Привет, Сочи!

Часть 1
Возлюбленный.

  Впервые я увидела Сочи в далеком 1983 году, когда мы, студентки гидрофака ОмСХИ, приехали туда убирать урожай.
Это называлось тогда стройотрядом. Наши парни-однокурсники остались на стройках в Сибири, а нас, девчат и троих старшекурсников из мединститута, послали на юг – на фрукты и чай.

Это было незабываемое время! В поезде, в плацкартных вагонах, в августе месяце, через полстраны! Лежа на полках и сидя у столиков, мы смотрели на Уральские горы, на широкую реку Волгу, на города и села нашей необъятной России.
А потом вдруг – МОРЕ!
Почти все наши девчонки видели море первый раз в жизни! Какое оно было синее! Почему его назвали Чёрным?..
Мы прильнули к окнам и смотрели на него, не отрываясь. А оно всё не кончалось,
уходило за горизонт и расстилалось вдоль железной дороги.
Или это дорога расстилалась вдоль моря? Неважно!
А эти пальмы внизу! Я никогда не видела пальм!
А домики у моря! Какие счастливые люди живут в них!

Железнодорожный вокзал поразил своей белизной и воздушностью. Он казался роскошным замком – с широкими лестницами, высокими потолками, украшенными хрустальными люстрами, с потоками солнечного света из огромных окон. Высокая башня с часами придавала вокзалу какой-то особенно возвышенный вид.
Повсюду стояли кадки с пальмами, и было так чисто кругом. Такого чистого вокзала мне еще не приходилось видеть!
Мы погрузились в автобусы и отправились в Дагомыс, в приготовленные для нас помещения. Похоже, мы были не первые, кто приезжал на плантацию такой оравой.
У раскинувшегося на несколько километров фруктового сада из яблочных и грушевых деревьев стоял вполне вместительный «барак», в котором мы, хоть и тесно, но вполне уютно расположились.

     День приезда был свободным от работы, все рвались на море. Идти до него было минут 40.Командир отряда, Оля из Красноярска (она была после техникума и старше нас), предупредила всех, что уходить из лагеря можно только группами и нужно быть очень осторожными вообще и в частности при знакомствах с местными мужчинами.
Она несёт за всех нас ответственность!
Мы ушли вчетвером – казашка Шолпан, хакаска Люба, якутка Валя и я.

На море были небольшие волны, вместо ожидаемого песка ступни ласкала мелкая галька. Мы бросились в воду. Люба сразу поплыла далеко, а мы трое оставались по пояс в воде.Она была такая тёплая и солёная! Я плавала вдоль берега туда и обратно, периодически проверяя одной ногой дно под собой.
Волны становились всё круче, я устала и решила присоединиться к Шолпан и Вале, греющимся на солнышке. «Доплыла» до места, где коленки касались дна, встала и помахала девчонкам рукой, но набежавшая волна толкнула меня так сильно, что я опять упала на колени. Как игрушку, втянула меня назад в море и вытолкнула на
то же место, где я стояла секунду назад. Я соскочила с колен и уже поживее хотела бежать к подружкам, но волна опять «забрала» меня назад.
 
  Люба, увидев на моем лице панику, звала к себе на глубину. Уверяла, что там совсем не страшно, и волны не швыряют так сильно, как у берега.
   Мне уже не хотелось плавать. Я очень хотела на сушу. При очередном «выбросе» цеплялась за гальку обеими руками и карабкалась так старательно, что содрала колени, как в детстве в Казахстане, в пионерском лагере «Орлёнок» у озера Зеренда, лазая по каменистым сопкам.
Загорающие смотрели на разыгравшееся перед ними как на комедию, совсем не пытаясь мне помочь. Наконец, с пятой попытки мне удалось «оторваться» от пенистой волны и выползти на сушу перед лежащей на полотенцах парочкой. Казалось, что морю просто надоело мной забавляться, и оно меня «отпустило».

  Девчонки, лежащие чуть в стороне, тактично спросили, когда я подошла к ним неспеша с гордо поднятой головой, – не больно ли мне?
Шолпан, отвернувшись, трясла плечами от тихого хохота. Мне было совсем не смешно. Я уже не хотела купаться. Я хотела домой, в барак. Мы позвали Любу. Она спокойно вышла на берег. Волна её даже не сбила с ног!

Мы пошли в лагерь, а все немногочисленные в это вечернее время отдыхающие мило улыбались нам навстречу и оглядывали с головы до ног. Всю дорогу до лагеря мы обсуждали моё барахтанье на четвереньках и то, как это выглядело с разных ракурсов (с моря и пляжа), и «ржали» так, что заболели животы. Но у меня
на всю жизнь осталось впечатление, что море живое, и оно играло мной, как мячом.
   Наутро, после завтрака, мы выстроились в шеренги и получили инструктаж от бригадира сада, кавказца лет 50-ти, который с улыбкой на лице оглядывал нас и охотно отвечал на вопросы. Когда кто-то спросил: можно ли пробовать фрукты во время работы и, если да, то сколько штук в день?
Он весело ответил: "Можно, девочки! Кушайте – сколько хотите!"
– Вот здорово! – обрадовались все.

