Ойкумена 4 часть

Следующим утром на рассвете из-за Ограды вернулись все шестеро. Они принесли с собой богатый урожай. До самого полдня его переносили на площадь Совета, где готовили праздничный обед, с яблоками, вишнями, грушами, а также со сваренными в термальных пещерах рыбинами и порезанными на тонкие круглые куски щупальцами добытого Эрлом и Кевином крокодила. Сегодня не было плачущих. Говорили, что Великая Мать Ойкумена осталась очень довольна вчерашним богатым уловом и не отпустила никого по Большому Пути, чтобы они тоже могли порадоваться вместе со всеми за общим столом.

Когда Учитель произнес торжественную речь, мужчины принялись резать ножами на равные доли плоды из-за Ограды, чтобы все смогли их попробовать, а женщины раздавали сваренную с кислыми ягодами рыбу и ломтики щупалец «крокодила от Эрла», как уже успел шутливо прозвать это блюдо Кевин. Сам Эрл сидел рядом с друзьями почти напротив Грейс и её подруг. Они с ней не разговаривали, лишь перебросились парой незначащих фраз, да иногда переглядывались и тут же начинали смеяться. Ещё один лучший день в его жизни. А ведь ещё даже не наступил вечер.

Вечером после работы, они с Грейс сидели в укромном углу возле скал на берегу моря и смотрели на плещущиеся под их ногами волны. В этот раз Эрл позволил себе одной рукой приобнять девушку за плечи. Какое-то время они просто молчали, стараясь насладиться самим моментом. Первой заговорила Грейс. 

- Как ты думаешь, что там, с той стороны бухты, Эрл? Я часто сижу здесь и смотрю в ту сторону, надеюсь, а вдруг, кто-то выйдет из зарослей на том побережье напротив. Но нет! Там всегда пусто и тихо. А значит, там нет и тех, кто ушел... И мамы там тоже нет. - Грейс потрогала кольцо, висевшее у неё на шее на пестрой ленте из кожи рыбы. - Это мамино колечко. На нем что-то нацарапано, но я не знаю, что это за символы. Оно у меня с рождения. Мою маму тоже звали Грейс. И ее маму звали так же... Не знаю, почему у нас так повелось… Папу я уже почти не помню… Помню, что он всегда громко смеялся, когда я дурачилась. Он ушел, когда я была ещё слишком маленькой. А мамино лицо и сейчас у меня пред глазами. Хорошо помню, как я спросила про эти символы, а она сказала, что скоро она расскажет мне об этом. Я запомнила всё потому, что это был последний наш вечер вместе. На закате она ушла за Ограду собирать урожай и не вернулась. Ей тогда открылся Великий Путь. Так сказали те, что пришли назад. Я ждала там до вечера, даже обед пропустила, пока меня не увела к себе мамина сестра. Я всё плакала, спрашивала, почему мама нас бросила, почему папа ушел тоже. Она сказала, что так надо, что, когда я стану взрослой, я пойму… Так странно!.. Взрослой я стану уже через четыре заката, но я по-прежнему ничего не понимаю… Я хочу её увидеть. Я очень скучаю… Мы живем в нашем маленьком безопасном мире, а вокруг такая ширь, такая даль, но мы туда никогда не попадем, мы привязаны к этому берегу, к Ойкумене, и боимся отсюда даже нос высунуть.

- Здесь мы живы, а там нас сожрут. - Эрл неопределенно махнул рукой куда-то в сторону моря и противоположного берега. - Говорят, однажды одному Учителю Всезнающий поведал, что предки, до того, как попасть сюда, умели плавать по большой воде, даже там, где живут акулы и крокодилы, но не так, как мы в нашем озере. Они строили специальные приспособления, которые держались на поверхности моря сами собой и были способны защитить и от морских убийц, и от волн, и от водоворотов. Они уплывали на них очень далеко, даже за горизонт. Он не сказал, как назывались эти приспособления и как их строить. Сказал только, что нам это знать ни к чему, что нашу жизнь это никак не изменит, а вот Ойкумена пострадает, потому что другого строительного материала у нас под рукой нет. Мы не можем отрывать от Великой Матери куски её плоти.

Какое-то время они просто молча смотрели на волны, слушали шум прибоя внизу.

