Смерть вампира Глава 26

Глава двадцать шестая
Самое большое удаление, находиться рядом

Келсиос мягко опустился на землю, он всегда уходил из зоны слышимости семьи, так он отдыхал. Вампир мог мгновенно прилететь домой, но предпочел пройтись по зимнему лесу.

Дом гудел неодобрением. Молчали только Тарья и Фоас.

Пролетая мимо, Тарья подернула Келсиоса.
– Сколько я насмешек вытерпела, а телефон таки пригодился. Келсиос обещай, реагировать на звонки, – попросила его сестра.
– Обещаю, – ответил он сестре.

– Пойдём, – обратился к сыну Фоас, неслышно появившейся в холле.
Они вышли во двор и исчезли в лесу, не оставив следов на не растаявшем снегу. Братья и сестра не отправились следом за ними. Постоянная слежка за Келсиосом с успехом заменила охоту, они решили насытиться дома консервированной кровью.
Келсиос отметил, после встречи с Вандой его сущность рвалась на охоту, донорской крови он употреблял больше и её хватало на меньшее количество времени. Но от охоты он решил отказаться чтобы не поднимать в себе ярость.
Два вампира плыли по темному ночному лесу. Не сговариваясь, приняли решение – просто поговорить, отменив охоту.

– Ты умеешь скрывать мысли, но я давно живу с тобой и научился мыслить, как ты, – не останавливая движение, произнёс Келсиос.

Фоас остановился, Келсиос тоже вынужденно остановился. Отец повернулся, чтобы посмотреть в глаза сыну. Высший вампир действительно не волновался, он редко позволял себе эмоции, а в данной ситуации считал их вредными.

– Да, ты научился мыслить, как я, а теперь, когда ты сам это произнёс, дополни мои мысли, если есть желание побыть откровенным, – предложил Фоас.

Древний вампир не сомневался, их всех ожидают и откровения, и неожиданные моменты. Но Фоас не позволял себе давать необоснованные прогнозы, а в данном раскладе вообще преждевременные. По этой причине отец предложил Келсиосу, высказать своё мнение, чтобы указать направление, если сын двинется не в ту сторону.
 
Келсиос задумался, прислонился к стволу дерева и закрыл глаза.

– Тебе нужна вся информация, я готов поделиться, – предложил Келсиос, вместо предложенной игры.

– Откровенность иногда играет злые шутки, я не настаиваю, – предупредил Фоас.

– Я старый игрок ничего, из того что может заставить меня раскаяться, я не скажу. Моя встреча с ней, после бесполезного эротического вояжа в Египет ничего не прояснила, а недавняя беседа с девушкой запутала всё окончательно. Фоас, ты не отменил охоту лично для меня, спасибо, но я не выйду охотиться на людей, это пройденный этап, я не вернусь во времена залитого живой кровью сознания. Признаюсь, честно, пока не понимаю, твоего жеста. И тут ход твоих мыслей для меня загадка. Ярость жажда, боль, желание убить весь набор остался на своих местах. Если бы не некоторые нюансы, я бы предложил уехать всем куда подальше, так правильно, – озвучил он свои мысли.

Фоас не выказал никаких эмоций, также неэмоционально звучал голос Келсиоса
– Нюансы не озвучишь? - решился на прямой вопрос Фоас.

– Не сейчас, я пока сам не подобрал им названия, - отказал сын отцу.

– Терпение моя добродетель. Я могу подождать несколько десятилетий. Предложение бросить все и уехать оригинальное, суть ясна, но оно касается всей семьи и требует голосования. И тут ход моих мыслей просматривается легко. Тарья без сомнения «против», девушка и ей интересна, Белисар не выступит против неё, девушка его бесит, но скрипя зубами, он подчинится Тарье. Ещё ни разу он ей не отказал. Агостону безразлично ради покоя он проголосует «за отъезд», ты тоже проголосуешь «за». Паритет. Ты ставишь меня перед выбором навязать отъезд Тарье и Белисару или остаться в обжитом месте. Чтобы я принял твою строну, ты должен выдвинуть неоспоримые аргументы, а их у тебя нет вообще. Зачем нарушать покой семьи, если всё равно решение за мной? Вот такой прикол. Раз ты научился мыслить, как я, додумай мою мысль и произнеси вслух, – предложил Фоас, легкая ирония прозвучала в его голосе.