   Когда пришли с подружками на обед, сразу помчались к туалетам, но там уже стояли длинные очереди. Животы крутило просто невыносимо. Лучше бы было и не терпеть «до домика», а спрятаться за каким-нибудь деревом в саду, что мы и стали делать после обеда. Всем стало понятно, почему смеялся бригадир: он все эти обжорства и мучения потом видел здесь каждый год.
На второй день пробовать фрукты уже совсем не хотелось. Хотя нас повезли в другой сад, с другими сортами яблонь и груш. Везли в гору, мимо только что отстроенной ступенчатой гостиницы «Дагомыс». Когда машина подъехала к ней, водитель коротко поговорил с вооруженным охранником в белоснежных шортах и рубашке с короткими рукавами, тот открыл железные ворота, пропуская «Газик» внутрь.
Мы приготовились выскакивать из грузовичка, засмотревшись на симпатичного охранника, но машина везла нас дальше и всё выше в гору. Дорога петляла среди густых зарослей буйной зелени.

  Я выросла на севере Казахстана. Когда ехала на поезде на учебу в Омск, а потом на каникулы обратно домой, часами могла смотреть в окно и видеть только бескрайнюю степь. Ни людей, ни посёлков. Иногда табуны овец или лошадей.
А здесь столько буйной зелени! Воздух просто переполнялся кислородом и влагой! Казалось, можно воткнуть в землю сломанную ветку, а через неделю она зацветет!
  Красавица-гостиница осталась внизу. Кто-то из девочек сказал, что эту гостиницу строили югославы. По стандартам, принятым на Западе. То есть – по высшим. И Алла Пугачёва, приезжая на гастроли в Сочи, останавливается только тут.
Может, она и сейчас здесь?
Корзины наполнялись фруктами в этот день с утроенной быстротой. Мы носили их к грузовику и подавали местному парню, который высыпал в кузов яблоки и груши и во все глаза таращился на белых сибирячек. Все местные жители к августу месяцу имели темный загар, а мы приехали совсем белые. Ничего удивительного: лето выдалось очень дождливым, а в дни, когда светило солнце, нам некогда было лежать на песке
у Иртыша – шла сессия, нужно было срочно учить то, что полагалось выучить в течение прошедших шести месяцев.
    Экзамены я всегда сдавала на 4 и 5, только с «Электротехникой» были проблемы: я ее не могла себе представить, а учить наизусть, без визуального представления, тоже не представлялось возможным. И не только у меня на курсе были проблемы с этим предметом. Вместо того, чтобы постараться образно донести до нас свой предмет, преподаватель, высокий худощавый мужчина средних лет, пол-лекции доказывал, что мы просто безмозглые бараны, если не понимаем таких простых вещей, как тригонометрические функции времени, и не можем рассчитать элементарную электрическую цепь переменного синусоидального тока. По этому предмету у меня была «натянутая» троечка, а многим нашим парням приходилось пересдавать экзамен, так как с них спрос был выше.

   Иногда мне казалось, что проблема совсем не в нас, а в самом преподавателе. Наверное, мало знать свой предмет досконально самому, нужно еще иметь талант донести до других эти знания, заинтересовать молодежь.
Конечно, это совсем непросто, но однажды заболел преподаватель по сопромату и нам сказали, что лекцию проведёт пенсионерка. Каково же было наше удивление, когда в зале маленькая женщина в бордовом замшевом платье до пола с невероятно красивой брошью на шее рассказывала нам о сложных вещах и строчила на доске такие длинные формулы, а весь курс слушал её, затаив дыхание, и записывал всё в конспекты, и это всё на одном дыхании. Звонок на перемену прозвучал совершенно неожиданно, и было жаль, что её прерывают. Я не помню лица этой дамы и не знаю – сколько ей было лет, но голос её звучал так молодо и громко, что был слышен даже на верхних ярусах лекционного зала. А брошь с драгоценными камнями отбрасывала блики по всему залу и казалась волшебной, гипнотизирующей. Почему её отправили на пенсию? Чему можно научиться у преподавателя, которого не понимаешь?

