Досужие разговоры

Волио уна до-о-онна!!

Вчера по дороге  на  работу я наблюдал и даже стал участником  жуткой  сцены. Произошла  она на  улице Пиросмани, близ Вокзальной  площади.  На этой улице машинам трудно разминуться. А тут ещё движение преграждала  чернявая девица в джинсах.  Я заметил её издали - она исступленно задирала шофёров.  «Может быть, нищенка! Какая экзальтация! - сначала подумал я. Но её  жесты не оставляли сомнений. Хотелось пройти незамеченным, но она увидела меня и быстро переместилась на тротуар. Начала говорить со мной вроде нормально. Меня даже удивила вполне сносная русская речь:
- Я понимаю, что вы спешите на работу, с папочкой! Интеллигент в очках.
Но  потом последовали  гнусные предложения, жесты.  Её глаза были выпучены, шея напряжена, пальцы будто сводило от конвульсий. Я прибавил шагу. Потом оглянулся назад. Она приставала уже к другому прохожему – нездорового вида молодому человеку с палочкой. На его бледном лице отпечаталось возмущение. «Возможно, этот парень после автоаварии отходит», - промелькнуло у меня в голове.
На работе, в рекламном офисе я потчевал коллег рассказом об инциденте. Они не долго рядили - девица была психически больна. Не исключено, что именно в это утро на неё «нашло». Ещё то, что она была «очень» восточной национальности. Её соплеменницы обычно робки. 
- Именно потому такая надрывная манифестация у неё получилась, - пояснил Гриша – наш психолог, большой любитель Фрейда.
 «Оседлал любимого конька» - подумал я. Гриша начал издалека. Дескать, не может понять, как коллеги до сих пор не обзавелись сателлитными тарелками для ТВ. Мол, дешево  и полезно. Вчера он, например, смотрел канал «Дойче Веле». Кроме того, что поупражнялся в своём немецком языке, в криминальной хронике посмотрел интересный сюжет. Стало ясно, что Гриша приступает непосредственно к теме:
- Раннее утро. Пустынная улица немецкого городка. Некоторое время камера фиксировалась на окнах одного домика. Диктор говорил о преступлении, совершенном в нём. Душевнобольная гражданка В. задушила своего ребёнка. Потом показали её. Она в утреннем халате расхаживала в полном одиночестве, говорила какую-то ерунду, издавала идиотические звуки. Потом повернулась спиной к оператору и задрала халат.  То самое место немецкие телевизионщики заштриховали.
Некоторое время в офисе зависло молчание. Потом для разрядки вспомнили городского колорита Кику – потешного дауна. Бывало заскакивал он в какой-нибудь городской транспорт и кричал: «Народ любезный, жениться хочу!!!»
Шалико, мой сотрудник, слыл в офисе за пародиста. Он умело передразнивал Кику, как, впрочем, и нашего занудливого шефа-иностранца. Вообще лёгко подхватывал любую тему. И вот стоило мне в тот момент вспомнить эпизод из феллиниевского «Амаркорда», как Шалико завопил: «Волио уна до-о-онна!! Волио уна до-о-онна!!!» «Хочу женщину!» Так кричал один из персонажей фильма, для чего взобрался на дерево. Бедняга просидел на нём весь день, выкрикивая эту фразу. Таким образом был испорчен пикник, который устроил его брат. Ради семейной пасторали «баловника» на весь день отпустили из психушки...
 
Наш разговор завершился тем, что одна из миловидных сотрудниц пыталась показать, как виляла задом Гратиска – другой приметный персонаж из фильма. К пущему удовольствию присутствовавших мужчин. В этот момент в комнату вошёл шеф, как всегда с постным выражением лица.
          
По дороге обратно на той же улице один знакомый рассказал мне о том, как развивались события с той девицей. Она по мере того, как подходила к концу улицы, выходящей на молоканскую площадь, больше распалялась, уже на площади с криком стала рвать на себе одежды. В этот момент на неё набросились полицейские. Накрыли плащом и, затолкав в машину, увезли в участок.  Знакомый проинформировал меня, что девица приходится ему соседкой. Потом добавил:
- Пока ей давали дорогостоящие лекарства, она вела себя прилично. Но семья бедная, денег на медикаменты не хватает.
- Надо же, принял лекарство, и ты – приличный человек, - заметил весело рассказчик.   
Я почему-то вспомнил помянутый эпизод из шедевра Феллини. Там промелькнул кадр, который можно было не заметить. Отец семейства, Аурелио, брат несчастного, больше всего нервничает из-за происходящего. Типичный итальянский характер, он кричит благим матом, клянёт свою судьбу, гоняет домашних. На подмогу приехали врачи. Незадачливого Тео (имя братца) снимают с дерева. Ведут бедолагу под руки, а тот как ни в чём не бывало разглагольствует на нейтральные темы. «Тео, Тео!!» - бросает ему вслед Аурелио. В глазах его слезы, в голосе боль.   


Скандальная деталь

В перерыв, во время чаепития в институте, где я работал, одна из сотрудниц рассказала, как гостила у приятелей. Её потчевали разной снедью, а также дали посмотреть семейный фотоальбом. Она поделилась наблюдением - на снимках лица некоторых мужчин были или заштрихованы, или аккуратно вырезаны бритвой. Отец семейства пояснил весело: «Моя тётушка была привередливой особой. После каждой ссоры со своими воздыхателями она таким образом расправлялась с ними. Бедняжка умерла в 90 лет. Так и не вышла замуж!»
Мы посмеялись. Один из коллег заметил, что сегодня в «Фейсбуке» аналогично ведут себя повздорившие возлюбленные - забанивают друг друга. Я предложил собеседникам послушать экзотическую историю из быта городка, где я родился и рос. Приблизительно на эту же тему. Все изготовились слушать.

В нашем классе учился один парнишка. Совершенно серенький, молчаливый. Никто из нас, мальчишек восьми-девяти лет, над ним не посмеивался. Не за что было глазу зацепиться. Но вот с ним произошёл ляпсус и не по его вине...
Как обычно, под конец учебного года пришёл фотограф, сделать снимок всего класса. Он спешил, ему надо было зайти ещё в другие классы. Родители знали о визите фотографа и специально приодели детишек. Но без суеты не обошлось. Учительница впопыхах приводила детвору в порядок – кому волосы пригладила, кому сорочку поправила. Наконец, все утихомирились, застыли в ожидании, уставились на камеру.