– Хорошо, ты, конечно, виртуоз, по части скрывать мысли и принимать нестандартные решения, но с недавнего времени у тебя появился конкурент, догадайся, кто? А твоя невысказанная мысль звучит так: «Келсиос нигде не будет дальше от неё, чем рядом с ней. Если дать ей уйти, он отправится на поиски. Не уверен, что он не сорвётся, одержимо следуя за ней. А так у меня есть шанс, разобраться в непонятном явлении», - озвучил мысли отца сын.

– Ты действительно прочёл мои скрытые мысли, как тебе это удалось, не догадываюсь, но именно так я рассуждал, в ожидании твоего предложения уехать. Ты становишься невероятно сильным – сын. А вот теперь я предлагаю выложить карты на стол, всё, что тебе известно, надеюсь, ты уже понял, я признал свою несостоятельность в данном вопросе, откровенность таки сыграла со мной злую шутку, – внёс предложение Фоас.

Келсиос замер, мысленно оценивая ситуацию:

«Всё очень серьёзно, у него есть догадка, но высший вампир Фоас за тысячу лет не озвучил не одной догадки, только конкретное решение, только жесткий план действий. Придётся, выкладывать всё карты на стол, за исключением парочки припрятанных в рукаве, но их наличие в колоде изначально не предполагалось».
Фоас понимал, Келсиос скажет максимум из возможного, сам он никогда не опускался до полной откровенности, и требовать в ответ полного разоблачения не имеет права. Отец и сын шли по краю откровенности, то и дело, соскальзывая в скрытность. Фоас скрывал свою крайнюю заинтересованность в девушке, он уже поставил на неё, но любое движение в её сторону, могло спровоцировать Келсиоса, риск такого уровня он не мог себе позволить. Случая вырваться из опостылевшей реальности, он ждал без малого тысячелетие. И на сегодня появление неведомой сущности заключенной в тело девушки, давало ему этот шанс. В центре оставалась только семья и девушка, остальным миром он бы пожертвовал без раздумий.

– Она останавливает меня. Ну, во всяком случае, указывает, где остановиться. Но вначале я каким-то образом оказываюсь в её раскладе. Сегодня она как бы невзначай отдала себя под мою опеку, ты догадываешься, как я должен поступить? Убить её и закрыть тему. Это на данный момент и не входит в мой план. Факты все. Есть предположения, мне кажется, она останавливает меня неосознанно, не догадываясь о своей особенности. А вот зачем она провоцирует меня, добивается чтобы я её убил – неизвестно. Тарья пришла к такому же выводу. Но мысли скрыты, утверждать с уверенностью не могу. Ещё Агостон поделился своими воспоминаниями о последней охоте, он просто хотел убить и убил, хотел утолить жажду и утолил. Я хочу убить, но ещё больше хочу, оставить её в живых. Глупый замкнутый круг. Как для древнего вампира кое-что повидавшего, непереносимое состояние. Всё отец, прости, это предел откровенности, – Келсиос действительно сказал максимум из намеченного и отступил на несколько шагов.

Фоас замер, Келсиос описывал его ощущения, но проводить аналогию не считал своевременным и уместным, тем более озвучивать догадки. Вопросов возникло больше чем ответов, и кое-что выходило за рамки обычного.

– Келсиос ты уверен, что просчитал все варианты? – спросил он сына.
– Да, но у меня нет полной картины, мне необходима информация, попросту знания о нашей вампирской цивилизации, – обратился он к отцу.

– Нет, не всё. Один аспект ты упустил, причём очевидный. Холайе обязательно заявит права на тебя и на девушку. Насколько сложно удержать себя от убийства девушки? – Фоас решился задать главный вопрос.