   Но сейчас все эти переживания остались позади – мы в Сочи!
Вокруг столько зелени, солнца и фруктов, что было ощущение, будто мы в раю!
И впереди у нас - выходной!
  Оля сказала, что завтра мы едем на экскурсию в Дендрарий и в парк развлечений и отдыха «Ривьера». «Ривьера»! Это звучало так романтично, по-иностранному!
Наутро мы сели в автобусы и покатили из Дагомыса в Сочи.
Больше всего удивили милиционеры: подтянутые, загорелые, в белоснежных формах (как охранник у «Дагомыса») и фуражках с козырьком. Как в кино!
А в Дендрарии было столько невиданных нами, жителями Зауралья и Сибири, растений, цветов и деревьев, что глаза разбегались, а названия не укладывались в памяти и тут же вылетали из головы. И как только могла женщина-экскурсовод нам о них наизусть рассказывать? Хотя, конечно, это был ещё один пример человека «на своём месте», по-настоящему любящего свою профессию. Она могла часами водить нас по этому парку и показывать всё новые и новые невероятной красоты цветы, но мы устали, было жарко и душно, и, от души поблагодарив этого замечательного ботаника, мы поехали в «Ривьеру». Перед входом в парк стояла огромных размеров открытая ракушка с часами.И часы показывали правильное время!
Мы купили билеты на «Колесо обозрения», потом ещё на качели, какие-то сладости.
Парк казался бескрайним. Денег на все аттракционы просто не хватало. Стипендия была 40 рулей, у меня-повышенная – 46. Этого хватало, чтобы скромно прокормиться месяц. Надо будет послать родителям телеграмму, чтобы выслали телеграфом ещё немного денег...

   Ночью я не могла уснуть. Большой палец на правой руке почему-то опух и «дёргал». Я не могла вспомнить: где я его поранила?
Да и раны никакой не было видно. Палец просто опухал с каждым часом всё больше
и больше и не давал уснуть. Пришлось среди ночи идти будить наших медиков. Они спали втроём в одной комнате – парни нашего возраста и девушка-старшекурсница. Хотя «девушкой» она, похоже, перестала быть уже давно. Девчата перешептывались ещё в поезде, что «медичка» никак не может выбрать – кто из двоих парней ей нравится больше, поэтому спит с обоими красавчиками. И их, похоже, это вполне устраивало, так как они всегда и везде ходили втроём. Работать в саду не входило в их обязанности, а девчата мы были крепкие и здоровые, так что они прекрасно
проводили время и очень удивились, когда я посреди ночи постучала к ним в дверь. «Медичка» открыла не сразу, но, оглядев палец, диагноз определила сразу, назвала мне его и велела срочно собираться в больницу.
В бараке имелся телефон. Вызвала машину «скорой помощи» и отправила меня в больницу Дагомыса. Утром на осмотре я услышала от врачей тот же диагноз: «панариций», и через полчаса уже спала под наркозом.

  Проснулась от укола между носом и губой и увидела, что там торчит длинная игла.
– О! Проснулась! Я же тебе говорил, что иглоукалывание – это медицина будущего!
Сквозь полуоткрытые веки я увидела, как какой-то молодой врач с крысиным лицом говорил это хорошенькой медсестре и, подойдя ко мне, осторожно вытащил иглу у меня из-под носа. Из вредности (я вам не подопытный кролик!) ещё немного полежала
на кушетке и только потом по-настоящему открыла глаза. Правая рука была забинтована. Изнутри, у большого пальца, торчал какой-то шнур из марли.
Я удивлённо уставилась на него.
– Это чтобы гной выходил наружу! – объяснила медсестра.
Меня сильно замутило.
– Гной? Откуда он взялся в моём пальце? Два дня назад мы приехали из Омска. Я была совершенно здорова и даже работала в саду!
– Вот в саду ты и поранилась! В нашем влажном климате микробы размножаются очень быстро. Тебе ещё повезло, раньше приходилось полпальца, а то и палец отрезать!
– Как… отрезать?
– Да очень просто – в малюсенькую ранку попадают микробы, быстро размножаются, выделяют гной, он проникает в сустав, сустав воспаляется, и палец уже не спасти! Приходится думать обо всей руке! И на всё это нужны всего только сутки!
– Ничего себе! А я-то думала, что мы тут в раю!

Медсестра рассмеялась, помогла мне встать и проводила, поддерживая под локоть, до палаты, в которой лежали ещё пять женщин. Комната была маленькой, проходы между койками на ширину тумбочек. Моя кровать стояла у двери. Рядом лежала женщина
средних лет после какой-то операции на животе, у окна – девочка Оля. Она была чуть младше меня, ей удалили аппендицит. Неделю мы трое провели вместе, остальные задерживались на день-два и либо уходили домой, либо направлялись в Краснодар,
в областную больницу. В палате было душно, поэтому мы с Олей после обхода и процедур слонялись по коридорам больницы или по двору.
Однажды я была в коридоре одна и увидела, как очень красивый парень прокатил к кабинету массажа коляску, в которой сидела неопределённого возраста «развалина»: лицо было каким-то неподвижным и перекошенным, светлые волосы до плеч торчали
в разные стороны, а руки и ноги казались скрюченными. Зрелище было неприятным. Непонятным было лишь то, что на лице у парня не было ни капли брезгливости, даже наоборот, казалось, что он с большим удовольствием помогает этой калеке. Ещё больше меня удивил массажист – вышел из кабинета, разулыбался во всё лицо и, аккуратно вынув «развалину» из кресла, бережно на руках понёс её в кабинет. Молодой человек остался ждать в коридоре. К нему подошли две ярко накрашенные и разодетые девицы, и все трое начали о чем-то оживлённо беседовать. Когда,
опять же на руках, массажист (высокий, широкоплечий, белозубый красавец лет 25 с короткой стрижкой в обтягивающих накачанные мышцы светло-зелёной футболке и спортивных штанах) вынес «старушку» и заботливо усадил в кресло, компания вышла
во двор.Ко мне подошла Оля и предложила прогуляться до нашей любимой скамейки недалеко от входа в больницу. Мы могли часами сидеть с ней там и разговаривать. Оля закончила школу и больше нигде не училась, работала в саду. Её семья имела маленький домик. Один из тех, которыми я так восхищалась, когда мы ехали на поезде вдоль побережья. Но, по рассказам Оли, жизнь в них не была такой уж счастливой. В основном все они старой постройки, с туалетом на улице. Воду носили вёдрами из колонки. Зимой топили печь. Кругом были непроходимые леса, но за хворост нужно было платить.

