Не комильфо - Так не должно. Часть I Глава XVI

XVI

           Распрощавшись с семейством Кушнир, Михаил направился к Невскому. Он и без замечания Анны хотел выбить себе отпуск. С таким настроением можно дров наломать, а не защититься. Нужно полное отключение. До работы тридцать минут, надо успеть. Василия Алексеевича, его руководителя, через час уже можно не застать.

           – Миша, что-то ты братец загулял? Скоро обмывать будем? – Проговорил профессор, не отрывая взгляда от лежащей на столе рукописи. – Рад видеть отдохнувшего, наконец, Леонтьева от дел наших скромных.
           – Василий Алексеевич, для этого мне нужно дней десять в счёт отпуска. Я и в прошлом году не отдыхал.
           – И в этом не будешь. День защиты в графике института. На английский диссертацию перевёл?
           – Перевёл, три статьи опубликованы. Жду рекомендаций из-за океана. – Довольный реакцией шефа, произнёс Михаил.
           – Оформи с моего разрешения. Отчёт по командировке сдал?
           – Ещё в пятницу.
           – Только вот так, сломя голову, не торопись делать предложение. Отдели зёрна от плевел. Хомут меняют только у лошади. – Он подошёл к парню, похлопал по плечу. – Эта задача не лемма. Это теорема. Она тебе нравится?
           – Мне другая нравится больше.
           – Какое это счастье оставаться шалопаем, практически становясь кандидатом наук. Возвращайся через две недели.