– Холайе в моем раскладе учтен, так что этот пункт закрыт. Это единственный аргумент, не позволивший мне настаивать на немедленном отъезде. Холайе убьёт ее без раздумий оставь мы ее без защиты. А насчёт меня. Если исключить случайность, я не знаю, с чем имею дело. Не убив её в первый момент, я могу держаться долго, риски учтены, правила прописаны, ты же знаешь, я правил не нарушаю, но где гарантия, что девушка не спровоцирует меня, таким же непостижимым образом, как и остановила? Я ведь не отказывал в известной услуге никому. Предложения поступают противоречивые и очень странные, неосознанно, она отшвыривает меня, а сознательно делает всё, чтобы я сократил ее дни до нуля, – ответил Келсиос, от одного воспоминая о Ванде, ему стало не по себе, волна боли накрыла его.

Келсиос не стал расспрашивать отца, почему Холайе должен заинтересоваться девушкой. Ответ лежал на поверхности не заметить его мог разве слепой, если два высших вампира заинтересовались девушкой, остальное дело времени. Как только Холайе отследит их заинтересованность на энергетическом уровне, он появится. Скука семьи Залиникосов не шла, ни в какое сравнение со скукой семьи Холайе, он и его семья жили дольше.

Фоас отметил боль Келсиоса, он сам переживал такую боль несколько раз, и видел, как боролись с болью его дети. Поэтому и отпускал их охотиться на людей, беря тем самым на себя их несовершенство, зная, доводить до крайности нельзя. Сейчас он испытал интенсивность боли сына на уровни энергии.
– Невыносимо? И давно? Может, поохотишься, реально крайний вариант…, – вернулся к предложению Фоас.

– Постоянно с момента встречи с ней, когда гостил у Хионии, чуть отпустило. Фоас, а, чтобы изменила охота на человека? Возвращаясь, домой из Египта, я охотился, правда, на животных. Впал в реальное неистовство, мне показалось, я лопну, от количества выпитой крови, одна мысль, о встрече с ней заставляла меня выслеживать очередного зверя. Сытость улетучилась мгновенно, как только я встретился с ней. Неужели не заметил, как тают запасы? Думаешь, с людьми будет по-другому? Нахлебавшись живой человеческой крови, я вряд ли стану безопаснее, или охота на людей поможет мне удерживать себя. Я тебя успокою – это ещё не боль перерождения. Есть средство облегчить? Не думаю. Имей ты такое средство, мы бы первые узнали о нём, – поблагодарил за заботу Келсиос, не произнося слов благодарности.
Фоас мысленно поблагодарил сына за доверие, тоже без слов.

– Тут ты прав, но я все же без объяснения оставляю в силе индивидуальное разрешение на охоту, только не проговорись и, если решишься, домой не появляйся сразу после охоты, – согласился Фоас, жалеть сына он не стал, такие чувства они не проявляли.

– Догадываюсь, но повторяю, я ним не воспользуюсь, скажу брльше я пока воздержусь даже от охоты на животных – ответил Келсиос, раздумывая, что могло заставить отца пойти на такой шаг, и, конечно, оценил доверие.

Вампир не мог умереть от боли, не мог потерять сознание, или выпить обезболивающее, боль составляла часть естества вампира и обсуждению не подлежала. Не встречаясь с людьми, они могли её минимизировать, но избавиться полностью не удалось ни одному вампиру. Фоас пытался найти панацею. Потратил не одну сотню лет, понятных химических процессов в каменных телах не прослеживалось. Все, попавшие в организм вампира, мгновенно сжигал яд, вызывая приступ жажды и голода. Лекарство существовало – живая человеческая кровь, она снимала боль, но ненадолго, чтобы жить в относительном комфорте, убивать приходилось постоянно или бродить с бокалом свежей донорской крови, смакуя по глоточку. Но тогда они просто превращались в животных, именно с этим состоянием они боролось.

– Может принять решение на основании видений Тарьи? – предложил Келсиос.

– Но виденья Тарьи не всегда объективны, и потом целые куски она видит редко, а раздробленные можно трактовать сообразно моменту, – отказал Фоас.

