджидаю!
- Даниэль, дорогой, - обратился он к доктору Леви, - рад, что тебе таки удалось встретиться с нашим философом.
- Падре, признайся, - Архиепископ повернулся в сторону своего ученика, - ты сам хотел бы, чтобы наша встреча состоялась «в формате трех», не так ли? Согласись, твой философский ум требует иногда естественнонаучной поддержки.

- Да, Владыка, - кивнул Падре в ответ, вслед за приветствием. – Вы тем более правы, что я вообще считаю только физику и химию, как направление физики, наукой в собственном смысле этого понятия.

- Как так? – Архиепископ недоумении поднял брови.
- Даня,  - повернулся он в сторону Леви, - я понимаю твои профессиональные приоритеты, как ученого-физика, но ты тоже находишь смысл в таком утверждении нашего философа? Или все-таки можешь как-то объективно осмыслить ситуацию? Как ученый, человек с независимым мышлением.

- Прости, Владыка, - слегка виновато улыбнулся в ответ Леви, - но, похоже, наш философ, как обычно, прав.

- То есть, как? – обескураженно опустил руки Архиепископ. – И ты, Брут?

Но тут же он решил взять ситуацию в свои руки:
- Ну, ладно, философия, история… Что там есть еще гуманитарного? Эти науки еще можно отнести в определенной степени к «партийным», как писал об этом Ленин. Не так ли, Падре? – Архиепископ нахмурил в Его сторону брови.

- Точно так, Владыка, - Падре решил перейти на шутливый тон, чтобы разрядить возникшую небольшую напряженность. – Ленин, Владимир наш Ильич в свое время даже написал работу «О партийности в философии». История тоже часто бывает у каждой партии «своя». Такое же шайзе,  простите, случается и с другими науками. Но, опять же, простите, если образно сказать, и поп, и атеист с колокольни падают одинаково – согласно одному и тому же закону, физическому закону - закону всемирного тяготения. Физике все равно, кто перед ней – богослов или атеист, империалист или коммунист, и так далее. Физические законы объективны для всех, независимо от цвета кожи, формы носа, а равно как и идеологических или религиозных убеждений. Оные существуют только в обществе и в наших головах. Законы физики – это законы, установленные Богом при творения.

- Ну, а как же, - не унимался Архиепископ, - Законы Божии, изложенные хотя бы в твоей любимой Торе? А? Что скажешь?

- Ну, Владыка, Вы же лучше меня знаете, что часть этих законов установлена для человека, как путь его возрастания до должного уровня, а часть суть изложение физических и химических законов в таком виде, чтобы не навредить природе человека. Например, законы кашрута.

- Поясни! – потребовал Архиепископ.

- Ну, само понятие «кошерное» можно трактовать как «подходящее». Например, нельзя смешивать мясную и молочную пищу, держать вместе мясные и молочные продукты. Сегодня химики и биологи знают, что мясной пищи молочный жиры усваиваются в организме несколько по-разному, образно говоря. А их сочетание «в одной посуде» для организма может порой оказаться ядом.

- Ну, ты закрутил, - усмехнулся Архиепископ. – Это все? Или у тебя есть еще что-то?

- Только дополнение, если позволите. – продолжил Падре тоном, не вызывающим возражения. – Вот смотрите: какое различие между простой чистой водой и святой? Или между простым маслом и освященным елеем? С точки зрения мистики – огромная, с точки зрения классической физики – никакой! Все упирается лишь в чисто физические параметры, определенные законами Архимеда и Паскаля - плотность, вязкость, давление и т.д.

- Ты это к чему? – снова, еще больше нахмурил брови Архиепископ.

- А к тому, что мы никогда не можем смешать вместе физику и мистику. Точно так же, как не можем при подсчете сложить лампочки с апельсинами. Помните, в «Приключениях Нулика?»

- А вот скажи, - вступил в дискуссию доктор Леви, - мы с тобой прервали наш разговор на тему Яхве и времени. В классической физике время всегда остается неизменным параметром, по которому диффиренцируют все остальные. А вот на уровне элементарных частиц все намного сложнее. Мы, ведь, с тобой уже об этом говорили.

Тут Архиепископ посмотрел на часы:
- Кстати, о времени. Не пора ли, друзья, нам подкрепиться?

- Весьма кстати, Владыка! – радостно отреагировал Падре. – Я сбегаю?
 - Не надо никуда бежать! Я уже все приготовил. Прошу! – Архиепископ широким жестом пригласил друзей к столу.

На столе стояли блюда с нарезками Московского сервелата, украинского сала и швейцарского сыра.