- Скорее бы Великая Мать выпустила меня из колыбели. - Грейс вздохнула. - Я готова отправится в Большой Путь хоть сейчас. Но ещё так долго ждать...
- Не надо торопить закаты, Грейс. А вдруг таких, как сегодня, в твоей жизни будет ещё много. Вдруг ты найдешь что-то, что зацепит тебя, и будет держать здесь... Всему свое время.
- Да, Эрл, конечно, я помню эту мудрость: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом». Но иногда мне хочется ускорить его ход... Нет, не так! Не ускорить ход, а перешагнуть через время, чтобы в определенный момент не делать того, чего я не хочу всем сердцем...

Эрл осторожно бросил взгляд в её сторону. Грейс смотрела вдаль, чуть запрокинув голову, ветер развивал пряди волос, выбившиеся из-под пестрой ленты, стянувшей волосы в хвост на затылке, на её шее пульсировала тоненькая синяя жилка. Ему почему-то невыносимо захотелось дотронуться до этой жилки губами. На него опять накатило то неведомое прежде щемящее чувство... Эрл тут же ощутил, как к его бедрам, ладоням и пальцам, которыми он крепко держался за край площадки, прилипают ворсинки корневищ. Ему стало щекотно и смешно. Он успокоился, сердцебиение утихло, дыхание стало ровным.

- Я понимаю тебя... - Эрл помолчал, потом добавил - А ещё древний сказал: «Двоим лучше, нежели одному, потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их: ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его». Когда ты отправишься в Большой Путь, я пойду с тобой. Вдвоем, нам будет легче.

Грейс печально посмотрела на него своими большими серыми глазами и улыбнулась. Сердце Эрла вновь бешено заколотилось.

- Ты же знаешь, Эрл, что это не от нас с тобой зависит. Наши с тобой временные сроки не совпадают.  Мой наступит раньше, чем твой. И меня могут выбрать в спутницы кому-то другому. А твой наступит гораздо позже. - Она печально вздохнула и положила голову ему на плечо. - Когда тебя допустят за Ограду, и ты тоже станешь приносить нам сладкие груши и медовые вишни, здесь тебя будет ждать та, кого выберешь ты или на кого укажут Учитель и Всезнающий, и, скорее всего, это буду не я. А я буду ждать возвращения другого, того, кого может даже и не замечала раньше, но он выберет меня, и мне придется быть его спутницей. Я почти уверена, что это будет Том. Он уже оказывал мне знаки внимания на празднике и делал намеки на скорые перемены в нашей с ним жизни... Он мне не нравится, но его срок уже завтра, и тогда он сделает выбор… Я обязана буду подчиниться... Наверное, это большая ошибка, когда кто-то вынужден проводить все свое время с одним человеком, в то время как его сердце хочет находиться рядом с другим.

- Наверное так... Я думаю, в этом случае жизнь с первым им будет восприниматься, как добровольный плен, а томительная тяга сердца ко второму - как жажда свободы... С каждым восходом эти чувства будут все острее и тягостнее... Но потом они притупятся... наверное. Я так думаю. - Эрл грустно усмехнулся. - Мать Ойкумена поможет с этим чувством справится.

Эрл посмотрел на Грейс и сам осторожно заправил ей за ухо выбившуюся из-под ленты на лицо непослушную прядь волос. Грейс благодарно кивнула, продолжая смотреть на море.

- Ну тебе-то не стоит переживать, Эрл. Ты же прирожденный победитель. Посмотри, как девушки на тебя смотрят. Любая из них согласится стать твоей спутницей. И среди них есть много добрых и красивых… Такой большой выбор! Ты просто не замечаешь.
- А если я не хочу замечать? Если я уже выбрал? Как странно! У меня такой большой выбор, но выбора на самом деле никакого и нет... Несправедливо... 
- Несправедливо, Эрл! - девушка тяжело вздохнула. - Не справедливо, но таков закон!

Они замолчали и долго смотрели на стаю птиц, летевшую вдоль горизонта.