– Плевать, эта клетка, должна, наконец, открыться, – озвучил своё желание Келсиос.

– Боюсь Тарья достаточно мощный самостоятельный игрок, кто поручится, что она не видит нашу беседу. И кто знает, чью сторону она выберет, не забывай, её сторону безоговорочно примет Белисар. Думаю, мы все сыграем эту партию, пока по старым правилам, а там посмотрим. Поскольку по нашим правилам, мой голос всегда решающий, но решения пока нет…, – Фоас не договорил.

– Всё останется как есть, более бесполезной и безрезультативной беседы, мне сложно припомнить, – сделал горький вывод Келсиос.

– Я должен встретиться с девушкой, в идеале пообщаться, но я не тороплюсь, у меня есть время, приоритет за тобой, по старым правилам, – повторил свою просьбу отец.
– Фоас, я отдам ей долг за то, что она остановила меня, и я не развязал войну с Холайе, и думаю вернуться к вопросу об отъезде, а ты подумай, как обезопасить её от нападок Холайе, – попытался настоять на своём сын.

Фоас промолчал. Древний вампир не сомневался, Келсиос поразмыслив поймёт и сам, оградить девушку от нападок Холайе оставив одну, невозможно. Озвучивать очевидное не стал.    Домой, они вернулись затемно. Похолодало. Земля покрылась тонким слоем льда, превратив её в зеркальную поверхность. Каждую сосновую иголочку, каждую ветку дерева, каждый стебелек травы, сковал лед. Гололедица вступила в игру зимней природы.

Фоас ушёл к себе, переодеться, он обещал сменить пораньше своего коллегу, доктора, который и сам нуждался в лечении, Фоас собирался сегодня переговорить с коллегой на эту тему. Мысли он закрыл от семьи, решив, дети пока подождут, сейчас его беспокоил только один вопрос «Какая сущность заключена в человеческом теле девушки» информации не добавилось, он полностью согласился с сыном, беседа действительно оказалась непродуктивной. Глобальных решений принять не удалось, и Фоас решил действовать по ситуации:

«А что тут думать приближусь к девушке, решу. Недостаток информации. В лучшем случае придётся нарушить договор с Холайе. Давненько мы с ним не встречались. И ещё Келсиос отвлекся, но интуиция отработала насчёт Тарьи, его ждёт сюрприз. В одном сын прав, он не уйдёт от этой девушки, как бы ни старался. Мне не удалось ни разу, да и такою задачу я перед собой не успевал поставить».
Келсиос остался у реки в ожидании рассвета. До бесед с Вандой и Фоасом он не отслеживал свой возраст. Сейчас он отследил его, и временные качели отлетели назад на семьсот шестьдесят три года. Предложение Ванды принять её под опеку, вернуло качели в исходную точку, заставив посмотреть на ситуацию под другим, человеческим углом, такого в жизни вампира не случалось, и в вампирской цивилизации, аналога не нашлось:

«Келсиос, тебе не двадцать шесть ты не молодой человек, влюбившийся на взлете своего возраста, в девушку моложе себя. Ты старый монстр, затолкавший в свою пустую башку огромный объем человеческих знаний, и не имеешь права стенать по поводу тяжести бытия. Пора становиться мудрым. Она попросила о помощи, ты не имеешь права ей отказать, после ты исчезнешь из её жизни, поймёшь, чем ей помочь и уйдёшь, она имеет право на нормальную человеческую жизнь. Наши реальности не могут пересекаться. Агостон прав отказываясь вступать в контакт с людьми, цена непомерная. Убивать проще».

Тарья ждала его, сидя на верхней ступеньке третьего этажа.

– Какие думы одолели на этот раз? – спросила сестра брата.

– Задумался о своей слабости, я ведь настолько распустил себя, что забыл о своём возрасте в земном летоисчислении. Рассобачился, опять надумал сбежать, спасибо отцу вернул в лоно семьи, – признался он сестре.

– Ты не уйдёшь, я и в первый раз не видела окончательного ухода, теперь и подавно, – заверила его сестра.

