Не комильфо - Так не должно. Часть I Глава XIII

XIII

           Евгения Константиновна, оставшись одна после гостей, долгое время не могла прийти в себя.
           –“Оказывается её Володенька...” – Она замялась в выборе правильного слова. – “Такой негодник. И я тоже хороша.”
           Уже столько лет прошло, как Советский Союз нищих “процветал”, а она всё ещё жила царским временем. Из двух подружек одноклассниц женского лицея он выбрал Женю. Евгении Константиновне они обе не нравились. Слишком пролетарские. Софья была предпочтительней. Но сын сказал: – или  Женя, или никто. Судя по возрасту Анны, расстроенный мальчик переспал с подружкой любимой, будучи злым на мамашу. Евгения Константиновна, конечно ни слухом, ни духом об этом казусе. Просто отправила отпрыска в медицинский институт Пирогова в Москву, подальше от соблазнов. По каким причинам Саша не сообщила о своём интересном положении семье Кравчинских было неясно. По крайней мере Евгения Константиновна не имела никакого понятия о случившемся.
            Шесть лет пролетели незаметно. Сын вернулся в Питер под крылышко отца в академию Павлова, где вновь встретился с Женей, окончившей третий Ленинградский медицинский. Они работали под одной крышей. Евгения Константиновна безусловно не была посвящена в тайны сына, и лишь когда он сообщил о скором появлении ребёнка, она сдалась. Это произошло через десять лет после рождения Анны.
           И вот бедная старая женщина, пережив мужа и сына с невесткой, они попали в смертельную автокатастрофу, вырастив с десятилетнего возраста внучку, узнаёт об Анне, слишком уж неправдоподобно похожую на неё и Леночку. Больше всего она боялась расспросов внучки Лены и особенно изменений её в отношении к Мише. Влюблённость Лены проявлялась почти во всём. И не дай бог, если из-за неё пострадает любимая девочка. Евгения Константиновна накапала себе валерьянки.
           – Будь проклята эта старость. – Успела проговорить она вслух, как зазвонил телефон.
           – Я Вас слушаю. – Евгения Константиновна  выпила валерьянку. – Какая  гадость...
           – Это ты мне? 
           – Что ты, Леночка, взяла стакан стоялой воды, а она такая невкусная.
           – Бабуль, я сегодня немного задержусь, покушай без меня. На работе именинный сабантуй. Не скучай. Целую. – Короткие гудки безразлично насиловали трубку.
           – Я была бы рада Анне. Достойного поведения женщина. – Евгения Константиновна закрыла глаза, усевшись на своё любимое кресло в спальне с альбомом внучки.

           Женя и Софа были с первого класса как сёстры, не разлей вода. Правда Софочка была смышлёней и более сентиментальной. Выдумщица. В девятом классе плакала читая Стендаля. А Женя над ней посмеивалась. Мол, выдумки всё это.
           Володенька на первых порах был больше увлечён Софи, но как часто это бывает, победила бедовость Евгеньи. Вот тогда и вмешалась Евгения Константиновна: – “Она тебе не пара.” Фотографии опять вернули её в давнишнее прошлое.
            – Неужели он действительно обесчестил девушку? – Евгения Константиновна закрыла глаза. Словно силы покидали тело, сделав его совершенно инертным.
           В таком состоянии она уснула практически после бессонной ночи.

