Когда поют сверчки. Глава 3

           ГЛАВА III. СЕКРЕТ АННЫ


      Анна никогда не забудет того, что произошло с её семьёй пять лет назад. Весной 1759 года, ей исполнилось двадцать. Её родители, Елизавета и Ян Ревеньковы, переехали в Решель. Шёл третий год Семилетней войны*...
 
      Вслед за вестью о победе русско-австрийских солдат при Кунерсдорфе*, в одну из летних ночей, её отец, всю жизнь занимавшейся торговыми делами, вернулся домой в разорванной одежде. Она побелела, увидев кровоточившую рану на его шее. Доктор, за которым она побежала в надежде, что тот спасёт её отца от смерти, обработал и перевязал рваную рану, попутно сообщив, что дни его пациента сочтены. Анна и её мать не верили в это до последней минуты. Ян ничего толком не рассказал, чтобы не волновать и без того перепуганную дочь. Но Анне всё же удалось немного узнать о том, что произошло.
 
      Проводив доктора, Анна на цыпочках подошла к двери, из-за которой доносились тихие голоса родителей.
 
      — Как будто большой волк. Чёрная шерсть. Он прыгнул на меня в двух километрах от дома сзади. Я успел выстрелить и ранить его в бок.  Вот только, Лиза, что-то подсказывает мне, что это был не волк...
   
      — Тише, Анна услышит…. А кто это, по-твоему, был, Ян?

      — Оборотень, — ещё более низким голосом произнёс Ревеньков и больше не проронил ни слова. Наутро его не стало.

      Анна заметила, что мать сразу замкнулась и в короткий срок превратилась в мрачную пожилую женщину, которую теперь мало интересовали окружающие, разве что к близким людям она по-прежнему испытывала добрые чувства. Анна же, наоборот, стала внимательнее относиться ко всем, с кем ей приходилось видеться. Помня потрясшие её последние слова отца, она поставила перед собой задачу: аккуратно выудить из своих бесед с соболезновавшими соседями полезные сведения.
 
      «Может быть, кто-нибудь из них и в самом деле знает что-то важное, чего не знаю я. Если это произошло не так далеко от нашего дома, то разузнать кое-что будет не трудно», — думала молодая девушка, впервые в жизни решившаяся на шаг, который внутренне почему-то не одобряла. Порой ей казалось, что не стоит слепо верить сказкам про оборотней и привидения, а тем более ввязываться в эту тёмную историю. Но потом, спохватившись, уверяла себя, что если бы речь шла о призраке, то она бы никогда не позволила себе гоняться за бестелесным духом, обвиняя его в нападении на человека и нанесении смертельной раны.

      Однажды, возвращаясь с утренней прогулки, Анна увидела вдалеке, примерно в паре километров от дома, укутанную в голубую шаль невысокую, стройную женщину, растерянно оглядывавшуюся по сторонам и, судя по быстрой походке, стремившуюся поскорее убраться из этих мест. По мере своего приближения Анна начала примечать иностранные черты встревоженного лица.
 
      «Да это же, наверное, та самая немка, которая, как я слышала, недавно объявилась в городе из-за болезни сына. Мне непременно нужно с ней переговорить! Есть что-то необычное в таком совпадении», — сообразила юная Ревенькова и пошла навстречу незнакомке, надеясь на то, что её познаний в иностранном хватит для разговора.

      Женщина не хотела останавливаться, но настойчивость девушки победила. Оказалось, что немка действительно прибыла в Решель несколько дней назад, узнав о том, что её единственный сын лежит в госпитале с огнестрельным ранением в бок.
   
      — Извините, госпожа Вульф, но могу ли я спросить вас, как же такое несчастье могло произойти с вашим сыном? На него напали грабители?

      — Грабители?! Нет, нет, они ни при чём тут. В него стреляли, но кто именно — это совершенно не ваше дело, уважаемая, — грубо отрезала собеседница, очевидно, решившая прекратить этот допрос, почувствовав слишком явное любопытство в тоне заданного вопроса.   


      Елизавета Ревенькова и не подозревала, что, пока она пребывала в глубоком горе, в голове её дочери созрел план, в котором было страшно признаться даже матери. Единственным выходом, по мнению Анны, было наблюдение за приезжей немкой. «Имеющий веру добивается невероятного, пока неуверенный подсчитывает вероятности», — повторяла младшая Ревенькова вновь и вновь, придавая себе сил.

