Не комильфо - Так не должно. Часть I Глава VII

VII
           Михаил вышел от Кравчинских в половину десятого. Как ни странно, но показалось, что потеплело. И снег медленно окутывал безлюдный тротуар. Направившись по улице Рубинштейна в сторону Герцена, вспомнил об Анне.
           – Куда я? Она же ждёт.
           Ему стало жалко самого себя. После чудесного, полного юмора из-за воспоминаний Евгении Константиновны вечера с женщиной к которой так тянуло, идти к другой даже неприлично. Шесть лет назад такая мысль в голове бы и не появилась. Ни под каким предлогом. Он бессознательно повернул в сторону Невского.
           – Не переступи порог. – Сказал и решительно направился к остановке автобуса.
           Англетер встретил меня прямо у входа вопросом “милой женщины”:
           – Вы к Кушнир?
           – К Анне. Здравствуйте. – Проговорив вполне уверенно, поздоровался с Анной Карловной, так как в вестибюле больше никого не было.
           – Третий этаж, номер триста семнадцать. Дверь не заперта. Алёнка спит. Такая девчонка...
           – Оторви да брось. – Михаил закончил фразу Анны Карловны, вспомнив Евгению Константиновну.
           – Вот-вот, именно так. Лифт слева. – И вышла, раздетая из отеля, вдохнуть живительного воздуха.
           Лифт поднимался совершенно бесшумно. Перед дверью номера он посмотрел на часы. Без семи десять. Еле слышно открыл дверь и осторожно заглянул в гостиную. Анна уснула над книгой на диване, поджав под себя ноги. Такая же красивая, совершенно не изменившись внешне, приобрела спокойное выражение лица удовлетворённой жизнью женщины. Раньше во сне этого спокойствия не наблюдалось. Михаил бережно укрыл лежащим на кресле пледом. Она не проснулась. Сняв верхнюю одежду, уселся в кресло напротив, прокравшись в гиперпространство, добавив ещё одно измерение – временное прошлое.
           – “Последний раз мы виделись осенью шестьдесят шестого. Шесть с половиной лет. Надо же... Ведь ни разу не вспомнил о ней, ни разу... Но такой женщины у меня ни до ни после не было даже в помине. Глаза словно омут, из которого долгое время не мог выбраться. Змеиная нежность ласки, ненавязчивое, беспечное очарование. А поцелуй... до полного растворения в нирване. Словами не описать. И в тоже время безо всяких посягательств на чужое личное пространство. Просто ради радости встреч и близости. Ко-нечно, разница в тринадцать лет обязывало её быть такой, но, я думаю, это наверняка передалось с молоком матери.” Скорее всего с сожалением, нежели с предвкушением отметил он для себя столь явственно ожившую картину.
          – “ Жаль будить. Надо же, уже возле глаз появились морщинки. Но они только подчёркивают красоту линии переходящей к носу с чуть заметной горбинкой. Прямо как у моей Лены. И такой же спуск в сторону губ. Явно схожие веки, которые сегодня не раз целовал. А рука? Грациозно спускаясь с подушки согнута в пальцах полна изящества и эстетической красоты, как на картине Диего Веласкеса “Коронация Богородицы”. И как у Евгении Константиновны...”
            Чувство нереальности в прикрытых мной глазах вызвали воспалённое вожделение. Он вздрогнул. От этого звука ресницы из прошлого тоже задрожали. И веки слегка приоткрылись. Левой рукой Анна подтянула плед и снова закрыла глаза.

           Не известно сколько прошло времени как он уснул, но проснулся Михаил от запаха свежего кофе. Это завтрак, принесённый официантом в номер.
           – Проснулся? – Негромкий голос Анны вернул его в действительность.
           – Доброе утро, Анушка. Парадокс, но я минут сорок любовался тобой спящей, вспо-миная то прелестное время, а во сне мне приснилась мичман Марина, секретарь твоего дядюшки. Она спорила с Леной... – Он осёкся.
           – С какой такой Леной?
           – Вероятней всего, с будущей моей невестой. – Возмущаться своей несдержанности было поздно.
           – Время не властно над нами. Если что и говоришь, то только правду. Как будто оно остановилось. Я была такая дура. Ревновала тебя к каждой юбке. Знала, нам вместе не быть, но ничего с собой не могла поделать.
           –  Пока мы были вместе, я тебе никогда не изменял. Пусть надо мной друзья и подшучивали, но все без исключения завидовали. Ты давала фору любой юной красавице. – Он улыбаясь, прижал её к груди. Запах тела и формы снова вернули его к Елене Кульчинской. Он опять от внезапности сопоставления вздрогнул.