- Иногда я вот им завидую... Летят, куда вздумается… - пробормотала Грейс. - А кто их вообще написал, эти самые законы? По-моему, у него было очень жестокое сердце...
- Их написали боги, предки, а трактует их смысл Всезнающий Голос.
- Странно... Ты помнишь того парня, что в азарте боя убил соперника, сломал ему шею. Ойкумена забрала погибшего, погребла в себе, а убийцу не тронула. А вот закон заставил его стать изгнанником. Он ушел в отлив по песку... Помнишь, что с ним сталось?.. Тот крокодил схватил его щупальцами за ногу и уволок в тину. Я до сих пор слышу его истошные крики, у меня по сей день кровь стынет в жилах, как вспомню, хоть была тогда ещё совсем девчонкой.
- Боги покарали его за убийство.
- А Ойкумена почему простила? А Лиз и Грег? Их тоже боги покарали или все же люди? Что запретного они сделали?
- Они нарушили закон, стали друг другу спутниками раньше срока и зародили новую жизнь без дозволения, в тайне от Совета и Всезнающего Голоса...
- Разве может быть что-то тайное для того, кто знает всё? И Голос не приказывал их изгонять. Это опять было решение Совета. Помнишь, как мы все стояли на краю обрыва и смотрели, как они уходят по песку в отлив? Они, наверное, даже докуда-то добрались тогда, но назад Лиз пришла на другое утро уже одна вся израненная, в крови...

Эрл слушал молча. Он помнил этот случай, помнил, и то, как тех двоих изгоняли на верную гибель, и никто не вступился за них, не подал слово против решения Учителя.

- ...Лиз умерла у меня на руках... Мы же были подругами... Она погладила мне щеку и сказала: «Не плачь, Грейс, скоро всё будет прекрасно, я хочу этого...» Потом замолчала, а я не хотела её отпускать, думала, что она спит... Как ты думаешь, что она хотела сказать?
- Думаю, что она желала скорейшей смерти, чтобы там наверху встретить своего Грега и их так и нерожденного ребенка.
- Вот видишь, Эрл, их убил закон. А за что? Какую заповедь они нарушили? Они ничего не крали, никого не убивали, и даже наоборот, внутри Лиз зародилась новая жизнь. Разве детей людям не Творец посылает? Так как же боги могли убить и этих двоих и того третьего, который даже ещё не успел родиться?
- Ну, может, это делается в назидание оставшимся в живых, чтобы на чужом примере они научились мудрости, задумались и не повторяли чужих ошибок?
- Ты говоришь, совсем, как Учитель, Эрл, ты будешь хорошим его приемником... В чем оно - то назидание, в смерти еще не рожденного человека? Он-то какую ошибку совершил?
- На самом деле, Грейс, я не знаю ответов на твои вопросы и потому использую клише. Это ведь очень удобно. Когда не знаешь, что сказать, повторяй заученные в детстве чужие мысли. Но уже завтра я получу право расспросить того, кто знает ответ на все вопросы...

Они снова замолчали. С моря повеяло студеным ветром, и Эрл еще сильнее прижал к себе Грейс. Она тоже обняла его одной рукой. Вдруг Грейс заговорила твердо и громко.

- Через четыре заката, когда придет срок моего совершеннолетия, на рассвете утром я воспользуюсь правом первой ученицы и оспорю выбор Тома... или любого другого. Я запрошу совет у Великого Всезнающего, и они будут обязаны меня к нему допустить уже в следующее полнолуние. Всё это время Том будет оставаться для меня всего лишь братом, а я упрошу Всезнающего отменить его выбор. Голос добр, он поможет. А первое после того полнолунья утро будет уже моим Утром Выбора. И никто больше не сможет указать на меня пальцем и сказать: «Она моя». Я всю жизнь боролась за то, чтобы стать первой ученицей в своей группе и тоже иметь право выбора, и этот свой выбор я сделаю сама.

Грейс замолчала и крепко прижалась к Эрлу. У Эрла предательски крутился на языке вопрос, но он пересилил себя и промолчал, понадеялся, что ответ на него ему уже известен. Потом он осторожно тронул девушку за колено, чтобы пробудить из задумчивости.