Тот самый парнишка находился в среднем ряду с краю. В этом возрасте дети не отличаются фотогеничностью. В этом смысле он не выделялся среди одноклассников – неуклюжая поза, руки в карманах, в глазах и на всём лице выражение лёгкого испуга и любопытства одновременно. Однако сильно смущала деталь на фотографии. Вероятно, в кутерьме готовки к фото сессии учительница сильно задрала его шорты. Из-под них торчало маленькое мужское достоинство.

Сначала никто не обратил внимание на это обстоятельство. Тревогу забила бабушка одной из девочек. С помощью лупы она искала свою внучку и напоролась на «срамоту». Пуще озадачило старую женщину то, что рядом с тем парнишкой в среднем ряду стояло её чадо. Бабуся срочно созвала всех взрослых. Ничего не подозревающую девочку отправили в соседнюю комнату. Отец нашёл эпизод весьма забавным. Бабушка, приходящаяся ему тёщей, не упустила случая пройтись по поводу легкомыслия зятя. Как всегда, между двух огней оказалась его жена. Все осознавали невинность детали, но, надо было как-то реагировать. Срочно были сделаны звонки родителям других детишек, преимущественно родителям девочек. К моему отцу тоже позвонили. Он был весьма уклончив в ответах. Положив трубку, папа иронично заметил: «Народ дурью мается!»

Мальчики-одноклассники посмеивались над попавшим впросак парнишкой. Мы пребывали в возрасте, когда стыдливость принимает крайние формы. Так, некоторое время я купался в трусах. Нагота почиталась зазорной. Причуда сначала вызвала настороженность у моих родителей, но, вникнув в ситуацию, они весело переглянулись и... оставили меня в покое. В этот период мальчики "ненавидят терпеть" девочек, а те не остаются в долгу, а "влюблённых" отступников изобличают в настенных надписях...

Сам «виновник» переполоха молчал. Никто не знал о его мыслях по этому поводу, как и то, были ли они у него вообще.

Кончилось тем, что то «скандальное» место на фото в некоторых семьях заштриховали или подчистили тёркой.

Закончив рассказ, я приложился к чашке чая. Народ умилился происшедшему. Тут вступился Роман, мой сотрудник. Он подвязался на стезе фрейдизма, заметна была его страсть к психоделии, он всюду искал происки либидо. Коллега посетовал, дескать, несчастного парнишку уже в детстве подвергли символической кастрации. Он попытался выяснить у меня последующую судьбу мальчика, но я не стал помогать ему в его шарлатанских изысканиях.


Маменькин сыночек

Бывает так, что ни с того ни с сего в самых неожиданных местах и в разное время сталкиваешься с одним и тем же человеком. Кто воскликнет с весело: «мир тесен!», только не Вахо, мой знакомый. В переходе в метро с криком «что тебе надо, сволочь!» он набросился на парня в очках. Собралось много народа. Вахо, пока его  оттаскивали от опешившего прохожего, успел выдать тираду, дескать, «очкарик» давно его преследует. Освободившись от недружественных объятий, молодой человек поспешно удалился. Было заметно по его реакции, что моего скандального знакомого он не замечал и не помнил. «Теперь уж точно не забудет!» - подумал я, глядя на быстро удаляющуюся спину. Вахо служил в МВД. Его комиссовали. Причина - нервный срыв.
      
Придя на работу, я рассказал эту историю. Тему «мир тесен» подхватили. Сотрудники, перебивая друг друга, предлагали свои её вариации. У всех, без исключений была своя. Офис веселились, пока своё слово не вставил Беня – известный зануда. Он из трезвенников, но если прикладывался к бокалу, то в настроении не прибавлял, а начинал плакать и перебирал свои беды. Ещё то, что получив зарплату, этот тип уединялся и тайком зашивал карман с деньгами. Однажды в кино он положил глаз на  девочку с прелестными родинками на лице. Прошло время, пять лет, Беня опять-таки случайно столкнулся с ней, на этот раз в трамвае. Это была цветущая молодая женщина. Но вот вчера на проспекте Руставели он снова её увидел - болезненно серое лицо было скукожено в тех местах, где когда-то красовались родинки, которые к тому же покрылись белесого цвета волосяной порослью. Они оказались злокачественного свойства... В комнате стало тихо.
Тут неожиданно подал голос ещё один фрик - Симон, нелюдимый субъект, молчун. У него был слабый голос, казалось, что он воспользовался паузой, чтобы включиться в разговор. Полагаю, что им предпринимались попытки это сделать. Но их никто не заметил. Единственное, чем он проявлял себя – это жуткий пристальный взгляд пустых глаз. Его гляделки только будто смотрели и не видели.
-  Бене повезло. Он долго наблюдал незнакомку – пять-шесть лет, три эпизода. К тому наш друг подметил сюжет и динамику. Исход, наверное, не трудно предугадать.

Слушатели приглушенно загудели. Сам Беня, который, кстати, приходился дружком Симону, зарделся от удовольствия. Далее последовало:
-   С моим «объектом» (снова приглушенный гул в офисе) я сталкивался четыре раза на протяжении 20 лет.
Здесь сотрудники заулыбались. Рассказчику было немногим больше двадцати лет от роду. Всё стало на свои места, когда Симон продолжил:
-   Мне было лет пять-шесть. Родители взяли меня погулять в Мушдаид. Меня не баловали. Мама очередной раз отказала мне в какой-то снеди. Из соображений, что «запачкаюсь». Я заплакал. В этот момент мы проходили мимо одной из скамеек парка. Гляжу на ней развалился полный мальчик. Он пребывал в совершенно кафешантанном настроении, безмятежно покачивал свисающей ногой. Парнишка кушал пончик, в котором мне только что отказали родители. Рядом сидела его мамаша. Вид у неё уставший и благостно-заботливый. Она не без удовольствия наблюдала, как уминало пончик её чадо. Ещё одно такое изделие на изготовке мамаша держала в руке.

Рассказчик вошёл в раж. Присутствовавшие слушали не шелохнувшись.
- Прошло лет десять, пока я их снова увидел на улице. Впереди шёл подросший увалень. Голова у него была большая, пузо, глаза узкие, зад широкий, ноги короткие. Надо признать, совсем не красавец. За ним увивалась мать, явно озадаченная. Наверное, между ними произошла размолвка. Он показывал характер, притворялся будто не замечает родительницу.

Симон справлял бенефис. Кой веки раз привлёк внимание публики. Он вальяжно заложил ногу за ногу, в глазах появился блеск.   
- Судя по всему, они - нераздельная пара. Она - одинокая суматошная мама при единственном дитяти, он, вероятно, больной (здесь снова приглушенно загудел зал).
- А сейчас третий эпизод, - заявил Симон и многообещающе улыбнулся.