           – В чём дело? – Она слегка отстранилась. На него, словно наваждение, в который раз смотрела Лена. Цвет глаз, прищур, бездонность, даже губы сложены одинаково, только вот верхняя губа чуть больше.
           – Какая-то дьявольщина. Я так не могу. – Освободившись от её объятий, Михаил беспомощно сел на стул. Анна села напротив, ничего не понимая.
           – Ты можешь в конце концов объясниться?
           –  Скажи, если не секрет, кто твои родители? – Глаза подруги юности странно округлились. – Умоляю, не задавай лишних вопросов.
           Аня опустила голову на руки, вдруг оказавшиеся такими беспомощно лежащими  на столе. О чём она вспоминает? У каждого может быть своя тайна, а он, пренебрегая правилами приличия, бесцеремонно в ней решил копаться.
           – Из рассказов отца, мама умерла при родах. И я осталась на его руках. Они жили в Ленинграде. Папа попросил начальство перевести его в любой другой город. Он не хотел оставаться в квартире и городе, ежедневно напоминающих о жене. Его брат пригласил переехать в Кронштадт и обещал выбить квартиру, да и кладбище было легко достижимо. – Анна подняла промокшие глаза. Она рассказывала не ему. Видно, наконец, можно было выговориться, чтобы сбросить, как говорят подводники, балласт с души.
            –  Ты извини меня. Я, поверь мне, даже не представлял себе такое. – Миша накрыл её кисти рук своими, как бы прося прощения за свою бестактность. – Ты была такая самодостаточная, свободолюбивая и совершенно независимая женщина. Жила одна в собственном доме. Пусть небольшом, но очень уютном. Мне повезло с тобой познакомиться поближе. Хорошо помню твою библиотеку. Она сильно перекликалась с маминой. Это меня сильно удивило. У нас были одинаковые пристрастия. И пластинки... Особенно пластинки. Похожий набор классики. В нас было так много общего... И общих тем для разговоров.
           – И предание любви под обоюдно любимую, тихо звучащую музыку – романтический клавир. Ты был небесталанный ученик. По сравнению со мной мальчик, но мне было с тобой интересно. Только вот разница в возрасте и скорый конец твоей службы удручали. – Она протёрла глаза пальцами, убрав навернувшиеся слёзы.
            Тягостные секунды тишины. “О чём она вспоминает. Нам действительно было хорошо вместе. Я, помню, просто не придавал значения её возрасту. Меня, пожалуй, больше тянуло к ней не столько, как к женщине, а как к другу, удивительному собеседнику. Она могла поддержать содержательную беседу практически в любом направлении.” Анна прервала меня в самый неподходящий момент:
           – Обними меня. – Встав со своего стула, пересела к нему на колени. Знакомый аромат, движения, химическое воздействие на его ауру, привели в волнение тело. – Отец меня очень любил. – Её дыхания практически не было слышно. – И не хотел и думать о второй женитьбе. Родом он из Белоруссии. Небольшого городка Барановичи. На первых порах ему помогала его сестра, приехавшая из родного города.
           Михаил был уже сам не рад излишней любознательности. Такой он её даже не мог представить. Жалкая и потерянная. За столько лет не справившаяся с внутренним одиночеством. И эта тоска в глазах. Сколько он знал эту женщину, такая вот беспомощность была не про неё. Анна замолчала.
          – Поверь, не это самое главное. После окончания школы, копаясь в сундуке, ещё привезённом из Баранавичей, нашла старый фотоальбом. Я была не похожа ни на кого из родственников. Совсем другая среда, другие выражения лиц. Такое впечатление, извини за сравнение, что все такие простоватые, словом деревенские. Заподозрив что-то неладное спросила дядю, что бы это могло означать. Он отпирался, как мог. И тогда я догадалась, что попала каким-то образом просто в хорошую семью. А отец никогда не давал понять, что я приёмная дочь.
           Она опять замолчала. Вероятно успокоилась. Развернувшись на коленях, уткнулась головой в грудь.
           – И дядя догадался, что я догадалась. Я просто ушла молча. А когда однажды в том же году отец не вернулся из плавания, дядя негласно взял надо мной опеку. Ни в чём не отказывал. Я всегда  была самостоятельная. С младенчества. Не знаю, понимала что ли, или как... Извини, Алёнка проснулась. – Анна, проведя рукой по моим волосам, сказала просто:
           – Не бери в голову. Единственный, кто мог бы услышать мою историю, так только ты. У меня ни к кому не было такой привязанности и доверия. Ещё раз спасибо. – И скрылась в спальне.