Счастливчиками в Сочи считались люди, живущие в квартирах. Но не в коммунальных, а в отдельных – 2-х, а особенно в 3-комнатных, со всеми удобствами: туалет, ванная с душем, газ, отопление.
– Сейчас такие красивые дома на Красноармейской улице построили! – рассказывала мне Оля с восторгом. – Пятиэтажные! Но очередь такая огромная, не знаю – дойдёт ли до нас за 20 лет!
Парень подкатил коляску к лавочке возле нас. Одна из девушек достала из сумочки пачку сигарет. Все четверо закурили и стали что-то громко обсуждать, не обращая на нас внимания. Мы отправились назад в палату: всё равно скоро идти на ужин.

– Какая странная эта женщина в кресле, – поделилась с Олей своими мыслями я, – такая уродина, а мужчины её обихаживают, массажист вон даже на руках носил.
– Это Снежана, она была самой красивой путаной в городе.
– Путаной? – я даже замерла на месте. – Эта уродливая старуха была путаной?!
– Она не старуха! Они с массажистом одноклассниками были. Просто один клиент ей что-то повредил, вот её и парализовало. А так она красавицей была!

  У меня пропал дар речи. Я, конечно, слышала такие слова, как «путана» и «ночная бабочка», но мне почему-то казалось, что таких девиц можно встретить в гостинице или в ресторане, на худой конец – стоящих у дороги в короткой юбке, но никак не в больнице в инвалидном кресле и с перекошенным лицом.
– Знаешь – какая она добрая была, её все любили, – продолжала рассказывать Оля. –
Просто, когда приехали югославы строить «Дагомыс», она влюбилась в одного, а уехать с ним за рубеж ей не разрешили. Он уехал, а она стала путаной: богатых иностранцев обслуживала, пока какой-то урод её не искалечил.
– А что такого можно сделать с человеком, чтобы красавицу в ТАКУЮ превратить?
– Я не знаю. Просто слышала, что её от клиента в больницу привезли.

    Однажды вечером Снежана пришла на костылях в нашу палату, села на краешек моей кровати и заговорила с женщиной, лежащей напротив (местные, они были все, похоже, между собой знакомы), о какой-то Джуне, которая живёт в Тбилиси и лечит
людей руками.
– Джуна – волшебница! Она моя последняя надежда!
– Тбилиси – большой город. Где ты её там найдешь?
– Мне дали адрес! Я найду её. Я хочу быть здоровой!

   Мне было немножко страшно оттого, что калека сидела так близко. Я свернулась под одеялом клубочком, поджав под себя ноги, и боялась пошевелиться, чтобы не привлечь к себе внимание. Но Снежана смотрела на людей такими ясными голубыми глазами, что страх ушел, оставив только любопытство. И голос её был таким мелодичным! Она, наверное, пела в школьном хоре? А может быть, была солисткой?Снежана всё-таки обратила на меня внимание (а может быть, и пришла сюда ради этого?), спросила – почему я без загара?
Мы смотрели друг на друга. Я рассказывала про Сибирь, про институт, про то, что девчонки мои работают, а я тут отлёживаюсь. Она слушала, не перебивая. А когда уходила, за окном было совсем темно. Нужно было спать. Отбой. Может быть, из-за темноты, но она уже не казалась такой страшной.
   Люба и Шолпан приходили меня проведать. Рассказали, что с яблоками и грушами покончено. Приезжали какие-то представительные мужчины, выбрали самых красивых девочек с длинными волосами в официантки для «чайных» домиков. Нескольких человек посылают на чаеразвесочную фабрику, а остальных – на чайные плантации. А ещё Ольга организовала экскурсию на озеро Рица и в Воронцовские пещеры. Они были раньше морским дном, там видны даже слои отложений!