           В половину пятого прозвенел звонок в дверь. Евгения Константиновна очнувшись, с трудом встала и, взяв трость, на всякий случай приставленную к креслу, засеменила к входной двери. На площадке стоял Миша. “Только бы один... –взмолилась она! И ничего не спрашивая, открыла дверь.”
           – Заходите Миша. Снег кончился? Странно.
           Оставив гостя раздеться в прихожей, полу шатаясь, опершись на трость, последовала в спальню.
           – Я Вас ожидаю у себя.
           Михаил не собирался вновь вернуться к Евгении Константиновне. Но чувство вины и, предполагая каково состояние старой женщины, после его неосмотрительного поступка, заставили вернуться и возможно даже получить прощение.
           – Евгения Константиновна, можно войти?
           – Заходите, какие уж могут быть стеснения? Проходите, я покажу Вам фотографии Аниной мамы. Вам, надеюсь, они очень интересны. Возьмите альбом синего бархата на туалетном столике и садитесь рядом. Не буду Вам мешать, но на все вопросы отвечу.
           Михаил начал с самого начала рассматривать альбом. На второй странице девочка, держа пальчик левой руки у губ, озорно улыбаясь смотрела в объектив.
           – Надо же Алёнка!  Откуда у Вас это фото?
           – Какая Алёнка? – Евгения Константиновна удивлённо посмотрела на Мишу. – Мне здесь пять лет. Что с Вами? Последнее время Вы сам не свой.
           – Это копия дочки Ани. Алёна, хотя по свидетельству о рождении Лена. Её папа называет Алёнкой. Только у неё две косички с бантами.
           – На следующей странице. Миша, не сочтите за труд, в холодильнике бокал с холодной водой.
           Евгения Константиновна сидела на кресле как мумия. Даже не было слышно дыхания. Совершенно неподвижно.
           – Вы, Миша, даже не представляете сколько тягостных минут я сегодня пережила. Вспомнилась вся жизнь. Я и представить себе не могла, что это возможно. То, что Владимир не знал о дочери, моя вина: я его отправила учиться в Москву. Но Софья ни разу не пришла ко мне. Какой стыд.
           Она протянула руку за водой и отпив пару глотков, посмотрела в его сторону настолько виновато, что Михаил не нашёл ничего лучшего, как постараться
успокоить бедную женщину.
           – Евгения Константиновна, это ещё не доказано.
           – Не спорьте, Миша. Анна, стоя у окна, повернувшись в пол-оборота, была в точности как я, будь я на её месте. Не внешне, а в смысле грации присущей моей индивидуальности. Попробуйте так окликнуть Лену... Никогда. Этому раньше обучали, а у неё врожденное. Мои мама и бабушка тоже так оборачивались, если к ним обращались, не узнав их. – Она вздохнула. – У стариков особенно развита память прошлого, при воспоминании счастливых моментов жизни.
           Пауза длилась довольно долго. Видно Михаил не решался вступать в диалог.
            – В те несколько минут, что Анна была в доме, она мне во многом напомнила меня, нежели Леночка. Для определения родства даже не нужен забор крови. А теперь Вы ещё добавили её дочь. Миша, Вы перевернули страницу?
           – Не успел. – Он взял альбом в руки. На следующей странице сидела девочка, с заплетёнными тугими косичками с бантами, из ресторана, плутовато улыбаясь фотографу. – Евгения Константиновна, как Вы считаете насчёт приглашения Анны с дочерью к Вам завтра вечером? Они здесь будут недолго. Это так неожиданно увидеть свою правнучку.
           – Право не знаю, Миша.
           – Я думаю, Вам надо подготовить Лену.
           – Меня уже ничем не удивить. Вы правы. А там... А там будь что будет. – Евгения Константиновна смерила внучкиного ухажёра внимательным взглядом. – Я позвоню. В какой она гостинице?
           – Англетер.
           – Идите, ей тоже надо собраться с мыслями. А Вы успокойтесь. – Она сочувственно усмехнулась. – Je ne voudrais pas ;tre ; votre place (French) (Не хотела бы я быть на вашем месте.)
           – Как Вы думаете, моё присутствие необходимо?
           – Сложный вопрос. Кашу заварили Вы. – Она задумалась. Михаил заметил одну особенность в поведении Евгении Константиновны: в моменты отрешённости Паркинсон словно отступал, у неё почти незаметной была дрожь тела. – Прежде чем я позвоню к Анне, надо спросить мнение Лены, т.е. звонок будет поздним, если будет. Лена через чур неуравновешенная последнее время. К себе не подпускает. Думаю не без вашей помощи.
           Михаил понимал и своё, и Евгении Константиновны состояние. Понимал, что повар только он, а пожилую женщину в действительности очень жалко.
           – Чего греха таить, как любит говорить Лена, – не комильфо. Буду ждать вашей весточки.