           Анны не было минут пятнадцать. Сегодня суббота. Торопиться некуда.
           – “Интересно, каково было бы моё отношение к жизни, если бы такое случилось со мной. Всякое происходит не по вине младенцев. Смущало только одно. Две так похожие женщины, с разницей в десять лет, понятия не имели друг о друге. Здесь я точно не прав. Было бы странно, если бы они встретились. Всё-таки двойников в природе немало. Но не на столь небольшом пространстве. Может ли это быть некоторое родство? Чушь какая-то. С другой стороны много общего в характерах.  Обе, как любит говорить Евгения Константиновна, оторви, да брось. Неуёмные при остром желании. Одинаковые склонности – даже по отношению к Буше. Страсть, и нежность, одинаково меняющийся цвет глаз в зависимости от внезапной смены настроения. Запах, химическое состояние воздуха внутри их ауры. Слишком много совпадений для просто внешне схожих людей. По теореме о редких событиях – примерно одно на сто миллионов, если не меньше.”
           Михаил не мог себе представить, что Анна так среагирует на возможные из ниоткуда открывшиеся для неё обстоятельства. Особенно удручало состояние его так опрометчиво забытой подруги. Но чем он мог помочь? Раздвоенность момента выводила из себя. Ленины глаза  на лице Анны непрерывно издевались над его беспомощностью.
           Самое главное в этой ситуации, оказавшись в ней не по своей воле, что не давало ему покоя в столь безвыходном положении, так это неосведомлённость внутреннего состояния этих двух женщин до такой степени похожих друг на друга и в то же время совершенно разных в восприятии жизни. Очевидная, непростая жизнь с младенчества Анны и противоположный ей путь бытия Лены спровоцировал не просто их разнохарактерность, но и некоторую противоречивость. Нашему герою явно не хватало знаний о них. Даже общность потери родителей не сближала, а наоборот подчёркивала некий антагонизм осознания окружающего мира.
           Женщина гораздо большая загадка нежели противоположный пол. Особенно если урождённые свободолюбивыми. Как распознать их запретный мир окружающим? Руссо и Айседоры рождаются чрезвычайно редко. А за короткий срок знакомства, пусть и даже духовно близкий, понять, что творится с женскими душами практически не возможно. Тем более молодому человеку, занятому наукой в самом начале её познания, когда голова только и забита предстоящей защитой диссертации.
           С другой стороны какая-то внутренняя потребность заставляет найти выход из казалось бы безвыходного положения. Именно эта черта характера не давала Михаилу покоя. У его родителей не наблюдалась тенденции самоанализа. А его это раздражало с одной стороны, а с другой доставляло удовольствие разбираться в некоторых, непростых,  жизненных ситуациях. Видимо по этой причине его так заинтересовала Евгения Константиновна. Ни с кем он никогда не получал удовольствия от бесед, как с ней. Будто, при общении наедине, они из одного мира. По крайней мере, если вначале это забавляло, то со временем стало перевоплощаться в потребность.
          
           В момент отрешённости нашего героя от мира сего открылась дверь из спальни и показалась детская головка. С двумя бантами в тугих косичках.
           – А ты кто? – Девчушка смотрела на него немигающим взором. – Я Алёнка.
           – А я Миша.
           – Ты не мой папа, а тоже Миша, почему?
           – Сам удивляюсь.
           – Уже выходи, почемучка, и не приставай к незнакомому человеку. –
Проговорила улыбаясь Анна при входе в гостиную.
           – Уже знакомый. Он, как и мой папка, Михаил. Миша я могу сесть к тебе на колени? Ты же тоже Миша. – Детская непосредственность может любого вогнать в тупик, особенно если между взрослыми проявилась недосказанность по умолчанию.
           Он её приподнял и, посадив на колени, снова был потрясён, когда девочка, повернулась к нему лицом. Её глаза один в один совпали с глазами на детской фотографии Евгении Константиновны.
           – Боже мой! Только не это.
           Анна не моргая следила за его лицом.
           – Ты, наконец, можешь объяснить твою, даже не знаю как сказать, озадаченность от встречи со мной, а теперь и с Леной?
           – Я не Лена, я Алёнка. Так меня папа называет! – Проговорила девочка, надув губы, и вот-вот готовая расплакаться.
           – Хорошо, Алёнушка моя, пригласи Мишу с нами позавтракать. – Анна, улыбнувшись, взяла с моих колен дочку на руки. – Ты уже такая большая и тяжёлая.
           – Я не большая, я взрослая. Сколько раз можно повторять. Спроси папу. Он знает всё! Миша пойдёшь с нами на котинтальный завтрак?