      Впоследствии выяснилось, что сына госпожи Вульф зовут Роберт и что находится он в относительно хорошем состоянии в военном госпитале. Но этих сведений Анне было недостаточно. Чтобы убедиться в верности своих предположений, она подружилась с одной из сиделок и вскоре сама устроилась сестрой милосердия. Того факта, что теперь у неё появилась новая работа, утаить от матери уже не представлялось возможным, поэтому пришлось выдумать что-то вроде внезапно пробудившегося рвения ухаживать за ранеными. Со слов той же сиделки Марии, Анна узнала, что Вульфы живут во Франкфурте. Но десять дней тому назад между Петером и Робертом, то есть отцом и сыном, произошла сильная ссора, и Роберт уехал, предварительно не сказав ни слова. Хильда-Илс Вульф, узнав о произошедшем, сразу же стала разыскивать сына. Но оказалось, что кто-то из его знакомых чудесным образом знал, куда он поехал. В госпиталь Роберта привезли с огнестрельным в правый бок. После того как он пошёл на поправку, его матери пришло письмо, в котором сообщалось о резком ухудшении здоровья Петера, её супруга. Так, что теперь госпожа Вульф собиралась уехать обратно, в замок N.
 
      За время работы в госпитале Анне не раз доводилось видеть Роберта, но это было скорее тайное наблюдение, так как она заглядывала в приоткрытую дверь его комнаты преимущественно с приближением сумерек, когда он подолгу сидел неподвижно на своей койке. Анна быстро утвердилась в мысли, что в смерти её отца виноват тот самый парень, двадцатитрехлетний Роберт Вульф, который, несмотря на ранение, казался довольно крепким. Со своей стороны Анна явно не стремилась заговорить с предполагаемым преступником. Однако всё пошло не по её плану в тот момент, когда Хильда получила письмо с просьбой срочного приезда. Надо же было случиться, чтобы в десять часов вечера, когда рабочий день Ревеньковой-младшей закончился, она столкнулась с Робертом в полутёмном полупустом коридоре, в который едва проникал лунный свет из настежь открытой двери.
 
      — Я как раз Вас ищу, — он выглядел как человек, которому нужна помощь, но Анне почему-то стало страшно. От внимательной девушки также не ускользнули ни его заострённые уши, ни острые как бритва ногти.

      — В таком случае, пожалуйста, говорите ясней — я не понимаю, — её голос вздрогнул, она присмотрелась и поразилась тому тревожному выражению, какое читалось на его лице.
 
      — Дело в том, что мне гораздо лучше и я не вижу больше смысла... Точнее, не могли бы выписать меня завтра?

      — Ну Вы даёте, — Анна сдержанно улыбнулась, — разве простая сиделка решает, когда и кого выписывать?!
 
      — Очень надо, поймите. Я должен уехать, увидеть отца — он серьёзно болен. Передайте уж врачу, пусть выпишет завтра. Иначе я сбегу отсюда!

      — Не кричите, все спят! Если Вы убежите, то хуже сделаете точно не врачу! — в эту минуту она почувствовала, как ненавидит его: возможно, благодаря ей он раньше вернётся домой и увидит отца, в то время как ей торопиться некуда, и её отца уже не вернуть.
 
      Сделав паузу, в течение которой её посетила гениальная мысль уступить своему собеседнику, Анна продолжила:

      — Но я попробую помочь Вам, чем смогу... 
 


----------
* Семилетняя война (1756 – 1763 гг.) — возникла в результате колониальной борьбы Великобритании с Францией, а также столкновения Пруссии с Австрией и Россией. В войне участвовали с одной стороны: Австрия, Франция, Россия, Испания, Саксония, Швеция и большинство германских государств; с другой – Пруссия, Великобритания и Португалия. После того как в 1758 году русские войска заняли Кёнигсберг (Калининград), Восточная Пруссия в течение почти пяти лет входила в состав России.
 
* Кунерсдорфское сражение (август 1759 г.) — сражение между русско-австрийской армией генерал-аншефа П.С. Салтыкова и прусской армией короля Фридриха II, в котором прусская армия потерпела поражение, но Фридриху удалось собрать новое войско и продолжать Семилетнюю войну.