           Наконец выдались свободных часа четыре.
          – “Интересно, как там мои женщины. Надо быть дома. И не ждать звонка, а заняться собой. Быт заброшен. Кое-какие правки возможно нужны для корректировки автореферата. Забот хватает.”
           Возвращаясь с работы в приподнятом настроении, задумался о смысле жизни, если о нём возможно забыть хотя бы на мгновение.
           – “Сделать себе праздничный обед, раз вечер свободный? Почему бы нет!” – Михаила расслабило знакомое состояние блаженства, принадлежности лишь самому себе.
           В мясной лавке он приобрёл грамм девятьсот коротких, очень мясистых рёбер. Пачку фасоли бомбочка, и по мелочам там картошки, моркови, стручок красного горького перца, лука горького и сладкого, пучок зелёного, баночку балтийской кильки пряного посола, к ней пару французских булок и, конечно, не солёного сливочного масла. На всё про всё ушло двадцать минут.
           Вернувшись домой, не раздеваясь, прежде всего для полного расслабления духа поставил Второй концерт Шопена, после этого налил в кастрюлю воды, устелил дно рёбрами и поставил на газ. Только лишь потом разделся и быстро приготовил овощи для супа, замочив предварительно фасоль тёплой водой. Почистил и нарезал две картофелины оставив их в тёплой воде, как и фасоль. Кругом бегом ещё дополнительно минут двадцать двадцать пять. Он всегда дорожил временем. А его всё равно категорически не хватало.
           К этому времени в кастрюле наверх поднялась пенка из белков внешних частей мяса и костей. Аккуратно её собрав, вынул мясо, хорошо промыл. Профильтровал бульон через достаточно мелкую сетку, чтобы весь жир остался в нём, вымыл стенки и дно кастрюли горячей водой. Всё снова сложил в неё и залив чистым от грязи бульоном, поставил на огонь плиты. Главное, чтобы вода ни в коем случае не закипела.
           Только после всех этих приготовлений перед добавлением фасоли, он откупорил бутылочку бархатного чешского пива, вскрыл банку с килькой разрезал булку французскую вдоль пополам, намазал, не пожалев, поверх сливочным маслом, посыпал нарезанным зелёным лучком, а на лук, уложив кильку, как есть с головой, хвостом и кишками, отправил всё в рот. Блаженство... Словами не передать. И секунд через пять, не больше, окропил внутренность рта двумя большими глотками пива. Пиво размягчило булку, придав всему содержимому необыкновенный вкусовой окрас. Теперь и умереть не жаль.
           В этот момент в памяти Михаила восстановилось созерцание мгновения первого укуса Буше Леной в подвальчике. Бедный он чуть не подавился, вспомнив её глаза, переполненные негодованием, и невозможностью связать и двух слов из-за отсутствия места для языка.
           Наконец, проглотив всё содержимое, и очистив рот свежим глотком пива только что и смог произнести:
           – Так мне и надо!
           К этому времени и бульон подошёл к нужной кондиции. Убавив огонь под кастрюлей и снял шумовкой последний навар.
           На столе красовалась недоеденная булка с килькой.
           – И ни каких воспоминаний! – Скомандовав сам себе, занялся любимой трапезой. Было видно, как он соскучился, вот по этому, когда ничто и никто не тревожил его. Просто получал удовольствие. Кстати, не всякий может ощущать это состояние в таком ключе. Лишь гурман, любящий сам себе потрафить.
           – Эх! И жизнь хороша, и жить хорошо. Что за блажь в голове? Женитьба. – Михаил подошёл к плите. Вода потихоньку подкипала. В чистый, еще не набравший достаточного навара от мяса бульон он положил фасоль, головку вымытого лука с кожурой и, посолив добавил стручок красного горького перца. – “Анна бы оценила супчик.” –  Неожиданно для себя, появившаяся мысль, вернула его в водоворот последних дней. – “А вот Елена? Большой вопрос.”
           Михаил снова подошёл к плите. Попробовал суп на вкус. Горький перец дал себя знать достаточно активно. Он его вынул, добавил соли и, убрав огонь почти на нет, прикрыл крышкой кастрюлю.
           Желание видеть периодически Лену, приносило ему некоторое разнообразие в натруженную работой жизнь. Он не придавал этим встречам особого значения, пусть даже его отношение к ней постепенно переходили в другую ипостась. Видимо, настало время что-то менять в этой самой жизни. Но он сильно этим не заморачивался, пока не познакомился с Евгенией Константиновной. К ней каким-то образом он прикипел: определённый интерес связей сегодняшнего дня с
дореволюционным временем. И вдруг, как обухом по голове, свалилась Анна со
всеми своими перипети’ями в разных ипостасях их запоздалой юности.
           Михаил, взъерошив волосы, подошёл к окну. Там, как и все последние дни валил снег, заметая следы, но не мысли, от которых он так хотел избавиться.
           Неожиданный приезд Анны, ранее вызвав даже некоторое внутреннее неудобство, перешёл в постоянное желание её видеть, осязать, дышать ею.
           – “Какой я был ещё пацан в двадцать два, если не разобрался в притяжении этой женщины. Куда Лене до неё? Она не только влекла к себе физически. С ней было состояние домашности, уюта. Словно всю жизнь бок о бок. Безо всякой фальши, интриги. Впечатление предназначенности друг другу. А дочка... Откуда в ней такое доверие ко мне? Или это тоже некоторого рода энтропия мироздания от матери к дочери, если у Анны такой же доверчивый взгляд в мою сторону, словно я принадлежу только ей, словно её продолжение.“
           Он снова подошёл к плите, снял последние остатки пенки над фасолью и положил крупно нарезанную морковь. Бульон приобрёл красивый цвет от шкурки лука. Михаил шумовкой выловил луковицу и, сняв под холодной водой цветную оболочку, вернул её назад в кастрюлю.
           – Через минут десять, пятнадцать надо положить картошку. – Он автоматически посмотрел на часы.  Без десяти шесть. Анна, небось, нервничает. Набрал её номер в гостинице. 
           – Миша. Наконец. Я не знаю что делать. Как девчонка  боюсь. А вдруг это действительно моя семья? Я никогда не плакала, даже в детстве от сильной боли. А при тебе глаза всё время мокрые... Наверное от потери главного в жизни. Зачем мне это?
– Аннушка. Я тебя не узнаю. Ты всегда была сильная женщина. Всё будет хорошо. Не я тебя, ты меня должна учить уму разуму. Соберись. Придя к ним в дом, постарайся быть просто уравновешенной. Лена эксцентричный человек. Твоё спокойствие передастся ей. Она будет удивлена не меньше твоего. И запомни главное. Леночка должна быть безмятежной, как всегда. Это зависит от твоего состояния. Евгения Константиновна должна быть готова к встрече с вами. Алёнка её может ввести в состояние транса. Будь готова, если понадобится ей помощь. Просто
будь естественной, как всегда. Ни пуха ни пера.
           – Спасибо. Можно после них приехать к тебе?
           – Можно и даже нужно. Попроси их заказать для вас такси.
           – Спасибо. Я не знаю, как мне дальше жить без тебя. Великовозрастная дура.
           В телефоне опять запилюкало.
           – Я тоже не знаю. Без тебя и Алёнки. – Он положил трубку. Незнакомое чувство смятения вторглось без оглядки в его существо, наполнив смыслом не поддающийся разуму.