- Как-то я заглянул в окраинный район, в рабочее предместье. Там жили в основном русские, что работали на заводе, к которому прилегало местечко. Я проходил мимо биржи. Она явно маялась от безделья. Слышу, как один из компании умиленно (на свой лад) говорит: "Наблюдаю за мальцом, моим братцем, как он погрёмой трясёт. А потом ****ык ею себя по качану!" Компания заулыбалась и опять сникла. Вдруг оживилась. Я съёжился, показалось, что меня будут тузить. Но оказалось, что биржевики переключились на другого прохожего. Он шёл позади меня. Я оглянулся и кого вижу –... того дитя, но без матери. Он повзрослел, щетина на лице появилась. В руках у него был кулёк с семечками. Заметно было, что его здесь за местную достопримечательность держат. Мальчуганы, которые были помладше недоросля, начали тузить его, кулёк отнимать. А он вцепился в него не отпускает, и кричит: «Мама! Мама!!» Кто-то со злости его по-настоящему пнул, а он снова матушку зовёт. Взывающий голос изменился и шёл откуда-то из груди, звучал мелодраматично. Такое ощущение, что ради этого голоса, уже им знакомого, биржевики задирают этого увальня. Нервы щекотал. Кого ещё больше раззадоривал, кого наоборот - заставлял прекратить издевательства. Из-за поворота появилась мать. Она бежала неуклюже, женщина в возрасте и кричала: «Аленька, Аленька!!»
 
Некоторые из присутствовавших сотрудниц расчувствовались. Одна достала платок и вытерла нос, как бывает, когда собираешься расплакаться.
- Я жду четвёртый эпизод. Будущее вполне угадывается. Извечная пара – пожилая старая мать и сыночек при ней. Как страшно за него, если он останется один. Но бывает и наоборот, - заключил Симон.   
Народ опять затих. Я, как инициатор общего разговора, решил его закончить, закруглить тему. Но меня опередил Беня. Он выпалил:      
- Люди не то что часто, а регулярно  обнаруживают, что мир тесен! Чем чаще, тем вероятнее! Случайность стала похожей на правило.

Сотрудники пожали плечами и вернулись к своим делам.       


Опасная социологии

На одном семинаре был использован термин «экстремальная социология». Принадлежал он  молодому ученому мужу с кафедры уни. Термин вызывал сомнения у участников. Дескать, суть прикладной социологии  – изучать каждодневность, нашему брату обыденность подавай. Наступила моя очередь говорить:
- Любая чрезвычайщина может исказить картину. Даже существует риск для целостности здоровья самого интервьюера?! Да, да, такое бывает!!»
Я приступил к рассказу...
- Как обычно, в понедельник наша команда социологов собралась в одном из помещений совета министров на нижних этажах. Так происходило уже лет пять, ещё со времен коммунистов. Директор оставался прежним. Звали его Сократ Д. Он вовремя открестился от членства в компартии и также быстро снюхался со звиадистами, с новой властью во главе со Звиадом Гамсахурдиа. За окном назревали события. Повсюду шло всенародное обсуждение, люди бурно дискутировали в метро, на базаре, на рабочих местах. Появились первые жертвы. Исчерпав запас аргументов, полемисты переходили на рукоприкладство.

Тут я сделал паузу, стал искать глазами «Боржоми». Мне услужливо налили минералку в стакан. Итак:
 - Среди наиболее рьяных сторонников Звиада было много женщин бальзаковского возраста - обстоятельство, интересное для фрейдистов, которое так и не стало предметом изучения. Лично мне принадлежит «открытие» - эти дамочки преимущественно незамужние тётушки, опекающие безмерно любимого племянничка, и в основном – учительницы словесности из школы (?)... Образ врага для них – «студенты». Вот, кто задирает их кумира!
Во время совещания я заметил директору, стоит ли проводить исследование в такой обстановке. Тот пожал плечами и ответил:
- Там (он показал глазами наверх, на этажи власти) хотят знать, что  думает народ! Кто, как не мы, может собрать нужную информацию!

Фраза была произнесена не без патетики.
Среди наших сотрудников были две девчушки, симпатичные, аккуратные в работе. После совещания они спустились вниз. Но до места назначения не дошли. Их перехватили дружинники, вернее дружинницы – группа взбалмошных особ. Те взбеленились, узнав, что девушки учатся в одном из вузов. Ещё пуще добровольных стражей порядка возбудила пачка вопросников. «Студентов-провокаторов поймали с листовками!!» - быстро разнеслось по округе. Девочки испугались, пытались объясниться, но стервозной толпе уже нечего было вменить. Одна из задержанных показывала на лого правительства на первой странице анкеты, но тщетно. Девушек подвели к импровизированному офису, к столику, располагавшийся недалеко от Дома правительства. У него восседала депутатка Г.П.,  известная своим скандальным нравом, луженной глоткой. Базарная баба в Парламенте. Глаза выпученные, губы навыкат, большие бусы на толстой шее. Она холодно посмотрела на «провокаторов» и начала изучать «листовки». Её окружение на время затихло. «Этот вопрос мне не нравится, - произнесла депутат. Как по команде дружинницы заверещали, послышались угрозы растерзать девиц. «А этот вопрос подходит», - произнесла член парламента. Толпа притихла. В этот время позвонил телефон. Аппарат стоял на столе, его шнур тянулся из окна первого этажа правительственного здания. Г.П. говорила с кем-то и одновременно исподлобья смотрела на бледных от страха девочек. Потом она положила трубку и обратилась к окружающим: «Отпустите этих дурёх! Они из наших!»

Девицы вернулись в совмин, где их ждал не в меру разозлённый Сократ. В характерной для него манере он обзывал несчастных студенток, дескать, из-за их нерадивости (!?) ему попало от руководства.
 
- Так что не стоит представителям нашей науки поступаться своим комфортным положением! Это - методологическое требование науки! – заключил я свой спич.

- Точно и художественно! - кто-то бросил из зала семинара. Прозвучало как «Браво!» Тему подхватили. Молодой учёный, обронивший термин, попробовал  оправдаться. Он имел в виду то, как трудно иногда бывает проводить опросы. И похвастался, что ему пришлось однажды интервьюировать рабочих в цеху завода. Тут я парировал:
- Если есть экстрим в этой ситуации, так в том, что на заводе не оказалось красного уголка. Респонденту удобнее фиксировать своё мнение в его тиши и прохладе, в свободное от работы время, а не в гуле и жаре цеха.