- Пьем сегодня чай! – категорически объявил Архиепископ. – Падре, ты завариваешь. Как обычно, твой любимый – Азер.

- Ты представляешь, - Архиепископ повернулся в сторону Леви, - этот философ подсадил все наше епархиальное управление и добрую половину епархиального клира на Азер-чай и инжировое варенье! Нет, что ни говори, а Кавказ укоренился в этом немецком философе издавна.

Пока Падре колдовал с чаем, Архиепископ о чем-то шептался с Леви, и оба с интересом поглядывали в его сторону.
К чаю на стол Архиепископ поставил банку малинового  мёда.

- Видишь, Падре, - подарок от твоей младшей. Но есть и еще кое-что. – он достал из шкафа бутылку инжирового ликера. – Не мог ребенок удержаться, чтобы не привезти мне больше вкусностей из Хорватии. Знала, что я  тебя в гости позову. Правильных вы с супругой детей воспитали, дорогой! А старшая как? Чем занимается?

- Старшая – инженер. У них у обеих в роду математики и инженеры с одной стороны, и художники с другой. Мой дядька художник, тесть учился на скульптора, отец был инженером-физиком, а мама и ее отец, мой дед были математиками. Вот, старшая – это бабушкина заслуга. А младшая избрала художественное творчество. Генетика сработала.

- Да, задумчиво произнес Архиепископ, - гены пальцем не раздавишь.
- Однако, дорогой, - Архиепископ вновь нахмурил брови, - Как там чай? Полагаю, уже должен быть готов. А?

Разделавшись с закуской,  приступили к чаю. К чаю Архиепископ открыл малиновый мед, а Леви достал коробку с пирожными, которые они с Падре купили по дороге. На коробке было написано «Zur Eminenz» ( Его  Преосвященству).

- Это название пирожных такое, что ли? – с интересом спросил Архиепископ, взглянув на коробку.

- Да, - утвердительно кивнул головой Леви. – Мы, когда кондитеру сказали, что это твои любимые, так он сразу им название придумал. Скажи, классно, а?

Отпробовали инжирового ликёру, который превосходно сочетается с Азер-чаем. Малиновый мёд в этой компании тоже хорошо пошёл.
Когда с трапезой было покончено, Архиепископ встал, подошёл к шкафу и достал оттуда книгу, подал ее Падре.

- Вот мой сюрприз. Это то, что ты хотел – копия Служебника середины 17 века, переписан в Боровском монастыре для одного прихода из соседнего села.

- Владыка! – закричал Падре от радости. – Вы даже не представляете, как Ваш подарок пришёлся кстати к нашему разговору о времени, который прерывался трапезой! Да, и с Даниэлем мы тоже оборвали его на самом интересном месте.

Архиепископ с недоумение посмотрел на своего ученика, затем на Леви, и сказал Падре:
- А вот, с этого места поподробнее, bitte.
И изобразил на лице подобие улыбки.

Падре смущенно улыбнулся в ответ:
- Ну, разговора-то как такового еще не было, бо мы прервались в самом начале. Сам разговор с доком был несколько о другом. А как только подошли к теме времени, так решили прерваться и поехать к Вам, чтобы именно уже с Вашим участием, то есть, объективно посмотреть на вещи.

- И какова же связь этих ваших мыслей со Служебником? – прищурил глаз, спросил Архиепископ, как бы предчувствуя, что сейчас Падре поделится очередным своим открытием.

Падре слегка задумался, стоит ли посвящать Наставника в глубину темы, которую они обсуждали с доктором Леви. Но затем, решив изложить все в обратном порядке, начал:
- Не столько со Служебником как таковым, сколько с языком, на котором он написан. Вернее, даже с определенным строем языка, в котором отражаются состояние и развитие действий во времени.

- Эк ты завернул, - задумчиво произнес Архиепископ, и продолжил с неподдельный интересом, - Ну, давай, излагай свои воззрения.
- А ты, Даня, - Архиепископ повернулся в сторону Леви, - будешь мне подсказывать, если что.

Падре почувствовал себя стоящим перед диссертационным советом при защите научной работы.
- Итак, - начал он,  - обратимся сразу к корню темы Служебника. Что является основой Литургии, так сказать, ее ядром? Правильно – Евхаристия. И в самой евхаристической молитве есть ключевое место, которое на современном церковнославянски языке звучит следующим образом: «(Господь)…иже пришедъ…, в нощь,  в ню же предаяшеся, … приемь хлебъ …, благодаривъ,  благословивъ, преломивъ, даде святымъ своимъ ученикомъ и апостоломъ ,рекъ: приимите, ядите, сие есть тело мое…». Ну, и так далее.