           Михаил подошёл к столу на кухне. В уже остывшей воде картошка натужись отдавала крахмал. Машинально слив в раковину воду и ещё раз механически промыв, положил в бульон. Потом поставил будильник на час вперёд и улёгся на диван. Снова встал. Зашёл к себе в спальню. Она же кабинет. В углу достаточно большой письменный стол, с аккуратно расставленными стопками бумаг. Одна из них, реферат, уже дожидается его три дня. Как видно, и сегодня тоже не дождётся. Не зная куда деть свои руки, вернулся на кухню.
           Его терзало одно единственное обстоятельство: он здесь, а они, все четверо там. И время, как назло, даже не тянется, просто остановилось. Михаил стал прокручивать все разговоры с малышкой. Не услышала ли она чего-нибудь лишнего.
           – “На часах шесть тридцать. Не получается сосредоточиться ни на чём. Проверю суп. Хотя бы здесь всё в порядке.“ – Он выключил газ. Из дома ни ногой. Звонить будут только на этот телефон. С досады улёгся на диван под плед, уткнувшись носом  в спинку. И... уснул.
           Разбудил его звонок телефона противным дребезжащим фальцетом.
           – Ты спишь, лежебока. – Это была Лена. – Время половина десятого. Маленькую мама пошла укладывать спать. Они останутся ночевать у нас. Приезжай на чай, если есть желание. – В голосе и намёка на обиду.
           – Я закончу... мне надо пятнадцать минут. Уже поздно. Давайте лучше завтра с утра. Я работаю над рефератом. Поймал мысль за хвост.
           – Не ожидала. – В реплике Лены проскочило недоверие. – Голос не такой взволнованный, как предполагалось.
           – Борюсь, как могу. Три дня ни строки. Сегодня в конце дня звонил шеф. Обещал к завтрашнему дню до обеда на согласование.
           – Как знаешь. Спокойной ночи.
           Михаил соврал не моргнув глазом. Приехать сейчас он явно не хотел. Пусть переспят треволнения. Неважно как разрешился вопрос, утро вечера мудренее. Он потянулся с превеликим удовольствием и отправился досматривать сон.
          
           Спустя сорок пять минут раздался звонок в дверь. Михаил, как сидел в халате в кресле, полушатаясь от глубокого сна, открыл дверь.
           – Почему так долго? Я успел уснуть.
           – Неблагодарный! Мне пришлось соврать о ранней поездке  к дяде. Лена поверила. Спасибо тебе. Твоё напутствие сработало. Чай поставишь, милый. – Она холодная и встревоженная прильнула к нему. – Ты мне рад? – В глазах сквозила тревога. – Поцелуй меня.
           Михаил подхватил свою Аннушку на руки и упал с ней в кресло.
           – Я ждал тебя, исходив по комнате сотню километров. Боже мой никогда не думал, что способен на бесконтрольность чувств. К чёрту все условности. Хочешь свежий фасольный суп? Мой персональный рецепт. Прозрачен, как слеза, и глаз твоих отливом. – Он едва касаясь губами стал покрывать поцелуями лицо, шею, плечи... всё ниже... ниже
           – Хочу... Конечно хочу. Я... такая голодная... Хочу... в спальню... сейчас...  ещё… ещё... ещё... одно мгновение... умираю... – И обессиленная осела на подушку.