Все взоры обратились в мою сторону. Здесь я сделал паузу, на этот раз сам налил себе «Боржоми». Сквозь стакан вижу, как коллеги проявляют нетерпение, ждут продолжения. Драматично прогремело:
- При исполнении задания сильно рисковал один из наших интервьюеров.
Участники семинара заволновались. Далее последовало:
- Как-то наш сотрудник прибыл в одну деревню. Он из наших фаворитов. Этот молодой человек как знак качества на каждом использованном бланке ставил свою подпись. Его такую блажь мы воспринимали благосклонно. Парень долго мучил местного главу управы. По таблице случайных чисел он составлял выборку исследования. В ней оказалось семья, один из членов которой отличался буйным нравом. Глава управы хотел отговорить социолога от посещения этого семейства. «Трудно предположить, как они примут вас» - аргументировал он. Но наш педант упрямо ссылался на таблицу. На следующий день они на пару пошли по адресу. Как рассказывал позже мне мой коллега, глава управы, увидев на столе кухонный нож, первым делом тайком этот предмет прибрал и спрятал в укромное место. Сделал он это незаметно от пожилого мужчины. Его-то надо было опросить. Кстати, хозяин оказался словоохотливым. Беседа шла гладко, пока в комнату не вошёл некий хмырь. По виду явно больной на голову. Он насторожился. Глава управы стал подавать знаки социологу – пора ретироваться. И не ошибся. Бузотёр нашёл повод придраться и встрял в процесс заполнения вопросника. Респондент, отец семейства, огрызнулся. И пошло-поехало. В доме стоял мат-перемат, потом полетели предметы. Гости спешно удалились и пока шли по улице ещё долго слышали крики дерущихся. В тот вечер наш фаворит не подписал анкету, вместо своего автографа поставил знак минус.
Здесь я снова притормозил, умышленно выдерживая заминку. Потом посмотрел на автора новояза, и акцентировано заметил:
-  Таким образом он показал  -  имели место экстремальные(!) условия и собранные данные не подлежат учёту.

Автор термина приуныл. Я взял тайм-аут, замолк, таким образом дал порезвиться молодёжи. Один из юношей заявил, что социология работает внутри системы и на систему. Другой переспросил его: «То есть она работает в пределах одной меры количественных изменений?»  «Именно так! – был ответ, - данная наука фиксирует дисфункцию, но не чует революционную ситуацию»...

- А впрочем! – опять громко вступил я, прекратив калейдоскоп «умностей». Все посмотрели на меня с ожиданием «А впрочем!!» - повторил я и попытался вновь прибегнуть к финту с «Боржоми», но вызвал только раздражение у публики. Точно - переборщил, но спохватился и уже без затей вернулся к теме:
-  Во время выборов оппозиция и партия власти проводят собственные так называемые екзитполы. Это - когда выборщика опрашивают сразу после того, как он проголосовал. Их данные авансом принимаются как заявка на победу. Ещё неделя до подведения итогов избирательной компании, а стороны празднуют успех. Кончается всё это большим бенцом. Случай,  когда социология сама становится причиной экстремального положения в стране!!

Присутствовавшие понимающе закачали головами.
- Сократ Д. отработал в одном из таких проектов. В интересах правящей партии, конечно. В результате его вызвали в верха. В знак благодарности спросили, куда бы его назначить. Так Сократ получил назначение в ОБХСС, о чём мечтал всю свою сознательную жизнь.
- Хлебное место, - отреагировал автор нового термина и с подковыркой спросил, - а вас никуда не направили?
 

ПОГОВОРИЛИ

Дома я рассказал о наблюдениях Сосо (по прозвищу Бекке). Отметил, что он не прост. Любит анализировать. В ответ мне сказали, что наличие этого качества у мясника вполне возможно. 
На следующее утро меня уломали погулять спозаранку с нашим псом. Полусонный, я вел на поводке собаку. Шёл по улице вдоль деревянного забора Бекке. Самый конец ограды завершала бетонная стена. Я увидел Сосо. Он стоял за стеной, как будто увековечивал её. Со стороны улицы были видны его голые плечи, покрытые порослью, физиономия, на этот раз бритая, лоснилась в лучах восходящего солнца. «На бюст похож», - промелькнуло у меня в голове.
Мы разговорились. Он вещал с высоты своего забора, я стоял, слегка задрав голову. Пока шёл разговор, пёс то и дело порывался. Однажды он так дёрнулся, что чуть не сбил меня с ног.

- Воспитывать надо питомцев! – заметил «бюст» назидательно с высоты своего положения.

Мой пёс потянулся к мимо проходящему шпицу. Того на поводке вёл наш сосед Бежан. Он почтительно отвесил нам поклон, манерно произнес приветствие и проследовал в сторону сквера. Сосед был одет в аккуратно отутюженную спортивную пижаму, новые ботасы. В его пластике проглядывали элементы феминности. Кстати, в голосе тоже. Однажды, утром прохаживаясь у дома, где он жил, я услышал голос его матери, понуждавшего кого-то встать наконец с постели. Требования приправлялись упрёками ("лежебока!", "лентяй!", "пора на занятия к репетитору!"). В ответ доносился женский вопль с мольбой о покое. Потом крик осёкся и сменился жеманным обертонами. Я узнал Бежана. Через некоторое время с сонным видом и книжками в руках он появился на улице. Куда-то направлялся.

Бекке сказал:
- Вот культурный человек! В карманах у него точно заранее заготовленные пакеты. Чтоб после собаки убирать.

Я подумал про себя, что Сосо опять о чистоте радеет. Любимая тема! Хорошо, что жена всучила мне целлофан. Тут он добавил:
- С животных спрос невелик! У ворот Мосе (Сосо показал глазами в сторону соседского забора)уличная собака кучу оставила. Я наблюдал, как всё семейство через неё целую неделю перешагивало, носы воротили. Даже женщины. Пока дождь и ветер её не стёрли.
Я призвал собеседника философски смотреть на всё это. Тот ничего не понял. Возникла пауза.
- Помнишь, как отец Бежана и мой папаша перегрызлись?  - воодушевился вдруг Бекке, - сколько лет прошло!