– Ванда обратилась ко мне с непонятной просьбой, попросила меня помочь, осталось выяснить чем, ты же знаешь, чтобы оказать ей услугу известного порядка, она должна обратиться ко мне как к вампиру, она наоборот называет меня человеком, – дополнил он её виденья.

– Келсиос, я хочу, чтобы ты посмотрел моё последнее виденье, оно вымотало меня вконец, не бойся. Страшного ничего нет, ну, короче …, – предложила ему провидица.
Озвучив просьбу, она сняла блок с части видений, Тарья редко допускала к своим виденьям, обычно она пересказывала или предупреждала. Так она себя вела в исключительно важных случаях или, когда отчаивалась сама понять, и снимала с себя груз ответственности. Перед мысленным взором высшего вампира поплыли странные видения Тарьи, пересказу они не поддавались. Поток энергии и яркие вспышки из четких застывших картин, отображавших будущее, но связь между картинами не прослеживалась. Келсиосу предлагалось восстановить скалу из обломков, образовавшихся в результате взрыва. Постепенно он перестал складывать головоломку, попытался вникнуть в энергию виденья, и испугался увиденного.

– Смотри не отвлекайся, – настояла Тарья, уловив желание отмахнуться.
– Ты намекаешь…? – остолбенел Келсиос.

– Намекаю? Я уверена, что ты её любишь! Прячешься, не желая осознать, где ты уже сейчас? Даже твоего самоконтроля, его силу я видела, не хватит, чтобы противиться любви. Виденья возникли, во время вашей милой беседы по телефону. Когда ты завис на столетней сосне, изображая из себя часть дерева. Ты любишь её, – сделала заключение Тарья и захлопнула свои мысли в части видений.
– Ты слышала нашу беседу? – прорычал вампир.

– Зверь, тупой, злобный зверь. Я показала тебе все виденья. Ты что не заметил, в них не произнесено ни слова, - упрекнула Тарья брата.

Вампир увидел себя в виде ветки, зацепившей тучу, и едва уловимый туман, скорее энергетический след, происходящей беседы. Только зная все действующие лица, удалось бы сделать вывод.

- Это я увидела, когда ты в Египте прохлаждался, я прошлое не вижу, - прошипела Тарья.

– Прости, за подозрения. Девушка именно так выглядит в видениях? - удивился вампир.

– По большей части так, складывается впечатление, как будто она нарочно прячется, - ответила сестра брату.

– Тарья ты помнишь все виденья? – вдруг спросил он сестру, уже не нуждаясь в ответе.

– Помню, – ответила Тарья.

– Бедная, я думал, только меня преследуют мысли всех встреченных мной, а особенно мысли убитых людей, стоит только кого-то вспомнить, – он перевёл беседу в другое русло.

Келсиос овладел собой, слету вступать в дискуссию не стал, он шёл на шаг впереди, мысленно улыбнулся и подумал:

«Вот на что поставил отец. Нет, переиграть Фоаса невозможно. Конечно, он, не волнуясь, приготовился ждать сколько угодно. А я обложен со всех сторон и сверху, и снизу. Какая любовь у старого извращенца, знающего всё, абсолютно всё, в части человеческой любви и вожделения, вдруг обезумевшего настолько, чтобы влюбиться в девушку, по сути в девочку в ребёнка. Э, нет, тут я поборюсь, я веками жил без таких историй. Тут всё под контролем на уровне природы, сущности, сути, хоть на молекулы разбирай. Проще сразу её убить. Опять клетка, эта цивилизация состоит из одних клеток и ограничений. Убивать нельзя».
И вернулся к беседе с сестрой.

– Я ничего не ощущаю. Но уверен, я не имею права любить её. Рано или поздно я убью её. Такие отношения ведут в одну сторону, в сторону смерти. Я хочу, чтобы она жила, она почему-то симпатизирует нам, – вспомнив тексты Хионии о неизбежной смерти женщины в случае близости сказал он правду сестре.