  И почему только этому панарицию именно я понадобилась?Один раз в жизни попала на море и сижу тут в четырёх стенах в больнице! Было так обидно!
– А что такое «чайные» домики? – спросила я у подружек.
– Это такие деревянные домики в горах для туристов. Там предлагают разные сорта чая попробовать. Девчонки в сарафанах работают, в косы красные ленты должны вплетать. Туристы – в основном иностранцы – хорошие чаевые оставляют. Девчата хвастают, что полные карманы денег к концу смены остаются. Ещё и наедаются там.
– Да... Вот повезло же кому-то красивой родиться! – вздохнули мы втроём.

   Я спросила девчат – слышали ли они о какой-то Джуне, которая лечит людей одними руками, без лекарств, и даже тяжелобольным помогает. Они не поверили – что такое бывает.
– Только сумасшедший может в такое поверить, – авторитетно заявила Шолпан.
– Или совсем отчаявшийся человек, – задумчиво сказала Люба.

   В понедельник меня выписали. На перевязки нужно было ходить каждый день в травмпункт. Руку, согнутую в локте, подвесили на белую марлевую повязку. Опускать её вниз не рекомендовалось, мочить – категорически воспрещалось. Прощай, море!
Поехала в Сочи посмотреть город – девчата всё равно все были на работе. Палило солнце, но на Курортном проспекте спасительная тень над головой. Вот только не могла понять – откуда? Листья над головой вижу, а стволы деревьев – нет. Огляделась по сторонам, а они аж через две полосы дороги от меня стоят. Вот это да! Таких деревьев я в жизни не видала! Какой размах! Невероятно!
Спросила у прохожих – как они называются. Платаны. Я видела нежные берёзы с белой корой и чёрными точечками на ней, сероствольные осины, листья которых краснели осенью, стройные сосны, устремлённые вверх, могучие дубы, мохнатые ели. В Омске
вдоль тропинки от автобусной остановки до нашего института – красивые «голубые» ели. Но чтобы дерево так широко раскидывало ветви, и они не ломались под своей тяжестью, такого я ещё никогда не видала!
А шпиль морского вокзала и стайка катеров с зазывалами прокатиться вдоль берега!«Нет, спасибо! Я не хочу!» (Надо завтра же сходить на почту!)
В центре бил небольшой фонтан. Оказалось, что он «поющий».
В сгущающихся сумерках разноцветная подсветка из-под воды, тихая музыка и поднимающиеся ей в такт струи фонтана притягивали к этому месту всё больше зрителей. Лучший обзор был с открытой площадки второго этажа кафе, расположенного рядом с фонтаном.
Во вторник спала долго. В ушах всё ещё звучали музыка и шорох падающих струй.
Каждую ночь грохотала гроза и лились потоки воды, а утром опять палило солнце и стояла духота. В бараке больше не готовили еду. Девочки уезжали на плантации с раннего утра. Кормили их тоже там. Нужно ехать в Дагомыс на перевязку, где-нибудь
что-нибудь поесть и на почту.
   В кафе, недалеко от травмпункта, была зеркальная стена, до потолка – прямо напротив входа. Разносолов здесь не подавали. Да и на те деньги, что у меня оставались, выбирать не приходилось. Но перекусить удалось чем-то очень
горьким, кавказским… Дверь отворилась и вошел «Аполлон» – каким я его себе представляла, только коротко подстриженный. Я сидела спиной к входной двери и наблюдала в зеркало, как высокий широкоплечий мужчина лет 35 в джинсах и рубашке-батнике, не спеша, обвёл взглядом зал, будто искал кого-то, и провел руками по ремню от центра к бокам, поправляя рубашку. Мне нужно было уходить. Проходя мимо «Аполлона», удивилась, когда локоть больной руки оказался в его тёплой ладони.
– Вы не могли бы со мной пообедать?
– К сожалению, нет, я только что поела.
– Ну а просто посидеть за компанию?
– Извините, но я очень тороплюсь!

   Отойдя метра два от двери кафе, я остановилась и задумалась – идти прогуляться к морю или всё-таки на почту? Хотя через четыре дня мы уезжаем. Нет, пойду на почту! Я обернулась.
– Вы, кажется, куда-то очень торопились?
   За спиной стоял «Аполлон». Я совсем не слышала, что он вышел за мной следом и стоял теперь на крыльце кафе, сверля меня обиженным взглядом серых глаз.
– Мне нужно на почту!
– Можно мне вас проводить?
– Но, кажется, вы хотели покушать?
– Не так уж я и голоден! А покушать можно и в другом месте. Получше этого!