Было такое. Бичико (его папаня) работал по хозяйственной части в городке. Однажды начальство выдало ему ружьё «геко», поручило отстрелить бродячих собак. Из разных сторон в городке после выстрела слышался характерный болезненный визг несчастных псов. Один парнишка выучился подражать этим визгам-воплям, сначала он издавал звук выстрела, а потом уже вопил. Но вот объектом нападения стал сам Бичико. Он проходил под окнами дома, где жил Бежан, когда на него с криками набросился родитель мальчика. Его голос дрожал, то и дело срывался на фальцет. Выяснилось, что выстрелы пугают его сына, он плачет и так далее. Бичико, полный мужчина в шапке-аэродроме, стоял огорошенный - за всё время, пока длилась отповедь, к нему обращались на «вы»,  никто его никак не обзывал. Потом опомнился и "достойно" ответил на нападки "интлигента"(как потом рассказывал). Отматерил, надо полагать, по своему обыкновению. В тот же день у Бичико изъяли ружьё. Кто-то накатал письмо в исполком. Особенно не гадали, кто...

Бекке снова посмотрел вслед удаляющемуся Бежану и сказал задумчиво:

- Когда его вижу, мне вспоминается анекдот о сантехнике Лёве. Тот побывал в Париже и приехал оттуда такой культурный, такой нежный. Прямо как голубой.   
 - Бежан в Париж не ездил, - заметил я и осклабился. Поневоле улыбка получилась двусмысленная.
- Вот-вот! – как бы уличив меня, воскликнул Бекке, потом продолжил:
 - Да что ты, весь народ поганый, только бы покуражиться. Вынюхивает, чтоб убедиться, что Бежан гомик. Когда убедится, какой праздник себе устроит!

Мой собеседник вошёл в раж:
- Не все покупатели моё имя знают, из почтения обращаются ко мне «батоно Бекке». Моё прозвище по твоей милости возникло.

Отчасти Сосо был прав. Во время игры в футбол я финтом обыграл его, он потерял равновесие и тяжело упал на спину. Чрево его дородного тела издало звук: «Бекке!»

- Только рассвет, а ты по мне и всему народу уже прошёлся! – огрызнулся я.

Мой собеседник затих. Снова в бюст превратился. Пауза продлилась. Мой пёс в нетерпении потащил меня в сторону. Я сделал вид, что нехотя подчиняюсь ему. В этот момент Бекке вымолвил, видно было, что не решался сказать:
- Вон тебя мальчики Мацоллой называют.
- Да, - ответил я и изготовился парировать выпад.
- Ты думаешь, что тебя так в честь итальянского футболиста зовут. Будто как он играешь.
- Да, хотя куда мне до него! – был мой ответ.

- Это ты Харитону скажи. Он тебя так называет. Для него Мацолла - просто смешная кликуха. Он о таком футболисте скорее всего ничего не знает! – распалился Бекке.

Харитон – это новый квартирант на нашей улице – коротышка из деревни, чёрный и дурной. Я почувствовал, что разговор переходит в перепалку. Дёрнул за поводок собаку и быстрым шагом направились к скверу.


Стражи порядка

Милый обычай нашего офиса. Перед тем, как заняться непосредственными делами, сотрудники пили кофе, курили и сплетничали. Начальство - нудный, унылый иностранец, по утрам задерживался (наведывался в банк). Все карты в руки.
Сегодня инициативу перехватила Цицино Ф. Дома, прихорашиваясь перед зеркалом, она услышала разговор на улице. Её окна были открыты настежь. Сосед справа, стоя в воротах, через улицу сообщал новость другому соседу. Собеседники даже ещё не поздоровались друг с другом, начали прямо с новости. Говорили вроде как секретничали, приглушенно, с таинственным видом. Весточка была деликатного свойства. После двадцати лет отлучки, дал о себе знать общий знакомый Заза. «Жив курилка!» - воскликнул сосед напротив через улицу. «Ты только никому не говори!» - предостерёг собеседника сосед справа.
 
Заза был местным авторитетом, перепробовал не одну воровскую профессию. Когда зашла «мода» на киднеппинг, он не остался в стороне. Этот тип похитил сынка одного барыги. Узника держали в бане, которая располагалась во дворе. На улице из-за забора было слышно как похищенный клянчил сигареты. Мать Зазы при этом ворчала, говорила как бы себе под нос, но во всеуслышание, что киднеппинг - дорогостоящее предприятие. Но вот по какой-то неведомой цепочке поступило срочное известие – менты на подходе. Заза в майке, в шароварах и шлёпанцах бросился бежать. Таким и запомнился окружению. Ему вслед из бани доносились победоносные вопли узника. Видимо, он почувствовал приближение момента освобождения.
Цицино продолжила:
- Вот интересный факт: Заза мальчишкой восьми лет, вдруг стал изображать из себя милиционера. Он разгуливал по улице в шапке с кокардой, с вырезанными из картона погонами, свистком, пистолетом, заткнутым за пояс. Был подчёркнуто вежлив и строг. Ко всем обращался на «вы». Обычно просил не ходить по проезжей части, держаться прохожей, не говорить громко, и даже... не собираться по три или более человек (с чего это?!). Трели его свистка слышались с разных сторон улицы. Но нашёлся нарушитель порядка, который залепил ему затрещину. Заза с рёвом бросился домой. Было слышно, как «милиционер» жаловался родным. Последовала реплика деда Зазы, мол, по делам внуку досталось, «не хрена» было из себя мента строить. Дед был крутым мужиком. Имел три отсидки.      

Все присутствовавшие сотрудники офиса посмеялись рассказу Цицино. Особенно позабавила реакция старика. Настала моя очередь. Вот уже третий год, как я вернулся из Москвы после учёбы, но запас тамошних впечатлений у меня не иссякал. Я приступил:
- Не знаю, какой background был у мальчика, на которого я напоролся в жилом квартале недалеко от моего общежития. Как и Заза, он нарядился в стража порядка и, стоя у детской площадки, следил-бдил. В отличие от своего «коллеги», паренёк не утруждал себя хорошими манерами и беспардонно толкал непослушных прохожих. Его угрозы пестрели изощрёнными мучениями. Ошарашенные взрослые приостанавливались и обменивались взглядами. Было жутко, сцены ада описывались явно больным мальчуганом – хилая грудь, вовнутрь вогнутые плечи, не гнущиеся в коленях ноги, маленькая голова, тощее тело. При чём угрозы произносились обыденно, ровным низким голосом. В общежитии я расспросил о «милиционере». «Так ты о Славике – «грозе» квартала?» - переспросили меня.
Коллеги слушали меня и прикладывались к кофе по второму разу.

