Мама

На первый взгляд кажется, что служба в «линейке» и в райотделах проходит одинаково. В действительности охрана правопорядка на железнодорожном вокзале требует от постовых повышенного внимания. Если преступник скроется на поезде, искать его придётся по всей стране.

В толпе перед кассами, в залах ожидания и вагонах выискивают цель жулики. Под прикрытием людских масс ощущают безнаказанность. Они научились ловкости, но милиция не спит.

Сержант Ермаков обедал на втором этаже в кафе. «Вокзальная» пицца удаляла голод благодаря толстому тесту. О пользы для здоровья сказать нечего, но слюни пускать прекращаешь.

«Цягник эканом класа Орша-Вицебск адпрауляецца у два гадзины сорак хвилин з другой платформы», — пронесли стены женский голос.

Заговорила рация. Ермаков прослушал весть о том, что пиццу придётся доедать по пути на адрес. Всё благодаря парню, который не открывает матери дверь в квартиру и не отвечает на звонки. Алкогольнозависимый.

Версия — напился и откинулся. Нужно сходить, посмотреть. Если не получится войти, вызывать МЧС, чтобы выбить дверь. Это здание недалеко. Отсюда две дороги перейти. На ногах добраться за пять минут.

Милиционер съел остатки пиццы на подходе к пятиэтажке. Краска сползала со стен. На балконах выглядывали трещины. Жутко представить, каково жить недалеко от железной дороги и слышать стук. Как уснуть в таких условиях?

— Здравствуйте. Помогите мне. Это я вас вызывала. Мой сын, он... Он пьёт. Но... всегда отвечал на телефонные звонки. Я з-забеспокоилась. Он не открывает дверь. А что, если он умер? Сделайте что-нибудь, я... я вас умоляю, — встретила женщина сотрудника патрульно-постовой службы и, боясь с тяжёлым дыханием и пытаясь связать слова, поведала причину вызова.

Сержант кричал, что милиция требует от хозяина выйти на беседу. Но ответа не было. Тогда Ермаков зажал кнопку звонка, а пальцы свободной руки сжал в кулак и обрушил грохот на деревянную конструкцию. Никакой реакции от хозяина.

— Вы уверены, что ваш сын в квартире? — спросил сержант у женщины.

— Где ж ему ещё быть? Друзей нет. Ни работает, ни учится. Отчислили с последнего курса колледжа месяц назад. Я к нему подход пытаюсь найти то с одной стороны, то с другой. Но характер у него ещё тот. Уже думала чуть ли не силой забрать его к себе домой. Сама я ведь в Могилёве проживаю. Эх, Илья, что ты со мной делаешь...

Милиционер научен печальным опытом. Чутьё подсказывало: в квартире разлагается жмурик. Сержант обошёл дом и прикинул, что забраться можно через окно. Высота низкая. Проживает молодой человек на первом этаже. Женщина назвала идею хорошей и разрешила разбить окно.

Сержант бросил кирпич. Остатки стекла обрушил резиновой палкой. Пространство широкое. Если применить акробатические приёмы, можно проникнуть в дом. Но больше беспокоил не хруст костей, а риск порвать форму. Потом тыловики на складе объяснят кто ты такой и где твоё место, выдав новый комплект с грустным выражением лица, будто расстались с собственными деньгами.

Операция прошла относительно успешно. Ермаков заметил порез на ладошки. В остальном без потерь. Спрыгнул на пол и огляделся. Принюхался. Запаха нет. Трупную вонь ни с чем не перепутаешь. Один раз пропитаешься атмосферой помещения с разлагающимся телом — запомнишь на всю жизнь. Противогаз не поможет. Сотрудник ППС вспомнил, как однажды сорок минут провёл в душе, но полностью не вытеснил пропитавшую тело вонь.

— Э-э, какого чёрта? — послышалось из соседней комнаты.

Навстречу Ермакову вышел подросток в шортах. Лицо помятое, точно после весёлых ночей. Он не ожидал видеть у себя представителя органов внутренних дел и широко раскрыл глаза.

— Чего дверь не открываем, уважаемый?

— Я не слышал никаких звонков, — оправдывался хозяин квартиры. — Я спал. А что вы тут делаете?

Сержант открыл дверь. Женщина сперва ударила по щеке сына, а затем облилась слезами и обняла. Её наполненный заботой и любовью взгляд напомнил родную маму милиционера. В детстве Ермаков мог обидеть самого близкого человека, но она всегда ждала дома. Крепче любви матери в этом мире ничего не найти.