   Мы пошли на почту вдвоем. Его звали Дато. 35 лет. Родом из Тбилиси. Инженер. Стандартный вопрос: почему я в Сочи и не загорелая?На мне был сарафан почти до пола, с крупными яркими цветами. Мне его сшила тётя, и он мне очень нравился: над и под грудью – вставная резинка, внизу по подолу рюши, на плечах – тонкие лямочки, завязывающиеся на узелки. Сарафан из хлопка, в нём было удобно ходить по жаре. Кстати, тётя (единственная сестра моего отца) жила в сорока километрах от Тбилиси.До почты дошли быстро. Я взяла бланк телеграммы и отошла в сторонку. Украдкой пересчитала оставшиеся монеты – хватало на то, чтобы написать адрес и ещё четыре слова.Аккуратным почерком вывела: «Пришлите пожалуйста десять рублей». Подошла к женщине за деревянной перегородкой, чтобы заплатить. Она взяла из моих рук телеграмму. Дато слегка отодвинул меня своим корпусом. Женщина напротив прочла текст и назвала ему цену. Он заплатил купюрой. Мы вышли на улицу.
– Спасибо, Дато!
– Да мелочи! Может быть, поужинаем вместе? Я приглашаю!
– Ну хорошо! А где и во сколько?
– Давай я встречу тебя в шесть вечера на этой остановке – на Лесной? – предложил Дато, подсаживая меня в автобус в сторону Волковки (я хотела ехать в лагерь).
– Хорошо! Тогда до вечера?
– До вечера!

  Кроме сарафана, надеть мне было нечего. В чемодане лежали халат, коричневые стройотрядовские брюки и рубашка, несколько рабочих кофточек, бельё, книжка про любовь и двое спортивных штанов. Тушь я с собой не брала – ехала ведь работать, а не по ресторанам гулять. Ну, что ж – для разнообразия уберём резинку с головы и пойдём с распущенным волосами!
Девчата уехали в Сочи смотреть «поющий» фонтан. Очень кстати! Не надо будет никому объяснять – куда я иду одна, на ночь глядя. Дошла до остановки, не встретив никого из отряда. Дато был не один – рядом с ним стоял невысокий, кругленький, начинающий лысеть брюнет с чёрными, навыкате, глазами. Его глаза ещё больше округлились, когда он увидел меня, выходящую из автобуса.
– Это Або, мой друг детства! – представил его Дато.
– Або? Какое странное имя!
– Это в честь святого мученика Або Тбилели, принявшего христианство! – затараторил коротышка, мелко семеня рядом со своим высоким другом.
Они сильно напоминали мне внешне Дона Кихота и Санчо Пансо, только «Дон Кихот» был молодым и красивым. И без лат.
Дато привёл нас в кафе-ресторан неподалеку от автобусной остановки,
обнялся с хозяином. Бадри оказался ещё одним другом детства.
Мы заняли столик напротив входной двери. Дато заказал «Рислинг», а Або рассказывал мне, какое у них с Дато было замечательное детство.
В маленьком тбилисском дворе жили очень тесно люди самых разных национальностей: грузины, армяне, русские, евреи, украинцы, молдаване, кого только не было!
Почти в каждой семье по несколько детей. И все были дружные! Случались, конечно, и ссоры, и драки, но в основном с ребятами из соседнего двора.
– Помнишь, Дато, как сильно мы подрались в 8-м классе с одним чужаком, когда он проводил девочку из нашего двора до дома? Я ему ещё так бока намял?! – спросил Або, грозно выпятив при этом чёрные глаза.
– Ага, это ту, которая так нравилась тебе?
– Ну, не то, чтобы нравилась...
– Да ладно, Або, столько лет прошло! Ты же бегал за ней, как собачка!
– Нет, ну правда, она мне нравилась с первого класса, а из-за того, что я маленького роста был, не хотела со мной дружить!
– Да ты и сейчас маленького роста.
– Да ладно тебе, Дато, не начинай! Тебе-то было легче, в тебя все девчонки влюблялись!
– Зато ты лучше всех умел рассказывать анекдоты. Бадри вон однажды чуть с дерева не упал от смеха – помнишь?..
– Ой, да! Я и сейчас тот анекдот рассказать могу!
Або рассказал такой идиотски смешной анекдот, что мы с Дато просто за животы схватились от смеха. Компания из шести женщин лет 40 за соседним столиком повернула к нам головы.
– Извините, я отойду на минутку! – Або вышел из-за стола.

От губ до груди разлилось какое-то нежное тепло. Волной. Сверху вниз. Что это? Поцелуй?!
Дато отстранился от меня и сидел на стуле, выпрямив спину и глядя вперёд. Вернулся Або и занял своё место напротив нас.
Я не могла пошевелиться, соображая, - что это сейчас было?
– Он женатый! – сказал Або, переводя взгляд с меня на Дато.
Повисла пауза.
– А давайте выпьем! – предложил Дато, разливая «Рислинг» по новой.
Я потянулась левой рукой к фужеру. Он раздражённо дёрнул вверх мою правую, лежащую на колене под скатертью, своей левой рукой и уставился на бинт, будто только сейчас увидев, что правая рука больная. На мои глаза накатились слёзы.
– Ой! Прости, пожалуйста! Не знаю, что на меня нашло!
– Молодой человек, вы не могли бы помочь нам открыть «Шампанское»? – раздался приятный женский голос.
– Да, конечно, с огромным удовольствием!