- И в чем тут фишка? – недоумении спросил Архиепископ. – эти и подобные им слова есть, как в Литургиях Златоуста и Василия Великого, точно так же и в латинской Мессе. И именно, как ты верно заметил, они по сути являются ключевыми для всего ядра Литургии, для Евхаристии.

- Вся фишка, Владыка, - улыбнулся Падре в ответ, - в основном глаголе контекста - все действия, предшествующие главному, передаются причастиями. Так сказать, Partizip Praesens,  - оно обозначает действие, по сути, в настоящем времени, но оно закончено к началу основного действия. А для обозначения основного действия использована очень странная форма церковнославянского аориста для 3 л. ед. ч. – даде. Странная она тем, что пришла в церковнославянский из так называемого Требника Митрополита Петра Могилы в 1646 году. Этот Требник был им составлен с дополнениями тех чинопоследований, которые отсутствовали в православной практике в тогдашней Малороссии (современная Украина), взятыми им за основу из латинского, то есть, католического «Требника» (Rituale romanum), изданного в самом начале 17 века.

- И как связан католический Требник с нашей православной Литургией, на твой взгляд? – спросил Архиепископ тоном, в котором был слышен повышающийся интерес к теме.

- Прямо – никак, косвенно – именно через использование формы «даде», если сказать кратко.

- А что было до этого в наших текстах Литургии? – вопрос Архиепископа проявлял его неподдельный интерес.

Падре вновь улыбнулся и продолжил свое повествование тоном заговорщика:
- В старославянских текстах Литургии, начиная с самых ранних, имеющихся на сегодняшний день для исследования, а это начало 13 века, а также и текстах, изданных в Крипто-Феррарской типографии в Венеции, начиная с 1509 года, то есть, по сути, греко-католических, используется древняя форма старославянского аориста – «дастъ». И самое примечательно в том, что эта же самая форма используется в старославянском как в аористе, так и в настоящем и будущем временах для 2 и 3 лл. ед. ч. То есть, «он дастъ», по сути, означает, что действие совершались в прошлом, совершается в настоящем и будет совершаться в будущем. Одним словом, это действие совершается фактически вечно, его описание выходит за рамки контекста времени. Если охарактеризовать эту темпоральную форму глагола, выражаясь, так сказать, языком математики, это – «вертикальное» или же, иначе говоря, «мнимое» время. То есть, действие совершается не в реальном, хронологическом времени, которое мы графически откладываем по оси абсцисс, горизонтально, на двухмерном графике в декартовой системе координат, а в «вечном» или же «мнимом», ирреальном времени, которое откладывает по вертикальной оси ординат. Это время неизменно, ибо это – «время Бога». То есть, используя в тексте древнюю старославянскую форму аориста «дастъ», мы вербально обозначаем действие, интегрированное в Вечность.

- Ты с математиками говорил об этом «мнимом» или иррациональном времени? – задумчиво спросил Архиепископ.

- Простых математиков надо прежде очень долго посвящать в тайны нашей литургики и вообще православного богословия. Я эти вопросы обсуждал с мамой. Она в свое время занималась расчетами физических процессов, с использованием мнимых чисел. – ответил Падре с удовольствием,  пользуясь случаем упомянуть маму. – Она больше всех была в теме.

- И какова была ее реакция?

- Она с удовольствием помогла мне подобрать словесные формулировки, которые я Вам, Владыка, только что проговорил. – Падре расплылся в довольно улыбке.

Тут в разговор решил вмешаться Леви:
- Так вот, почему ты в нашем разговоре, в размышления об Имени Яхве и глагольных формах в иврите, из которых оно состоит, сказал, что первичность Имени или глагола «хайя» («быть») не играет ключевой роли?

- Да, именно так, - подтвердил Падре, - ибо темпоральные формы глаголов в контексте формируют сознание. А затем сознание влияет, либо на их развитие, либо на их изменение. Но все может быть и наоборот. Первичность  одного или другого нам из нашего «сегодня» определить невозможно.

- И как же, - все с тем же углубляющимся интересом спросил Архиепископ, - сознание повлияло на изменение старославянском формы «дастъ» на церковнославянскую форму «даде» в интересующем нас тексте Литургии? И причем тут Петр Могила?