- Сделаем так, Грейс. Завтра после праздничного обеда я заступаю на первое свое служение в Храме и у меня будет первая тайная исповедь с Всезнающим. Послушаю, что он мне ответит о тебе. Начнем с этого.
- Только... Ради богов, Эрл, будь осторожен, не прогневи его.
- Всё будет хорошо, Грейс! Вот увидишь. Все будет так, как захочешь ты! Я никому не дам тебя в обиду, я отыщу способ защитить тебя.

Грейс положила голову ему на плечо.
- Я знаю Эрл! - Её голос был полон грусти. - Если ты будешь защищать меня от всех внезапных поворотов моей жизни, как защитил Кевина от крокодила, то за себя я могу быть спокойна. Вот только на твоем теле прибавится шрамов. И как мне с этим потом жить?
- Ничего, мы запасем побольше целебных ягод, и ты станешь исцелять мои раны. Я готов быть твоим пациентом столько, сколько потребуется. Ты же не собираешься сдаваться?
- Нет! Ни за что! - Грейс вздохнула. - Если Голос не поможет, мы с тобой уйдём через скалы, будем в пути питаться птичьими яйцами. Ты же у меня лучший специалист по скалам и птичьим гнездам. Или возьмем рогатины, пойдем по дну в отлив и перебьем по дороге всех чудовищ. Ты же у меня гроза крокодилов.
- Ты права... Ты во всем права. Творец обязательно благословит наш союз, и Великий Всезнающий обязательно поможет, просто не может не помочь! А люди... А что, люди?.. Да, люди могут воспротивиться... Иногда мне кажется, что все вокруг меня одинаковы, как листья яблони или как ребра в скелете рыбы, а потом я понимаю, что они разные, одинаковыми их делает одинаковая жизнь, а что у человека внутри, узнаешь только, когда он это свое нутро перед тобой вдруг раскрывает… Вот и мы с тобой долго боялись подойти друг к другу, потому что не были уверены в том, что нас устроит то, что внутри у тебя или у меня, очень боялись разочароваться... Спасибо тебе, Грейс!.. Боги! Как же я тебе благодарен!
- За что, Эрл?
- За то, что ты тогда не побоялась... Сама подошла и заглянула в меня...

Назад они брели уже далеко за полночь, когда солнце окончательно «утопило» свой диск в море и теперь разбиралось с тамошними обитателями за все их кровавые дневные проделки. В садах и лесах Ойкумены было тихо. По укромным тропам ещё кое-где бродили загулявшие парочки, но большинство братьев и сестер уже отошли ко сну, и даже ночной страж у Великой Ограды решил прикорнуть, уверенный, что уж сегодня-то ночью ему точно не придется бить в свой барабан. Они уже довольно далеко отошли от побережья вглубь полуострова, где было тепло и не было порывов холодного морского ветра, но продолжали идти в обнимку. Им не хотелось расставаться даже на ночь.

- Меня пугает завтрашнее утро, Эрл. - Голос Грейс был печальным и почему-то даже усталым. - Мне кажется, что моя беззаботная жизнь завтра закончится. Меня как бы одарили напоследок тобой, но уже завтра всё, что у меня есть, отберут и окунут во что-то вязкое, как тот песок на дне моря во время отлива.
- Да, я чувствую примерно тоже самое... Успокаивает лишь то, что это все же будет не завтра, а ещё через четыре заката, за которыми придет Твое Утро, и для тебя начнется взрослая жизнь. У нас с тобой ещё есть время всё обдумать и поискать решение проблемы. Завтра мы лишь узнаем, насколько всё плохо, и что с этим всем можно сделать.
- Не скажу, что ты меня успокоил, Эрл, но завтра я буду спокойна, как тот обгаженный птицами камень на Круглой горе. Буду сидеть, как каменная, что бы они там ни говорили на своем Совете, и что бы они там себе ни думали. Вот увидишь, Эрл. А вечером мы встретимся и решим, стоит ли нам начать сопротивляться или лучше сразу отправится на мыс Заблудших Душ и искупаться в море. Заодно и живность морскую покормим напоследок.

Эрл улыбнулся невесело. Ему вдруг стало понятно, что это были за «заблудшие души», не нашедшие своего места в этом «раю». Но Грейс ему была слишком дорога, для того чтобы даже просто представить себе возможность такого вот «выхода». Теперь он просто обязан был что-то придумать, и он обязательно что-нибудь придумает.