   Дато галантно подошёл к столу, за которым сидели шестеро дам и, глядя мне в глаза, открыл бутылку так, что пробка осталась у него в руке. Дома у нас «Шампанское» пили только на Новый год. Пробка у папы часто улетала в потолок, а половина содержимого бутылки проливалась на скатерть. Дато разлил шипучий
напиток по бокалам. Женщины с восторгом в глазах смотрели на него и улыбались. Мне стало очень грустно.
– Так вот, на чём мы остановились? – как будто ни в чём не бывало спросил Або, когда Дато опять занял стул возле меня. – Ах да, я обещал вам рассказать самый свежайший анекдот!

   В ресторан зашла наша «медичка», за ней двое «коллег». Они что-то спросили у Бадри, тут же развернулись и вышли. Ресторан был полон, свободных столиков не оказалось. «Фу, пронесло!» – молнией пронзило мозг.
В дверном проёме появилось лицо «медички», затем ещё две головы. Они нагло таращились на меня в упор. Я не стала отводить глаза и с ухмылкой смотрела на них. Головы исчезли и больше не появлялись. Або рассказывал уже следующий анекдот. Похоже, он знал наизусть тысячи из них, они прямо сыпались из него, один смешнее другого. Дато встал и спросил: не хочу ли я выйти?Я помотала головой: «Нет!» Я боялась остаться с ним наедине. Он снова сел. Через час повторилось то же самое. Он извинился и отошёл на пять минут. Я будто прилипла к стулу.
Перед глазами стояла Снежана. Вернее, сидела. В инвалидном кресле.
Або не оставлял нас больше одних. «Рислинг» оказался очень вкусным и кружил голову. Я никогда в жизни не пила такого вкусного вина. Я вообще никогда не
пила вина. Над анекдотами Або смеялись уже не только мы с Дато, но и за соседним столиком. В полночь уходил последний автобус. Дато пошёл меня провожать. Он мало говорил весь вечер. Вернее, почти ничего не говорил. А когда мы шли одни по освещённой редкими фонарями улице, стал совсем мрачным. Звёзды мерцали
над нашими головами. Стало прохладно.
– Дато, мне всего 19 лет! – Я повернулась к нему лицом и заглянула в глаза
Он молча опустил голову.
– Когда дядя украл мою тётю, ей было 16 лет. Ему – 32. Она была такой рослой, что он решил, будто ей уже 18. Сначала они жили в Казахстане, а потом уехали в его родное село в Грузию, начали строить дом. Однажды, под Новый год, к ним забежала соседка, за ней гнался муж. Дядя хотел его успокоить, поговорить, но сосед вынул из-за спины руку и вонзил ему в живот длинный кухонный нож. Врачи отмечали Новый год, все были пьяные. Оставили дядю лежать на кушетке до утра, а утром его кишки
уже почернели. Тётя одна достроила дом и вырастила троих детей: двух сыновей и дочь. И больше не выходила замуж. А когда приезжала проведать мою бабушку, всегда привозила какой-нибудь сувенир для дядиного друга, который помогал её украсть.
Он остался жить с семьёй в Казахстане, в нашем райцентре. Но мне тётя постоянно твердила: «Будь осторожна! Они мягко стелют, да твёрдо спать!»

  Дато рассмеялся и прижал меня к тёплой груди. Мы стояли перед ожидающим запоздавших пассажиров «ПАЗиком». У радиатора можно было согреться. Водитель смотрел на нас, привстав с сиденья и вытянув шею. Стайка девчат, весело смеясь, заскочила в автобус.
– Отправляемся! – громко сказал водитель.

Я встала на ступеньку, обернулась и помахала Дато рукой. Я улыбалась, он – нет.
– До свидания!

Он молчал. Смотрел мне в глаза со щенячьей тоской. Такой большой ребёнок.
Автобус тронулся с места. Я всё ещё махала рукой, радостно улыбаясь. Девчонки были из нашего отряда. Люба, Шолпан и Валя – с ними. Они с восхищением обсуждали «поющий» фонтан и парней, с которыми познакомились в парке. «Жалко, что тебя с нами не было!»
Дождь в эту ночь не лил. В барак я вернулась с таким видом, будто весь вечер провела с подругами. И первым делом понеслась в туалет.
На моей кровати сидела Ольга, командир отряда.
– «Медичка» сказала мне, что ты была в ресторане с каким-то красавчиком. Я же просила не покидать лагерь поодиночке! От ТЕБЯ я такого совсем не ожидала!
– Я была осторожной! Мы просто разговаривали!
– И пили вино?
– Да, но совсем немного! И вкусное! «Рислинг»!
– Так, всем спать! И чтоб я никаких разговоров не слышала, завтра рано вставать! Нам, в отличие от тебя, нужно работать!
– Спокойной ночи!