- У нас в городке свой такой страж порядка имелся, - начал свой рассказ Ушанги Б. Городок, откуда он был родом, поминался им с такой же регулярностью, с какой мне вспоминалась Москва, кстати, по всякому поводу. На этот раз он рассказал, что в его городке жил больной малый по имени Васико. Как-то тому в руки попал игрушечный автомат, похожий на немецкий «Шмайсер». Подобрал где-то. Васико приступил к дежурству на главной улице городка. Выслеживал мафию.
- Однажды  вечером к нам заехал «рафик» какой-то партии с пропагандистскими материалами. Наверное, на всякий случай наведался. Объездил близлежащие города и под конец к нам заскочил. На улице было пустынно, почти темно. После попойки я шёл домой. Вижу Васико к шофёру микро-автобуса подступился, автомат на изготовке. На физиономии решимость. У водителя от страха челюсть отвисла. Глаза выпучил, побледнел. Я подскочил к Васико и говорю ему запальчиво: «Ты здесь прохлаждаешься, а в ресторане  мафия пирует!» Тот повернулся и бросился бежать в сторону ресторана. Чувствую, народ в микро-автобусе в себя приходит. «Мы думали, что на нас активист от конкурентной партии напал! Сами понимаете – выборы в стране!» Потом раздался смех. «Рафик» уехал.
 
Ушанги замолк. Довольный произведённым эффектом, он закурил сигарету. Офис веселился вовсю. Вдруг засуетилась секретарша. Она быстро докурила свою сигарету, затушила её. Вот-вот должен был нагрянуть шеф. Как она заявила, ей не страшны грозные начальники, но нудный шеф - это нечто. Она испугалась, когда открылась дверь, у неё отлегло, когда в комнату вошёл не шеф, а припозднившийся сотрудник Мовсес М. Он ревниво осмотрелся, глянул на ряды запачканных кофе чашек, пепельницу, набитую окурками, вдохнул запах и быстро подошёл к кипятильнику. Уже потягивая кофе, он объяснял причину своего опоздания. Стало ясно, что начало рабочего дня откладывается...

Мовсес задержался у могилы Камо, сподвижника Ленина и Сталина, известного экспроприатора. Она располагалась в самом центре города, в сквере Пушкина и была незаметной. Место вдруг стало актуальными. Снова началась историческая разборка, кем был Камо - армянином или грузином. В фильмах низкорослого крепыша (был одного роста с Лениным) с типичной бандитской физиономией, изображал красивый, вальяжной внешности армянский артист. Но было мнение, что Камо из грузин-григорьянцев. В документах у Симона (так его звали) было отмечено, что его родным языком был грузинский. Других языков он не знал, даже русского, что стало поводом для клички. Во время дележа награбленного экспроприатор приговаривал: «Камо, камо!», то есть «кому, кому!». Авторство прозвища приписывают Сталину.   
Мовсес рассказывал:
- Я наблюдал, как обхаживали могилу три армянки. Они обливали её водой, мыли камень, намыливали его пастой «Ариель». Собрались люди. Все хвалили старательных женщин. Только подметальщик-курд, за которым была закреплена территория, был в обиде. Каждое утро он из шланга освежал последнее пристанище революционера и никто это не замечал.

Тут с улицы раздались характерные звуки. Припарковывался шеф. Сотрудницы быстро  вынесли испачканную посуду. Я открыл окно, чтоб проветрить комнату. Рабочий день начался...

Уже после работы я решил пройтись по пушкинскому скверу. Из любопытства. Некоторое время я сидел на скамейке и наблюдал. Как всегда было много народу, час пик. Люди проходили мимо могилы и не замечали её. Но что вижу!? К надгробному камню подошёл парнишка лет 12-13. На нём милицейская шапка, даже портупея поверх поношенной школьной формы. В одной руке жезл, в другой детский пистолет. Он стоял на посту. Одна прохожая женщина ненароком бросила взгляд на табличку, остановилась и начала напряженно вчитываться текст. Несколько наклонилась. Её потешно передразнил «страж порядка». Дал ей понять, чтоб она не задерживалась. Смутившись, она подчинилась.
Я вспомнил о том, что рассказал нам утром Мовсес и подумал, а какой национальности этот добровольный страж, грузин или армянин?



Небезопасная профессия

Я и Симон стояли на конечной остановке нашего автобуса на Колхозной площади. Место это бойкое. Непрерывное урчание транспорта, прорезалось звуками сигналов. Роился народ. Самый разнообразный. Кто направлялся в магазин, кто из магазина, на остановку и с остановки. Зычно зазывали торговки фруктов и овощей. Их лотки были рассыпаны вдоль тротуара. Не мало было пьяных – здесь на каждом шагу хинкальная, пивные заведения. То там, то сям кучковались биржи – рабочие-мастеровые в ожидании клиентов, пенсионеры, разного рода брокеры...Настоящая круговерть. На некоторое время её центром становился прибывший городской автобус. Заждавшийся народ с гамом осаждал его. Я вслух вспомнил новеллу Стефана Цвейга «Неожиданное знакомство с новой профессией». Она была о карманнике. Из толпы, изобиловавшей типами, его выудил зоркий взгляд писателя. Симон смерил меня взглядом, потом показал в сторону сквера. Там было относительно тихо и покойно:
- Обрати внимание на скамейку, вторую слева, - сказал он.
На скамейке сидели двое – невысокого роста молодой человек, рано полысевший, рядом высокого роста мужчина в очках, интеллигент. Парень, что-то с жаром говорил, а его собеседник будто заискивающе кивал ему и в то же время растерянно оглядывался по сторонам, как бы ища избавления.
- Ну и что? – спросил я.
- Вот тебе (как там у Цвейга?) знакомство с новой профессией! – заметил мой приятель.
Я всмотрелся в ту пару и начал гадать, кто карманник?
- Тут другое. Уличный вымогатель обрабатывает лоха, - заметил Симон.
 Я вопрошающе посмотрел на него. В этот момент подъехал наш автобус, ожидавшие транспорт бросились на абордаж, мы за ними – я впереди, а Симон сзади меня. Уже в толчее салона мой приятель сказал мне, что ему показалось, что тот, кто помоложе, прессовал интеллигента.
Прошло время, и мы почти убедились, что Симон был прав... По дороге на службу я и мой приятель часто встречали одного высоченного субъекта. Тот, наверное, жил поблизости. Вроде созрел момент и можно было поздороваться с ним. Но нет. Этот тип был не то что угрюм, его лицо ничего не выражало, почти как у лунатика, взгляд тусклый. По мнению Симона, прохожий был из прибалтов - по внешности, росту и темпераменту. Было такое поветрие в Грузии, когда семьи без потомства усыновляли детей из латвийских детдомов. Именно к нему посчитал нужным пристать наш «лысый знакомый» из сквера. Он был намного ниже «собеседника». Тут я впервые увидел признаки чувств на физии последнего – будто просыпаясь, он изобразил подобие понимания, правда, осоловелые глаза смотрели тревожно.