В мыслях до мельчайших подробностей всплыла беседа с Хионией, и ему захотелось разорвать на мелкие кусочки вампира охотника, за откровения в части сексуальных похождений и ожиданий от такого времяпровождения. Эта информация пришлась некстати.

– Раскаиваться и анализировать поздно, ты, конечно, можешь объявить войну любви. Я с удовольствием посмотрю на поединок. И если ты победишь, я возведу тебе памятник до небес. Объявлю тебя святым и поверь, башня не рухнет. Спланирую стройку века, сродни Вавилону. Корм надолго озадачится возведением, как с египетскими пирамидами, будет строить, плакать, не понимать зачем, такие непомерные траты, а потом поклоняться. Ты же знаешь я непревзойденный распорядитель-пересмешник, – обрисовала перспективу очередного развлечения Тарья.
Она закрыла ситуативные мысли от всех, кроме Келсиоса, и он, обледенев внутри, прочёл их:

«Девушку ты не убьёшь, ты будешь ее оберегать. Даже от себя».
Подумала Тарья лично для него, чтобы не услышал никто, приглашая к мысленной беседе. Келсиос откликнулся.

«– Тарья, так ты помнишь, свою человеческую жизнь? Расскажешь? – попросил брат, она единственная за триста лет не обмолвилась о свой человеческой жизни. Они решили, что Тарья её забыла или заставила себя забыть.

– Я не только помню свою человеческую жизнь я до сих пор помню свою человеческую любовь. Истинная любовь в чистом виде не умирает, вплетается в реальность намертво и ничего с этим сделать невозможно. Всё финиш. Или ты примешь дар любви без боя, или – я тебе, в любом случае завидую. Келсиос любить легко и радостно, как мчаться по отполированной поверхности, полный восторг, не хочется останавливаться, а если остановишься или тебя остановят, то только для наслаждения. Но братец, ты признанный стоик и мазохист, примешься драть ремни из живой плоти, – дала она характеристику Келсиосу.

– Красиво излагаешь, возможно и сроки означишь, провидица? – с иронией в голосе спросил уверенный в себе вампир, не любивший ни в человеческой, ни в вампирской реальностях.

– Сегодня, – очень серьёзно ответила сестра.

– Неужели видишь? – заинтересовался Келсиос, ирония в голосе исчезла».
Вампиры помолчали некоторое время.

– Не важно, что я вижу, сцена с убийством появляется только когда ты рядом с ней, по этой причине сам ты не поедешь, – с ехидцей в голосе сказала сестра.

– Спасибо, полная ясность. Тарья, ты не провидица, ты уличная цыганка вымогательница, запугивающая наивного юнца, в надежде получить пару грошей, на кусок хлеба или бокал вина, поехали, – согласился Келсиос с её предложением.
Тарья вскочила на ноги и стрелой помчалась к себе, лёгкий ветерок скользнул по лицу вампира.

Брат и сестра приехали в университет за полчаса до начала лекций. Келсиос так поступал всегда, согласно прописанным ним же правилам.
Но сегодня первым делом он решил встретиться с девушкой, и университетская парковка его вполне устраивала.

Люди иногда находили вампиров. Для начала он решил определить причину, заставившую Ванду обратиться к нему, и действительно ли она искала именно вампира.

«Жаль, что она спрятала от меня свои мысли. Чтобы там Тарья не пела о любви, если желание убить, можно назвать любовью, тогда всё правильно. Пока я обязан помочь девушке и отпустить её в человеческую реальность. Любовь это не из оперы, где присутствует почти восьмисот летний монстр моральный евнух, развратник и убийца».
Ванда ещё не приехала, до Келсиоса издалека, донесся звук двигателя её автомобиля. Он прислонился к Инфинити, решил дождаться девушку во дворе. Тарья устроилась в автомобиле, она любила оставаться одна, спокойно просматривать и анализировать свои виденья. Вечность учить терпению. Порывы ветра безуспешно попытались нарушить идеальную прическу вампира. Погода в очередной раз менялась. Где-то в горах рождалась буря.

продолжение следует:http://proza.ru/2024/06/20/374