   Вот и хорошо, что Ольга запретила разговаривать, девчонки хоть с расспросами не приставали. Я повернулась лицом к стене и сразу же уснула.
Утром, после перевязки, я зашла на почту и получила 10 рублей. Мама выслала их телеграфом. В кафе с зеркальной стеной попросила дать мне что-нибудь без горького перца.Пережёвывала курятину очень медленно и тщательно. Дато не появлялся. Все мужчины в кафе казались какими-то уродами. Я пошла в сторону ресторана, где провела вечер, но зайти внутрь не решилась. Вчера я видела цены там – моей десятки хватило бы только на раз. Да и десятки у меня уже не было, только восемь
рублей. На море идти совсем не хотелось. Я ходила по улице Летней взад-вперёд – если Дато был здесь вчера, почему бы ему не появиться и сегодня? Так хотелось ещё раз прижаться к его тёплой груди! Зачем я только так по-дурацки улыбалась, когда прощалась с ним? Наверное, он подумал, что я рада «улизнуть»!
Но я действительно была рада улизнуть от него целой и невредимой! Почему же мне сейчас так одиноко?Меня никто и никогда так, как он, не обнимал...
А эта тёплая волна в груди? Как он это делает? Со всеми? Он ведь просто прикоснулся ко мне губами...
Я вернулась в барак и, лёжа на кровати, весь день читала книжку о любви.
На следующий день повторилось то же самое: перевязка, дежурство у кафе, книжка. Совсем не так я себе представляла поездку в Сочи. Не так грустно. Ведь как хорошо всё начиналось!
В пятницу я всё-таки решилась спросить у Бадри – где можно найти Дато.
– Он сейчас в Лоо!
– В Лоо?
– Ну да, в Лоо! Там два года назад фильм снимали: «Будьте моим мужем!» Видела?
– Да, видела, хороший фильм! Смешной...
– А зачем тебе Дато?
– Да так, просто повидаться хотела. Спасибо!
– Всегда пожалуйста!
Как я буду искать Дато, даже не зная его фамилии? И зачем?
Або сказал, что он женат. Почему так больно в груди?Я ходила по Сочи, ничему уже не удивляясь. Красивый город, но сколько же в нём людей! И ни одного похожего на Дато. Сколько ни смотри!

  В субботу Ольга повела нас в кинотеатр «3Д». Это был единственный кинотеатр в Союзе подобного рода. Нам выдали на входе тёмные очки, просили не сломать. Фильм был цветной, про животных в джунглях. Когда тигр прыгал вперёд, весь зал как по команде откидывался на спинки кресел, будто отстраняясь. Очень необычное кино, но второй раз я бы в этот кинотеатр не пошла.
   В воскресенье мы уезжали. Всем раздали по пачке «Краснодарского» чая, мешочки с орехом фундук, погрузили в автобусы и отвезли на железнодорожный вокзал.
Дорога в Сибирь была не такой, как месяц назад. В Сочи стоял «бархатный» сезон, а в других областях России уже на другой день видна была осень: исчезла сочная зелень, деревья пылали красным и жёлтым цветом, поля золотились зерновыми.
За окном вагона почти целыми днями моросил серый дождь. Так тоскливо!
Медики приходили делать перевязку по очереди. Я спускалась с верхней полки, протягивала им правую руку и отворачивалась. Они осторожно обрабатывали
больной палец каким-то средством, пытались заглянуть в лицо, но ни о чём не спрашивали. Мне было всё равно – что они обо мне думают. Вообще-то, симпатичные ребята. Все трое. И уже не такие высокомерные, как в первые дни, когда они и разговаривать-то с «деревенскими» не хотели. За три недели в Сочи все сдружились,
бурно делились друг с другом впечатлениями. Только я лежала целыми днями на верхней полке и смотрела в окно.
Книжку о любви я дочитала. Спать не хотелось. Перед глазами стояли задвигающиеся гармошкой дверки автобуса. За ними – Дато. Мне было плохо, но слёзы не шли. Я лежала, укрывшись одеялом, всё было безразлично.
   До начала учебного года оставалась ещё неделя. Все разъехались по домам. Первый месяц на 3-м курсе я сидела на лекциях и просто слушала преподавателей. Держать карандаш и ручку я не могла – большой палец правой руки совсем не сгибался. Когда всё зажило, оказалось, что кожа стянулась и не позволяла пальцу сгибаться в суставе. Вернее, она не стянулась, а выросла новая, чуть прозрачная. Ещё месяц ушел на то, чтобы чертежи и графики выглядели так же безупречно, как раньше. Я была почти отличницей, заместителем редактора стенной газеты факультета, комсоргом группы. Но ничто уже не радовало. Как-то надо жить дальше. Зачем?
Однажды, перед Новым годом, ехала в автобусе и мне показалось, будто вошёл Дато. В дублёнке и норковой шапке. Я ринулась ему навстречу, расталкивая других пассажиров. Мужчина в дублёнке повернулся ко мне лицом. Я обозналась.
Место у окна освободилось.Я села и стала смотреть через затянутое инеем окно на горы снега, завалившие Омск. На доске объявлений у какого-то кинотеатра висела афиша фильма «Будьте моим мужем!» По щекам потекли слёзы.

  Через 33 года я снова приехала в Сочи. Из Германии.
Но это была уже совсем другая история.