После работы мы зашли на базар. У входа толпились цыганки. Они беспардонно задирали прохожих. «Синька-лила, педро-педро, дай погадаю» звучало в разнобой. В какой-то момент приёмом из вольной борьбы ко мне в ноги нырнул мальчуган, которого науськала молодая мамаша. Грязное вонючее существо вцепилось в мою правую ногу и требовало один рубль. Я еле отбился. Интересно,что никто из этого племени Симона не замечал. Маленький, в очках, довольно вялый во внешних проявлениях, он только смотрел, его глаза сканировали, буравили...
Когда мы расходились по домам, мой приятель снова вернулся к теме:
- У уличного вымогателя должна быть своя легенда. Какая она у того лысого из сквера? Хотя, кто его знает, может быть напраслину наводим на парня.
Симон - человек скрупулёзный, ему доказательства подавай. Через некоторое время он их имел.

В то утро наш сотрудник Р.Л. пришёл возбуждённым. Красный от волнения, он выдерживал паузу. Видно, ждал, когда соберутся все сотрудники офиса, чтоб больше народу узнало о его похождении. По своей природе – Р.Л. премудрый пескарь, жил тихо и незаметно. У него была привычка – озираться. День зарплаты для него сущее испытание – опасливость этого субчика росла. Как бы кто не покусился на его деньги. Но вот приключилось с ним нечто. 
Р.Л. рассказал:   
- Спускаюсь я в метро на эскалаторе. Пусто было. Тут сверху сбегает молодой человек. Улыбается мне, хочет расположить к себе. Потом говорит, что в тюрьмах много молодых людей болеет. Сколько от туберкулёза умерло! Надо помочь страждущим.
Тут вспыхнул Симон, я тоже.
- Вы говорите о невысоком парне, с ранней лысиной...
- Да! Точно! Он и к вам подкатывал? – спросил сотрудник. Симон и я обменялись взглядами.
Далее, по словам Р.Л., вымогатель сменил тон, перешёл на угрозы, в голосе появились металлические нотки. Под конец он потребовал деньги. Здесь наш коллега проявил характер, отказался дать приставале 10 рублей, дал 5 рублей. Видимо, жадность дала о себе знать и несколько спасла положение.
Под конец Р.Л. поделился наблюдением. Знал наглец по опыту, что жертва шум может поднять, стоит её чуть отпустить. Поэтому перед тем, как дать дёру он сделал вид, что окликает сообщников. Будто они там же рядом. Называл курдские имена. Видимо, сам был курдом.
Мы и потом видели этого с лысиной на Колхозной площади. Он присматривался к толпе, а перехватив наш взгляд, не помедлил скрыться из виду. «На чмошников охотится», - прокомментировал мой приятель и тут же переключился на сценку - на остановке в метрах пяти один мужик привязался к другому. Обоим за сорок. Домогающийся был из мастеровых, что стояли биржей недалеко от остановки. Но больше внимания привлекал другой – на голове копна чёрно-рыжих волос, лицо бледное от паники, веснушчатое. Приставала укорял его, мол, куда пропал, совсем не видно. А тёмно-рыжий мямлил, что ему домой надо, к семье, автобус должен подойти.
- Ах, Миня, ты как артист! На сцене что-ли, - говорил вымогатель, одновременно заигрывая и давя на собеседника.
- Не встрять ли в их разборку? Жалко рыжего, семья у человека, - спросил я у Симона.
- В таких случаях есть риск, жертва вдруг может оборотиться против тебя же, - ответил Симон, -  совсем опущенные вдруг начинают солидаризироваться с насильником. Заискивают перед ним. Поэтому обирала не боится многолюдных мест.

Симон всем своим видом выказывал довольство. Как какой-нибудь коллекционер, поживившийся ценным экспонатом. О наших наблюдениях рассказывал я. На работе и по месту жительства. Публика с интересом слушала, делала полезные замечания. Один знаток языков сказал приставания проституток на улице, или обольщение и домогательство, обозначается тем же словом, что оказывать адвокатские услуги – solicitation.  Затем он распространялся по поводу слова «харасмент». Мол, сегодня оно очень популярно. Одна из сотрудниц задалась вопросом, что в уличных вымогателях - харизма или наглость? Все согласились, что сметливость в них точно есть. Вдруг не на того напорешься.

Тему риска этой «специальности» развила одна дама. Она работала в нашем учреждении. Коллега средних лет, недавно овдовела.  Весьма привлекательная. Она ещё не вышла из траура, постоянно молчала. Иногда доставала свой ажурный платок и тихо плакала. Одета была всегда строго. Но вот как-то подключилась в разговор. Все при этом замолчали, дали ей высказаться:
- В семье, что жила по соседству, объявился один субъект – устрашающего роста детина с лицом как питекантропа – черным, грубым, с низким лбом. Приехал он из деревни. В этой семье постоянно жили родственники-приживалы. Чаще всего девицы, которые были заняты хозяйством. Этот тип, видимо, ни учиться, ни работать, ни помочь по дому не собирался. Всегда бритый, пахнущий «Шипром», приглаженный, он медленной походкой  расхаживал по нашему району. Физиономия насмешливая. Скоро его стали замечать в компании криминалов, местных авторитетов. Те по одной-две отсидки имели. Обычно держались особняком, а этот деревенский в их общество затесался.
Здесь дама сделала паузу. Видимо не решалась что-то сказать. Потом обвела всех присутствовавших  взглядом и продолжила:
- Так вот он стал знаки внимания ко мне проявлять... Муж умер, он вроде как соболезновал вначале. Потому чувствую, что пытается сблизиться... Заходил кофе пить. Сядет на стул, чуть откинется, руки за голову, локти врозь. Говорил всегда мало, но веско, взгляд тяжёлый. Он не пытался любезничать, говорил намёками, от его тона холодок по телу пробегал. Под конец о кофе вспоминал. Сосед продлевал общения, насколько ему хотелось. Уходя, смотрел как подсматривал. Моему сыну я ничего не могла сказать. Он казался ребёнком перед этим гориллой, хотя они – сверстники.      
Рассказчица снова сделала паузу. Её глаза налились слезами. Потом продолжила:
- Страх овладел мною. Как слышала его голос в подъезде, затаивалась в квартире. Боялась, что люди начнут судачить. Иногда ночами не спала от тревоги. Пока не пошла к его родственнице и не рассказала. Соседка имела влияние на него, как никак он приживальщиком у неё жил.
Сотрудники пришли в волнение. Стали набиваться к даме-вдовушке защитниками.
- Как я вижу этот гад ничем не рисковал. Только хозяйки своей боялся,  –  вмешался Симон.
Здесь сотрудница будто внутренне отошла и ответила:
- Его убили, зарезали как свинью. Он повадился в одно маленькое кафе в нашем районе. Известное дело – деньги вымогать. Видно, палку перегнул. Он сидел у входа в уже пустого кафе в своей любимой позе - чуть откинется, руки за голову, локти врозь. Директор кафе кухонный нож ему в сердце саданул. 