- Ну, это же ясно, Владыка, как Божий день, - усмехнулся Падре, - Вот смотрите: в латинской Мессе глагол стоит в форме префекта – diditque («дал»). Перфект всегда обозначает одноразовое законченное действие, которое более не совершается. Есть даже такое понятие – перфективность. Аорист же обладает свойством дуративности – описывает действие, имеющее начало, но мы ничего не знаем, завершено ли оно или еще длится, выдвигаясь в современность. В древних языках вообще аористом описывали даже будущее. Но сам аорист – это так сказать повествовательное время. Его функции, как сказано в одном учебнике – вести рассказ. И существуют так называемый имперфективный и перфективный аористы. Так вот, «даде» - это как раз форма перфективного аориста, который сроден перфекту, если рассматривать его в данном контексте. А вот, «дастъ» это как раз имперфективный аорист, обладающий свойством дуративности.

- Что-то ты меня совсем запутал, - усмехнулся Архиепископ. – Ты можешь объяснить на каком-то примере попроще?

- Легко, - вновь улыбнулся Падре. – Чтобы понять смысл их различия и значений, хотя бы отчасти, можно вспомнить формы глагола «быти» из Пролога Евангелия от Иоанна: «В начале бе Слово… И Слово плоть бысть…». «Бе» - это форма имперфективного аориста. Он, как луч в графическом изображении – обозначает действие/состояние, которое имеет начало, но не имеет конца. А «бысть» - это как раз случай перфективного аориста.

- Ты давай, ближе к теме. Служебник тут причем? – нахмурив брови с нетерпением произнес Архиепископ.

- Да очень даже причем, Владыка! Вот, посмотрите на ключевое место – переписчик поставил форму настоящего времени – «дает». То есть, в Служебнике, который переписан вскоре после появления Требника Петра Могилы, даже можно сказать, практически одновременно с ним, основное действие передано, описано глаголом настоящего времени! То есть, это как бы «литургический ответ» на попытки латинизировать русское православное сознание. Попытке изменить православное литургическое сознание, привнести в него ощущение законченности действия Христа в далеком прошлом, переписчик противопоставляет подчеркнутость постоянной актуальности действия именно в настоящем. Если сказать образно современным языком, подчеркивается вне- или, лучше, над-временной характер действия Евхаристии, ее интегрированность в Вечность.

- Но, - огорченно вздохнул Падре, - практически никто не понял того, что произошло, и перфективность основного литургического действия утвердилась во всех последующих текстах до днесь. И на сегодня все основные действия в Литургии практически сводятся к обычной магии. Создание остается в стороне. Оно выключено из процесса.

…В воздухе повисла тишина. Первым прервал ее доктор Леви:
- Да, дорогой, - задумчиво произнес он, - тут очень есть над чем подумать. И не только богословам и лингвистам, но, в первую очередь, физикам. Так что, я с тобой насчет твоих утверждений о «чистой» науке категорически не согласен – тут у тебя столько информации для осмысления, и именно на стыке наук!

- Ага, особенно филологии, истории и политики, - съязвил Падре. – Латинское влияние на русских любыми доступными средствами, даже с использованием языка Литургии со стремлением переделать мышление на свой манер.

Архиепископ вновь нахмурил брови и спросил суровым тоном:
- А что твой профессор? Как он отреагировал на твои исследования? Я, ведь, так понимаю, ты нам тут изложил то, что накопал и изложил в диссертации. Ведь, я специально тебе копию Служебника сделал, на который ты в своем диссере ссылаешься.

Падре помрачнел, подумал немного и ответил:
- Профессор предпочел положить мою диссертацию в ящик стола. Она там уже почти 10 лет так и лежит без движения.

Архиепископ на мгновение задумался, а затем тоном, подводящим итог, произнес:
- Твой профессор или, как бы это помягче выразиться, не очень умный человек, раз не увидел глубины твоего исследования, или просто подлец, преступник в науке, если он, поняв смысл исследования, решил предотвратить его дальнейшее развитие.

- А я думаю, Владыка, - решил дополнить его Леви, - тут не обошлось без интересов, которые сегодня отрабатывают политики в своем противостоянии развитию России и русского сознания.

- К сожалению, - вздохнул Архиепископ, - очень на это похоже. Профессор – просто очень умный подлец, а наши, которые не могут осмыслить глубины твоих исследований, дорогой ты наш философ, просто полные идиоты. Не тем они занимаются, чем следовало бы.

Архиепископ дружеских обнял своего ученика за плечи:
- Жаль, что не получилось развить твою научную работу. Много бы она принесла пользы, во многих областях науки сегодня.

И затем он решил подвести итог и перевести беседу с грустной темы:
- Давайте-ка, друзья, насладимся видом заката с моего балкона. И, Падре, дорогой, а не закажешь ли ты нам кофейку?...