           – Алёна, континентальный. Повтори. – Аня поставила  Лену на пол и присела на корточки перед ней. – Пожалуйста, повтори.
           – Пожалуйста. Котинтальный. Сколь раз ещё повторить? Сорок восемь? Котинтальный, котинтальный... – И Алёнка запрыгала на одной ноге в направлении к выходу.

           Как ни странно, но ассортимент выбора для “котинтального” завтрака еды был достаточно обширный. Англетер, конечно, не Астория, но тоже в те годы значился пятизвёздочным отелем.
           – Девчонки, налетайте. Алёна будешь глазунью или омлет? – Михаилу было интересно наблюдать за девочкой, в которую кокетство заложено природой.
           – Пожалуй, колбаску и молочко. И булочку. – Она сидела за столом, забавно улыбаясь при этом, облокотившись на ладонь, совсем как Лена, и ждала, когда я принесу её заказ. – А ты совсем как папа. Он тоже сразу всё делает для меня. Значит... – Алёнка закрыла глазки – все Михаилы одинаковы. – И, если возможно применить к этой великовозрастной особе такое сравнение, плутовато улыбнулась.
           – Миша, ты мне расскажешь, что происходит. Я тебя таким не знаю. – Анна, не на шутку встревоженная, почувствовала некий подвох.
           – Во-первых я повзрослел, а во-вторых расскажи всё, что ты знаешь о своей маме. Только всё.
           Анна от неожиданности уронила чашку с кофе. Тут же подбежавший официант попросил не беспокоиться и быстро убрал всё с пола.
           –  Не волнуйтесь мадам, я принесу Вам новую чашку кофе. Не переживайте так.
           Анна автоматически было направилась к нашему столику, но её ноги словно прилипли к паркету. А Михаил, проклиная себя  за беспардонность произнесённой фразы, стоял, как вкопанный, и не мог сделать первого шага тоже. Оцепенение длилось несколько секунд, пока он наконец сообразил, что натворил в сердце Анны.  Быстро собрав на поднос заказ Алёны, он рукой попросил подойти официанта.
           – Аня, извини, если сможешь. Я настоящий болван. Даже не знаю, что на меня
нашло. Это элементарные издержки специальности. Я тоже математик, статистик. И очень часто независимые сведения, выстроившись в ряд, образуют цепочку с определённой степенью достоверности.
           Анна, находясь в полном недоумении, не знала что сказать. По глазам была видна её полная растерянность. Михаил подошёл к ней, обнял за плечи, скорее всего для успокоения. А она даже не шелохнулась.
           – Мама, а ты не идёшь завтракать? – Алёнка смотрела на них совершенно спокойно.  – Молочко вкусное. А булочка так себе.
           – Какая она у тебя смышлёная. Ты тоже была такая? А лексика какая? Удивительно.
           – И не говори. – Анна наконец стала приходить в себя. – Алёнка начала
разговаривать в десять месяцев, и с тех пор рот не закрывается. Запоминает разговоры взрослых на раз вместе с интонацией. Почти не спрашивает подчас значений слов. С ней надо держать ухо востро. Иначе муж, – прошептала она, – будет знать всё. Я оставлю её с Анной Карповной на часик. Ты мне расскажешь, что произошло. Только внятно, пожалуйста.
           В её тоне не было и намёка на иной результат.
           – Мама, что такое подчас?
           – Подчас ты слишком любопытная.
           Михаил наблюдал за беседой мамы с дочерью с большим вниманием. Особенно его интересовала мимика. Какое-то болезненное состояние докопаться до истины вне зависимости от результата. Словно решал производственную или математическую  задачу. Анна заметила его напряжённость и решила ему подыграть.
           – А ты, моя дорогая, подчас... – Алёна смешно вытянула шею к потолку. – Подчас меня не замечаешь. Правильно?
           – Ты моё золотко. – Анна вытерла салфеткой молочко на верхней губе дочери.
           – Я не твоё золото, папино. Запомни! Подчас ты всё забываешь.
           – Алёна. Тебе понравилось слово, но его нельзя употреблять часто.
           – Как кушать мороженое? – Глаза Алёнки заблестели. – Миша. Я уже, – она  стала загибать пальчики на руке и в конце концов резко выбросила всю ладонь в растопырку. – Пять дней не ела мороженое. Я хочу сейчас. Ты же Михаил?!
           – Да, Миша, ты попался. Она тебя разорит.
           В общем завтрак прошёл в весёлом настроении и, главное, Анна вроде бы возвратилась в своё обычное состояние.