Сашки -Шахматы

Классик социологии как-то отметил, что болтовня – «чистая форма социальности», чем более она пустопорожняя, тем чище форма. Коллективное чае- или кофепитие -  её атрибут. Сотрудникам нашего социологическом центре был известен тезис авторитетного коллеги. Получалось, что они предавались «чистой форме» со знанием предмета... Сегодня тон задал м.н.с. Юрий К. Вчера ему попалась книженция, которую он по безделке просмотрел, и впечатлениями о которой делился с коллективом.
- Ленин, будучи в Шушенском, коротал время за шахматами, – сказал Юрий. Потом добавил с лукавинкой: «Постреляет вдоволь зайцев в тайге, а потом за шахматы садится», намекая на расхожую басню об охотничьих похождениях вождя в шушенской ссылке. Время было перестроечное, зубоскальство по любому поводу только приветствовалось. Потягивая кофе, коллега продолжил:
- К Ленину захаживал надзирающий за ним уполномоченный. Тот несколько раз заставал Ильича за игрой. Мужик он был простой, сами фигуры шахматного комплекта приводили его в восторг. Жандарм признался, что ему бы в «сашки» поиграть, а шахматы не для него.
Именно это слово и позабавило Юрия. Он повторил его, раз, другой, и произвёл впечатление. Народ посмеялся словечку. Рассказчик добавил и уже в более серьёзном тоне:
- Автор явственно подчеркнул, каким болваном был служивый. Даром что ли на царя работал!
Здесь подала голос одна из присутствовавших дам, вспомнила Маяковского. Поэт признался, что шахматы для вождей, ему же шары на бильярдном столе гонять.
 
Юрий сказал задумчиво:
- Из книги не ясно, с кем в сибирской глухомани вождь мог играть в шахматы. Не с Крупской ли?
- Не исключено, что Ильич просто разбирал партии, сыгранные мастерами, - последовала подсказка из аудитории.
- А почему бы не допустить, что Ленин с надзирающим в «сашки» играл. Со скуки, - ввернул своё предположение м.н.с. Вова К. Этот тип был горазд на эксцентричные догадки. Он не унимался:
- Под конец они вообще переходили на игру в «чапаева». Кто первый щелчками выбьет своими шашками шашки соперника.
Вову поправили: «Надо полагать, такое интеллектуальное единоборство тогда по-другому называлось».

Дмитрий Д. (зам.зав.отдела) заметил:
- Мало кто знает, как на самом деле играл в шахматы Ленин. Есть фото, где-то на европейском курорте он сражается со своим идейным оппонентом Богдановым. За партией наблюдает Максим Горький. Кажется, он и написал о том,как Ильич, которому ничего человеческое не было чуждо, злился, когда проигрывал. В частности, Богданову.

Разговор оживился. Всё чаще звучали «кстати», «к месту», «заодно». Заработал механизм свободных ассоциаций. «По закону жанра чистой формы социальности»,- сказал бы помянутый классик.
Так, Татьяна М. (она - с.н.с.) «кстати» вспомнила, что её сын постоянно обыгрывал в шашки своего соседа, но ему никак не удаётся обыграть соперника в поддавки.
«К слову», я пересказал видео-ролик, как собкор «Известий» Мэлор Стуруа беседовал в американской тюрьме с  заключенным негром и одновременно играл с ним в шашки. Оба сидели на корточках по обе стороны решётки, доска располагалась на полу, на стороне интервьюера. Оказывается, мои сослуживцы держали этого стилягу- журналиста за француза. Некоторое время ушло на разъяснение им, что он – грузин («Более того –мингрелец»). «Между  прочим», американцы называют свои шашки «чеккерс» - произнёс я  акцентировано, чтобы не уходить от темы.

Я вошёл в раж. Меня, как говорят кахетинцы - представители другого грузинского суб-этноса: «С осла уже было не стащить». Я потчевал товарищей по работе историей...

Мне было лет 7-8, когда отца перевели по службе в провинциальный городок. Семья временно жила в ведомственной гостинице винного треста. Однажды, прогуливаясь в фойе, я заприметил одного мужчину. Он сидел на диване и ждал. Среднего возраста, невысокий, под носом мушка, выражение лица и его поза усталые. Ещё - от него пахло дешёвыми папиросами. Мы разговорились. Незнакомец погладил меня по голове и предложил сыграть с ним в шашки. Они лежали тут же, на журнальном столике. Я регулярно обыгрывал своего младшего брата в шашки, и был удивлён, что с большей лёгкостью расправлялся с незнакомцем. Впрочем, мой соперник не унывал. Только в глазах загорелся огонёк, он добро улыбался мне. В фойе появился молодой человек с выправкой. «Василий Павлович, машина готова!» доложил он. Мужчина  протянул мне руку, потом опять погладил меня по голове и удалился. Позже от домашних я узнал, что это был коммунист №1 Грузии, Секретарь ЦК Мжаванадзе. Отец, узнав о том, как я обошёлся с ним, только руки развёл от неопределенности.

Сотрудники помолчали после моей истории. Только неугомонный Вова К. порывался сказать что-то. Но в разговор вступил Павел Иванович, зав.отделом. Он всё время тихо сидел в кресле и только слушал. Но вот заговорил, что означало - с чае-кофепитием пора кончать. Шеф сказал:
-  Сегодня пристрастие к шахматам почему-то перестало быть элементом имиджа политика. Помню, как на молодёжном фестивале своей причастностью к шахматам пококетничал Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Пастухов. Он принял участие в сеансе одновременной игры на 50-досках (!?). Молодёжный лидер обошёл все доски, на которых сделал первый ход белыми. Продолжил сеанс приглашенный гроссмейстер.  Мой подчиненный, который был среди участников, «авторитетно» заявил, что маэстро особенно хорошо использует ладью. «Все мои фигуры ею уничтожил». Сегодня этот игрок –видный политик. Я как крепкий советский перворазрядник в этой игре, могу засвидетельствовать – судя по отпущенному им комментарию, его шахматная квалификация довольно невысокая... Не знаю, играет ли он в «сашки».